Анатолий Терещенко
Кузнецов против абвера
© Терещенко А., 2024
© ООО «Издательство «Аргументы недели», 2024
* * *
Предисловие
Война была бы пикником, если бы не вши и дизентерия.
Маргарет Митчелл
Брестский мирный договор от 3 марта 1918 года, продиктованный кайзеровской Германией, положил конец военным действиям между Россией и Германией. После развала царской империи в России в ходе Первой мировой войны и двух революций с Временным и Советским правительствами в Германии в период с 1919 по 1933 год была установлена Веймарская республика.
Если разложить ее историю на три временных периода, то увидим, что 1918–1923 годы характеризовались упорным, болезненным преодолением последствий разрушительной войны, борьбой с гиперинфляцией и многочисленными попытками опрокинуть Веймарскую власть. Упорство и организованность немецкого народа с 1924 по 1929 год привели к оживлению промышленного производства, социальной стабильности и международному признанию Германии. Немцы это время называли «золотые двадцатые». Особенностью их была активизация экономических и культурных отношений с Советским Союзом, что шло на пользу обеим странам.
А с 1929 по 1933 год разразился мировой экономический кризис. Он привел к разрушению Веймарской республики и приходу к власти национал-социалистов во главе с Гитлером. Теперь в Германии объявлялась новая идеологическая политика, которая своей целью ставила создание и утверждение на долгое время и на больших территориях «расово чистого» государства – «арийской расы» с провозглашением тысячелетнего Рейха.
Однако вернемся к Веймарской республике.
Она явилась попыткой перейти от имперского прошлого к демократической форме правления. В рамках мировой истории ей был отведен небольшой срок. Ее жизнь проходила под лозунгом борьбы с последствиями Первой мировой войны. Главное значение во внутренней политике придавалось развитию экономики через наращивание производственных мощностей, политическому совершенствованию, стабилизации социальных отношений в борьбе с бедностью, охватившей немецкое население. Немаловажной задачей нового правительства было принять все необходимые меры по снижению разрастания недовольства властью. Власть рисковала потерять доверие народных масс. Однако частая смена правительства только усугубляла кризис.
Поражение в Первой мировой войне стало для германцев настоящей национальной трагедией с потерей статуса великой державы. Удивительно, что немецкие солдаты обеих войн признавали, что в окопах они носят килограммы вшей. В любой стране при такой ситуации страдало и моральное состояние общества.
Потери Германии были удручающие, и связаны они были с ликвидацией Германской империи, разгромленной промышленностью, потерей колоний и десяти процентов европейских территорий, сокращением армии до минимальных размеров, неустойчивым положением граждан, усталостью от войны и огромными репарационными выплатами. Правительство проводило политику всесторонней экономии, уменьшало госрасходы, сокращало государственный аппарат чиновников, повышало налоги с физических лиц и поощряло процесс инвестирования. Активизировалось обновление технической и производственной базы предприятий.
Несмотря на то что Россия была противником Германии в числе других стран, в начале 1920-х годов начальник рейхсвера генерал-полковник Ханс фон Сект проявил заинтересованность в сотрудничестве с Советской Россией. Он это делал для того, чтобы отвести угрозу со стороны Второй Польской республики, поддерживаемой Францией, а также для предотвращения возможного советско-британского союза.
И советско-германское сотрудничество закрутилось. В Липецке была создана совместная авиационная школа. В Филях в результате соглашения от 15 марта 1922 года развернулось строительство авиазавода. Сейчас это завод им. М.В. Хруничева. В Казани на берегу озера Кабан появилась танковая школа «Кама». Ее посещал в 1932 году будущий командующий танковыми войсками вермахта генерал Гейнц Гудериан. В это же время в Чапаевске Самарской области открылась совместная школа химической войны. Выпускники школы проводили занятия на полигоне «Шаханы». Нужно признать, что совместные военно-учебные центры рейхсвера в СССР заложили основы советского ВПК.
Однако экономические отношения между Германией и Советской Россией сошли на нет в 1933 году, когда к власти пришел Адольф Гитлер, который начал возводить стены нацистского государства – Третьего рейха. В «коричневой» стройке субсидиями фюреру помогали крупные промышленники – Флик, Крупп, Шредер, Тиссен, Шахт и другие, чьи финансы начинали течь широкой рекой в кассу НСДАП. Значит ли это, что Гитлер был лишь орудием в руках крупного капитала, как это иногда утверждали советские историки? Разумеется, нет. Союз между национал-социалистами и бизнес-элитой был союзом равноправным и в какой-то степени даже вынужденным. Вынужденным потому, что серьезной альтернативы сотрудничеству ни у одной, ни у другой стороны практически не было. Обе эти сатанинские силы мечтали о мировом господстве через закабаление богатой ресурсами страны – Советской России.
