Анатолий Казьмин
День Кощея
– Тишка! Гришка! – тут же приказал Михалыч. – Дуйте живенько к Иван Палычу и попросите полпуда соли, понятно, паршивцы? Да смотрите у меня, в столярный цех со своими проказами не заверните! Али ещё куда… Молнией, соколики, пошли-пошли!
– В натуре, деда, – повернулся к Мировиду Аристофан, – давай сейчас реально над солью пошепчи, а я сбегаю, разбросаю её там, где мы уже сегодня прошли.
Пока бесенята бегали на кухню за солью, Мировид всё это время висел в углу под потолком, загибал пальцы, тряс бородой и что-то бормотал под нос и вид у него был довольно озадаченный. А когда мешочек соли был водружён на стол, он сделал несколько кругов вокруг него и тихо протянул:
– Не помню. Забыл напрочь. Эх, старость не радость… Вот как соль сперва очистить да подготовить – помню. Как духов земных призвать для заклятия – помню. А само заклятие…
– А понтов-то было… – ехидно протянул Аристофан.
– Свинота, ты и есть свинота! – огрызнулся Мировид, но вдруг повеселел и заорал: – О! Знаю! Лиховид! А ну, неслух необразованный, подь сюды!
– Ну, чаво? – высунулась борода второго колдуна из потолка. – Занят я.
– Где мой ремень?! – продолжал резвиться Мировид. – А ну-ка, неуч, быстренько стал вот тут да рассказал мне заклятие Дедрадомонуса!
В общем, совместными усилиями двух престарелых колдунов, соль была всё же заговорена. Аристофан, отсыпав её немного в карман, побежал в Холм, а я, проводив взглядом продолжавших переругиваться колдунов, уходящих в стену, попросил Михалыча:
– Деда, чайку бы, а?
– Со сгущёночкой? – оживился дед. – И с ветчинкой под картошечку?
– Просто чайку. Можно и без сахара.
– В лазарет вам надо, Теодор, – хмыкнула Маша. – Потеря аппетита для вас – нечто аномальное. Дедушка, а заверните мне с десяток пирожков с клубникой. Мы с Шарлем на речку прокатимся.
Дедов чай оказал на меня просто волшебное воздействие. Когда Михалыч, приподнял мою голову, поднеся ко рту кружку, я с трудом сделал глоток и тут же глазоньки мои полезли на лоб, а сам я даже выругаться не смог и только прохрипел:
– Де-е-еда-а-а!!!
– Знатную перцовочку моя Ягутушка мастерит! Енто ей колдун какой-то ацтекский, по старой памяти особого перчика задарил, – покивал довольно он. – На-ка, ветчинкой с хлебушком горечь заешь.
И заел, а куда деваться? Но дедово лечение оказалось куда более действенным, чем все эти садистские методы нашего медпункта. После второго проглоченного наспех бутерброда, я самостоятельно доковылял до стола и торопливо хлебая уху, чувствовал, как с каждой ложкой тело наполняется силой. Не знаю, как там дело с магической частью обстояло, а после котлет, колбасы, горстки пельменей, вареников с творогом, пирога с вишней, тульских пряников и, конечно же, оладиков со сгущёнкой, я чувствовал себя уже практически здоровым и даже смог заняться делами:
– Деда, а что от Калымдая слышно? Как он там царствует?
– Всё тихо, внучек, – пожал он плечами. – А раз тихо, значит, хорошо правит. А ты уже соскучился, небось по трону?
– На фиг, на фиг! – едва не подпрыгнул я на лавке. – Хватит прикалываться, деда. Слушай лучше. – Я оглянулся на всякий случай по сторонам, но кроме бесенят, занятых мультиками и Дизеля, вкалывавшего в генераторной, никого не увидел, но всё же понизил голос: – Деда, а там золотишка очень много, радуйся. И камни драгоценные и вообще.
– Бес наш уже шепнул, – он потёр ладонями и заулыбался. – Сегодня же схожу, одним глазком гляну, где и что там схоронено.
– Не, деда, – я вытащил бумажку с планом подземелий. – Вот, держи, я там отметил, что в какой комнате лежит, ну и как пройти мимо завалов. Ты лучше сегодня туда рейд сделай. Сам знаешь, как у нас вести разносятся и про расторопность Агриппины Падловны в курсе. Затянешь, а завтра придёшь мародёрничать, а там уже бухгалтерская комиссия опись сокровищ делает.
