Анастасия Родзевич
Сердце-пламень
© Анастасия Родзевич, текст, иллюстрации, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
«Сердце-пламень» продолжает историю Лесёны, однако оно темнее, взрослее «Светлолесья». И всё-таки в нём прячется не только опасность, но и непреодолимое влечение. Колдовство пронизывает каждую страницу, а любовная связь героев становится испытанием для читательского сердца.
Анастасии Родзевич удалось найти идеальный баланс между трагичными событиями и яркими приключениями.
И я всегда буду благодарна за возможность поближе познакомиться с великолепной Лесёной, многогранным Дареном, обезоруживающим Альданом.
В Светлолесье я влюблена ещё с первой книги, но именно вторая часть заставила меня самой пожить в этом бережно выписанном песенном мире, прикипеть к нему и захотеть остаться навсегда. Перелистнув последнюю страницу, так и тянешься начать читать заново.
Я буду хранить эту книгу на полке для особых, самых родных историй.
Ника Ноябрева, писательница и художница
Вслепую вновь перелистай
Пергамент нам доступных тайн —
Лед, раскаленный докрасна,
Любовь страшнее, чем война,
Любовь разит верней, чем сталь.
Вернее, потому что сам
Бежишь навстречу всем ветрам,
Пусть будет боль и вечный бой,
Не атмосферный, не земной,
Но обязательно – с тобой.
«Любовь во время зимы» Мельница
1. Лес
Мгла ползла из расщелин, цеплялась за наши плащи, подгоняла двигаться быстрее. Выйти из низины сейчас незамеченными – почти безнадежная задача, но колдун оставался непоколебим. Еще бы! Его облик целиком укрывало щитовое заклятье, в то время как мой был вполне себе привлекательной целью из крови и плоти для тех тварей, что обитают здесь.
– Кто-то прошел до нас, – пробормотал Терн. – Слишком тихо.
И это нравилось мне еще меньше, но я молчала. Все же встретить живое существо в одном из самых дремучих уголков Светлолесья нужно еще ухитриться. Даже следы чуди не должны были здесь появиться. Но слава Отцу-Солу, с лица Терна хотя бы исчезла его самодовольная ухмылка. Теперь колдун уплотнял свое колдовство и плел вокруг себя больше заклинаний на случай драки.
Я с усилием вдохнула мшистый, горький воздух. Это должна была быть простая вылазка. Ничего опасного! Пройтись по лесу, сделать пометки на карте… Как и хотел царь-чародей. Всего-навсего!
У меня с собой имелся только тот клинок, что дал мне Минт, и за те три месяца, что провела без колдовства, я все еще неуверенно им владела. И знал об этом, опять же, только мой побратим. Ведь я надеялась подобраться к тайнам Ворона и Чудовой Рати прежде, чем обитатели чародейского города прознают, что я потеряла свои колдовские силы.
Но сегодня Дарен послал меня сюда.
И, как всегда после его вмешательства, все пошло наперекосяк.
– Мы должны вернуться в Нзир-Налабах, – проговорила я.
– И доложить повелителю, что испугались шорохов? – Терн даже не обернулся. – Два сильнейших колдуна Нзира бегут из леса с пустыми руками? Как я после этого Велене на глаза покажусь?
Надо сказать ему. Надо признаться.
– Терн, я…
– Лесёна, лучше побереги силу.
– Послушай…
– Хороший след. Свежий. – Терн склонился над вмятиной во мху. – Чую неровный ток колдовства. Что скажешь?
Горло сдавило. Надо признаться. Но…
Если меня вышвырнут из Нзира, в Светлолесье я сразу попаду в руки червенцев. Мои приметы теперь знают в каждом захудалом селении – жрецы позаботились об этом. А что сделает со мной Дарен, когда поймет, что я обманывала его? Что тайком готовила план, как лишить царя-чародея его самого грозного орудия, Чудовой Рати? И что ждет Минта, раз он помогал мне? Изувечат, как и моего наставника?
– Да. Неровный ток, – солгала я.
– Выследим его. Может, еще и поэтому Дарен послал именно нас, – Терн явно воодушевлялся все больше и не замечал моего смятения.
С тем же настроем он соткал вокруг себя несколько щитовых рун-заслонов и, опять же не замечая более чем говорящую пустоту рядом со мной, ринулся по только ему различимому следу вперед.
