bannerbannerbanner
Главный редактор

Анастасия Ольшевская
Главный редактор

Полная версия

Она почувствовала себя дурой. Причем двукратной чемпионкой в соревнованиях по глупости. Во-первых, Петушков водил ее за нос и вдобавок предал. Черт возьми, лично ее! А во-вторых, «Точка зрения» и «Делец» – вольнодумцы среди печатных СМИ, им никто не указ. Это вдалбливали с первого курса. И она, как фанатик, ни разу не усомнилась в своей вере. Где же были разум и критическое мышление? Да, грызня между собой и война за первое место с непременными лазутчиками, контрразведкой и прочим – все было. Но это внутреннее дело. Факт, что война – понарошку, оказался убийственным.

Считалось, разносторонность газеты определялась политикой Петушкова, до которой учредителям дела нет. Теперь же подумалось: а такой ли разносторонней она была? В один миг все, чем болела душа последние семь лет, оказалось глобальным надувательством. И это было даже страшнее, чем угрозы Гречишникова раскрыть махинации с Мирзоевым.

В памяти всплыл образ Анзурат Акобировны, отблеск жаркого пламени в ее глазах и слова: «Мой сын отплатит вам той же монетой. Он не останется в долгу. Это интервью спасет вас». Пророчество престарелой «Кассандры» сбылось, но с точностью до наоборот. Интервью с Мирзоевым стало не билетом в новую жизнь, а «похоронкой».

Она затравлено посмотрела на Гречишникова.

– Так вы – единоличный хозяин «Точки зрения»?

– И «Дельца», – тот улыбнулся ей, как ребенку, которому только что объяснили, что Деда Мороза не существует.

Женя уставилась в накрахмаленную скатерть. А Гречишников чуть ли ни умилился такой реакции и как бы сочувственно произнес:

– Для полноты картины остается вознегодовать: а как же свобода слова?!

Он прыснул со смеху, и Женя словно очнулась. Может, и была непростительной дурой, но ерничать не позволит. С поверженными идеалами разберется позже. Сейчас необходимо понять, что надо действительному владельцу издания и, получается, главному боссу. Ее голос и взгляд снова стали холодными и злыми.

– Какой смысл рассказывать это? К чему угрозы и чего хотите от меня?

– Вот такой вы мне больше нравитесь. Я не угрожаю, а говорю о реальном положении вещей. Хотя, конечно, в силах найти кнут, если не соблазнитесь пряником. Вам придется выполнить одно задание. Нужна уверенность в четком понимании ситуации с вашей стороны. Только поэтому пришлось пойти на крайние меры и свергнуть Петушкова с золоченого пьедестала. А также разрушить иллюзию, будто конгениальная и противозаконная выходка с Мирзоевым канула в Лету.

Женя с трудом соображала, о чем он говорил. В общий сюжет свалившиеся на ее голову новости не укладывались. Не сомневалась лишь в одном: она плотно сидит на крючке у чиновника-интригана, который приготовил «кнут», если она откажется выполнить какое-то политзадание.

Нестерпимо захотелось отмотать время назад. Чтобы никогда не слышать от Маши про конференцию в НИИ. Не встречаться с политическим пройдохой на лестничном пролете. Не садиться в правительственную «БМВ». Не узнать, что Петушков – продажная скотина, игравшая роль главреда-демократа. Зачем вообще затеял возню с Гречишниковым, когда сам с ним на короткой ноге? Почему год назад интервью с Мирзоевым пропустили в печать, а ее не поймали на мошенничестве? Замешан ли здесь Лесник? Ведь он в курсе ситуации. Вопросов было несоизмеримо больше, чем ответов. И если она хочет узнать их, то нужно собрать максимум информации. Источник сидел напротив, потягивал кофе и забавлялся, наблюдая за ее растерянностью. Очевидно, ему происходящее доставляло массу удовольствия. Однако она не собиралась устраивать по заказу пляски на углях. Теперь, когда враг предстал перед ней лицом к лицу, больше не надо тратить силы на хитрости и уловки, расплескивать себя в психологических играх. Когда Женя заговорила, голос звучал завораживающе спокойно:

– Предлагаю перестать играть в «кошки-мышки». Нам обоим понятно, какая роль отведена каждому в этой игре. Есть вопросы, которые нуждаются в пояснениях. Начнем с главных. В чем заключается задание?

С физиономии Гречишникова сползла самодовольная ухмылка.

– Пытаетесь командовать парадом, Евгения?

– Поддерживаю предложение сэкономить время и нервы.

– Н-да, правду Петушков про вас говорил. Подлец, хорошо разбирается в людях!