– А и то, – задумался Михалыч, а потом шагнул к стене и стукнул по ней три раза: – Трофим? Загляни ко мне, касатик.
– Звал, Михалыч? – в Канцелярию протиснулся наш главный домовой. – Покликать ребяток?
– Вот, молодец какой! – восхитился дед. – И объяснять ничего не надо! Давай, собирай свою банду, да пусть мешочки побольше захватят и в норе этого старого хрыча Мировида меня ждут. А я внучеку ещё чуток оладиков подкину да к вам подойду, тогда вместе и отправимся.
– Сделаем, Михалыч, – ушёл обратно в стену домовой.
– Держи оладики, вот сгущёнка, чай, – заторопился дед. – Ты, внучек дома посиди, отдышись хорошенько, не ходи никуда сегодня, а я побежал.
– Удачи, – хмыкнул я и пробормотал в закрывшуюся уже дверь: – Только дома я сидеть не буду. Пойду лучше в город схожу.
Ну, с городом это я размечтался. В полную силу ещё не вошёл. Прошёл пару коридоров к выходу, а тут ноги дрожать стали и общая слабость по организму пошла.
– Вот же… – я раздосадовано прислонился к стене. – Домой? Или в Канцелярию на диванчик?
Я огляделся по сторонам. А, кстати. Тут же недалеко небольшой зал, куда поставили на время мой вагончик, в котором меня и затащил во Дворец Кощей. Пойду Мировиду дискету поищу. Все мозги же проест, старый маразматик. Да и вообще, покопаться там надо. У меня же и запчастей там куча, может, что полезного отыщу. По крайней мере, запасной жёсткий диск у меня точно был. Скину на него инфу, накопленную за эту пару лет. Резервное копирование, нужная вещь, мало ли что…
Внутри вагончика на меня сразу нахлынули воспоминания. О, топчанчик! Мне его ребята-геологи сколотили по моей просьбе. Я тут же плюхнулся на него, но, поёрзав, вздохнул и встал. Не-а, мой диванчик в Канцелярии удобнее. Я шагнул к полкам и стал перебирать лежавший в ящиках и коробках хлам. О, вот он, диск, отлично! А вот и коробка с дискетами. Да всю и возьму – пригодится от Мировида откупаться, не жалко.
Увлекательное это занятие – рыться в старом хламе. Всякие старые штуковины, которые на самом-то деле и не нужны, а выкидывать жалко. Да и воспоминаний с каждой сколько… Вон, видеокарта старая, глючить начавшая. По хорошему её давно выкинуть надо было, но как вспомню, сколько я на ней монстров замочил… Пусть лежит, место есть. А вон, мой старый телефон, ещё кнопочный. Рабочий, классный! Жаль, тут связи нет, а то бы… Хотя, у нас булавки-говорушки с такими задачами прекрасно справляются. Пусть лежит. Стоп. Ага, очередная гениальная идея, я такой. Я схватил телефон и, быстро сняв крышку, вытащил карту памяти. Шестнадцать гигов! Точно, помню. Это я не поскупился на память, разорился и взял дорогущую её тогда. Вот и молодец, вот и славно. И я положил телефон в коробку к жёсткому диску и дискетам. Ну, вроде всё? Я подхватил коробку, шагнул к выходу и зацепился ногой за что-то, даже чуть не грохнулся. О, аптечка? Упала что ли с полки, а от удара и открылась? А вон недалеко и вторая, запасная аптечка и тоже открытая… Ничего не понимаю.
Я присел и покопался в них. Стандартный набор, всё на месте вроде. А чего это они тут валяются? И тут меня озарило. Я снова перерыл аптечки, ну точно, жгута нет, что в одной, что в другой.
– Вот, паразиты, – вздохнул я и с досадой хлопнул себя по лбу. – Гений, блин. Рогатки у этих паршивцев видел, а даже мысли не возникло, откуда они резину в эти стародавние времена взять могли. – Я погрозил кулаком в потолок: – Всё Михалычу расскажу!
И я поплёлся в Канцелярию, негодующе бурча под нос и придумывая изощрённые меры наказания для малолетних бандитов.
***
Михалыч так увлёкся грабежом государственного, хотя, пока и не оприходованного имущества, что даже покормить меня не пришёл. Пришлось на обед идти на кухню к Иван Палычу, о чём я вовсе не пожалел. Уж как наш шеф-повар борщ готовит… А голубцы?! Сказка! Песня! Да и тортик на десерт отличный был. Ну и собеседник Иван Палыч великолепный. А вот от полдника пришлось отказаться. Хотя, никто и не предлагал. Вот и болей тут с ними… Бросили меня одного. Ну, бесенят я в расчёт не принимаю. Я всё злорадно поглядывал на них, пока возился со старым телефоном, предвкушая неминуемое наказание.