Для этого они стали стремительно создавать агентурные сети разрастающихся спецслужб. Одной из них был абвер – орган военной разведки и контрразведки Германской империи, Веймарской республики и нацистского Третьего рейха. В период с 1921 по 1944 год абвер входил в состав Верховного командования рейхсвера и вермахта. Его штаб-квартира располагалась в Берлине по адресу: Тирпицуфер, д. 74/76. С 1935 по 1944 год абвер возглавлял адмирал Вильгельм Канарис.
С осени 1940 года основные усилия абверовских подразделений направлялись против СССР при подготовке операции «Барбаросса». В 1942 году при абвере был создан штаб для координации борьбы с партизанским движением на оккупированных территориях. В 1944 году в связи с коренным переломом на советско-германском фронте разведшколы абвера были расформированы, а все его отделы вошли в состав Главного управления имперской безопасности, подчиненного лично Генриху Гиммлеру.
Огромный пласт работы абвер проводил через легальные резидентуры при посольствах Германии в других странах. Накануне войны активизировалась эта деятельность противника и в Москве через аппарат военного, военно-воздушного и военно-морского атташе. Возглавил аппарат легальной разведки руководитель военного атташе генерал-майор Эрнст-Август Кестринг (1876–1953), который за время службы в СССР был произведен в 1937 году в генерал-лейтенанты, а в 1940-м – стал генералом кавалерии (промежуточное звание в вермахте между генерал-лейтенантом и генерал-полковником. – Прим. авт.). Генерал Кестринг был на тайной войне, на войне, где не было окопных вшей с дизентерией пополам. Но все его действия были подготовкой к той войне, о которой говорила Маргарет Митчелл: «Войны всегда священны для тех, кому приходится их вести. Если бы те, кто разжигает войны, не объявляли их священными, какой дурак пошел бы воевать? Но какие бы лозунги ни выкрикивали ораторы, сгоняя дураков на бойню, какие бы благородные ни ставили перед ними цели, причина войн всегда одна. Деньги. Все войны, в сущности, – драка из-за денег. Только мало кто это понимает. Все слишком оглушены фанфарами, барабанами, речами отсиживающихся в тылу трибунов».
Для Гитлера деньги – это было пространство, территория, сырье Центральной Европы, Советского Союза, а потом и мира.
Скоро обе армии почувствуют все «прелести» сурового противостояния. Армиям немецкого военного дипломата и разведчика генерала кавалерии Кестринга не помогут его старания в добывании шпионской информации об РККА. Вермахт и Гитлер потерпят сокрушительное поражение!
Потом абверовец Кестринг будет вынужден сказать самому себе, что война – это не убийство, а самоубийство. Его тайная война с противником была кабинетная и уличная, но не полевая с атаками и обороной. А Москва в лице отечественной контрразведки в системе органов госбезопасности – ГУГБ НКВД и НКГБ СССР в дальнейшем противопоставила абверу свое тайное оружие – нашу агентуру, блестяще зарекомендовавшую себя в борьбе с противником, дерзкую, думающую и активную. Одним из бойцов тайного фронта в предвоенной Москве и до 1944 года на территории Ровенского Полесья и Галичины в составе партизанского отряда особого назначения «Победители» под командованием полковника Дмитрия Николаевича Медведева был выдающийся советский разведчик Николай Иванович Кузнецов, о деятельности которого будет рассказано ниже с позиций анализа новых материалов о его деятельности. И, конечно, в ожидании процесса рассекречивания его архивных дел в 2025 году, информация о котором поступила в открытую печать.
Часть первая
Приуралье – малая родина
Где бы человек ни жил, малая родина для него – это святое место…
Галина Суховерх
Родился Николай (Никанор) Иванович Кузнецов в семье крестьянина-середняка старообрядца Ивана Павловича Кузнецова и Анны Петровны Баженовой 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Пермской губернии. Чувствуете, крепкие русские корни? Хозяин проходил семилетнюю военную службу в гренадерском полку Санкт-Петербургского гарнизона. Пишут, что он служил добросовестно, за меткую стрельбу не единожды поощрялся – то серебряным рублем, то карманными часами и наконец получил главный приз – голубую кружку с портретами молодых царя и царицы.