Я вытащила заговор-клинок и побежала за ним. В лесу с каждым мгновением становилось все темнее: быть может, деревья густели, а может, солнце садилось здесь быстрее, чем в Нзире. Да еще и закат предвещал черную, дурную ночь, когда лишь тусклый свет Червоточины падает на землю.
Мы с Терном отвыкли от опасностей Светлолесья, но для него и это не являлось причиной для прекращения преследования. Еще недавно мы порадовались, что сами не стали пищей для неведомой чуди, теперь же сами превратились в охотников. Надолго ли?
Земля будто вторила моим сомнениям и бросала под ноги то коряги, то череду взъемов и низин.
– Вижу! – вдруг воскликнул Терн. – У воды!
В корнях старой, склоненной к ручью ракиты запуталась молодая навка. Если бы не оберег, позволяющий видеть чудное, я бы ее не заметила, ведь люди не могут видеть чудь.
Навка, в свою очередь, тоже заметила нас и захныкала.
– Кажется, с лешим что-то не поделила, – сказал Терн, опуская щитовые чары. Я клинок убирать не стала.
Корни душили навку, не давали соскользнуть в спасительный для нее ручей. Я слыхала от старших чародеев, что хозяева лесов и вод, леший и водяной, часто враждовали меж собой в былые времена… Видно, и их слуги тоже не могли договориться.
Но поди сейчас разбери эти склоки!
После освобождения Чудовой Рати, как и предсказывал Дарен, земля вздохнула свободно. Вернулась чудь, что прежде жила лишь в сказках – банники, суседки, водяные, лешие, – и потянулась обживать свои старые владения. Но эта часть Мглистого леса еще только начинала наполняться невидимой простому люду жизнью: нам за весь день никто не встретился, но корни деревьев подтверждали слова Терна. Похоже, где-то тут завелся леший.
– Хорошее донесение, – сказала я. – Можем уходить.
Навка потянула бледные руки к нам.
– Ничего с тобой не сделается, – прошипела я. – Вот вода, вот лес. Выползай сама или зови своего хозяина. Идем, Терн, Червоточина скоро проклюнется.
– Лесёна! – с укоризной воскликнул колдун. – Мы можем отвести ее к нам, – сказал Терн. – Дарен говорил, что такая чудь нужна, чтобы управлять водами города. Эта сгодится. Пригласим ее. Как думаешь, пойдет?
– В прошлый раз навки при мне сожрали человека.
Терн был старше, но еще питал надежды на дружбу с чудью. Неужели под этой шапкой золотых кудрей сплошная солома вместо мозгов?
– Что ж, сам слажу.
Навка качала головой, как лютик на ветру, и все протягивала к нам белые руки, но я и не думала приближаться.
– С тех пор многое изменилось. На нашей стороне Чудова Рать. Да и мы не так слабы, как прежде.
Он пошел к ней, но я заступила ему дорогу.
– Уходим отсюда!
Терн возвел ладонь ко лбу, ненароком взлохматил кудри и обнажил белесый шрам, пересекающий лоб.
– Лесёна, Дарен назначил меня старшим.
Это была правда. Терну одному из немногих удавалось возводить крепкие сплетения. Настолько, что он в одиночку восстановил четверть Первого Круга. Ему наш царь доверял не в пример больше, чем мне. И не сказать, чтобы он ошибался…
Но какой же дурень этот Терн!
– Пусть уходит!
Я вытащила заговор-клинок и, развернувшись, метнула его в корни. Оружие человека не могло причинить чуди вред, но Минт, будто предчувствуя что-то, дал мне заговоренный клинок. Ножички я метала не лучше, чем управлялась в ближнем бою, но здесь попала: тонкий корень, обвившийся вокруг руки и горла чуди, отвалился, а зачарованное лезвие обожгло ей кожу. Навка зашипела. Хорошо бы опомнилась и убежала! Но нет: осталась на месте, и Терн, явно возмущенный моим поведением, тут же бросился ее лечить. Как и все с Пути Созидания, он исцелял Касанием.
– Тише ты, ну!
Он опустился перед навкой на колени и принялся сращивать рану на ее руке. Из глаз чуди струились жемчужные слезы. Вот зараза! Когда я подошла, чтобы достать из дерева клинок, она отшатнулась и зашипела на меня.
– А ты шутить не любишь, да? – ухмыльнулся Терн. – Хотя я видел тебя с наемником из Сиирелл. Вот уж кто за словом в суму не лезет!
Я отошла чуть в сторону, наблюдая за работой колдуна и не спуская глаз с чуди.
