Анастасия Эльберг
Ищите женщину

Глава 7

10 августа 1978 года, четверг, вечер

Старая половина Треверберга

После долгих споров столы решили накрыть в саду: благо погода позволяла, да и места там было больше, чем в гостиной. Официанты протирали бокалы и поправляли многочисленные тарелки с угощениями, музыканты, расположившиеся под деревьями на траве, настраивали инструменты. Глядя на расставленные тут и там свечи, прикрытые от ветра высокими стеклянными колпаками, Ливий не мог отделаться от ощущения, что перенесся на пару веков назад. Он не в Треверберге, а во флорентийском особняке отца. Смокинг, сшитый Эльваром, сидит идеально, но туфли жмут, волосы зачесаны назад и собраны в хвост (вне светских мероприятий он носил их распущенными), а в предвкушении бесконечных «рад, что вы навестили нас, синьор, рад знакомству, синьора» ноют зубы. Для полного комплекта не хватало только отца, шепчущего на ухо любимую фразу: «Веди себя как подобает наследнику графа и не позорь меня, Ливиан».

Балы и приемы Халиф так и не полюбил. Он с удовольствием обменял бы толпу и пышные застолья на посиделки за книгами или езду верхом. Единственной радостью во время таких вечеров была мать, которая появлялась с небольшим опозданием (на ее взгляд, это было очень эффектным приемом) и мгновенно затмевала всех женщин. Самые дорогие наряды, самые изысканные прически, лучшие украшения, великолепные манеры. Она выглядела потомственной аристократкой, выросшей в благородной семье. Никто бы не увидел в ней ни деревенскую девочку, ни шлюху, которой она являлась на самом деле. Мать умела пускать пыль в глаза. Для этого у нее было все, начиная от красоты и заканчивая острым умом. Она одинаково хорошо притворялась и кокеткой, и наивной дурочкой, и умудренной опытом дамой. Когда Ливию было лет пятнадцать, он думал, что влюблен в нее, и пространно описывал свои чувства на страницах дневника. Даже сочинял стихи, но не помнил, кому они посвящались, матери или Руне. Перечитывая старые записи, он понимал, что в шансе на здоровую психику боги ему отказали. Если есть в двух мирах большее извращение, чем влюбиться в собственную сестру, то это влюбленность в мать.

– По-моему, еды здесь столько, что хватит на целый Треверберг, – сказала Сильвия.

Она держала Ливия под локоть, до сих пор не притронулась к шампанскому и вела себя вполне пристойно (если не принимать в расчет вопросы «когда мы останемся вдвоем»). На спутнице хозяина дома было длинное платье из черного бархата с высоким разрезом на бедре, плечи покрывал сверкающий газовый шарф. За последние несколько дней Халиф уже несколько раз задавался вопросом: как от нее отделаться, провернув это максимально естественно? Пока что идея «сделать так, чтобы ее соблазнил Законник» лидировала. Но через пару-тройку ночей она вернется, и придется выкручиваться по-новой. Проще спланировать и осуществить операцию по транспортировке сотни килограммов кокаина через несколько границ, чем отшить назойливую женщину.

– Надеюсь, народу будет чуть меньше, – отозвался Ливий.

– Ты выглядишь напряженным. – Сильвия прижалась к его боку и заглянула в глаза. – Все в порядке? У тебя был тяжелый день?

– Нет, но предстоит ответственный вечер.

– Это всего лишь новоселье! – беззаботно рассмеялась она. – Говоришь таким тоном, будто мы организовали королевский прием! Но если называть королевскими особами некоторых представителей криминального мира…

– Добрый вечер! – жизнерадостно поприветствовал знакомый голос.

Халиф обернулся и увидел Рихарда в сопровождении Саиды Голдстоун. Они прошествовали по выложенной старинным булыжником дорожке так, будто позировали перед объективами фотографов. Рихард сиял, как начищенная монета из храмового серебра. Саида в элегантном платье из кроваво-красного шелка надела туфли на каблуке и почти сравнялась с ним в росте. Волосы она собрала в высокую прическу, открыв шею. Ливий посмотрел на бриллиантовое колье, поблескивавшее в свете газовых фонарей, а потом поймал взгляд светло-карих глаз женщины. Не черные и не янтарные, нечто среднее. Он обратил на это внимание еще вчера. В ее лице сквозило что-то восточное, но черты были европейскими. Халиф понял, что пауза слишком затянулась, и наклонился к руке Саиды для поцелуя – чуть поспешнее, чем того требовал этикет. И мимоходом отметил, что она хотела снять перчатку из нежно-розового кружева, но передумала.