Река Березовка с плотинами и прудами привлекала мужиков к рыбной ловле. Иван Павлович, поставивший свою избу почти что на берегу водоема, не мог нарадоваться природой. Радость радостью, но надо же помнить и о желудке, который после трудов праведных просил, чтоб его приласкали – покормили. Для прокорма нужны были деньги. Их можно было заработать на капризной уральской земле только умелым хозяйствованием. Для повышения урожая на своем поле-огороде он ввел в севооборот кормовые травы, приобрел металлический плуг самой современной на тот момент конструкции. И земля благодарила его хорошими урожаями.
К 1914 году хозяйство Кузнецова считалось уже зажиточным, что в дальнейшем едва не сыграло роковую роль. Стали окружать завистники. Зависть подобна мухе, которая, пролетая над всеми частями тела, в конце концов садится на язык. И злоба завистников говорит языком людей, самоунизившихся от того, что они чего-то не могут сделать так, как это получилось у их соседа. А потом начинаются наветы и сплетни. Так Кузнецовых нарекли чуть ли не кулаками.
Тем временем в трудовой семье стали рождаться наследники – Агафья, Лидия, Никанор и Виктор. Никанора, появившегося на свет 27 июля 1911 года, по-домашнему называли Никой или Никошей. Ему это имя не нравилось, и в 1931 году он его поменяет его на Николая.
Это время было суровым, особенно в деревне. Крестьяне считали себя обиженными и обманутыми – советская власть землю как бы дала, но урожай забрала продразверсткой. Начали селяне кроваво бунтовать по всей России. Не обошли бунты Урал и Сибирь. В один из февральских дней 1921 года в сибирском селе Дубынке гулко и протяжно загудели колокола местной церкви. Это были не малиновые звуки очищения пространства и исцеления души – колокола гудели без праздника, в будний день. Потом ударил тяжелый колокол в тревожный и прерывистый набат. Он созывал крестьян на своеобразное вече, на котором было возвещено о начале одной из самых страшных трагедий, вошедших в летопись крестьянского восстания на юге Западной Сибири.
Причина сигнала для сбора мужиков – реакция крестьян, восставших против продразверстки. Крестьяне стихийно организовывались в Народную армию (НА). Мятежи охватили большие территории. Так, в результате кровавой резни Ишимская организация РКП(б) 20 апреля 1921 года потеряла 406 человек убитыми и пропавшими без вести. Одиннадцать арестованных большевиков доставили в штаб Народной армии (НА), раздели донага и стали колоть пиками и ножами, выкрикивая: «Безбожники, Бог вас наказал, а не мы!»
Была организована охота на коммунистов. Мятежники арестовали волостного милиционера Федора Соколова. По дороге в штаб его избивали палками и кололи пиками, приговаривая: «Записались в коммуну, хотели наше имущество разделить и на нашей шее поехать? Врете, сейчас вы уже отпраздновали! Власть коммунистов пала, и мы вас с корнем выведем, и будем хозяевами сами, и будем жить по-старому: у нас все будет – сало, масло и хлеба с остатками».
Вернуться к прежней, спокойной и сытой жизни – вот и вся идеология восставшего крестьянства.
А вот рассказ жительницы деревни Усть-Ламенская Анны Павловны Терещенко: «Был такой Бердов в деревне Евсино. Он деревянным стежком убивал. Ему привезут коммунистов, а он их убивает. Убийцей был. Может, тыщу убил, может, две, а может, и три. Потом коммунисты его убили… Сначала белые убивали коммунистов, потом коммунисты – белых, а потом коммунисты – коммунистов».
Наверное, эта крестьянка, говоря об убийстве коммунистов коммунистами, видела в перспективе то явление, когда революция будет безжалостно пожирать своих детей, что и случилось в конце 1930-х годов.
После революции советская власть просуществовала на Урале недолго. Захватившая власть в стране партия пролетариата требовала от крестьян хлеба и солдат для своей защиты. Через год после революции 11 января 1919 года декретом Совнаркома была введена по всей стране продовольственная разверстка – продразверстка. Крестьяне ее встретили враждебно везде, в том числе и на Урале. После изнурительной войны 1914–1918 годов села обнищали. Выбито было мужское население – армия ведь была в основном крестьянская. Голод и холод загуляли по Уралу.
