Анатолий Евгеньевич Арбузов
Как предать наглеца забвению
Глава 6
Первой вернулась Рита. Она скользнула в свой угол и затаилась в полумраке операторской. Вся затея с посещением студии теперь не казалась ей такой уж хорошей идеей, как вначале. Рита устала и заскучала.
Ребята зашли буквально через минуту, обсуждая на ходу предстоящую запись.
– В конце концов, пусть поет по одной строчке, а мы потом сведем, – втолковывал Рудик. – Не впервой.
Виктор с сомнением качал головой:
– Нет, будет заметно.
– Да ну, брось! Я сделаю так, что пальчики оближешь. Иначе провозимся с этим Швайнштерном до утра, – продолжал настаивать на своем Рудик.
– Ну хорошо. Давай попробуем еще раз. Если не получится, пойдем твоим путем, – сдался Виктор. – Кстати, где этот придурок?
Студия была пуста, и друзья продолжили делиться впечатлениями.
– Нет, ну каков осел! – в сердцах сказал Виктор. – Мало того, что совсем не умеет петь, так еще и все время опаздывает.
– А как тебе эти его охи и ахи? – подхватил, смеясь, Рудик.
– В песне три ноты, ровно три! Я считал. И в те этот олух не может попасть. И фальшивит, как не знаю кто! И откуда такие берутся, скажи на милость?! Ни голоса, ни таланта, ни даже усилий минимальных прилагать не хотят. Прямо плесень какая-то на нашей эстраде! А все туда же, в звезды!
– Кхе-кхе, – раздался вдруг голос из динамика.
Ребята подпрыгнули от неожиданности и повернулись к окну студии. Там на своем стуле восседал Швайнштерн и с интересом прислушивался к их разговору. В руках он держал микрофон.
– Плесень, говоришь? А ты знаешь, прыщ гнойный, сколько бабла я рублю, пока ты там гавкаешь из своей будки? Меня знает вся страна, а кто знает тебя? Сидишь и несешь всякую… – Тут Швайнштерн вставил популярное бранное слово. – Сколько тебе лет? Тридцать? А мне чуть больше двадцати, и я добился таких высот, что тебе, уроду, и не снились. Музыка моя тебе не нравится? Да что ты там в своем аквариуме понимаешь в современной музыке?! Я всегда буду в тренде. Я – легенда, а ты – жалкое ничтожество!
Все это было сказано нарочито негромко, спокойным тоном, но с нескрываемым едким сарказмом. Вдобавок здесь была Рита, и обычно уравновешенный Виктор не выдержал и вспылил:
– Да, гений? Так что ж ты даже первый куплет-то пропеть не можешь? Или корона на голове жмет и мешает?
– Чмо болотное!
– Педик с маникюром!
– Кто педик?! Я?!
– Ты!
– Знаешь, что, поганец… – Взгляд Швайнштерна упал на Риту. – Если я предложу твоей девушке трахнуться, можешь быть уверен, я ее… – он снова выругался. – Сама ко мне в постель прибежит, и ты ничего с этим не сделаешь! Тогда и посмотрим, кто из нас педик.
– К тебе? – широко улыбнулся Виктор. – К имбецилу с крашеными ногтями? Да ни за что!
– А вот увидишь!
– Виктор!
В дверях операторской стоял шеф, который зашел осведомиться, как идут дела. С первого взгляда он верно оценил ситуацию и добавил:
– Можно тебя на минутку?
Виктор и Гена вышли, а Швайнштерн подмигнул Рите.
– А можно у вас автограф будет взять? – некстати пискнула она, вспомнив о цели своего визита.
– У хахаля своего спроси! – недобро усмехнулся Швайнштерн.
Шеф и Виктор вернулись в операторскую. Последний был весь красный и сразу же принялся собирать вещи.
– Все в порядке, Тимур Мухамедович. – Каким-то непостижимым образом шеф ухитрялся помнить имена и отчества всех исполнителей. – Запись продолжит этот молодой человек. – Он кивнул на Рудика. – А с обидевшим вас сотрудником мы разберемся.