– Саида Голдстоун, моя подруга, – представил Рихард. – Дорогая, это Ливиан Хиббинс, управляющий Рамона. Наш добрый друг.

– Счастлив познакомиться с вами, миледи. Вы очаровательны. Впрочем, чего я ожидал? Иной подруги у Рихарда просто не может быть.

Одарив Ливия светской улыбкой, в которой ему почудился холодок, Саида кивнула.

– Взаимно, мистер Хиббинс. Благодарю за то, что пригласили. – Она поцеловала Сильвию в щеку и посмотрела на Рихарда. – А где же Рамон, дорогой?

– Понятия не имею. – Он глянул на часы. – До сих пор возится со своей конторой.

– Ты, наверное, уже видел дом. Хочу взглянуть на него поближе. Еще никогда не бывала в особняках. Музей Уильяма Тревера – не в счет. – Саида повернулась к Ливию. – Вы не могли бы устроить мне экскурсию, мистер Хиббинс?

– С радостью. Милая, ты пойдешь с нами? – спросил Халиф у Сильвии.

Та радостно захлопала в ладоши.

– Конечно! Я до сих пор не успела все рассмотреть. Рихард, ты должен к нам присоединиться. Большая часть комнат выглядит совсем иначе. А библиотека изменилась до неузнаваемости!

– Будет лучше, если ты останешься здесь и поприветствуешь гостей, – сказала Саида неожиданно решительным тоном и добавила чуть мягче: – Ты не против, дорогой? Кое-кто может прийти раньше, а хозяина нет на месте.

Рихард примирительно поднял руки.

– Положитесь на меня, гостей я принимать умею. Но сохранность запасов еды и шампанского не гарантирую. Уж очень аппетитно все тут выглядит.

Ливий провел женщин по первому этажу – гостиная, кухня, столовая и зала для танцев, которую планировалось разделить на музыкальную комнату и кабинет – показал внутренний двор с уютной беседкой и бассейном (последний еще предстояло почистить и отремонтировать), и жестом предложил поняться по широкой лестнице. Для Треверберга особняк был небольшим, по словам приятеля Рамона, торговавшего недвижимостью, самым миниатюрным в старой половине: два этажа против обычных трех. Второй этаж делился на две части: крыло для гостей и личные комнаты хозяина, временный кабинет, спальня, ванная и библиотека. Сильвия вертела головой, восхищаясь классическим стилем интерьера, и сыпала вопросами. Саида, шедшая чуть позади, не произнесла ни звука. Заговорила она только в тот момент, когда они переступили порог библиотеки.

– Ничего себе. Это ваши книги, мистер Хиббинс – или вы получили их в наследство от прежнего хозяина особняка?

– Только мои, миледи. Увы, большую часть своей библиотеки я оставил в прежнем доме.

Она медленно ходила между книжных полок, изучая корешки.

– Вы знаете несколько языков?

– Да, но читаю, в основном, на английском, арабском и итальянском.

– И на немецком. У вас есть Ницше в оригинале.

– Верно. Подарок близкого друга. Эта книга мне очень дорога.

На лице Сильвии было написано недовольство. Она любила быть в центре внимания и не понимала, что интересного можно найти в книгах.

– Двух вещей жаждет настоящий мужчина: опасности и игры. И поэтому он ищет женщину, как самую опасную игрушку, – процитировала Саида по памяти.

– Кто я, чтобы спорить с Ницше? – слабо улыбнулся Халиф.

– У вас здесь целая сокровищница… и даже томик стихов Маяковского. Где вы выучили русский?

В любой другой ситуации Ливий сказал бы правду – в тюрьме – но сейчас откровенничать не хотелось.

– Я много путешествовал. Бывал, в том числе, и в СССР.

Саида бросила на него насмешливый взгляд.