А телефон оказался вполне боеспособным. Правда, батарейка уже никакая. Раньше он пару-тройку суток мог без перерыва музыку воспроизводить, а сейчас уходил в ноль через пару часов не самой сильной нагрузки. Я перебил на нём систему, вычистил практически все программы, оставив необходимый минимум, но значительного прироста времени работы так и не добился. Померла батареечка, эх…
Зато отлично убил время до ужина, на который собралась вся Канцелярия, кроме Калымдая, продолжавшего в поте лица царствовать.
– Тишка! Гришка! – скомандовал я, когда мы перешли к оладикам. – А ну, мелкие паршивцы, стали вот сюда перед столом! Сейчас за всё ответ держать будете!
– Ох, внучек… – нахмурился Михалыч. – Опять поклёп какой на маленьких навели? Небось столярный цех никак не успокоиться? Всё те два сгоревших случайно станка забыть не могут? Или Зинаидовна из прачечной жаловаться прибегала? Так ты не верь ей, внучек! Не было ничего! А те две простыни, так енто они в Карлсона твоего играли, Федь. Привидениями притворялись.
– Значит и мультики им отключить надо, – кивнул я, – раз они из них только плохое черпают.
– Не Зинаидовна? – задумался Михалыч и начал перечислять, подняв глаза к потолку: – Кузнецам я те два меча вернул ишо во вторник, тазик Иван Палыча я в тот же день назад отнёс, даже отчистил его от земли, которой они нахватали, когда в тазике ентом с Холма вниз катались… Гюнтера опять дразнили, что ли? Или Падловна за ту бутылочку чернил на них въелась? Так может, талант у них, Федь! Вона какая роспись знатная на стене Тронного зала получилась!
– Всё гораздо хуже, – и я описал свои открытия в вагончике. – И дело тут вовсе не в рогатках. Ну, подошли бы, попросили жгут, мне разве жалко? А вот то, что они без спросу в вагончик проникли, шарились там, да кражу совершили, да не у кого-нибудь, а у меня, такого расчудесного, но грозного, вот это, деда – преступление. И теперь займёмся наказанием.
– Реально не по понятиям, – поддержал меня Аристофан. – Западло у своих тырить.
Бесенята хором вздохнули и опустили головы.
– Маленькие они ишо, – завёл привычную тему Михалыч. – Ну чего ты, внучек в них вцепился, как клещ какой? Ну, больше не будут, ну, по задницам нашлёпаю, ну чего ты волну гонишь, Федька?
– Нет уж, – запротестовал я, – доигрались твои паразиты. Я долго на их проказы глаза закрывал, но тут они уже все границы перешли. Сегодня вагончик мой обобрали, завтра у Аристофана самогон сопрут, а послезавтра так вообще по карманам всех наших, канцелярских шарить будут? Нет, деда, тут уже дело принципа.
– Расстрел на рассвете, – зевнула Маша. – Отрубание головы после повешенья. Что вы там ещё придумали, мсье Теодор?
– Ну, во-первых, лишение премии и урезание жалования в половину.
– Ох! – схватился за сердце дед.
– Во-вторых, – строго продолжал я, – розги три раза в день в течение месяца.
– Сурово, – кивнул Аристофан. – Но справедливо.
– Феденька! – завопил дед, а бесенята жалобно завыли. – Не доводи до греха, касатик!
– Угу, ты ещё за топор схватись, – хмыкнул я. – Накосячили твои негодяи мелкие, теперь отвечать будут.
– Это, босс… – протянул Аристофан. – Тут и мой косяк реально.
– А?
– Да дедушка Михалыч никак нам их не отдавал на учёбу в отряд, – пояснил бес. – А уж у себя, мы бы им конкретно всё объяснили.
– Маленькие они ишо! – взвыл Михалыч.
– Давай, босс, без базара к нам их зачислим? – предложил Аристофан. – Типа перевод временный оформим. А уж я… – он повернулся к бесенятам и впечатал кулак в ладонь, – всё реально им объясню.
– А мне нравится такой подход, – вдруг заявила Маша. – Как бы дедушка Михалыч не ворчал и не оправдывал своих питомцев, а дисциплины им явно не хватает.