– Каково это – быть единственной с Пути Разрушения?
– Если ты не перестанешь болтать, мы застрянем тут на ночь.
– А ты не больно-то разговорчивая.
– У меня нет времени на веселье, – буркнула я, все-таки отворачиваясь.
– Совсем? Велена упоминала, что ты была танцовщицей, – в голосе парня слышалось игривое сомнение. – Отчего не приходишь на вечеры? Или из-за жениха? Это правда, что ты путалась с червенцем?
Я чувствовала, как его насмешливый взгляд изучает мою спину.
– Понял. Быть колдуньей с Пути Разрушения ужасно скучно, – Терн беспечно рассмеялся.
Я обернулась. Навка снова зашипела, и даже корни задергались, будто черви в поисках земли.
– Как давно ты понял, кто ты?
На лице Терна проступила легкая озабоченность.
– Меньше года, – тихо сказала я за него. – Ты ничего не знаешь.
Терн сцепился со мной взглядом.
– Да, я мало знаю о колдовстве, – наконец произнес он. – Но о червенцах ведаю достаточно. Тот, что держал меня у себя в подземелье, оставил кое-что на память.
Он поднял кудри и открыл рубец, рассекающий лоб. От этого край левого глаза слегка покосился, а бровь съехала, запечатав навеки на лице Терна какое-то детское удивление. Но холодный пот прошиб меня не от этого: его рубец был как две капли воды похож на мои отметины на запястьях. Червенское око. Тот, кто заклеймил меня, сделал то же самое с Терном…
– Тот жрец показал мне настоящее уродство, – сказал Терн. – Таскал меня за собой, как игрушку, забавлялся, пока не надоело. Потом его отправили куда-то, кажется, в Асканию. Я просидел еще год с его дружками, прежде чем бежал и в скитаниях познакомился с Дареном…
– Его звали Колхат, – сказала я, с трудом проглатывая вставший в горле комок. – И он мертв.
Терн осекся.
– Откуда ты…
Я медленно закатала рукава и показала ему свои рубцы. Терн перевел взгляд с одного на второй и моргнул, будто смахивая с ресниц страшный сон.
– Ты убила его?
– Можно… и так сказать.
Было в этом что-то такое роднящее, даже больше, чем преломить вместе хлеб или даже чем делить кров. Внезапно я осознала, что злюсь на Терна именно за это: что похож на меня больше, чем мне бы того хотелось. Похож на ту меня, что рисовала в голове колдовские города и их обитателей, готовых срастить пропасть между людьми и чародеями. На ту меня, что позволила себе вручить свою долю в руки других.
Теперь же я знала – нет того спасения, кроме того, какое человек выбирает для себя сам.
А все, что я могу исправить – это распутать тот узел, который сама же по глупости и затянула.
– Прости за вопросы, – сказал Терн. – Что ж… Ты права. Надо идти. Но мы еще не обошли рощу. Поищем ее подруг? Если приведем достаточно навок, сможем запустить воду в Первый Круг. – Колдун рассыпал над навкой последние части исцеляющего заклинания, а затем протянул ей ладонь, и навка робко пожала ее. – Пойдешь с нами?
Я помедлила, наблюдая за странной парочкой.
– Ладно. – я убрала клинок в ножны. – Пойдем вдоль ручья. Но надо успеть, пока Червоточина не набрала силу.
В густых смородиновых сумерках мы двинулись дальше. Черные корни прогнивших елей оживали и втягивались в студеную воду, как будто в страхе.
– Почему днем всего этого не было? – я кивнула на навку, отшатнувшуюся от дерева.
– Из-за нее, – Терн остановился, покосился на загорающуюся где-то за макушками елей Червоточину. – Дарен говорил, чудь всегда тянулась к ней. Вот и сейчас… Гляди-ка.
Я стиснула оберег и внезапно начала различать в тумане над ручьем какое-то шествие. Но это были не навки, а волки, лисицы, зайцы, белки… люди. Всех их, полупрозрачных и бредущих в неведомую даль, стегала призрачная хворостина.
– Что это?
Терн поежился, отвел взгляд, но явно не удивился.
– Ах, да. Ты же первый раз спустилась в Светлолесье со времени освобождения Рати. Я и забыл. Не смотри на них так пристально. Заметят.
– Кто они? – я с тревогой вглядывалась в поникшие тени, скрывающиеся в волглом речном тумане.
Вдруг одна из теней отделилась от шествия и побрела к нам. Навка с интересом манила ее пальцем, но та зависла в нескольких шагах.