– Пойдем, Рит, – буркнул Виктор и, не оглядываясь, вышел.
Рита в последний раз посмотрела на Швайнштерна и потянулась за Виктором.
– Тебя теперь уволят, да? – спросила она уже в коридоре.
– Нет, но от записи отстранят.
– Может, оно и к лучшему?
– Может.
Виктору ничего не хотелось обсуждать, а Рита почувствовала, что сейчас его лучше не трогать. Когда они вернулись домой, Виктор наскоро принял душ и завалился в кровать без ужина. Через некоторое время к нему присоединилась и Рита, но он не обратил на нее внимания, отвернулся к стене и сделал вид, что спит. Рите было очень грустно.
Глава 7
Но не только Виктор и Рита ложились спать в тот вечер в дурном настроении. Швайнштерн с крайним раздражением вспоминал события своей поездки в студию. Наиболее неприятной ему казалась мысль о том, что Виктор, скорее всего, прав. Артист вовсе не был глупым человеком и понимал, что его песни – нелепая дань времени, а не высокое искусство. Да, сегодня он был, как говорят, в тренде и действительно находился на пике популярности у молодежи. Деньги лились рекой в его карман, впрочем, как и в карман его продюсера. Все это было прекрасно. Но при этом червячок сомнения постоянно точил изнутри душу Швайнштерна. Он чувствовал, что все это временно, но при этом уже никак не мог отказаться от бесшабашной роли эпатажного клоуна, а что делать дальше, все никак не мог сообразить.
Кроме того, Швайнштерна ослепляла собственная слава, и он уже начинал думать, что достиг нынешних высот исключительно своими усилиями. Справедливости ради стоит отметить, что его заслуги сложно было переоценить, однако при этом не следовало забывать и о той финансовой помощи, которую ему оказали родственники на начальном этапе, а также и об усилиях Юры, благодаря связям которого о Швайнштерне вообще кто-либо узнал. С Юрой Швайнштерн и вовсе познакомился случайно. В этом ему просто повезло так, как не везло многим и очень многим куда более талантливым артистам. Однако же, справедливо предчувствуя закат своей звезды, Швайнштерн был склонен винить в этом не себя и не свое сиюминутное стремление обогатиться, а продюсера. Что ж, такую ошибку совершали люди и до него, поэтому не стоит винить артиста – испытание медными трубами недаром считается самым сложным.
Итак, в тот вечер Швайнштерн вернулся в свой роскошный пентхаус в отвратительнейшем настроении. Ему безумно хотелось выпить, что было как раз решаемо: дома имелся отличный бар, к которому он и поспешил сразу по приезде. Охрану Швайнштерн отпустил до утра, а домработница ушла сама еще раньше, в положенное ей по графику время, так что артист мог наслаждаться дарами своего бара в блаженном одиночестве.
Поглощая живительную жидкость, Швайнштерн прокручивал в своей голове свою ссору с Виктором, имя которого он, кстати, так и не удосужился узнать. Его немного успокаивало, что оператора с позором выгнали из студии, быть может, уволили. Швайнштерн даже улыбнулся, думая об этом. Однако слова Виктора причудливым образом наложились на размышления самого Швайнштерна. И если какой-то операторишка из будки, едва с ним знакомый, мгновенно оценивал творчество артиста примерно так же, как и сам артист после длительных раздумий, то дело было дрянь. Это раздражало Швайнштерна больше всего. Будь артист чуть менее самовлюбленным и рассуждай объективно,он бы просто выкинул тот разговор из головы и никогда не вспоминал. Но, как мы знаем, слава слепила Швайнштерна, и то ли под ее воздействием, то ли от выпитого алкоголя артист пришел к неожиданному выводу: во всех своих бедах виноват не он сам, а те плебеи, которые его окружают, жалкие никчемные людишки, чей образ для него теперь воплощал Виктор.
– Нет, ну каков ублюдок! – ругался Швайнштерн, глядя на свое отражение в зеркале с бокалом дорогого красного вина в руке.
