Анастасия Пырченкова
Непримиримый

– Мне стоит спросить, что ты задумал? – прокомментировала я его действия, обнимая за плечи.

Я точно вела себя неправильно. И мама обязательно не преминула бы мне на это указать. Но мамы сейчас здесь, рядом нет, а он – сильный, красивый, обаятельный и восхитительный, есть. И я наслаждалась этим моментом. Да и что уж там… меня раньше ни разу не носили на руках. Только в детстве. Папа. Это оказалось приятно.

– Как это что? – удивился встречно Святослав. – Обещания надо исполнять!

Настала моя пора удивляться.

– Что-то не припомню со своей стороны никаких обещаний, – прищурилась я, глядя на него. – Но тебя ведь это всё равно не остановит, да?

– Что значит не помнишь? – наградили меня укоризненным взглядом. – Ты обещала спасти меня от голода, а я обещал тебя научить варить кашу. Вот, идём учиться и спасать голодного меня.

Э-э…

– Ты серьёзно? – уставилась я на него в шоке. – Вот прям кашу? И я сама? Что-то мне тебя уже жалко, – добавила совсем ошалело, припомнив свои прошлые провальные попытки готовки.

– Если я заработаю анафилактический шок или отравление, учти, искусственное дыхание и прямой массаж сердца опять же тебе самой придётся делать! – предупредили меня суровым тоном.

И так мне захотелось его отравить… чтобы сделать искусственное дыхание, конечно же. Потренироваться. Мало ли, в будущем пригодится.

– Как скажешь, – кивнула я согласно на его предупреждение, больше пребывая в своих мыслях.

Интересно, а каково это целоваться?

С ним…

Глава 5

Вероника

Пришли мы совсем не в отель, как я предполагала, а на территорию туристической базы, что находилась в стороне от посёлка. Как оказалось, здесь проживала семья, которой Святослав помог сегодняшней ночью.

Трёхэтажный гостевой дом с небольшим балкончиком на втором этаже привлёк моё внимание издалека. Не только из-за доносившихся из прилежащего к нему сада радостных голосов. А просто…

– Я бы хотела в отдельном доме жить, – выдала бездумно с улыбкой, разглядывая резные ставни.

– Всегда можно сменить номер в отеле на один из таких домиков, – усмехнулся Святослав. – Например, вон тот, – указал на одно из белых строений по соседству, – свободен.

– Какой ты всезнающий, – прокомментировала я с усмешкой. – Кстати, почему именно отель? Почему не выбрал домик?

– Я же тебе уже говорил, я здесь по работе. И эта работа связана именно с тем отелем. Считай, что проживание в нём – этакий своеобразный бонус и вместе с тем временная необходимость. А эти домики я сам только сегодня ночью впервые увидел. Так что… переезжаем? – поинтересовался с лукавой улыбкой.

Ох ты ж!

Точно надо попросить его не улыбаться.

Вообще никак!

И только через миг до меня дошло, что именно он имел в виду.

– П-переезжаем? – повторила я бестолково. – В смысле… Со мной? – уточнила с искренним недоверием.

И со словами больше никакими не нашлась. Как и мыслями. Вообще. Полная тишь да гладь. Уж слишком неожиданное и довольно странное предложение, на которое я не знала, как правильно реагировать.

Ответом мне послужила очередная улыбка. На этот раз не только лукавая, но и с оттенком коварства. Святослав так и не сказал ничего вслух, оставив мне самой додумывать ответы. И это он кстати зря! Я ж уже не только додумала, но и мысленно представила себе это действо! И не сказать, чего в нём было больше: страха или желания согласиться. Ага, на проживание с первым встречным.

Господи, Ника, ты сходишь с ума!

Хорошо, недолго мне пришлось страдать мысленными метаниями. За это время мы успели дойти до террасы, пристроенной к заднему фасаду здания. Та правда больше походила на летнюю кухню. Одна сторона была скрыта от посторонних глаз каменной печной стеной, другая оставалась открытой. Компания празднующих сидела в крытой беседке в стороне от домика и потому разглядеть точнее, как выглядит та зона, не получалось.