– Ну вот, – с невеселой усмешкой сказал Терн, – теперь не отцепимся.
В потухшем лице наметились знакомые черты.
– Кария?
Эта колдунья исчезла из Нзира две седмицы назад.
– Да. – Терн сложил руки в защитном жесте, и нас от теней отделил золотистый щит. – Помнишь, в город недавно прорвались жрецы?
Еще бы не помнить. В начале месяца в Нзире случилась резня: червенцы как-то пробрались в город и успели ранить двух учеников, прежде чем Чудова Рать разодрала их в клочья… Но причем здесь Кария?
– Это она им помогла пройти. – Терн с угрюмым осуждением смотрел на тень колдуньи. – Я был на Совете, слыхал. Кария была мунисой, когда у нее открылся Дар. Она специально пришла в Нзир, чтоб потом втихую провести жрецов. Ее судили за измену.
Я застыла, а Терн продолжил:
– Совет даровал ей последнюю милость: выбрать, как искупить свою вину. Знаешь ведь, что колдун принадлежит сразу всем мирам и не может просто покинуть Срединный мир после смерти. Неизрасходованный Дар мучает и привязывает его к земле. Изменнице дали выбор: сотня лет среди Чудовой Рати или вечность в облике тени. Кария сказала, что ей все равно, ведь она уже проклята Даром… Даже договорить не успела. Я видел, как Ворон ее уволакивал, – голос колдуна просел на имени воеводы Чудовой Рати. – До сих пор на дверях Палаты Судеб видны следы от ногтей.
Кария с мольбой смотрела на меня, прежде чем над ее головой возникла хворостина… И она вновь отступила в череду теней.
Навка засмеялась.
Я же не могла избавиться от внезапно пробравшего меня холода. Выбор, предоставленный оступившейся колдунье, стал предвестием, напоминанием, что, если и я ошибусь, мне тоже суждена такая дорога. Или хуже: раз Дара во мне больше нет, без обряда я могу и вовсе переродиться чудью в Светлолесье. Или раствориться в воинстве Ворона. Кто знает?
– Это проклятые, заложные колдуны. – Терн распустил щит, а затем наколдовал два светца с голубоватым огнем. – До заката времен ходить им теперь по Мглистому лесу.
– Ворон их сюда определил? – я взяла протянутый светец и обхватила немеющими пальцами металл. – Как Дарен это допустил?
– Дорога предателей, – сказал Терн, разворачиваясь. – Предавший раз – предаст еще. Неизвестно, сколько невинных сгибнет из-за таких, как она!
Я нехотя пошла следом.
– А животину зачем гоняют?
– Это все жертвы Чудовой Рати. Необходимые жертвы. – он вдруг остановился. – Ручей разливается. Предлагаю разойтись, пока светло, осмотреться и потом встретиться здесь.
Я запоздало вспомнила про нашу добычу, но та вела себя смирно: лишь опасливо косилась на огонь и протяжно вздыхала.
– Что-то сомневаюсь, что у меня получится договориться с навками.
– Дарен сказал, что колдуны должны договариваться с чудью. – Терн махнул рукой на прощание. – Дерзай. Это у нас в крови.
Только… только я больше не была колдуньей.
Я шла, пытаясь уловить ток, пронизывающий все вокруг, тонкие нити, что прежде ощущались так ясно, но все было без толку. Ковер из темно-зеленого мха глушил шаги, из глубины долетали скрипы и шорохи потревоженного леса. Как тихо! Лес будто замер. Меня охватило странное чувство: лесные хозяева, духи, оставили это место сотни лет назад, но вот теперь все менялось, наполнялось потаенной дикой жизнью, неровной, как угасающий свет осени, что едва пробивался сейчас сквозь частокол темных елей.
Мой мир казался мне изломанной картинкой мира Терна. Я все еще не шагнула в новое время. В мир, где люди, чудь и колдуны живут бок о бок, как добрые соседи. Может, Терн прав? Нужно научиться обращаться с чудью, как наши предки, научиться трудиться вместе…
Но я-то кто теперь?
Ветер ловил падающие листья осин и нес их к ручью, где они охряными монетами падали на дно. «Все кончено, я ничего не чувствую», – подумала я. Ни крупицы колдовства в смородиновых сумерках, ни самой яркой нити. Пустота. Я ощутила холод своей уязвимости, увечность своего состояния. И где? В поредевшем от ветра осеннем лесу.