Последнее, конечно же, относилось к Виктору.
– Да что о понимает вообще?! И приятель его нахальный!
А это было уже про Рудика. Оставшись в студии наедине со Швайнштерном, тот предложил ему свой вариант записи – по отдельным строфам. Не желая конфликта, Рудик сделал это в максимально корректных выражениях.
– Мы с вами сэкономим время, – увещевал он Швайнштерна, – а я все сведу так, что никто и не заметит.
Это было скрытым оскорблением, но Швайнштерн чувствовал себя настолько изнуренным, что согласился. Рудик с энтузиазмом взялся за дело, и вскоре трек был почти готов. Несколько раз он позволил себе иронично ухмыльнуться в процессе записи, что не укрылось от артиста. Швайнштерн предпочел этого не заметить, хотя теперь немного жалел, что не сказал этому наглецу в бейсболке в тот момент пару ласковых слов.
Рудик оказался и вправду мастером своего дела. Сведение не заняло у него много времени, и вместе со Швайнштерном они пришли к выводу, что получившийся трек звучит весьма недурно. Оставалось записать еще два, но по причине позднего времени Швайнштерн предложил перенести их на завтра. Утомленный Рудик с радостью согласился.
И теперь артисту предстояла еще одна поездка в ненавистную студию. Уж завтра-то он скажет все, что думает, и этой «бейсболке», и его шефу, и, если повезет, тому ублюдочному операторишке! С этими мыслями Швайнштерн улегся в постель и забылся беспокойным сном.
Глава 8
Рита провела все утро в молчании. На нее это было не похоже. Обычно девушка болтала без умолку, пересказывая Виктору все свои незатейливые планы на день. А тот всегда внимательно ее слушал, важно кивал, но при этом, тем не менее, не спешил в ответ делиться своими.
Сегодня все было по-другому. Виктор сидел за завтраком мрачнее тучи. Он был настолько погружен в свои мысли, что, казалось, не замечал Ритиного присутствия. На несколько ее настойчивых вопросов Виктор хмыкнул что-то неопределенное и снова ушел в себя. Вот и все общение.
Напряженность росла, и Рита сочла за лучшее помолчать. Виктор сегодня планировал остаться дома, а вот ей нужно было бежать на учебу. Чтобы хоть как-то развеяться и избавиться от гнетущего чувства, она решила пройти несколько остановок пешком, тем более что дождя не было и позднее осеннее солнце несмело пробивалось между густых облаков, согревая землю остатками тепла.
Рита и сама не заметила, что путь ее лежит как раз мимо студии Виктора, которая, как мы знаем, находилась недалеко от дома. Еще издали она приметила длинный белый лимузин, остановившийся прямо перед входом. Сердце Риты тревожно и, вместе с тем, радостно затрепетало. Неужели это он? Ну, точно! Это был не кто иной, как Швайнштерн. Вот это удача!
Шофер вышел из машины и услужливо открыл заднюю дверцу. Сначала вылез телохранитель, которого Рита раньше не видела, а вот вслед за ним показалась знакомая фигура Швайнштерна.
Теперь уж точно она не упустит свой шанс. Рита побежала к лимузину, стараясь не упустить артиста из виду. На ходу она расстегнула сумочку, нащупывая ручку и первую попавшуюся тетрадку с лекциями. Швайнштерн не спешил заходить в студию. Он щурился на солнце, глядя на него сквозь стильные розовые очки, и не замечал никого вокруг. Похоже, артист наслаждался хорошей погодой и последним осенним теплом. Рядом топтался его телохранитель в строгом деловом костюме с галстуком и, по профессиональной привычке, озирался по сторонам. Он-то и заметил раскрасневшуюся от волнения Риту и преградил ей путь.
– Тимур Мухамедович! – выкрикнула Рита, столкнувшись с неожиданным препятствием.
Швайнштерн вздрогнул и повернулся к ней. Он сразу узнал девушку.
– Чего вам?