«Зато я, оказывается, плохо», – мрачно подумала Женя, а вслух повторила вопрос:

– О какой миссии идет речь?

– Я не могу рассказать о сути задания. Я бы с радостью. Но не знаю, в чем оно состоит. Скорее всего, вам придется связаться с определенными людьми. Пообщаться или взять интервью. А может, вообще все будет иначе.

– Кто эти люди?

– Не знаю.

– Каков предмет разговора? Что нужно выяснить?

– Без понятия.

– Где надо встречаться с ними?

– Я не в курсе.

– Когда?

– Неизвестно.

– Вы издеваетесь? – Женя раздраженно передернула плечами. – Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?

– К сожалению, именно так. Единственная поправка, как уже сказал: не факт, что будет личная встреча. Не исключено косвенное общение. Возможно, понадобится раздобыть бумаги, видео– или аудиозаписи, электронные файлы. Разберетесь по ходу дела.

– Но это же глупость какая-то. Должны же быть исходные данные?

– Рассчитываю скоро узнать «где» и «когда». Как выясню – сообщу. Но на остальные вопросы вам придется искать ответы самостоятельно. И что-то мне подсказывает – вы справитесь.

– А почему вообще я? В вашем распоряжении ФСБ, спецслужбы, армия. В конце концов, эти мордовороты за барной стойкой. Зачем вам абсолютно зеленая, неопытная в таких делах журналистка? Или я наживка? Пушечное мясо?

– Упаси бог, нет, – замотал головой Гречишников, и его обвислые щеки убедительно затряслись. – Просто сейчас нет возможности задействовать ресурсы, о которых вы говорите. Поверьте, если бы кто-то мог заменить вас, то Евгения Мельникова счастливо жила бы дальше, ходила на модные выставки Юрия Бессольского и работала в «Точке зрения».

Женя пропустила мимо ушей замечание про Юру.

– То есть отныне там не работаю? Увольняете за чашкой кофе на правах самого главного начальника?

– Вы же сами больше этого не хотите? Или мне показалось? Выполните задание и получите на руки трудовую книжку с пристойной записью. А также сканы «Голоса Таджикистана». Мелким вредительством не занимаюсь, поэтому будьте уверены: никто не использует их копии против вас. Кроме того, обещаю достойное вознаграждение. Такую сумму в газете за пять лет не заработать.

– Это, видимо, сладкий пряник?

– Да, и надеюсь, обойдемся только им. Без кнута.

– Скажите честно, насколько высоки риски?

– Имеете в виду, какая вам угрожает опасность? Полагаю, изрядная. Хотя все зависит от вас. Кстати, учтите: теперь долго не увидимся. Поэтому обо всем, что интересует, спрашивайте сейчас.

Она поедала его взглядом. Подмывало спросить: что чувствуешь, становясь сукиным сыном, отправляющим на верную смерть другого человека с помощью шантажа. Хотелось узнать, шевелится ли под складками жира хоть крошечный зародыш совести и стыда, когда ломаешь судьбу простого смертного? Интересно, что станет с ней после выполнения бредового задания. Если, конечно, выполнит и сохранит шкуру… Вопросов уйма. Но все из серии риторических. Причем они давали сто очков вперед философствованиям, снедавшим душу пару часов назад. Смысл бытия больше не волновал. Кажется, он был найден.

Так, нужно сосредоточиться на главном. Следующая встреча состоится нескоро. Что ж, хоть одна хорошая новость. Но это также означает, что информацию надо выкачивать сейчас.

Гречишников со скучающим видом изучал винную карту, пока Женя приходила в себя. Наконец, он захлопнул меню и сообщил тоном, не терпящим возражений:

– Есть полчаса. За это время, надеюсь, покончим с неприятностями и выпьем по бокалу бордо. Оно, правда, восхитительно.

Он подозвал официанта и начал расспрашивать о вине. А когда определился с выбором, и бокал наполнился рубиновым напитком, принялся смаковать и расхваливать букет. Жене сделалось дурно, зато вопрос «есть ли совесть и стыд у сукина сына» оказался закрыт. У бездушной скотины не было человеческих качеств. «К черту лирику. Пора спасать задницу», – оборвала она свои размышления и попробовала провести лобовую атаку.

– Уверены, что больше нет информации, которая может быть полезна для…э-э-э… нашего дела?

– Нужно раздобыть сведения. Как и от кого – не знаю, – раздосадовано взмахнул руками Гречишников и включил заезженную пластинку. – Полагаюсь на вашу изворотливость и нюх. Вы прирожденная ищейка. Если в океане растворить каплю крови, как акула, учуете и примчитесь в эпицентр.

– Вы просто радуете комплиментами… Когда сообщите о возникновении эпицентра?