– Почему-то меня не удивляет, что вы любите стихи Маяковского. О. – Она перевела взгляд на портреты, висевшие над письменным столом в другой части комнаты, и приблизилась для того, чтобы рассмотреть их повнимательнее. – Это ваши родственники?

– Родители.

– О, – повторила Саида, вглядываясь в изображения. – Вы копия своей матери! Даже улыбаетесь, как она. Кто рисовал эти полотна?

– Анигар, младший брат Ливия, – воспользовавшись моментом, включилась в беседу Сильвия. – Он очень талантливый художник, правда?

– Талантливый? Да он гений! Он живет в Треверберге, мистер Хиббинс? Выставляется в одной из наших галерей? Я хочу портрет его кисти!

Халиф покачал головой.

– Увы, миледи. Он живет не в Треверберге и в наших галереях не выставляется.

– Вы просто обязаны нас познакомить, даже если он поселился на другом конце света.

Можно ли назвать тюрьму, в которой братец отбывает очередное пожизненное, концом света? Наверное, да. Что бы там ни было, у него полно времени для рисования. Анигар впервые взял в руки карандаш, когда ему исполнилось три года, и с тех пор с ним не расставался. С углем и красками он работал с таким же мастерством.

– Когда-нибудь вы с ним познакомитесь, но не думаю, что это доставит вам удовольствие. Он интроверт, живет в своем мире и плохо ладит с людьми.

Особенно с женщинами, которых на досуге насилует и убивает. При всем при этом в картинах брата не было ни крови, ни расчлененных тел. Только романтичные и жизнеутверждающие сюжеты. Он часто изображал цветы, с фантастической тонкостью выписывая мелкие детали.

Живопись Сильвия любила ничуть не больше книг, и, похоже, не собиралась мириться с тем, что внимание хозяина вновь переключилось на Саиду.

– Оставлю вас наедине, вижу, вам не терпится поворковать, – сказала она ядовитым тоном. – Попудрю носик.

– Ванная – по коридору направо, дорогая, – подсказал Ливий.

– Я бывала в ней не один раз, разберусь, – бросила Сильвия через плечо, направляясь к двери.

Саида проводила подругу взглядом и повернулась к Халифу. Маска светской вежливости мгновенно слетела с ее лица.

– Зачем вы это сделали? – спросила она.

– Намекаете на то, что я прогнал свою даму? Она ушла сама. Вернется через несколько минут и забудет обо всем.

В глазах женщины полыхнула злость.

– Я говорила, что вы не должны вмешиваться! И что вы сделали?! Отправились к Джареду Блэку и чуть его не убили! Вы рехнулись?!

– Этот человек нарушил контракт, под которым стояла его подпись. Нисколько не стесняясь, предложил вам с ним переспать. А когда вы отказались, заявил, что больше не будет поставлять товар. Любой мужчина на моем месте поступил бы так же.

– Когда мне нужна помощь, я говорю об этом прямо! Но вчера я сказала…

– … я помню все, что вы сказали. Помню все слова до единого. Помню тон, которым вы их произнесли. – Ливий сделал шаг к Саиде и взял ее за локоть, не давая отойти. – Вы прекрасны, миледи. Я объездил весь мир и встречал красивых женщин, но все они – жалкие дурнушки по сравнению с вами. Я вмешался в ваши дела, хотя вы об этом не просили, и ни капли не жалею о содеянном. Я думал о вас. Вспоминал ваши глаза. Я знаю, что не должен этого говорить, но не прощу себе, если промолчу. Одно ваше слово – и убью тысячу недомерков, подобных Джареду Блэку, а потом принесу их головы к вашим ногам.

Щеки женщины пылали, губы, накрашенные ярко-алой помадой, приоткрылись, во взгляде читались изумление и страх. Выбившаяся из прически прядь упала на висок, и она медленно, будто во сне, заправила ее за ухо.

– Нам пора, мистер Хиббинс. Рихард меня потеряет. И гости…

– Я называл свое имя. Вы его забыли?

– Ливий. – Она сглотнула, отвела глаза и осторожно высвободилась. Шелк платья скользнул по руке Халифа. Еще никогда прикосновение ткани, хранящей чужое тепло, не доставляло ему такого удовольствия. Он вдохнул аромат сладковатых духов Саиды, почти растворившийся в облаке ее эмоционального запаха. – Вы переходите границы хорошего тона.