– Эх… – вздохнул дед. – Накинулись всем скопом…
– Значит, так и решим, – подытожил я. – Аристофан, забирай вредителей к себе на перековку.
На этом мой, такой утомительный день и закончился. Аристофан отчитался о своём походе в Холм с заколдованной солью, типа всё ништяк, Калымдай решил, видимо, царствовать допоздна и я его так и не дождался. Маша ушла к себе готовиться к свиданию с французским послом, а я, отмахнувшись от расстроенного и ворчащего деда, пошёл домой, к Варе, обдумывая по пути расписание на завтра.
Глава третья, погранично-выравнивательная
Да кабы они эти расписания срабатывали, угу. Планируешь, размечаешь день по минутам буквально, но обязательно же найдётся что-нибудь или кто-нибудь, вмешавшийся и испортивший весь распорядок.
Первым начал Михалыч. Пока я завтракал, он суетился около меня, оглашая Канцелярию тяжкими вздохами. Ничего, поскучает, пока Тишка да Гришка курс молодого бойца проходят. Но едва я приступил к десерту, как он выложил на стол две рогатки, глиняный свисток, моток нитки с крючком, грузилом и поплавком, сделанным из гусиного пера, половинку засохшего пряника, фигурку коня, вырезанного из дерева, рукоять меча и свинчатнку – налитую свинцом кость для игры в бабки.
– Кружок «Умелые руки» при Канцелярии открыть хочешь? – хмыкнул я. – Или это – взятка за досрочное освобождение твоих оглоедов?
– Содействие властям, – горестно вздохнул Михалыч. – Тишенька с Гришенькой добровольно сдали и свои рогатки и то, что на остатки жгута твоего у городской детворы наменяли. Всё как есть сдали. Может, замолвишь слово за них, внучек? Ну как мальцам таким среди Аристофановых бандитов находиться? А вдруг, курить научатся? Или ещё каких бесовских штучек нахватаются?
– Ну, деда, хватит, а? Договорились же. Отсидят срок и на свободу с чистой совестью.
– Жа-а-алко… – всхлипнул Михалыч.
– Ты нас пожалей. Всё, деда, закрыли эту тему. Ты мне лучше скажи, как у нас дела идут? Где все наши, канцелярские?
– Занят я, – обиженно буркнул Михалыч. – Некогда мне отчёты тебе тут выдавать.
– Ну, детский сад какой-то, – пробурчал и я, вставая из-за стола. – Пойду в город схожу.
– Скатертью дорога, – донеслось мне вслед.
Ничего, потерпит разлуку. А бесенятам давно надо было урок преподать, а то совсем уж они оборзели в последнее время. Хотя, конечно и жалко их немного, да…
А вот что меня сегодня радовало – я был в норме. Слабость ещё чувствовалась, но я вполне спокойно спустился с лестницы на Центральную площадь и, немного подумав, решил сходить, подкрепить силы к Сократу в «Великолепный бес».
Войдя в кабак, я с удивлением заметил группку мужиков, столпившихся перед стойкой, за которой стоял Сократ и оживлённо о чём-то переговаривающихся.
– Озимые обсуждаем или строительство театра? – поздоровался я. – А что это за доска?
Доска, висевшая за стойкой, была поделена меловыми линиями на две части. Первая гласила «Канцелярия», вторая – «Дворец». А под ними ещё были какие-то цифры.
– Не понял… – протянул я. – Сократ, что это значит и при чём тут Канцелярия?
– Чайку, господин Захаров? – предложил он. – Или вам картошечки пожарить? Грудинка сегодня просто объедение.
– Не юли, – начал раздражаться я. – Заговор против власти? Позвать полицию?
– Ну-у-у… – он явно был в замешательстве и взглянул на мужиков, будто ожидая от них помощи. – Тут это… Того…
– Ага, – сказали мужики и начали быстренько расходиться. – Вот именно. Как бы оно вот эдак…
– Сократ!
– Э-э-э… – всё так же в замешательстве протянул бес, но вдруг оживился: – Не желаете ставочку сделать, господин Захаров?
– Так это ставки? – дошло до меня. – А при чём тут Канцелярия? И Дворец?
– Бега, Фёдор Васильевич! – выпалил Сократ. – Тишка да Гришка на Волчке, ну, то есть, канцелярские ваши, против котика Бени, дворцового.
– Бред какой-то, – хмыкнул я. – Вокруг города?