Там, наверху, среди чародеев, я не позволяла себе думать об этом. Но здесь тщательно запрятанные чувства вырывались на свободу, принося безжалостную истину. Я утратила Дар, и жизнь без колдовского чутья казалась ополовиненной.
Жалость к себе горчила на языке, словно зола.
В водах Неведомого моря, к которому выносит души небесная река, моя нить жизни оборвалась, но Минт поделился своей, и богиня Крылатая разделила ее меж нами. Я вернулась и заплатила за это огромную цену – утратила колдовской Дар. Минт помог мне, и его цена была не меньше.
И ради чего все? Мы ничего не добились. Седмицы тщетных поисков, а руины колдовского города по-прежнему молчат, не желая пролить хоть каплю ясности на самую чудовищную тайну колдунов прошлого: кто такой Ворон, воевода Чудовой Рати? В чем заключается его небывалая даже для чародеев сила? Отчего он повелевает Чудовой Ратью? Какова его цель? И самое главное – как их всех остановить?
А может, потому, что я человек, и молчит колдовской город?
Вдруг светец, наколдованный Терном, потух.
Я обернулась. Мои следы, как и следы Терна, терялись под туманом, но я помнила дорогу. Лес хранил безмолвие, но теперь это была иная тишина: ни шороха лесной мыши, ни шума деревьев. Лишь когда совсем стемнело, я спохватилась, что на таком зловещем языке со мной всегда говорили только неприятности.
– Терн!
Вот низина, вот и ручей. Нет ни колдуна, ни навки – лишь между деревьями темнеет столб черного дыма. Издали я приняла его за дерево – так неподвижно он стоял – и на миг замерла, а затем все мои человеческие чувства взвыли: «Беги!»
Но я спустилась. Одной рукой вытащила клинок, другой схватила оберег.
Столб, явно порождение морока, распался. В поблескивающих темным корнях лежала, устремив невидящий взор в небо, голова Терна.
Тело лежало выше. Или мне показалось? Ведь стоило только мне подумать об этом, как его втянуло внутрь дерева с такой скоростью и с такими изломами, что нутро сжалось от одного только вида.
А из-за дерева поползли навки. Не одна, не две… пять. Они шипели, облизывая перепачканные в крови белесые руки. Одна пригнулась к земле, слизнула с щеки колдуна брызги алого… «Они разорвали его, разорвали!» Руки остальных принялись удлиняться, тянуться…
Ко мне.
Долю мгновения я тряслась, не помня себя от ужаса, а затем часы тренировок и теперь уже голос Минта в голове раздались истошным воплем: «Беги же, Сёнка!»
Я рванула назад. Кровь зашумела в ушах, все вокруг сжалось до ручья передо мной, мысли исчезли. Нужно было бежать, нужно было увеличивать расстояние между нами. Это поможет выиграть время!
Бежать. Бежать. Бежать!!!
Но меня загоняли, как дикого зверя. Корень вылез из-под земли, стеганул по коленям. Два раза мне хватило проворства отскочить, но удача кончилась, и я полетела в ручей.
Сырая грязь облепила руки и лицо. Я поднялась и вновь увидела перед собой то, что осталось от Терна.
Хуже некуда. И дорогу все же украли!
Навки окружили со всех сторон. Я выставила клинок перед собой, стараясь не терять из виду корни дерева и тянущиеся руки. От запаха крови тошнота подкатывала к горлу. Сумею ли я сладить хоть с одной упившейся кровью навкой и прорваться дальше? Им ведь еще явно помогает леший. Да даже если так… Ледяной холод осознания сковал меня новым страхом. Дорога в Нзир открывается, когда ее ищут колдуны. Но Терн погиб, а значит…
Я не найду дорогу в парящий над облаками город чародеев. Даже если смогу прорваться мимо чуди.
Внутренности скрутило от страха.
Навки не спешили нападать, будто знали, что деться мне некуда.
Я заставила себя сосредоточиться на дыхании, а затем, как учил Минт, проделала несколько мысленных упражнений, чтобы успокоить ум. О навках я знала лишь то, что в нашей прошлой битве они боялись огня. И все они в прошлом подчинялись Ворону…
Но это невозможно.
Ворон теперь служит Дарену. Он не может ослушаться своего повелителя. Значит, они здесь по своей воле. Если только… кто-то другой не заставил их.
– Твари! – выкрикнула я.