– И вам это нравится, иначе вы влепили бы мне пощечину и убежали со слезами на глазах.

– И сделаю это, если вы продолжите вмешиваться в мои дела. – Саида вгляделась в его лицо. – Вы этого добиваетесь? Может, я должна обсудить все с Рихардом?

– Дело ваше. Обсуждайте, с кем хотите.

Дверь библиотеки скрипнула, и легкий стук каблучков возвестил о том, что Сильвия вернулась.

– А вот и я! – с довольным видом произнесла она. – Соскучились? Конечно, нет. Болтали про книги и живопись. Но теперь-то мы точно идем вниз? Я хочу есть! И в горле пересохло. Мне срочно нужен бокал шампанского.

Саида перебирала свое колье, по-прежнему не отрывая взгляда от Ливия. Что было в этом взгляде? Страх? Возбуждение? Обещание? Наверное, всего понемногу. Или же он выдает желаемое за действительное. Какой черт потянул его за язык? Он ведет себя как влюбленный мальчишка. Эта женщина принадлежит Рихарду, и, как бы он ни хотел, ничего не изменить. Он мог промолчать. Мог продолжить говорить о книгах и картинах. Мог показать ей свитки на темном языке, вывезенные из библиотеки отца. Но в тот момент, когда они остались наедине, рациональная часть мозга Халифа забылась мертвым сном, и он сказал глупость, о которой пожалеет. Обязательно пожалеет. Уже жалеет, но слов обратно не воротишь. Тем более что слова эти были правдивы.

– Шампанское – это дело, – одобрила Саида. – И от еды я тоже не откажусь.

***

Законник, наплевавший на все приличия и явившийся без пары, решил не размениваться на приветствия. Впрочем, к тому, что он плюет на вежливость и редко снисходит до приветствий, Ливий уже привык.

– Где тебя черти носят? Мы с Рихардом должны принимать гостей?

– Я показывал дамам особняк, – ответил Халиф. Он обернулся для того, чтобы услышать дружное «да» от Саиды и Сильвии, но обеих женщин и след простыл. – Им понравилась библиотека.

– Вид у тебя такой, будто ты вот-вот предстанешь перед властелином Вселенной, – улыбнулся Рихард. Он держал в руке бокал с шампанским – по случаю праздника нарушил собственный запрет на алкоголь. – Расслабься. Все парни что надо, и им не терпится с тобой познакомиться.

Ливий посмотрел на шампанское, которое разносили на круглых медных подносах официанты, и подумал о том, что ему хочется выпить чего-нибудь покрепче. А, может, и не только выпить. После разговора в библиотеке его слегка потряхивало, ноги казались ватными.

– Эй, – подозвал одного из официантов Рамон. – Принесите мистеру Хиббинсу стакан виски. И мне заодно.

Сад постепенно наполнялся гостями. Законник водил Халифа между людьми и темными существами и представлял тем, кого тот видел впервые. Бизнесмены, члены руководства «Треверберг Банк», адвокаты, финансисты, работники государственных структур. Ливий чувствовал себя юным принцем, впервые попавшим на светский прием, улыбался, надеясь, что это не выглядит фальшиво, и искал глазами Саиду, но безуспешно. Подруга Рихарда растворилась в толпе.

– За каким чертом ты позвал столько народу? – улучив минутку между изрядно надоевшими экскурсиями по дому, спросил хозяин у Рамона.

Ответом ему был непонимающий взгляд.

– Это друзья Рихарда. И мои друзья. А теперь – и твои. Это большой город, Ливий. Связи и знакомства в нем очень важны.

– Я не запомню и трети лиц этих, с позволения сказать, знакомых.

– И не нужно. Главное – чтобы они запомнили тебя, гостеприимного и радушного хозяина. Вот и Офир. – Он выдержал драматическую паузу. – Привел свою потаскушку.