– Денгиз! – громко позвал одного из них Святослав. – У нас к тебе неотложное дело! – пояснил следом.

Грузный мужчина с пышными седыми усами поспешил покинуть стол. Другие же притихли, с интересом уставившись на нас, с открытым любопытством обозревая картину "их спаситель с девушкой на руках". Эта самая девушка, к слову, вся сжалась от столь пристального внимания, уставившись на пуговицы на мужской рубашке. И приветствие выдавить из себя так и не смогла. Даже когда подошедший Денгиз сам поздоровался первым.

– Нам очень нужна ваша летняя кухня. Примерно на час, – обозначил причину нашего появления Святослав. – А ещё овсянка, молоко, сливочное масло, и, – замолчал, посмотрев на меня, – какие-нибудь ягоды. Если есть, конечно.

Уставилась на блондина во все глаза. И не знала, то ли мне смеяться, то ли плакать. Вот уж не думала, что он и правда серьёзно решил научить меня варить овсянку. Которую я, к слову, не ем!

– Овсянка? – заметно удивился мужчина. – Хм… – призадумался, но лишних вопросов задавать не стал. – Найдём! Всё-всё найдём! – выдал уже радостно, взяв направление на открытую кухню.

Естественно, Святослав пошёл за ним. Ну, и я тоже, соответственно.

– А я овсянку не очень люблю, – призналась едва слышно. – Точнее, вообще никак. Так что есть этот ужас тебе одному, – предупредила на всякий случай.

Надеюсь, что действительно не отравится…

– Ммм… Как насчёт манной кашки?

– Манную люблю, – не стала скрывать своих предпочтений.

– Денгиз, овсянка отменяется. Манка нужна! – заявил Святослав для идущего впереди мужчины.

Тот в ответ только кивнул. А через минуту и правда предоставил абсолютно всё, включая малину. Сам же, бросив лично непонятную для меня фразу на непонятном мне языке и получив ответ от блондина на нём же, удалился обратно к празднующим.

– Слушай, Свет, а что он сказал? – поинтересовалась негромко, когда мы остались одни. – И откуда ты знаешь этот язык?

Сказала и смутилась. Всё от того, что лишь потом осознала, как обратилась к своему спутнику. Причём мне вообще такая наглость не свойственна. Обычно я только с разрешения сокращала имена других людей. А тут… неосознанно от разума вышло. Снова уткнулась взглядом в пуговицы.

– Осетинский. Знаю его не так уж и хорошо. Совсем немного, – пожал плечами беззаботно мужчина, на моё счастье никак не отреагировав на коверканье своего имени, и отпустил меня, позволяя стоять самостоятельно, при этом придирчиво оглядывал вверенную нам территорию кухни.

Она оказалась довольно просторной. По центру её стоял длинный стол, с одной стороны – перила с видом на лес, с другой – печная стена с плитой, грилем и зоной для готовки.

– Так что, звёздочка, ты готова совершить этот нелёгкий подвиг? – усмехнулся следом, потянувшись к приготовленной для нас небольшой кастрюльке, которую… всучил мне.

Э-э…

– И что я должна с ней делать? – покрутила я посудину в руках, признавая поражение. – Кстати, на всякий случай сообщаю, что лет в пятнадцать я уже пыталась научиться готовить у нашей домработницы. За час я сожгла три ковша, разбила пять тарелок, спалила чайник, порезалась раз шесть, обожглась, где только можно, а две сковороды не подлежат восстановлению. И даже не спрашивай, как я умудрилась их запороть, – поморщилась от воспоминаний.

Меня одарили глубоко-задумчивым взглядом. Но комментировать не стали.

– Для начала, можешь поставить её. Вот сюда, – указал на плиту.

Вздохнула, но веление выполнила, после чего вопросительно приподняла брови, ожидая дальнейших указаний.

– Молоко.

И всё. Ничего больше не сказал.