– Автограф! – выпалила Рита, задыхаясь от бега, и умоляюще добавила: – Пожалуйста.
– Ладно… – смягчился Швайнштерн. – Пропусти ее, Колян. Вообще-то я не люблю давать автографы, но с вами мы, можно сказать, знакомы, так что…
Он взял протянутые Ритой тетрадку и ручку.
– Кому?
– Маргарите. – Девушка покраснела еще больше и стала, затаив дыхание, следить, как Швайнштерн старательно выводит ее имя.
Справился он быстро, да и само посвящение вышло по-швайнштернеровски незамысловатым. «Маргарите», – прочитала Рита. Дальше следовали дата и размашистая подпись. И больше ничего.
– Спасибо! – пискнула она, не зная, что делать дальше.
Швайнштерн уже собрался было зайти в студию, как вдруг шальная мысль мелькнула у него в голове.
– Маргарита? – окликнул он девушку, все еще стоявшую возле лимузина. – А вы очень спешите?
Рита подумала о том, что ей уже пора бы торопиться на занятия, но едва она открыла рот, чтобы сообщить об этом артисту, как тут же захлопнула его и с трудом выдавила из себя:
– Нет.
Рите хотелось, чтобы это прозвучало небрежно, но голос и волнение выдали ее, поэтому получилось хрипло и как-то жалко. Однако Швайнштерн, похоже, не обратил на это внимания.
– Отлично! Хотите покататься?
Артист улыбался девушке широкой обаятельной улыбкой, демонстрируя все свои тридцать два зуба, белые и ровные, будто специально рекламируя своего стоматолога. Покататься на легендарном лимузине! Со своим кумиром! Ну, конечно, да! Тем не менее, Рита решила схитрить.
– Не знаю… – протянула она с сомнением и тоже улыбнулась в ответ, застенчиво, но в то же время кокетливо. – У меня были тут кое-какие дела.
– Тогда, может, в другой раз? – Швайнштерн видел ее насквозь и не собирался попадаться на такой дешевый трюк.
– Нет-нет, – спохватилась Рита и торопливо добавила: – Дела подождут. Но вам разве не надо туда?
Она кивнула в сторону студии.
– Ерунда! – небрежно махнул рукой Швайнштерн. – Еще рано, к тому же мы ненадолго.
Он галантно распахнул дверь лимузина перед Ритой и сделал приглашающий жест:
– Прошу.
Рита не стала возражать и полезла в машину, жалея только о том, что не приоделась соответственно неожиданному приглашению. Швайнштерн и телохранитель влезли следом. Рита примостилась на краешке заднего сиденья, а мужчины сели по сторонам, на боковых. Лимузин, как и все подобные машины, был внутри очень просторным. Сюда свободно поместилось бы человек восемь. Вдобавок прямо за спиной водителя находился мини-бар, и Швайнштерн тут же гостеприимно протянул к нему руку.
– Чего желаете?
– «Бейлис»,если можно, – робко ответила Рита.
– «Бейлис» так «Бейлис». А я, с вашего позволения, отведаю вина.
– Красного?
– Верно, красного. А вы, выходит, в курсе, что я его люблю?
– Да! Я все-все про вас знаю! – восторженно воскликнула Рита, радуясь, что может поддержать разговор. – И какие напитки вы предпочитаете, и где любите отдыхать, и всю вашу биографию. Я ни одного сюжета на вашем канале не пропускаю.
– Приятно. Да, приятно это слышать от такой симпатичной девушки, как вы! – польстил ей Швайнштерн.
– Ну что вы… Я самая обычная… – Рита потупилась.
«Не страшная, но я видал и получше», – подумал Швайнштерн, но вслух серьезно сказал:
– Вы себя недооцениваете. Куда хотите поехать?
– Не знаю… – Рита и так была на седьмом небе от счастья, что ей вообще позволили тут посидеть.
– Тогда просто покатаемся по центру.
Водитель завел двигатель, и лимузин тронулся с места. За окном проплывали знакомые городские пейзажи, но Рита не обращала на них внимания. Сама она не знала, что сказать, а артист не стремился ее разговорить. Его лицо было грустным.