С Офиром Донованом Халиф встречался несколько раз – за обедом у Рихарда и в гостях у Законника, который был его адвокатом. Первый – и, конечно же, не последний – срок отхватил в двадцать один год, до этого успел жениться, развелся в тюрьме, через пять лет вышел на свободу и познакомился с новой дамой. С наркотиками связался по глупости: хотел воплотить свою мечту и открыть ресторан, но капиталом не располагал. А потом, как оно часто бывало, криминальный мир затянул его в соблазнительное болото легких денег и романтики. Дурь мистер Донован толкал вдохновенно, крупными партиями, не размениваясь на мелочи. Узнав, что в тюрьму он сел за двадцать пять килограммов героина, Ливий присвистнул: в славные времена на иракской таможне его взяли за жалкие десять. Еще больше его удивил тот факт, что у Офира двое детей, Микаэль и Сибилла. Их матерью была Джой Ленхард, с которой он начал встречаться в старших классах школы, но официально отношения они до сих пор не оформили.

– Ванесса Ройс, моя невеста, – представил Офир смуглокожую женщину с вишнево-карими глазами и пышной копной иссиня-черных кудрей.

Вместе они смотрелись странно. Яркая и эффектная Ванесса на каблуках возвышалась над своим мужчиной на добрых полголовы. Смокинг, заставлявший расправлять спину, прибавлял Офиру пару сантиметров роста, но он до сих пор выглядел коротышкой. Со светлыми волосами, зачесанными назад, он походил на студента-первокурсника, а очки в тонкой золотистой оправе доводили сходство почти до идеала. «Почти» относилось ко взгляду помощника Рихарда. Ярко-голубые глаза были цепкими и холодными, как лед.

– Рад знакомству, миледи, – вежливо кивнул Ванессе Ливий. Поцеловать себе руку она не позволила, и ему пришлось ограничиться легким пожатием пальцев. – Вы можете угоститься шампанским и воздать должное ужину.

– Я не ем после восьми, – с высокомерным видом обронила женщина.

– Брось эти глупости, – заговорил Офир. – Там полным-полно вегетарианских блюд, и будь я проклят, если не попробую все.

Ванесса взглянула на своего мужчину и с сомнением повела бровью.

– А еще там есть сырное суфле, – добавил мистер Донован.

– Сырное суфле! – восхитилась его невеста.

– Советую отведать фаршированные грибы, если вам нравится острое, – порекомендовал Халиф. – И рыбный пирог. Кажется, это лучшее, что я успел попробовать за год жизни в Треверберге.

Миледи «я не ем после восьми» с решительным видом устремилась к столам, и Офиру не оставалось ничего, кроме как последовать за ней.

Рамон перебирал в пальцах стакан с виски, к которому, судя по всему, так и не прикоснулся. Свой стакан Ливий успел опустошить и подумывал о втором. Саиды до сих пор нигде не было, а вместе с ней пропал и Рихард. Может, они под шумок решили уединиться в одной из спален на втором этаже? Мистер Лангер, вдохновенный практик и проповедник здорового образа жизни, мог произвести на незнакомца впечатление холодной и сдержанной натуры, но потрахаться он любил. И что-то подсказывало Халифу, что мисс Голдстоун в последнем не отстает от него ни на шаг.

– Рихард решил перепихнуться со своей подружкой, – сам того не зная, озвучил мысли друга Рамон.

Слово «перепихнуться», которое он сам употреблял часто и с удовольствием, неприятно резануло Ливию слух.

– Возможно, они ушли в другую часть сада.

– Для того, чтобы перепихнуться?

– Хватит, Рамон. Этот сукин сын ушел как раз в тот момент, когда он мне больше всего нужен. «Представлю тебя всем влиятельным господам криминального мира Треверберга», – повторил Халиф слова Рихарда. – Кстати, если уж об этом зашла речь. Почему ты пришел без пары?

Законник глотнул виски и поморщился.

– Не смог выбрать. Кандидаток было слишком много. А здесь, как я вижу, полно свободных дам. Так что я все сделал правильно.

– Ты хотя бы когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме секса?

Светловолосый молодой человек с аккуратной бородкой и ярко-алым цветком в петлице избавил Рамона от необходимости отвечать.

– Привет, – с широкой улыбкой поздоровался он и протянул Ливию руку: – Герман Шварц. А ты, верно, Халиф? В смысле, Ливий Хиббинс?