Снова вздохнула. Взяла бутылку с обозначенным и уставилась на кастрюлю. Ну, то, что молоко туда надо налить – понятно. Вопрос в другом. Сколько лить? Не весь же литр? Или весь? А Святослав помогать не спешил. Просто стоял и молча ждал, что я сделаю. Ну я и сделала… в смысле в кастрюлю налила молоко. Всё. Вышло не так уж и много, как я думала. Тара наполнилась всего наполовину.

– Что дальше?

На меня смотрели по-прежнему с глубокой задумчивостью. И, наверное, всё же сжалились в итоге. Святослав подошёл ближе, встал за моей спиной практически вплотную, включил плиту, чуть ниже среднего уровня мощности.

– Звёздочка моя, и как же ты все свои восемнадцать лет выживала в этом жестоком мире? – поинтересовался у меня с сарказмом на ухо, попутно высыпая в пиалку некоторое количества крупы.

От меня он так и не отошёл. Я же старательно игнорировала тот факт, насколько мужчина близко, и насколько горячо ощущается его присутствие рядом.

– Я с детства училась в частной школе, а там не надо готовить самим. Нет, там был такой предмет, как технология, но мне там девочки помогали, зная мои несложившиеся отношения с готовкой. Дома тоже специально нанятые люди есть для этого. Так что… как-то не было особой необходимости, – пояснила я едва слышно, ощущая себя полнейшей дурой, неумёхой и неожиданно недостойной внимания этого мужчины.

И именно поэтому решила, что на этот раз приложу все усилия, чтобы всё получилось, как надо. Чтобы не видеть разочарования в сером взоре.

– Что дальше? – вернулась к насущному.

– Сахар, – сам же взял ложку, вложил её в мою ладонь, но так и не отпустил, добавляя песок в молоко. – Немножечко соли… – произнёс уже тише мне на ухо, склонившись.

Тихий голос ударил по нервам подобно неудачному штриху скрипки. Рука дрогнула, отчего содержимое столового прибора просыпалось. Но мужчина или в самом деле не заметил, или же просто-напросто сделал вид, что всё так, как и должно. В кастрюльку отправилось сливочное масло.

– Теперь помешивай. Пока полностью не растопится.

– Ну, это не так уж и сложно, – вздохнула я и принялась делать, как он сказал.

Наверное…

Просто мою руку тут же приостановили.

– Не спеши, звёздочка, – пояснили всё тем же тихим шёпотом.

Если одна его ладонь до сих пор сжимала мою, неспешно помешивая молоко, то вот вторая легла на стол, совсем рядом со мной, с другого бока, заключая в своеобразные объятия.

И снова я испытала чувство сродни страху, но нечто иное, от чего мой пульс стремительно участился, а по телу пронеслась дрожь. Первым порывом стало стремление избавиться от столь излишне интимных объятий, доводящих меня до очередного смущения, будь оно неладно. Вторым – продлить их на подольше, ещё и руку его другую уложить на свою талию. На деле же замерла, так и не решившись ничего такого осуществить. Да и что уж там, я наслаждалась этими мгновениями нашей с ним близости.

Со Святославом было тепло и хорошо, а ещё возникло чувство странной защищённости. В животе словно звёздочки вспыхивали каждый раз, когда он просто смотрел на меня. Что уж говорить об остальном.

М-да…

Вот у кого-то бабочки. А у меня… всё через небо.

– Скажи ещё раз, – вдруг попросил он, продолжая вместе со мной помешивать молоко. – То, как ты меня назвала.

Что я там думала про своё смущение?

Вот теперь оно достигло пика. На этот раз не только лицо, но и шея, и грудь окрасились в цвета сочного помидора. И жарко стало невыносимо просто. Но я не отодвинулась. Хотя очень хотелось. Чтобы получить себе немного личного пространства. Отвечать тоже не спешила. А ведь думала, Святослав не заметил моей оплошности. Стоило догадаться, что такой человек, как он, обязательно обратит на подобный прокол внимание.

– А когда надо крупу добавлять? – решила перевести тему, избавляя себя тем самым от необходимости отвечать на неудобный вопрос.

– Ммм…

Протяжное непонятное мычание так и осталось им.

И вот что он этим хотел сказать?

Чуть развернулась к нему, чтобы видеть.