А тут еще одна беда – белоказаки – защитники самодержавия. Жестокие действия банды атаманов Дутова, Мартынова, Акутина, Савельева, Чечека и других белых командиров Уральской отдельной армии, чехословацких мятежников, жесткий режим «верховного правителя Российского государства» адмирала Колчака пали на плечи крестьян. Атаманы не только обирали последних, но и дико расправлялись со сторонниками красных. Белый террор гулял по Уралу. Семилетний Ника Кузнецов видел своими глазами, как беляки расправлялись с сельскими активистами и сочувствующими советской власти – их выволакивали из домов, расстреливали, топили, рубили шашками.
Летом 1918 года в соседнем с Зырянкой селе Балаир по доносу местных кулаков отряд белоказаков порубил шашками шестерых сельских активистов, боровшихся за установление Советской власти в деревне. Среди погибших был муж родной тети Никоши со стороны матери дядя Иосиф – его, весельчака и крепыша, в деревне называли ласково Ося. Никанор был на похоронах и глубоко переживал утрату близкого родственника. Плакали вдовы, испуганно жались дети к матерям у могил. Слезы жалости и гнева градом катились по щекам Никанора. Это был первый жестокий урок жизни. Он оставил в сердце ребенка неизгладимый след.
Но и белые недолго продержались на Урале. Стремительным наступлением красных войск Пятой армии Восточного фронта под командованием Тухачевского и Эйхе белые покатились на восток и были выбиты с Урала. Страна медленно поднималась с колен. Яростный штурм первой пятилетки сочетался с коллективизацией сельского хозяйства и индустриализацией всей страны. Это был бурный процесс перепланировки государственного хозяйствования. Революция подарила землю крестьянам, но под гнетом нищеты и бескультурья распоряжались ею они еще десяток лет по-старому.
* * *
По воспоминаниям брата Виктора Ника отличался хорошей памятью, легко заучивал длинные стихотворения и любил их декламировать в кругу родных и знакомых. Особенно ему нравились героические стихи, воспевающие трудовые дела и ратные подвиги русского народа: «Смерть Сусанина», «Бородино», «Братья-разбойники» и другие. Для декламирования подобных стихотворений мальчик забирался на лавку или табуретку и громко оглашал комнату своим звонким голосом.
В редкие вечерние часы отдыха, когда в избу к Кузнецовым приходили соседи, отец – Иван Кузнецов любил слушать, как его шестилетний сын гордо отвечал врагам России словами Ивана Сусанина:
– Предателя мнили найти вы во мне? –
Их нет и не будет на русской земле!
Осенью беспокойного 1918 года Ника начал учиться в Зырянской начальной школе. Мальчик сразу обнаружил способности к учебе. Учителя удивлялись его старательности, дисциплинированности и опрятности.
А вот воспоминание родственницы Л.В. Кузнецовой: «Приехала я в Зырянку к мужу в 1918 году. Присмотрелась к деревенским ребятишкам. Мне как-то сразу понравились дети Ивана Павловича и Анны Петровны. Жили мы тогда через один дом от них, и нельзя было не заметить, как умно ребята вели себя среди взрослых. Ника учился в первом классе. Ходил в школу серьезный, подтянутый. А придет домой после учебы, поест – и за работу: то с крыльца сметет, то во дворе уберет, то снег отбросит, то коней сгоняет на водопой. В страдную пору сенокоса и уборки урожая Ника работал вместе со взрослыми».
После успешного окончания трехлетки в Зырянке и четвертого класса в селе Балаир родители, заботясь о новом образовательном уровне сына, направили Никошу в семилетнюю школу, расположенную за 25 верст от родной деревни, – в поселок Талицу, который в 1940-е годы стал городом. В этом будущем городе было две достопримечательности: клуб, где Ника впервые посмотрел кинофильм «Броненосец «Потемкин», и Талицкий лесотехнический техникум – ТЛТ.
Учился Ника успешно и прилежно, с усердием постигал дисциплины. Вот как его характеризовали учителя. Завуч Талицкой школы А.З. Снегирева: «Новичок – собранный мальчик, с большими задатками, подготовлен для учебы хорошо, при живости характера на удивление внимателен».
Хорошей подготовкой к семилетке он был обязан, конечно, старшей сестре Агафье – учительнице начальных классов.