– Рад знакомству, мистер Шварц. – После секундного колебания Ливий пожал руку юноши. – Вы помощник Рихарда, если мне не изменяет память?

– Заместитель, – поправил Герман прежним жизнерадостным тоном и кивнул Законнику: – Привет. Надеюсь, Офира не пригласили? Когда мы беседовали в последний раз, он повел себя очень некрасиво. Не думаю, что он горит желанием извиниться, хотя должен бы, а я, в свою очередь, не горю желанием с ним объясняться. Где это видано – вышел из тюрьмы и с ходу принимается наводить порядки?

Рамон одарил молодого человека ледяным взглядом.

– Слыхал, что дела обстояли с точностью до наоборот. Он пришел к тебе для того, чтобы обсудить сотрудничество, а ты заявил, что не потерпишь на своей территории чужаков. Мало нам других проблем – так еще и вы готовы вцепиться друг другу в глотки?

Герман взял с подноса проходящего официанта бокал с шампанским.

– Ты веришь Офиру, но не мне?

– Я знаю вас обоих, как облупленных, щенок. Одно из двух: либо ты перестанешь тявкать на Офира Донована и его людей, либо я воткну нож тебе в задницу.

– Господи, ну и манеры. – Он закатил глаза. – Вот что мы обсуждаем на новоселье?

– Рихард рассказал мне, что вы, несмотря на молодой возраст, успели сделать отличную карьеру, – решил разрядить обстановку Ливий. – Сколько вам лет, позвольте спросить?

– Двадцать два, – ответил Герман и торопливо добавил: – В октябре исполнится двадцать три.

– Впечатляет. В ваши годы я отбывал свой первый срок, ни о какой карьере речь не шла.

Лучезарная улыбка юноши слегка поблекла – должно быть, он воспринял эти слова как вежливый намек на полную неопытность во всем, что касается тюрьмы.

– Похоже, я чертовски удачлив.

– Слава богам, мистер Шварц. А где же ваша дама?

Герман представил хозяину дома миловидную светловолосую женщину в длинной тунике из лазурного шелка, которая напомнила Ливию жрицу богини сладострастия. Ее представили как Энджел Шварц – «можно просто Энджи», уточнила она с обворожительной улыбкой. Лицо у женщины было красивым, но совершенно не запоминающимся и каким-то мертвым. Оживляли его только ярко-голубые глаза, большие и ясные. Именно они заставили Халифа задуматься о том, что где-то он ее уже видел. Так и есть. На обложках модных журналов, которые изредка покупала экономка Рамона. Миссис Шварц демонстрировала меха и вечерние платья. Она была идеальной моделью: глядя на нее, видели, прежде всего, одежду, и только потом одушевленный манекен.

– Я увел ее у копа, – похвастался Герман с таким видом, будто описывал детальный план удачного ограбления века.

– Повод для гордости, ничего не скажешь, – хмыкнул Законник.

– Зачем ты так, милый? – Энджи взяла мужа под локоть и, подняв голову, одарила его полным восхищения взглядом. – Мы встретились и полюбили друг друга… это была любовь с первого взгляда! Герман предложил мне руку и сердце через три месяца, мистер Хиббинс, – обратилась она к хозяину. – Это так романтично, правда? В современном мире непросто встретить настоящую любовь. Все выглядит таким черствым, таким искусственным…

Ливий, которому игра в вежливость до смерти надоела еще пять-шесть гостей назад, сделал над собой усилие и улыбнулся.

– Вы правы, миледи.

Энджи с задумчивым видом накручивала на палец прядь светлых волос.

– Кристофер был очень мил, но с ним стало скучно. Он такой правильный, понимаете. Слишком правильный. Женщина смотрит на такого и думает: защитит ли он меня от напавших в темном переулке воров? Сможет ли достать нож и убить? Или струсит? Слишком правильные мужчины остаются не у дел, потому что они не умеют выживать. Они не могут зарабатывать большие деньги и никогда не получают лучших самок.

Герман слушал эту тираду с неопределенным выражением лица, пытаясь понять, флиртует ли его жена с полузнакомым мужчиной – или ему это только кажется.

– Вы бы защитили свою даму от напавших в темном переулке воров, мистер Хиббинс? – продолжила миссис Шварц.