– И вот что это значит, Святослав Витальевич? Ваше вот это "м-м"? Или я должна ваши мысли прочесть? – отшутилась, а то уж эти самые мысли принялись всякое рисовать на этот его странный ответ.

Мужчина шумно выдохнул. А рука, лежащая на столе, сжалась в кулак.

– А сможешь? – издевательски заинтересованно отозвался он.

– Было бы хорошо, да, – призналась я задумчиво. – А то вы иногда так странно молчите и напрягаетесь в моём присутствии или сразу переводите тему. Это порождает ещё больше вопросов.

– Пожалуй, дам тебе подсказку, – прищурился Святослав и неожиданно прижался к моей щеке своей, вынуждая вернуть внимание готовке.

Ага. Готовке. А прижиматься к моему лицу не перестал, позволяя ощущать на коже своё горячее дыхание. В горле резко пересохло. И снова я задалась вопросом, каково это – целоваться. Глупое желание, но оно меня всё чаще посещало рядом с ним.

Ну и что, что старше, и мы знакомы всего ничего?

Для того, чтобы понять, нравится ли тебе человек и желаешь ли ты продолжить общение с ним, не нужно много времени. А я желаю узнать Святослава лучше. И не только узнать, но и, признаться честно, понравиться ему. Ведь мне он уже нравится. Настолько, что я невольно задумывалась о том, каково это, быть с ним вместе.

Возможно, наше знакомство не перерастёт во что-то большее. Пусть. Оно всё равно останется тем самым запоминающимся приключением, которое я буду в старости вспоминать с улыбкой и благодарностью. Тем более, до него ещё никому не удавалось пробудить во мне даже самый мимолётный интерес. И что уж там, со сверстниками я вообще никогда не могла найти общий язык, предпочитая одиночество, хотя маме говорила обратное, чтобы не волновалась. Они мне всегда казались какими-то незрелыми и недалёкими, способными только неумело и пошло шутить. Из-за этого я избегала любого намёка на отношения. Впоследствии парни от меня уже сами отстали, поняв, что со мной им нечего ловить. А всё моё время поглотила учёба. Хотя у меня были друзья – близнецы Томас и Изабелла. Надо бы им, кстати, рассказать про Святослава…

– Приготовить кашу – это ещё полдела. Ты мне не только это обещала, звёздочка моя, – просветил меня сам Святослав заботливым тоном, возвращая мысли к насущному.

– Я помню, – произнесла я негромко, сосредоточившись на помешивании.

Масло уже растаяло. Ладонь, ещё совсем недавно сжатая в кулак, обхватила мою свободную руку, вынуждая тянуться к пиале с крупой.

– И когда это вдруг я стала не только звёздочкой, но и вашей? – поинтересовалась следом.

Хотя от такого обращения звёзды в моём животе принялись полыхать ярче прежнего.

– Ты против? – уточнил мужчина, словно и нет в этом ничего такого, понемногу ссыпая манку в молоко, продолжая неспешно помешивать его другой.

В смысле, моими руками, но сам.

– Мне всегда казалось, что так называют только любимых или очень близких для тебя людей. А не первую встречную, – высказалась я как можно более нейтрально.

– Первой встречной я бы точно не позволил попытку своего отравления, так что на первую встречную ты точно не тянешь, – отозвался Святослав, отставляя пустую пиалу, продолжая мешать кашу моей рукой.

– Да? А на кого тяну? – спросила и закусила губу в расстройстве.

Зря я это сказала. Слишком откровенный вопрос. И возможно навязчивый. Не стоило так открыто. А я, как всегда, сперва говорю, потом думаю, что и кому. При всё при этом дыхание затаила в ожидании ответа. А он всё никак не наступал. Зато, похоже, каша оказалась готова. Потому как мои руки Святослав отпустил, плиту выключил, кастрюльку крышкой накрыл. Всего секунды две промедления, а после меня развернули к себе лицом, неожиданно крепко прижав за талию.

– Что ты… – пробормотала, уперевшись ладонями в мужскую грудь.

