Анатолий Васильевич Луначарский
Смена вех интеллигентской общественности
Повторяю, если тут, в этом мертвом море, есть какое нибудь движение воды влево, то разве только в смысле почти окончательного понижения в сердце интеллигента надежды на скорый конец ненавистного периода.
Другим элементом интеллигенции являются ее политически и социалистически сознательные единицы, т. е. меньшевики, эсеры, кадеты и то, что к ним примыкает. Есть ли тут какой нибудь сдвиг? Опять только разве в том смысле, что Мартовы и Черновы, а стало быть, и мелкота, за ними идущая, разуверились в скорой победе и задумались, ожидая у моря погоды, над тем, какой же тактики придерживаться им в такое постигшее их безвременье. Чем разрешатся эти думы – для нас почти совершенно безразлично, ибо псевдо-социалистическая интеллигенция лишена сейчас всякой силы и авторитета. Лучшее, что мы могли бы еще получить от нее, это, пожалуй, несколько десятков работников на второстепенных местах, в случае полного покаяния. Но повторяю, никакого настоящего полевения, т. е. действительно глубокого проникновения в смысл совершающейся и совершившейся революции мы не видим. Не считать же симптомом этого то обстоятельство, что Мартов задним умом начинает понимать, что Октябрьская революция была не авантюрой, а гигантским общественным явлением.
Молодежь. Мы имеем превосходную молодежь, выдвигаемую крестьянством и пролетариатом через военные школы, Свердловский университет, Партшколы, в качестве интеллигенции завтрашнего дня. Уже и за границей, в передовых журналах эмиграции, появились восторженные сведения об этой новой интеллигенции. На нее мы, действительно, можем вполне опираться. Эти люди революцией рожденные и революции безусловно и энтузиастически верные.