– И с не меньшим удовольствием побывал бы на месте одного из этих воров, зная, что по переулку будете гулять вы. Украл бы я, естественно, вас, а не ваш кошелек. Но вы носите на пальце обручальное кольцо, а рядом с вами достойный защитник.

– Не желаете потанцевать, миледи? – обратился к Энджи Законник. – Мистер Хиббинс и ваш супруг поговорят о делах, а мы насладимся живой музыкой и прекрасным вечером.

– С радостью, мистер Эверетт, – оживилась миссис Шварц.

Рамон предложил ей взять его под руку, и они направились к поляне, где уже танцевали гости. Герман смотрел им вслед, допивая шампанское.

– Любишь поглядывать на чужих женщин, да? – обратился он к Ливию.

– Конечно, сынок, кто же не любит. Особенно если они красивы.

– Советую перестать, пока я не вырвал тебе глаза.

– Советую выбирать слова, иначе я быстро покажу тебе твое место. Если ты позволяешь жене выходить в свет чуть ли не голой, не удивляйся, что на нее все пялятся. А ты получаешь от этого удовольствие. Есть что-то притягательное в том, чтобы жениться на шлюхе и наблюдать за тем, как другие раздевают ее глазами.

Пальцы Германа сжали бокал с такой силой, что, казалось, еще мгновение – и он разлетится на осколки.

– Конечно, – ответил он. – Ты в этом хорошо разбираешься. Работорговцу хватает одного взгляда на женщину для того, чтобы определить ее сущность. Может, ты ее уже оценил?

– Пока что нет, но мистер Эверетт, судя по всему, не против сделать это за меня. Тебе всего-то двадцать два, сынок, а ты уже взял на себя такие обязательства. Думаешь, она будет дожидаться тебя, когда ты попадешь за решетку?

– Джентльмены, – прервал разговор, грозивший перерасти в серьезную перепалку, Рихард. – Все в порядке? – Он посмотрел на Рамона и Энджи, кружившихся в танце под развесистыми деревьями, и рассмеялся. – Законник не скучает. Простите, что помешал вашей беседе. Это было что-то важное?

Герман достал из кармана брюк портсигар.

– Не особо. Где твоя подружка?

– Ей нездоровится, разболелась голова. Сильвия подвезет ее до дома. Я бы с удовольствием сделал это сам, но сегодня отлучиться не могу.

– Должно быть, миледи страдает от жары, – произнес Ливий, не отрывая взгляда ли Законника и миссис Шварц. Хорошая новость: на сегодняшний вечер он избавлен от общества Сильвии. Плохая новость: Саида Голдстоун, с которой он надеялся если не поговорить наедине, то хотя бы побеседовать в компании Рихарда, а, может, и потанцевать, хозяина от своего общества тоже избавила. – Я провел большую часть жизни на востоке, но лето выдалось слишком жарким даже для меня.

– Она слишком много работает и слишком мало спит. Я уже перестал говорить ей об этом. Как горох об стенку. Проще переупрямить толпу мужчин, чем мою невесту.

– Невесту? – переспросил Ливий. – Так… ты уже подарил ей кольцо? Вы назначили дату свадьбы? Не то чтобы я надеялся, что ты расскажешь мне об этом, но рад, что все же узнал.

Рихард поднес к губам бокал с коктейлем и опустошил его в несколько глотков.

– Реши я подарить ей кольцо, ты бы узнал первым, Халиф. Сообщил бы даже в том случае, если бы ты сидел в тюрьме. – Он рассмеялся. – Прислал бы открытку со свадебным сюжетом.

– Ну так что? – обратил на себя внимание Герман, закуривая. – Вроде все в сборе, пора поговорить о главном?

– Не хватает мистера Линдера, – сказал Ливий.