– Отвечаю на твой вопрос, – тихо проговорил он, делая шаг в сторону вместе со мной, прижимая меня спиной к деревянной столешнице. – И делаю то, что хочу уже очень-очень давно.

Сердце ускорило свой ритм. По телу пробежала дрожь. Такая привычная реакция на его хриплый и проникновенный голос. И всё равно воспринималась, как в первый раз. Никак не могла привыкнуть.

– А-а… – не нашлась я со словами, теряясь под излишне серьёзным взглядом серых глаз.

– Не бойся, не обижу, – проговорил Святослав тише прежнего, одним уверенным жестом усадив меня на стол.

Вместе с тем одна его ладонь, лежащая на талии, скользнула выше, проведя линию вдоль всего моего позвоночника, после чего обхватила за затылок, притягивая к себе ещё ближе. Я же вцепилась в мужские плечи до побеления пальцев.

– Свет… – второй раз сократила его имя, напряжённо уставившись в глаза цвета неба, находившиеся теперь особенно близко, как никогда до этого, позволяя рассмотреть в них вкрапления синего.

– Сказал же, не обижу, – повторил он сказанное ранее, продолжая удерживать меня в плену своего небесного взора.

Губ коснулся мягкий поцелуй. Лёгкий. Почти невесомый. Прогоняющий первую робость. Расслабляющий. Побуждающий на него ответить. Неловко. Неумело.

Зимний вихрь в ответном взгляде тоже не отпускал. Искушал. Зазывал. Соблазнял. Манил шагнуть в центр этого водоворота. И я, прикрыв глаза, сдаваясь этому напору, ступила в него.

В тот же миг всё изменилось. Теперь Святослав атаковал мои губы жадно, голодно. Не оставляя ни шанса на сопротивление. Его и не было. И если сперва из-за растерянности, то после, потому что преобразовалось в откровенное сумасшествие. Мысли разметало в полнейший хаос. А в теле по ощущениям настоящий взрыв сверхновой произошёл, настолько приятным оказалось чувствовать этот головокружительный поцелуй.

Мой настоящий первый поцелуй. Властный. Умелый. Подчиняющий. Вынуждающий на него ответить. И я отвечала. Всё так же робко, неуверенно и неумело, но со всем отчаянием и желанием понравиться. Наслаждалась каждой проходящей секундой, всё крепче и крепче цепляясь за широкие плечи. Чувствуя, как от горячей ладони на моей пояснице по всему телу растекается тепло, сосредотачиваясь внизу живота. Пробуждая стремление прижаться к Святославу ближе. И не просто ближе, а поделиться с ним своим жаром. Чтобы он уже перестал иссушать меня одну.

– Свет, – сорвалось с губ на выдохе.

Пальцы на моём затылке сжались крепче.

– Ещё скажи…

– Свет, – повторила послушно срывающимся голосом.

Кислорода отчаянно не доставало.

– Хорошая девочка…

Новый поцелуй вышел куда более алчным и требовательным. Не просто туманящим разум и сводящим с ума, пробуждающим в моём теле необычные до сегодняшнего дня желания и эмоции, а зовущим, ведущим за собой, порабощающим с каждым новым мгновением всё сильнее, вынуждающим тонуть в этом безумии, выгибаться навстречу, а сердце биться чаще.

Не кровь бежит уже по моим венам – обжигающая патока течёт по ним. А я сама попала и пропала в альтернативной реальности. Потому что в настоящем я бы себе точно не позволила ничего подобного. Но я не жалею. Совершенно. Как и не желаю останавливаться. Каким бы безрассудством это всё ни являлось. Откровенно наслаждаюсь. Вкусом чужого дыхания и мягким ароматом парфюма, что пропитывает мои лёгкие, опьяняя похлеще любого спиртного.

– Моя девочка…

Жаркий шёпот дурманит рассудок снова и снова.