– А знаете, – сказал вдруг Швайнштерн, – я так одинок…
– Вы? Но ведь вокруг вас так много людей! – удивилась Рита, пробуя мелкими глотками ликер. – У вас ведь есть подруга, девушка?
– Вот видите, а говорите, что все обо мне знаете! – упрекнул ееШвайнштерн и грустно покачал головой. – А о такой простой вещи даже не подозреваете…
– Да что вы! – мгновенно прониклась сочувствием Рита. Ей вдруг очень захотелось чем-нибудь помочь такому замечательному человеку.
– Увы, – продолжал давить на жалость артист, – я совсем один. А так, знаете, хочется иногда теплоты, внимания…
Телохранитель, сидевший напротив, сделал вид, что зевает, чтобы не расхохотаться в голос. Не далее чем позавчера он сопровождал своего клиента после дикой оргии, которая, впрочем, продолжалась и здесь, прямо в машине. И Швайнштерн не выглядел тогда ни грустным, ни одиноким. Артист сурово посмотрел на телохранителя, и тот мгновенно сделал вид, что его что-то очень заинтересовало за окном.
Впрочем, Рита ничего этого не заметила. В машине было тепло, и ликер уже начинал действовать расслабляюще. Швайнштерн опрокинул в себя уже второй бокал красного и предложил:
– А давайте поедем в ресторан? В вашем присутствии я уже не чувствую себя таким одиноким. Вы мне поможете скрасить мой скромный обед.
Было всего часов десять утра— время для обеда, прямо скажем, раннее. Однако Риту это не смутило.
– Хорошо, – радостно согласилась она, мигом забыв и о своих занятиях, и о мрачном утре, и, увы, об оставшемся дома Викторе.
Глава 9
Впрочем, дома Виктор как раз не сидел. Вместо этого он отправился на улицу, чтобы совершить небольшую прогулку— разумеется, в сторону, противоположную той, в которой находилась его работа. По иронии судьбы, примерно через полчаса мимо него проехал лимузин Швайнштерна, в котором восседала счастливая Рита, незаметная за темными стеклами машины. Сама девушка тоже не увидела Виктора,да и Швайнштерн не обратил на него никакого внимания. Сам же Виктор только проводил лимузин взглядом и побрел дальше.
Всю прогулку он прокручивал в голове вчерашний разговор с шефом.
– Что ты творишь?! – спросил шеф, едва они вышли из операторской. Он говорил спокойно, но по его лицу было видно, как он взбешен.
– Швайнштерн – бездарность! – запальчиво воскликнул Виктор.
– И?.. – поинтересовался шеф.
– Я не хочу с ним работать.
– Ошибаешься, Витюша: это он теперь вряд ли захочет работать с тобой, а также и со всеми нами.
– Геннадий Петрович… – начал оправдываться Виктор.
– Да ты хоть знаешь, сколько денег он нам готов отвалить за эти чертовы записи?! – взревел шеф. – Я же предупреждал! Этот контракт очень важен для нас. А ты, со своими идиотскими принципами, нас подставляешь!
– Да знаю я! – с досадой отозвался Виктор. – Но этот олух вообще не умеет петь. Даже в ноты не попадает!
– Да мне все равно, куда он там не попадает! Хоть струей своей в писсуар – мне до лампочки! Главное, что он нам платит за свою халтуру. И мы, Витюша, очень нуждаемся в этом бабле. Поэтому мы заткнем и свои уши, и твое воспаленное самомнение, вернемся в студию и продолжим записывать все это дерьмо!
Виктор подавленно молчал, упрямо глядя в пол.
– Ладно, – смягчился шеф, ошибочно принимая его молчание за раскаяние. – Тебя бы следовало уволить. Но ты лучший наш оператор, поэтому на первый раз прощается. Швайнштерна допишет Рудик. А ты сегодня и завтра лучше побудь дома, чтоб не попадаться ему на глаза. Отпуск, само собой, за свой счет. Премии в этом месяце тоже не будет, увы. Все, собирай вещи и уходи. И девицу свою прихвати. Нечего их сюда водить! Тоже мне, цирк нашли!