С тех пор как разведение огня вручную стало для нас обычным делом, Минт приучил меня носить с собой сухой мох, железное кресало и кремень.
Слава Крылатой и Отцу-Солу, все это не промокло в кожаной суме у меня за пазухой. Я выбралась и бросилась к мху на склоне, дрожащими руками принялась высекать искру. Затылком я чувствовала, как могильный холод окутывает поляну. Огонь…
– Ну же!
Занялся чуть сухой мох, взвился тонкий язык костерка. Быстро, как могла, я очертила себя заговор-клинком. Не великая защита – круг без защитных рун! – но хоть что-то. Смерть дышала в спину холодом. Таким знакомым… Я не смела обернуться, даже когда услышала у самого уха смех.
Больше огня!
Но нет, не отзываются нити, и пламя, успевшее стать верным другом, не приходит на подмогу.
– Крылатая, помоги!
Надо мной зависло огромное деревянное лицо с вытянутым в оскале ртом, руки-корни чудовища тянулись ко мне. Бледные глаза сияли мертвенной белизной из-под опущенных век. Готовое проглотить меня… Навки ждали у ручья, стерегли выходы. В погруженной в ночную тьму низине едва светился мой островок, но его было недостаточно, чтобы уберечься.
Знакомое ледяное прикосновение вод Ангмалы, небесной реки… Снова…
Но вдруг низина озарилась неистовым зеленым светом и разом затрещали над головой сучья.
– Не отходи от огня!
Голос Дарена громовым раскатом прокатился по низине. Изломанные ветви, охваченные зеленым колдовским пламенем, падали в ручей. Чудовище истаяло, вновь обратившись в тонкую дерганую тень, а потом и вовсе пропало.
Он появился рядом. Темноволосый, в черном одеянии, точно сам вылепленный из тьмы. Тяжелый подбородок выдвинут вперед, оба глаза горят яростным черным пламенем. Его тело заметно просвечивало, что говорило о том, что настоящий колдун послал сюда свой сотворенный чарами облик. Дарен бросил злой взгляд на то, что осталось от Терна, а потом обратился ко мне:
– Мой огонь задержит их, но ненадолго. Ищи путь!
Теперь, когда здесь сам правитель Нзир-Налабаха, я должна попытаться найти путь наверх.
Я бросилась в лес, Дарен следовал за мной.
И вновь бег. И мысли.
«Что, если это ловушка? Новый обман? Вдруг Дарен все узнал и хочет меня убить? Что, если Терн подвернулся ему под руку? Я бежала от царя колдунов, от чуди, от всех тех ужасов, что нес с собой ночной лес. Но и остаться здесь не могла».
Я обернулась. «Что делать?»
Вой, стон, потусторонний крик! Грозное колдовство бросало на деревья всполохи зеленого, а следом за ними являлись жуткие тени тварей, что гнались за мной. Все сжалось до одного простого вопроса здесь и сейчас: довериться или нет?
Тень выросла и бросилась на меня, но взявшийся откуда ни возьмись Дарен закрыл меня собой. Навьи когти вспороли морок, но он свалился на меня, как настоящий. Его руки обхватили мою спину.
– Почему ты все еще здесь? – выдохнул он мне на ухо, и дыхание совсем по-настоящему обожгло шею.
– Я…
Его чуть светящиеся глаза, оказавшиеся так близко надо мной, потемнели. Я хватала ртом воздух, не зная, как сказать ему, что не могу открыть дорогу.
– Беги же к лестнице, – хрипло сказал он. – Беги же к лестнице, Лесёна!
В его голосе неожиданно ясно прозвучало эхо тех далеких дней, когда он мальчишкой защищал меня от жрецов.
И, не думая, я встала и побежала.
Как мне, человеку, открыть путь в чародейский город?
Если я скажу, если признаюсь, мне и потом не жить!
Я крепко, изо всех сил сжала в ладони оберег.
– Нзир! Город чародейский! Открой мне дорогу!
И вдруг…
Увидела ее.
Лестница возникла прямо на горке. Каменная, с неровными выступами. На вершине клубился и подрагивал плотный молочный туман. Я, не помня себя от облегчения, взлетела по ней и вывалилась на площадку. За шиворот и в рукава набился снег. Меня колотило, из ворота рубахи поднимался пар, на лбу застывали капли пота. Я обернулась: туман рассеялся, вход закрылся. Под обрывом проплывали облака, а где-то внизу темнел лес, из которого я едва унесла ноги.
Светлокудрому Терну повезло меньше.