При мысли о встрече с Виктором Линдером Халиф начинал нервничать. Это имя он слышал еще в ту пору, когда обитал на востоке. Слухи о Викторе были разными. Кое-кто поговаривал, что в свое время он близко дружил и сотрудничал с Гектором Минцем, парнем, который когда-то наводил ужас чуть ли не на всю Европу, конфликтовал с Аднаном Саркисом, бывшим покровителем Ливия, и обожал вставлять палки в колеса тем, кто толкает дурь и живой товар. Теперь Гектор Минц отдыхает в могиле, а его империя давно поделена. Ее частью был Треверберг. Именно эту часть и получил Виктор Линдер еще в ту пору, когда его могущественный приятель жил в полную силу. Он был женат, имел двоих детей и в общей сложности десять лет из своих сорока провел в тюрьме. Об Офире и Германе Рихард говорил с насмешкой, а о Викторе – с искренним уважением. Ливий не помнил, кто в последний раз удостаивался такого тона.

– К слову, мерзавец, который раньше встречался с Энджи, хотел отправить Цезаря за решетку, – сказал Герман.

– Кристофер Ланц, – пояснил Рихард для Халифа. – Детектив из отдела по борьбе с наркотиками. Это он засадил Офира пять лет назад. Кстати, он вернулся к работе. Потрепанный, но вполне живой. Этот парень опасен.

– Шлепнуть его – и дело с концом, – предложил мистер Шварц, попыхивая сигаретой. – Я уже предлагал.

– В прошлый раз мы порешили целое стадо осведомителей. Соскучился по славным денькам? Наших внутренних проблем тебе не хватает?

– Мистер Хиббинс решит наши проблемы, – с деланой веселостью рассмеялся Герман. – Он ведь здесь за этим, да? Кстати, а при чем здесь наркотики, мистер Хиббинс? Все называют вас восточным королем работорговцев. И последний срок вы отхватили как раз за это. Каков ваш опыт обращения с дурью? Помимо чисто практического опыта и некрасивой истории с десятью килограммами героина на иракской границе?

– Добрый вечер, господа. Прошу прощения за задержку. Моя жена в больнице, я навещал ее.

Рихард повернулся на голос.

– Привет, Виктор. Легок на помине. Надеюсь, Наоми идет на поправку?

– Очередной истерический припадок, или как там это называется. Галатея вот уже два месяца не присылает писем, и она возомнила себе, что ее отправили в зону боевых действий. Как по мне, чем дальше эта девчонка от Ночного квартала, баров, которые она грабила, и дури, которую она употребляла, тем лучше. Даже если ее отправили в зону боевых действий – что с того? Ей достался мой характер, но его необходимо закалить. Армейская дисциплина придется как нельзя кстати.

Герман подошел к одному из столов и затушил сигарету в хрустальной пепельнице.

– Господи, это же твоя дочь. Ты на полном серьезе хочешь, чтобы ее отправили на войну?

– Тебе бы тоже не помешало, но поздновато, останешься слюнтяем. Мистер Хиббинс, полагаю?

Виктор Линдер походил на аристократа из прошлой эпохи, заброшенного в современный мир. Впрочем, он по этому поводу не переживал и отлично вписался в новую атмосферу. Ливий обратил внимание и на армейскую выправку, и на широкие плечи. Скорее всего, пловец, но бывший, если судить по нездоровой бледности. В иссиня-черных волосах Цезаря серебрились седые пряди, лицо тронули первые морщины, и внимательные темно-карие глаза в таком обрамлении выглядели странно, чересчур молодо. Халиф пожал протянутую ему руку, думая о том, что с этим человеком нужно держать ухо востро. Лесть с ним не сработает. Он уважает только силу.

– Мистер Линдер. Рад знакомству.

– Вы не похожи на итальянца, кожа слишком светлая. Кстати, обращение вас устраивает? Или я должен говорить «ваша светлость граф Винчелли»?

Ливий улыбнулся и покачал головой.

– Меня устроит имя. От отцовского титула я отказался.

– Особняк великолепен. Хотелось бы увидеть его изнутри, но вас просили об этом не единожды, и вам это до смерти надоело, так что как-нибудь в другой раз. И светская шелуха вам тоже до смерти надоела, я вижу это по вашему лицу. Не терпится заняться по-настоящему важными делами, ради которых вы сюда приехали. Рамон рассказывал о вас. Да и Рихард тоже. Если верить их словам, у вас много достоинств. Надеюсь, знание своего места входит в их число. – Он доверительно наклонился к уху собеседника. – Это главное правило в нашем городе. Вы должны знать свое место. Бунтарей здесь не любят. Считайте, что я вас предупредил.