Шеф подтолкнул Виктора к входу в операторскую. Не говоряни слова, Виктор отправился за вещами. Он понимал, что перегнул палку, но виноватым себя не чувствовал. С его точки зрения, он просто старался выполнять свою работу хорошо, а разговор, подслушанный Швайнштерном, – не более чем просто случайность. Конечно, ему следовало сразу извиниться, а не вступать в перепалку с артистом, но уж очень Виктору не нравился ни сам Швайнштерн, ни его песни.
Гуляя, Виктор сожалел только о том, что вся эта неприятная сцена произошла в присутствии Риты, и дал себе слово обязательно поговорить с ней, когда она вернется с учебы.
Виктор присел на лавочку и, пригревшись на солнце, даже немного задремал. В кармане затренькал телефон. Это звонил Рудик.
– Ты где? – поинтересовался напарник.
– В отпуске. За свой счет.
– Из-за вчерашнего?
– Вроде того.
– Представляешь, условились вчера с этим… – Тут Рудик вставил крепкое словцо. – А он не пришел. Сидим, ждем его, как идиоты.
– Сочувствую.
– В общем, звонил его продюсер. Сказал, сегодня Швайнштерна не будет. Шеф не в духе, на всех орет. Так что тебе, и правда, лучше побыть дома.
– Да я и не собирался приходить.
– И не надо. Ну, да ладно. Пока.
– Пока.
Виктор взглянул на часы и присвистнул. Был почти полдень. Однако ж, спал он, выходит, долго. Телефон снова зазвонил. На этот раз это оказался шеф.
– Витюш, «приятель» твой новый, говорят, занемог, авот других клиентов писать надо. Дел невпроворот. Ты бы подъехал, а? А в отпуске побудешь завтра, когда Рудик будет записывать эту мартышку.
– Хорошо, Геннадий Петрович. Я подъеду минут через сорок.
– Добро, добро… Ты… это… Не злись на меня.
– Все в порядке! – Настроение Виктора улучшилось. – Скоро буду.
– Жду. – Шеф повесил трубку.
Глава 10
Рита была счастлива. Вчерашний день и сегодняшнее утро казались ей неприятным сном. Вместе со Швайнштерном они сидели в его же ресторане совершенно одни, если не считать официанта, услужливо подливавшего вина в бокалы. Едва артист и Рита появились на пороге, администратор бросился их встречать, улыбаясь и не забывая отпускать комплименты в адрес девушки. По желанию Швайнштерна ресторан тут же закрыли для посетителей. Этот жест произвел глубокое впечатление на Риту, никогда раньше не бывавшую в подобной ситуации. Поначалу ей было неловко, но обаяние Швайнштерна и выпитое вино постепенно делали свое дело.
– Понимаете, мне бывает так грустно, когда я возвращаюсь домой после выступления, – продолжал артист разговор, начатый в машине.
– Почему? – выдохнула Рита.
– Но ведь у меня никого нет! Давайте на «ты»?
– Ну, конечно!
– Видишь ли, Маргарита…
– Можно просто «Рита».
– Да, Рита… Хорошо. Так о чем я?
– О том, как ты возвращаешься домой.
– Ах, да! А там, понимаешь, никого. Даже прислуга разошлась по домам.
– А разве тебе не хотелось познакомиться с какой-нибудь девушкой? – Рита с замиранием сердца ждала ответа.
– Да! И не раз. Но, видишь ли, всем им нужен не я, а мои деньги.
– О! Я так и думала! Знаешь, в мире столько наглых и хитрых девушек, – посочувствовала Рита.
– К сожалению, это так, – вздохнул Швайнштерн и совсем сник.
– И что? Так ни одной не нашлось?
– Увы. Ни одной. – Казалось, Швайнштерн сейчас заплачет.