А преподаватель математики В.М. Углов так отметил Никанора Ивановича Кузнецова: «Мне казалось, что он из семьи кадровых военных. Об этом говорила его выправка. Постоянная собранность – типичная черта Ники Кузнецова. Вот таким он и остался в моей памяти».
Ника участвовал в школьном драмкружке и сыграл в одном из фрагментов пьесы Константина Тренева «Любовь Яровая» в разное время двух антиподов – комиссара Кошкина и поручика Ярового. Сыграл так, что многие удивлялись его перевоплощению. Не эта ли способность в дальнейшем помогла ему успешно выступать в ролях советского авиатора Рудольфа Шмидта и пехотного офицера вермахта Пауля Зиберта. Никоша был завсегдатаем городской читальни и пользователем местной библиотеки – читал много и с огромным интересом. Буквально зачитывался «Северными рассказами» Джека Лондона.
Кузнецова всегда влекло к новизне. Он быстро усвоил игру на гармошке и балалайке. У него оказались хороший слух, крепкая память и приятный голос. Любил рыбалку, хорошо плавал, постоянно занимался на турнике – гимнастической перекладине. Пытался даже заниматься изучением эсперанто. Пытливый ум заставил узнать, что родоначальником этого языка был варшавский лингвист и окулист Людвиг Маркович Заменгоф, который после десяти лет напряженной работы в 1887 году торжественно объявил себя создателем международного «разговорника».
Как-то в конце января 1924 года он в жгучий мороз прибежал из школы домой. Страна в эти дни оплакивала смерть вождя – Владимира Ильича Ленина. Его кончина так потрясла впечатлительного мальчика, что он решил это горе разделить в семье. Здесь же он прочел стихотворение, которое начиналось такими строками:
Налетела вьюга сгоряча,
Под деревней выла у околиц,
А в избе о смерти Ильича
Говорил приезжий комсомолец…
* * *
И вот радость – 23 июня 1926 года закончилась семилетка! В те годы семь классов – это был достаточно высокий уровень образования не только в глубинке. Николай сразу же решил учиться дальше, поступив в ТЛТ. Но его отсеяли – из 200 поступавших на 25 мест взяли только молодых людей с трудовым стажем. И 15-летний Ника отправился в Тюмень, где легко поступил в сельскохозяйственный техникум.
Паспортов тогда крестьянам не выдавали, но Коля его получил, обучаясь на агрономическом отделении Тюменского сельскохозяйственного техникума. Здесь он нашел кружок эсперантистов и продолжил заниматься этим языком. Однако пройдет немного времени, и эсперанто в СССР запретят как чуждое социальное явление.
11 декабря 1926 года Кузнецов был принят кандидатом в члены ВЛКСМ сроком на полтора года. Надо отметить, что марксистско-ленинскую идеологию Кузнецов принял как единственно верную, поэтому коммунисты и комсомольцы были для него самыми правильными людьми. Они всегда откликались на призывы в тяжелое для Отечества время. Для него это были люди высокого полета.
В этой цельности, скажет о Кузнецове писатель Теодор Гладков, была сила поколения, в том же скрывалась его будущая трагедия. Миллионы комсомольцев 1920-х – 1930-х годов были воспитаны так же, как Ника Кузнецов. Они в массе своей были кристально чистыми и честными людьми, по первому зову партии шли не только укреплять военно-воздушный и военно-морской флот, строить Комсомольск-на-Амуре и московское метро, возводить Днепрогэс, но и, увы, крушить храм Христа Спасителя в Москве и церкви по всей матушке России.
Одинаково не задумываясь, они шли под кулацкие обрезы и реквизировали хлеб у тех, кто взрастил его собственным, до седьмого пота трудом. Ника видел с близкого расстояния этот труд на примере своего отца, которому так завидовали некоторые бездельники села.
А они, эти восторженные и наивные, бескорыстные и бескомпромиссные, смелые и яркие юноши и девушки, порушили едва ли не до основания то, что народ строил веками. Вместе с тем они же приняли на себя всю страшную, неподъемную тяжесть неожиданно нагрянувшей Великой Отечественной войны. Говоря словами Михаила Лермонтова:
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя: богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Немногие сверстники Николая Кузнецова вернулись с полей брани Великой Отечественной войны, как не вернулся с не менее опасного сражения на тайном фронте и сам герой нашего повествования.
Другой поэт, тогда еще неведомый Кузнецову, его современник и будущий однополчанин из судоплатовской когорты – ОМСБОН, Семен Гудзенко напишет иначе:
Нас не надо жалеть,
Ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом,
Как пред Господом Богом, чисты.