– От Западных ворот по Кощеевскому проспекту до Холма и обратно.
– Вот вы… бесы, – вздохнул я. – На чём угодно готовы деньги делать… И на кого больше ставят?
– Пока приблизительно поровну, – пожал плечами бес.
– Обломайся, Сократ. Эти маленькие негодяи на каторге у Аристофана сейчас. Придётся тебе без экзотики бега устраивать. Как обычно – с мамонтами.
– С Аристофаном мы договоримся, – хихикнул бес. – Свои же, не чужие.
– Ой, ладно, – отмахнулся я. – Налей мне чайку да пряников или пирожков вели подать.
Чай был вкусный, ватрушка отличная и я махнул рукой и на беса и на мужиков. Пусть развлекаются, какое мне дело? Вот сейчас подкреплюсь и пойду, схожу к Ивану…
– Фёдор Васильевич? – прервал меня густой бас. – Не помешаю?
– Присаживайтесь, Пантелей Сергеевич, – кивнул я нашему городскому главе церкви. – Чайку?
– Чайку, – согласился он. – Посоветоваться хочу. Дело неспешное, но важное. Да только сомнения меня тягостные одолевают…
– Конечно, Пантелей Сергеевич, рассказывайте.
– Прихожане просят часовенку малую у Южных ворот поставить, – без особых предисловий начал он. – Богоугодное дело, одобряю. И в путь православный люд отправляется, и в город возвращается, а хвалу господу нашему вознести не помешает.
– У царя-батюшки разрешение выклянчить? – догадался я. Но, как оказалось, был не прав.
– Уже подал прошение, – помотал священник бородой. – Тут другой вопрос… Как бы это… Не по закону мы тут живём. Все каноны православные нарушаем. Храм наш и тот таковым считаться не может…
– Ох, – погрустнел я. – Я в этих ваших делах ничего не понимаю. Пантелей Сергеевич, а вы можете мне очень просто, как ребёнку рассказать?
– В храме нашем проводятся обряды, таинства, даже Литургия, что совершенно невозможно для не освящённого храма. Да и я сам соответствующим чином не обладаю. Вот, как-то так.
– Угу. А ещё попроще, а? Я даже что такое «Литургия» и то не в курсе.
– Ну куда ещё проще? – вздохнул он. – Нельзя взять мужика с улицы в настоятели и любой дом храмом назвать нельзя, понимаешь, Фёдор Васильевич?
– Есть какие-то особые, суровые правила для такого?
– Разумеется. Наши мужики сами церковь построили, а потом и меня позвали. Да ты же и сам знаешь всё это. Отказать я не мог, но на самом деле, это как… Как Пашку нашего Белобрысого всем кабаком в цари выбрать.
– Погодите, Пантелей Сергеевич. А кто у нас на Руси самый главный в церкви?
– Митрополит, – перекрестился он. – А над всей нашей церковью Патриарх Царьградский стоит. Он-то нам Митрополита и назначает.
– Погодите, – снова остановил я его. – Я правильно понимаю, что нашей русской церковью командует какой-то кадр из Византии?!
– Верно, – поморщился он. – Можно и так сказать.
– Не нравится мне это, – протянул я. – Ладно, допустим. А чтобы вы, так сказать, законным нашим священником стали, что надо сделать?
– Ну уж точно не выборы проводить, – как-то невесело хохотнул он. – Патриарх или Митрополит и назначают.
– Угу. А наш, ну русский Митрополит, он где находится?
– Так в Путятиче же, – удивился отец Пантелей.
– Давайте так сделаем, – я допил чай. – Я почитаю, что найду по этой теме, посоветуюсь с коллегами, а вы пока как работали, так и работайте. Думаю, придумаем мы, как решить эту проблему.
– Спаси Христос, – коротко поклонился он. – Хорошо бы…
– Вот и договорились, – поднялся я. – Пойду к Ваньке, герцогу нашему схожу.
– Недавно его с Сидором Петровичем возле Городского парка видел, – подсказал отец Пантелей.
– Понятно, спасибо. Пошёл.
Пошёл, правда, не сразу. Едва я вышел из кабака, как меня окликнул Леший, помощник тетки Ягуты, сидящий на крылечке лавки «Дары леса от тёти Ягуты», под которую Сократ выделил половину своего двора:
– Федь, а чего енто ты такой занятой бегаешь? – Ему явно было скучно.