Рите сделалось неловко. Не зная, что предпринять, она легонько с сочувствием коснулась руки артиста. Тот мгновенно сжал ее ладонь и сказал с жаром:
– Но я не сдаюсь! Нет! Я верю в то, что однажды найду ту, единственную, о которой мечтал всю свою жизнь!
– О! – воскликнула Рита.
– Но пока не нашел. – Швайнштерн отнял свою руку и откинулся на спинку стула. – Попробуй вот этих мидий. Они восхитительны!
Рита машинально взяла в руки вилку и принялась послушно жевать мидию. Вкуса она не чувствовала. Душа ее пребывала в смятении. Зачем Швайнштерн пригласил ее? Они едва знакомы. И зачем рассказывает ей о своей личной жизни? Неужели потому, что Рита ему не безразлична? От этой мысли у девушки потеплело на душе, но она тут же вспомнила последнюю фразу Швайнштерна, и ей стало грустно. Артист внимательно наблюдал за ней.
– Нравится?
– Что? – не поняла Рита.
– Мидии.
– Да-да, очень вкусно, спасибо.
– Коронное блюдо в моем ресторане, – расплылся в улыбке Швайнштерн. – Я заказываю их прямо с побережья Средиземного моря. Контрабандой. – Он заговорщицки подмигнул Рите. – Все-таки, когда у тебя есть деньги, это дает определенные преимущества.
В действительности, еда в ресторане не славилась изысканностью вкуса. Критики упорно ставили заведению твердую «тройку», что иногда злило Швайнштерна. Однажды он даже заменил шеф-повара, но это не помогло. А вот известные люди сюда захаживали частенько – естественно, не ради мидий, а по приглашению самого артиста, иногда за деньги. Этот факт положительно влиял на статус ресторана и привлекал многочисленных зевак.
– И все же странно… – решилась продолжить интересный для нее разговор Рита. – Может быть, ты просто не там искал?
– Может быть, – легко согласился Швайнштерн и сам взял ее за руку. – И, быть может, как раз сегодня мне повезет.
Рита смотрела на него во все глаза, сердце громко стучало в груди. Девушка невольно подалась вперед, но артист снова отстранился от нее.
– Знаешь, мне, наверное, пора в студию. Хочешь, подвезу тебя до дому?
– Да-да, конечно!
– Тогда айда в лимузин! – Швайнштерн вскочил и широкими шагами направился к выходу.
Рита, едва вытерев губы салфеткой, засеменила за ним. Артист грубо оттолкнул водителя, пытавшегося открыть дверцу, и сделал это сам, пропуская Риту вперед. Девушка и телохранитель уселись на том же месте, что и по пути сюда, а вот Швайнштерн плюхнулся рядом с Ритой, почти вплотную прижавшись к ней. Она и не думала отодвигаться. Отчего-то такое тесное соседство было даже приятно.
Лимузин колесил по улицам города, прямо к дому Риты и Виктора. Девушка думала, что просто выйдет из машины, попрощается с артистом и поднимется к себе. Однако Швайнштерн неожиданно вызвался ее проводить. Этим он ставил ее в неловкое положение, впрочем, уже в который раз за день. Повстречайся им сейчас Виктор, и новой скандальной сцены было бы не избежать. Пока артист, деликатно поддерживая Риту за локоть, вел ее к подъезду под пристальными взглядами соседей, оторопевших при виде роскошной машины, девушка изо всех сил старалась принять невозмутимый вид.
И тут у нее пискнул телефон в сумочке. Извинившись, Рита высвободила локоть и достала трубку. «Вызвал шеф. Буду вечером», – прочитала она эсэмэсот Виктора и облегченно вздохнула. От Швайнштерна не укрылось ни то, ни другое.
– Не пригласишь меня на чашку чая? – невинно поинтересовался он.
– Что? – смутилась Рита. – Да-да, конечно, заходи!
– Благодарю, – ухмыльнулся Швайнштерн и зашел вместе с Ритой в подъезд.
За ними тенью последовал телохранитель.