– Да…

Тысячу раз «да». Его. Как бы наивно и глупо то ни звучало. Пусть и только в моих мыслях. Не совсем понимаю, что со мной происходит. Мне не холодно. Наоборот. Слишком жарко. Но при этом меня ощутимо потряхивает, как при ознобе. Возникшая дрожь проносится от самых кончиков пальцев, пронзает насквозь и концентрируется где-то в самом низу живота, окончательно лишая воли. И уже не я сама, словно кто-то другой вынуждает тянуться навстречу мужчине. Растворяться в пробуждённом удовольствии. Забывая о том, кто я есть. Реальности больше не существует. Не только настоящей, но и альтернативной. Ничего не существует. Лишь неумолимая потребность чувствовать прикосновения Святослава. Ярче. Острее. Так, чтобы погребло под этой безжалостной волной прибоя.

– Свет…

Дыхание окончательно перехватило. Как перед прыжком с большой высоты в глубину океана. И я в неё упала. Задохнулась. Утонула. И вместе с тем сгорела. Дотла. Будто рассыпалась на миллионы мельчайших звёздных искр. Нет меня больше.

– Тише-тише, – донеслось будто издалека, наравне с успокаивающим поцелуем. – Всё хорошо. Хорошо…

Ни единой мысли не осталось. Сознание опутала подозрительная лёгкость и пустота. Да если бы я и собиралась ответить, всё равно не смогла бы – дыхание никак не желало восстанавливаться. Куда как проще оказалось продолжать обнимать мужчину, прислонившись щекой к его груди, пока он ласково перебирает пряди моих волос, крепко и бережно прижимая к себе в ответ.

Глава 6

Святослав

Что я делаю?!

Этим вопросом я задаюсь уже не в первый раз.

И всё же не могу отказаться от того, что само плывёт в руки. То, чего желаю столь отчаянно долго, уже даже не помню сколько. Как и не помню того, когда позволил себе перейти эту грань и стало уже банально всё равно, чем это грозит. В первую очередь самой Веронике. Уже потом мне. Нам обоим. Когда… Сегодня? В тот миг, когда ощутил вкус её губ? Или же в тот момент, когда она почти что бросила мне самый откровенный вызов своим вопросом о моём отношении к ней? А может намного раньше? Когда решил, что любоваться девчонкой – не такое уж и преступление. Ведь только смотрю. Не трогаю.

Так думал тогда…

Нет. Даже не тогда. Намного раньше.

В тот самый злополучный момент, когда увидел её впервые.

Красивая юная девушка в длинном перламутровом платье, обтягивающем стройную фигурку, с длинными пепельными, словно покрытыми инеем, волосами… Как приворожила своим чайным взором.

С тех пор, прошла, кажется вечность.

Моя личная вечность – два с половиной года для всего остального мира.

И теперь, ощущая её тепло столь близко, понимая, что мои желания взаимны, я не собирался останавливаться. Не сегодня. Сегодня я не хочу думать о том, насколько это безнравственно, соблазнять фактически неопытную малолетку, являющуюся дочерью моего давнего друга. Хочу лишь чувствовать свою звёздочку. Настолько отзывчивую, что просто невозможно устоять и не поддаться этому соблазну.

Именно поэтому, пока Вероника всё ещё доверчиво прижимается ко мне, беспрестанно трогаю её, глажу, сжимаю податливое тело, покорно замершее рядом. И едва сдерживаюсь, чтобы не продолжить начатое и не получить всё прямо тут, среди летней кухни, несмотря на то, что совсем рядом полно свидетелей.

Да, я полный мудак! И совершенно точно должен был сообщить об этом своей звёздочке намного раньше.

Но лучше уж поздно, чем никогда.

И всё же…

– Ника, – позвал тихо, слегка отстранившись.

Девушка до сих пор тяжело дышала. Явно не до конца ещё осознала реальность. А в чайном взоре продолжало гореть разбуженное пламя желания, не спеша утихать. Если учесть, что я и сам едва сдерживался… Надо срочно чем-то отвлечься!

– Твоя очередь утолять мой голод, звёздочка, – обронил, как можно безразличнее.

Воображение между тем принялось рисовать самые заманчивые варианты осуществления обозначенного. И манной каши в этих фантазиях точно не было. Пришлось сжать кулаки покрепче и ещё немного от неё отодвинуться.