– Здорово! – подошёл я поближе. – Как торговля идёт? Фирменную мухоморовку всю раскупили?
– Знатная отрава, – покивал он головой. – Сметают, как осенью ветер листья с деревьев. Хозяйка не успевает готовить.
– Ну и отлично. Ладно, пойду, дела.
– Федь, я чего спросить-то хотел, – остановил он меня. – Ента ваша бухгалтерша самая главная, она как, а? Ну, по женской части, то есть.
– В смысле? – я вытаращил на него глаза. – Приударить хочешь?
– Да так… – он явно засмущался. – Присматриваюсь. Баба-то она ладная, вся из себя в теле, да и норова сурового, как раз моя стать, Федь.
Я хохотнул:
– Ох и рисковый же ты! Она у нас дама грозная, враз дыроколом пришибить может, если что не так.
– А я ведь сурьёзно, Федь, – вдруг вздохнул он. – Может, я жениться хочу. Подсоби, Федь, а?
– О как… Ну и как ты себе это представляешь? Сватом меня к Агриппине Падловне заслать?
Леший закивал:
– Во-во, Федь! Давай, а?
– Нет уж. В сваты я точно не пойду. А ты бы взял, да пока разведку боем провёл. Ты же не знаешь, как она к тебе относится, да? Вот и начни тайно за ней ухаживать, а там видно будет. Посмотрим, как она отреагирует.
– Это как? – полез он рукой-веткой в затылок.
– Ну-у-у… Цветы тайно подкинь или, вон у Сократа закажи деликатесов кикиморских. Вот недавно, точно помню, она очень лихо засахаренных лягушек наворачивала.
– О, дело! – обрадовался Леший. – Благодарствую! А за мной не заржавеет, Федь!
– Ладно, развлекайся, – хмыкнул я. – А мне Губернатора отыскать надо.
Ивана я отыскал, но для этого пришлось прошагать полгорода до Городского парка. Они вместе с нашим завхозом, Сидором, стояли и грустно заглядывали в котлован, вырытый под фундамент театра.
– Ну и чего рожи такие кислые? – поздоровался я. – Начали строительство и молодцы.
– Молодцы голову себе ломают, – протянул мне руку Иван, – как строить-то енту заразу. Ну, столбы для украшения на входе – ладно…
– Колонны, – поправил его Сидор.
– Угу. А навесы для людей внутри? Это как?
– Балконы, – снова влез Сидор.
– Ну а чего? – пожал я плечами. – Снаружи бывают, а тут точно такое же, только внутри. И те же колонны только поменьше, для крепежа балконов. Я же вам чертежи давал.
– Чертежи… – вздохнул Иван. – А дыра эта в полу? Ну, для круга поворотного. Может, обойдёмся без неё, а, Фёдор Васильевич? Да и сам круг… Вот кто такую махину будет вращать?
– Скелетов запряжём, – отмахнулся я. – А круг надо. Я же тебе объяснял уже, Вань. Для актёров это нужно, чтобы быстро от сцены к сцене переходить, декорации менять.
– Может ну его, театр ентот? – опять вздохнул Иван.
– Ну чего ты в тысячный раз заводишь этот разговор? Не ну его. Театр нужен. Вон у вас всё отлично получается, молодцы. Не горюй, герцог! – Я хлопнул его по плечу. – Как пройдёшься ты со своей Елькой при полном параде по театру, народ от зависти просто в обморок попадает, а уж как твоя Елька довольна будет…
– Угу…
– Сидор Петрович, – я повернулся к завхозу. – У меня и к тебе дело есть.
– Это хорошо, – важно покивал наш завхоз-оборотень, – а то я целыми днями от безделья маюсь, только и думаю – чем бы заняться?
– Не ворчи, – засмеялся я. – Это не к спеху, да и не сложно. Надо нам с Холма ещё одну лестницу проложить. С противоположной стороны от основной лестницы. Город растёт, и та сторона тоже заселяется, да и школа магическая там. Вот чтобы не обходить весь Холм, надо и там спуск сделать.
– Как срочно? – вздохнул Сидор.
– Месяц-два, – пожал я плечами. – Как получится.
– А Агриппина Падловна?
– Договорюсь, – заверил его я. – Ну, всё обговорили? Тогда я пошёл.
***
В Канцелярии меня встретили Тишка да Гришка.
Чистенькие, розовые, с надраенными до блеска рожками, они вскочили и замерли по стойке смирно, едва я отворил дверь.
– О как? А чего это вы не на службе? – нахмурился я.