На живых порыжели
От крови и глины шинели,
На могилах у мертвых
Расцвели голубые цветы…
* * *
Из-за смерти отца Никанор решает бросить техникум в Тюмени и перебраться поближе к Зырянке, чтобы помогать на правах старшего мужика в семье по хозяйству. Но мать запротестовала и попросила продолжить учиться. И тут решительный Кузнецов договаривается с администрацией техникума, получает разрешение на отчисление его в связи с семейными обстоятельствами и успешно поступает в лесотехнический техникум (ТЛТ) в Талице – ближе к отчему дому, к той Малой Родине, писавшейся им в любом письме родителям с заглавных букв.
Каждый выходной Кузнецов приезжал в Зарянку, чтобы помочь по хозяйству своим родным. В техникуме он был принят в комсомол и тоже стал активистом. Его избрали членом бюро комсомольской ячейки. Он нашел здесь интересное занятие – практиковал встречи с местным объездчиком лесничества Эдуардом Гунальдом, совершенствуя разговорный немецкий язык. Он зарекомендовал себя активным комсомольцем. В музее Кудымкара хранится удостоверение, подтверждающее его кипучую общественную деятельность:
«Дано настоящее Коми-Пермяцким окрпрофсоветом т. Кузнецову Н.И. в том, что он командируется в Деминский сельсовет в помощь уполномоченным РИК (районный исполнительный комитет. – Прим. авт.) для практической работы в проведении посевной кампании и коллективизации, что и удостоверяется.
10 марта 1931 г.»
Старшая сестра Агафья, Гася, Гаша, стала учительницей, и именно она привила ему желание читать. Раньше в семьях читали вслух книги, заучивали полюбившиеся стихотворения, декламировали их в моменты вдохновения. Николай Струтинский отмечал, что нередко Кузнецов читал перед партизанами рылеевское «Смерть Сусанина», лермонтовское «Бородино», пушкинские стихи и другие. В шестилетнем возрасте он уже мог бегло читать и научился писать.
Первая мировая война обошла стороной дом Кузнецовых. Иван Павлович, как единственный кормилец многодетной семьи, не подлежал мобилизации. Подрастали дети – подмога родителям по хозяйству, по дому, в поле. Отец с матерью сызмальства приучали детей к труду, так было заведено в деревнях. Это сейчас в городах барчуки охочи получать у дедушек и бабушек пенсионные рублики. Особенно ярко такую картину высветили лихие девяностые при родительской безработице из-за поломанных производственных мощностей советской страны. Надежда тогда была только на пенсионеров – они стабильно получали свои приличные советские пенсии, заработанные во время существования СССР, которые, правда, с его развалом быстро превратились в крохи. И даже в то препоганое время старики делились «деревянными» с детьми и внуками…
Тогда, в начале 1930-х годов, был и другой процесс – индустриализация вызвала уход селян с земли через вербовку рабочей силы на новые стройки. Это был всплеск первой урбанизации – в город уходили целыми деревнями и даже с главным инвентарем – молотками, топорами, пилами и лопатами. Но уже сверкали молнии борьбы с кулачеством, которому стало вольготней на земле без мужиков. Постепенно открывались шлюзы для репрессивного наводнения в борьбе с инакомыслящими. В техникуме стали исчезать не только студенты, но и некоторые разумные преподаватели. Вспышки доносов засверкали среди однокашников. Активность Кузнецова, его принципиальность и решительность пришлись не по вкусу некоторым его сверстникам. Однажды его вызвал к себе в кабинет секретарь комсомольской первички, с которым Ника когда-то жил в одной комнате.
– Садись, Кузнецов, – насупившись, сказал маленький еще чиновник с большими задатками стать доносчиком и искателем «врагов народа».
Ника удивился, почему тот не назвал его по имени.
– Билет с тобой?
– Конечно.
– Покажи.
Кузнецов вынул билет из кармана куртки и протянул секретарю. Тот с брезгливой миной на лице повертел его, полистал и бросил в ящик письменного стола.
– Ты что? – изумился Ника.
– За обман комсомола будешь отвечать через ячейку…
Кузнецова обвинили в кулацком происхождении, в дружбе с идеологически разоруженными элементами, в службе отца в белой армии и его якобы участии в расстрелах коммунистов и в другой не столько обидной, сколько опасной в то время грязной чепухе.