– Голод? – повторила она за мной негромко, продолжая неотрывно смотреть на меня.

Вот теперь в ответном взоре проявилось осознание происходящего. В расширенных зрачках отразился ужас, а ещё недавно расслабленное тело вмиг окаменело. Тёмный взгляд принялся метаться из угла в угол кухонной зоны, пытаясь найти свою личную внутреннюю точку опоры. А ладошки крепче вцепились в мою одежду.

– Да, ты обещала накормить меня, если забыла, – отозвался с мягкой улыбкой, снова ласково погладив её по волосам. – Или моё гипотетическое отравление уже отменяется?

Ника согласно кивнула скорее по инерции, чем понимая. Всё ещё зажатая и растерянная произошедшим, порядком испуганная. И этот страх стал заметней, когда раздался особо громкий взрыв хохота от празднующих хозяев коттеджа. Попыталась спрыгнуть со стола. Не удалось, конечно же. Удержал. Снова к себе прижал. В очередной раз провёл по волосам в успокаивающем жесте.

– Куда собралась? – прошептал. – Теперь от меня не сбежишь. Поздно.

Нежное личико залил очередной румянец смущения, переходящий на шею. Не удержался и провёл по пульсирующей жилке сгибом указательного пальца, проследив за собственными действиями, отчего собственный стояк заявил о себе болезненным напоминанием. Особенно, когда Ника, вздрогнув, отклонила голову вбок, неосознанно потянувшись за новой лаской.

Ко всему прочему, я, оказывается, конченый мазохист…

– У меня учёба, – пробормотала она едва слышно, глядя на меня во все глаза.

– Я знаю, – сознался своеобразно.

Снова согласный кивок и взгляд глаза в глаза.

– Ты же понимаешь, что мне этого мало, да? – сорвалось с уст быстрее мысли.

Воцарилось протяжённое молчание, а пристальный взгляд карих глаз теперь смотрел излишне серьёзно. Но, прежде чем я успел хоть как-то среагировать, Ника резко подалась вперёд, прижавшись к моим губам своими, даря мне свой собственный первый поцелуй.

Неуверенный. Дозволяющий. Ждущий. Убивающий жалкие остатки моей выдержки.

– Ника-а… – произнёс едва ли внятно, вжимая девчонку в себя наверняка даже сильней, чем стоило бы себе позволять.

Обхватил её лицо обеими ладонями, запрокинул, фактически наступая себе на горло, чтобы не наброситься на неё со всем тем голодом, что давно сводил с ума. Останавливало только то, что вряд ли первый раз Вероники должен произойти на глазах у кучки чужаков. К тому же…

– Мне мало, – повторил свои же слова. – Хочу тебя. Всю. От и до. Не только сейчас. Сегодня. Завтра. Или послезавтра. Понимаешь, да?

– Да, – произнесла она тихо. – Хочу, чтобы это был ты.

Вот он, наш общий приговор…

Ещё один поцелуй. На этот раз мой. Больше не отстраняюсь. И ей не позволяю. Так и подхватываю её за бёдра, вынуждая обхватить себя ногами, выбрав направление к скрытому от стороннего взгляда одноэтажному дому неподалёку. Этим утром мне сказали, что я могу пользоваться им на своё усмотрение. Очень кстати.

Всё ещё целую свою девочку. Алчно. Нетерпеливо. Хорошо, дверь в белокаменное здание не заперта. Ключ у меня есть. Но вряд ли я в состоянии помнить о нём. Вообще с трудом соображаю. Всё, что остаётся в моём разуме – это она. Та, что дарит неумелые поцелуи, при этом до безумия страстно отвечает на самые невинные ласки. Выгибается от малейшего прикосновения. Смотрит так, словно я – весь её мир.

– С ума меня сводишь, – вырывается признание.

Прижимаю Нику к зеркальной поверхности прихожей, с трудом воспроизводя в памяти, где в этом доме есть кровать. Целую по-прежнему жадно. До отметин. Остановиться просто не могу. Только не с ней. Сейчас все мои чувства оголены. Как и её тело.