– Уже и поесть маленьким нельзя? – тут же заворчал Михалыч. – Или ты хочешь, чтобы они самогоном да репой пареной в казарме бесовской обедали? Ох, внучек, не доводи до греха…
– Поесть можно, – хмыкнул я. – Вольно, паразиты!
Один из паразитов тут же кинулся смахивать пыль с лавки и стола, как раз там, где я обычно сидел, а второй паразит уже нёсся с миской к деду, который уже снимал крышку с кастрюли с борщом.
– Хм-м-м… Я вижу, служба вам впрок идёт, – покивал я, усаживаясь на лавку. – Одобряю. И в качестве поощрения предлагаю после обеда по одной серии «Ну, погоди!» на каждого. Причём, на ваш выбор.
Бесенята снова вытянулись, отдали мне честь и рванули за хлебом и чесноком.
– Во, видишь, деда, – я довольно улыбнулся, – сплошная польза для твоих питомцев! Правильно мы им наказание придумали.
– Не доводи до греха, – повторил Михалыч. – Давай, жрякай свой борщ.
– Кстати, о грехах, – я постарался не обращать внимания на ворчание деда, – я тут с отцом Пантелеем разговаривал и интересная ситуация получается у нас. Оказывается, он у нас свои церковные дела совершенно не законно проворачивает, прикинь, деда.
– Ясен пень, – согласился Михалыч, остывая, – мы по просьбе наших мужиков его назначили, а так нельзя, внучек.
– Во-во! Деда, а ты же во всех этих делах разбираешься, да? Ты и сам монахом был…
– К чему это ты клонишь, Федька? – прищурился он.
– Ну, надо нам отца Пантелея официально тут у нас устроить. Давай ты в Путятич и сгоняешь к Митрополиту самому главному? Поговоришь с ним, объяснишь всё, как ты умеешь?
– Вот делать мне нечего, – проворчал дед. – Мне ещё Тишку да Гришку… – И тут он осёкся и потёр глаз кулаком. – Паразит ты, Федька. Ну как тебе не стыдно над маленькими так издеватьси?
– Да ладно, деда, ты же сам видишь, какими они орлами выхаживают, а всего-то полдня прошло… Ну смотайся в Путятич, деда, а? Ну, надо.
– А коли Митрополит ентон заупрямится да как пошлёт меня за утверждением к самому Патриарху, а? Енто что же, мне и в Царьград тогда переться?
– Ещё и Патриарх должен одобрить? – погрустнел я.
– Ну, не обязательно, – задумался Михалыч, – но всё может быть, внучек.
– Вот не нравится мне, что мы должны какому-то там заграничному кадру подчиняться, – вздохнул я. – Общегосударственная религия – это очень важная вещь. Тут же не только сама религия, но и политика. А какая может быть политика, если она управляется из заграницы?
– Всё верно, внучек, – покивал дед. – Только отродясь мы от Византии в ентом деле зависим. Что скажут, то и должны выполнять.
– Но это же неправильно, деда!
– Ну а то.
– Погоди, погоди… – я смутно стал припоминать, как о чём-то похожем нам ещё в школе рассказывали на уроках. – Сейчас, сейчас… Ага, вот. Можно и в энциклопедии потом глянуть, но я точно помню, что в моём мире сначала тоже наша церковь под Византией была, а потом отделилась, самостоятельной стала… Как же её?.. Автоматическая? Не…
– Автокефальная, – подсказал Михалыч.
– Во-во! – обрадовался я. – Она самая! Так давай, деда и у нас такое же провернём?!
Дед посерьёзнел и присел напротив:
– Ты не шуткуешь, внучек?
– Абсолютно серьёзно! – заверил я. – А чего ты так напрягся?
– Уж больно важные темы ты затронуть хочешь, Федь. Это же не просто церкви коснётся, а считай, всю мировую политику развернуть можешь.
– Так я же в нашу пользу развернуть хочу, – ухмыльнулся я. – А что, думаешь, не получится?
– С чего бы это? – он вдруг широко улыбнулся. – С нашими-то гениальными мозгами да при поддержке армии – запросто!
– Тогда назначаю тебя главным за это мероприятие, – быстро проговорил я.
– Фиг! – моментально среагировал он. – Мне ещё Тишку да Гришку купать… – Он осёкся и снова насупился: – А ить паразит же ты всё же, Федька…
– Ну, деда-а-а… – заныл я. – Ну надо. Ну ты же сам всё понимаешь. Ну а кому, как не тебе со всеми этими Митрополитами и Патриархами разговаривать? Кто ещё такую глобальную задачу потянуть может? Где я ещё такой ум найти смогу?