Это был какой-то ком варварских наветов. Его на ячейке исключают из комсомола. Всего за полгода до окончания техникума дают только справку о прослушанном курсе дисциплин. Он остался без стипендии – единственного источника существования. Вместе с другом Ваней Исыповым Кузнецов отправляется в город Кудымкар – столицу Коми-Пермяцкого национального округа. Устраивается на работу в окружном земельном управлении. Кроме работы, он упорно борется с несправедливостью. Пишет письма в окружной комитет комсомола, в ЦК ВЛКСМ с просьбой разобраться в его деле. Активно занимается изучением коми-пермяцкого языка. И наконец справедливость восторжествовала – президиум Уральской областной конфликтной комиссии ВЛКСМ восстанавливает юношу в рядах комсомола…
В Кудымкаре он знакомится с медсестрой Леной Чугаевой. Вспыхнул роман, закончившийся загсом. Но семейное гнездо они так и не свили. Кстати, в свидетельстве о браке впервые появилось имя Николай вместо Никанора. Разошлись – причины развода бывшие супруги не объясняли. Известно только, что она покинула Кудымкар, уехала на Дальний Восток и стала военным врачом, а он – героем-разведчиком.
Неспокойное время пережил в этом медвежьем углу России Николай Кузнецов. На него кулаками было совершено нападение. Жизнь спас старый револьвер «смит-вессон», выданный ему накануне. Многим советским работникам, в том числе и лесоустроителям, выдавалось оружие для самозащиты. Времена были сложные. В связи с инцидентом и новым доносом пришлось ему давать показания уполномоченному Кочевского райотдела ОГПУ И.Ф. Овчинникову.
На квартире, где снимал комнату Кузнецов, произвели обыск, а его задержали. Он дал показания на своего начальника и его подельников, занимавшихся приписками и незаконным обогащением за счет воровства бюджетных денег. Органы разобрались с сигналом Кузнецова. Мошенников осудили на длительные сроки, а его тоже наказали – «принудительными работами на работе» в течение года.
Оперативная обстановка в Кудымкаре была довольно-таки интересная. Здесь обитало много ссыльных немцев и хорошо владеющих немецким языком поселенцев из числа эсеров, троцкистов и других категорий социально опасных для власти граждан. Местные «территориалы» – чекисты районных подразделений госбезопасности – активно работали по ним. Оперативникам приглянулся новый работник земельного управления. Через некоторое время после проверки его личности и способностей Николай уже дал подписку сотруднику ОГПУ:
«Я, нижеподписавшийся гр-н Кузнецов Николай Иванович, даю настоящую подписку Коми-Пермяцкому окр. отд. ОГПУ в том, что я добровольно обязуюсь сообщать обо всех замеченных мною ненормальных случаях как политического, так и экономического характера, явно направленных действий к подрыву устоев сов. власти от кого бы они ни исходили. О работе моей и связи с органами ОГПУ и данной мной подписке обязуюсь не говорить никому, в том числе моим родственникам. В случае нарушения своей подписки подлежу строгой ответственности во внесудебном порядке по линии ОГПУ.
10 июня 1932 г.»
В 1933 году Николая постиг новый удар – умерла мать. Теперь его уже больше ничто не связывало с малой родиной, и он решил податься в Свердловск, где жили и работали сестра Лида и брат Виктор.
* * *
Итак, с Кудымкара началась его совместная работа с контрразведкой. Теперь Николай Кузнецов стал для оперативников «Куликом», потом в Свердловске во время работы на Уралмашзаводе превратился в «Ученого», позже в Москве стал «Колонистом» и Рудольфом Вильгельмовичем Шмидтом, а в партизанском отряде «Победители» на Ровенщине был обер-лейтенантом и гауптманом Паулем Зибертом и Николаем Васильевичем Грачевым.
Но вернемся к Свердловску.
Прибыв в столицу Урала, с 1 июля 1934 года Кузнецов устраивается статистиком в трест «Свердлес», а с 15 мая 1935 года – расцеховщиком, практически курьером, в бюро технического контроля конструкторского отдела Уралмаша. На заводе тогда работало очень много иностранцев, преимущественно инженеров из Германии, помогающих строить заводы в СССР. Это было время очередного промышленного ренессанса в отношениях между Германией и Россией. Таким образом, он снова окунулся в немецкую среду. Появилась очередная практика совершенствования разговорной речи.