Платье остаётся где-то у выхода. Секундная пауза, прежде чем её бельё отправляется на пол. Не помню тот момент, когда успеваю избавиться от своей рубашки. Лишь манящее тело подо мной – вот что важно.

Вероника не кричит. Стонет. Тихо. На грани слышимости. Но это срывает остатки моего самообладания куда сильнее, чем если бы она вела себя громко. В этой тишине куда больше страсти. Потребности. Я её не просто ощущаю. Осязаю. Всей кожей. Точно с ума схожу…

Поцелуи спускаются ниже. Ласки всё откровенней. Отклик девичьего тела явнее. Но мне этого мало. С ней хочется ярче. Полнее. Я больше не ощущаю себя. Только желание, текущее по моим венам, оседающее в паху. Пальцы скользят по влажной плоти. Раскрывая. Проникая. Сперва медленно. Аккуратно. Осторожно. А после уже резче. Глубже. Грубее. Сперва одним. Потом двумя. Ей тоже мало. Ника просит больше. Хнычет. Зовёт. Требует.

– Хочу тебя…

И не понять, кто именно из нас произносит эти слова. Все смешивается. Я. Она. Оба. Сама реальность перестаёт существовать. Вместе с первым выворачивающем наизнанку от наслаждения толчком. С её тихим вскриком боли. Со скатывающимися из уголков глаз слезами. Я собираю их губами. Шепчу успокаивающие слова. Призывая всю свою выдержку, чтобы перестать вести себя, как сорвавшийся с цепи голодный зверь. Целую бесчисленное количество раз. Снова и снова. Ласкаю вновь. Пробуждая. Заставляя забыть о боли. До тех пор, пока она сама не подаётся раскрытыми бёдрами навстречу. Насаживается на мой член опять и опять. И я приветствую её смелость. Поощряю. С каждым новым погружением в неё выдаю признания, которые вряд ли бы сказал в иной ситуации.

– Моя единственная…

Окончательно схожу с ума. В тот самый момент, когда она сжимает меня собою, крепко стискивая ногами, продлевая нашу общую вспышку удовольствия.

– Моя девочка…

Переворачиваюсь на спину, укладывая свою звёздочку на себя. Так и не выхожу из неё. Мне нравится ощущать тесноту и жар её тела изнутри. В этот момент она – это я, а я – это она. Полное единение. И мне совсем не хочется лишаться этого ощущения.

Ника почти спит, но я не отпускаю её. Прижимаю к себе как можно крепче. Не собираюсь отпускать. Как и сказал, ни сейчас, ни потом… Теперь только моя. И плевать на остальное. Даже если сама захочет отказаться, уйти. Нуждаюсь в ней на грани маниакальности. Вплоть до самых двинутых по всем фронтам мыслей. Связать. Запереть. Иметь столько, сколько хочется. До её криков, хрипов и сорванного голоса. Чтобы просила. Умоляла. Желала также сильно и грубо, как я её. Все двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Триста шестьдесят пять дней в году. Забив на всё и всех. На то, что это по чьему-то мнению может быть неправильно. И я даже готов признать свой проигрыш. Ведь когда-то обещал сам себе держаться от неё подальше. Сдержаться.

Не получилось…

Глупо было рассчитывать, что я справлюсь с такой непосильной ношей. Слишком клинит меня с этой девчонки. Даже сейчас, понимая, что ей нужен отдых. Ей и телу. Не могу расслабиться. Хочется брать её снова и снова. И я беру. Не могу не брать. Да и она желает этого так же отчаянно. Знаю. Чувствую. Улавливаю даже самую легкую дрожь наслаждения своей личной звёздочки. Но на этот раз, вопреки истинным желаниям, двигаюсь медленно и нежно. Растягивая наше общее наслаждение.

Ника стонет громче. Острые ноготки впиваются в мои плечи, причиняя боль и наверняка оставляя царапины. Но мне это нравится. Лишь бы дарила своё тепло и дальше. До самого заката. И позже. Пока не остаётся сил даже пошевелиться. Только тогда я уступаю объятиям сонного царства, по-прежнему крепко сжимая желанное тело…