– Ну да, ну да, – покивал Михалыч. – Как пахать, так мне, а как срок скостить мальцам моим… Ы?
– Так нечестно, – вздохнул я. – Ладно, обещаю рассмотреть новые условия службы для твоих бандитов, но только по результатам недели. Договорились?
– Давай Шмат-разум, – протянул он ладонь, – да иди, включай обещанные мультики.
– А оладики?!
***
После обеда, когда Михалыч исчез в зелёном облачке переноса, а Тишка да Гришка, досмотрев мультики, понуро поплелись в казарму бесов, я завалился с сигарой на диван и успел, морщась и кашляя, выпустить несколько клубов дыма, как в дверь постучали.
Как обычно важный и чопорный Гюнтер, провозгласил, подняв глаза к потолку:
– Реальный царь-батюшка, без базара требует Статс-секретаря предстать пред конкретно его очи грозные. Типа, рысью.
Я поперхнулся дымом, а когда откашлялся, дворецкого в Канцелярии уже не было.
– Типа иду, – рассеяно промолвил я. – Во, Аристофан развлекается!
Едва я шагнул в коридор, как наткнулся на мрачного, раздражённого Калымдая. Скелеты тащили за ним двоих его ребят на одеялах, а ещё троих поддерживали, помогая идти.
– Что случилось?! – кинулся я к ним. – Все живы?
– Живы, – устало козырнул мне Калымдай. – Вот так мы и сходили в подземелья, как видите, Фёдор Васильевич.
– Что произошло?
Калымдай не ответил, а окинул меня взглядом:
– А вы куда сейчас, Фёдор Васильевич?
– К царю-батюшке Аристофану, – хихикнул я, несмотря на драматический момент.
– Отлично. Я сейчас ребят в лазарете размещу и присоединюсь к вам. – И Калымдай кивнул скелетам: – Пошли.
– Ничего себе погуляли… – протянул я им вслед. – Хорошо ещё, что я сегодня не пошёл туда…
А вряд ли бы и смог. Когда я доплёлся до Административной части, ноженьки мои начали дрожать. Зараза этот Филимон. Надо же как умудрился приложить…
– У себя? – кивнул я на дверь Гюнтеру, зайдя в приёмную.
– В натуре, – коротко поклонился он.
– Завязывай, – хихикнул я. – И чайку нам принеси. С бутербродами.
– Самогон, – отрезал дворецкий. – Без базара.
– Уже и не смешно.
– А я вот так с самого утра, – понизил он голос. – Служба.
– А, босс, – поприветствовал меня Аристофан, склонившись над большой картой, развёрнутой на столе. – Минутку, лады? Я типа быстро.
Я кивнул и присел на стул рядом со столом и стал, хихикая разглядывать корону на бесе, съехавшую почти на ухо:
– Ну, ты прям настоящий царь!
– В натуре, – как-то отстранённо протянул он. – А Калымдая не видел, босс?
– Сейчас подойдёт.
– Ништяк.
– Чем ты там занят?
– Давай, босс, Калымдай расскажет, а то ты типа опять на мой базар ругаться будешь?
– Не буду, а то ты мне ещё голову отрубишь.
– Завязывай, босс.
– А что ты там на карте рассматриваешь? – хмыкнул я. – Картинки? Горы да леса? Ты же у нас неграмотный.
– С чего это ты взял, босс? – он удивлённо посмотрел на меня. – И читать и писать реально умею, а как иначе-то при нашей суровой жизни?
– О, как… А чего тогда постоянно крестиками расписываешься?
Аристофан плюхнулся в кресло и потянулся так, что даже косточки захрустели:
– Так это типа юрист наш, Моисей Абрамович так посоветовал. Типа, если что, можно будет попытаться отмазаться.
– Что ещё за юрист? – удивился я. – Никогда о таком во Дворце не слышал.
– Это не во Дворце, босс, – хохотнул Аристофан, – это конкретно наш, из бесов. Для своих пашет реально, типа за копеечку от доходов.
– Моисей Абрамович? Бес?
– Это же просто имя, босс, – отмахнулся Аристофан. – Для понтов.
– А, понятно. А я и удивляюсь. У вас же имена все какие-то древнегреческие или около того… А, кстати, а почему?