– Полагаю, в ближайшие две-три недели внесу ясность в этот вопрос. Да, забыл: контактов со мной не ищите. Никаких встреч, звонков и писем. Ни тем более связи через третьих лиц. К сожалению, мне к вам дорога тоже заказана. Вы уже по уши в прослушке, а дом и рабочее место нашпигованы «жучками». Но за этот разговор будьте спокойны, – он снова похлопал ладонью по портфелю. Судя по всему, там находился не глушитель для диктофонов, а профессиональный набор радиоспециалиста.

– Каким образом узнаю о начале операции? Секретным агентом не служила: по-японски читать не умею и видеть тайные знаки не обучена.

– Поубавьте скепсис, Евгения, – осадил Гречишников и добавил более спокойно. – Доставку к месту событий я беру на себя. Все будет выглядеть естественно. Может, только вы и заметите необычное в происходящем. Уверяю, лично заинтересован, чтобы вы смогли выполнить задание и остаться живой-невредимой. Чем меньше внимания привлечет ваша миссия, чем меньше у кого-то возникнет параллелей между текущей встречей и последующими событиями – тем больше выгадаем мы оба. В глазах кого угодно наши свидания – просто интервью для «Звездной пыли». Тот бред, который спрашивали вчера, – слепите из него форматный материальчик и отдайте вашей Елене Лейбниц. Кому нужно, за милую душу скушают. Что до статьи, которая планировалась на первую полосу «Точки зрения» – увы. «Бомбы» с откровениями министра ни в понедельник, ни во вторник, ни когда-либо еще в газете не выйдет. Канитель с поездкой в Питер устроена ради беседы на тему вашего задания.

 

– И Николай Максимович заранее знал? – упавшим голосом спросила Женя, которая по-прежнему не могла поверить в предательство Петушкова.

– Ну… он знает лишь о некоторых аспектах. Не переживайте, много общаться с ним не придется. На летучки можете не приходить. А впрочем, как угодно. Пребывание в редакции – вопрос времени. Будем считать, это работа под прикрытием, – Гречишников лукаво подмигнул.

Его позабавила собственная шутка, но Женя не оценила юмор.

– Я обещала позвонить после встречи с вами.

– Прекрасно. Не вижу причин, почему не стоит этого делать?

– Что я ему скажу?! – она еле сдерживалась, чтобы не закричать.

– Скажете, все прошло хорошо. Тем более, так и есть, – делано-добродушно произнес Гречишников и неожиданно проскрежетал. – Ведь это так, Евгения?

Внезапная смена его настроения привела ее в чувство. Сжав зубы, она процедила: «Да…».

– Ну вот замечательно! Думаю, пора прощаться. Надеюсь, вам будет сопутствовать удача. Со своей стороны сделаю все возможное для этого.

Будто эхом донеслись те же слова, которые политикан раздавал направо и налево на встрече с учеными. Щедрые обещания не стоили ломаного гроша.

Он встал, щелкнул замками кейса и вытащил какую-то плоскую крохотную коробочку. Женя не поверила глазам. Перед ней был сверхсовременный диктофон. Вернее, больше, чем сверхсовременный – таких еще не выпускали. Про это волшебство техники читала в Сети. Там же видела картинки опытных образцов: ноу-хау находилось на стадии разработки. А теперь крошечное чудо лежало перед носом. Она изумленно посмотрела на Гречишникова. Тот торопливо бросил:

– Уберите-ка в сумку. Дома налюбуетесь. Имейте в виду, против него «глушилок» пока нет.

– Невозможно… Не то, что «глушилок» – таких диктофонов не делают. В интернете пишут, что производство запустят через пару лет.

– Как видите, в эксклюзивных случаях делают. Изготовлен из спецматериалов, электроникой его обнаружить нельзя. И об этом не пишут в интернете. Надеюсь, пригодится, – заключил Гречишников. – Заканчивайте ужин и ни в чем себе не отказывайте, пожелания включат в мой счет. Кстати, рекомендую клубничное суфле – весьма недурное. Всего хорошего, Евгения. Верю, следующая встреча будет намного приятнее. Как понимаете, это почти на сто процентов зависит от вас, – он смерил ее тяжелым взглядом и в компании телохранителей покинул бар.

Спрятав в сумку серебристый диктофон, напоминавший зажигалку, Женя замерла в прострации. За окном виднелся Исаакиевский собор и кусок жемчужно-серого неба, затянутого пуховыми сырыми облаками. Там, снаружи, гуляли люди и ездили автомобили. Все по-прежнему. Впрочем, как и здесь, внутри. В прохладе изысканного бара жизнь, по сравнению с улицей, текла иначе – размеренно и величаво, но и там, и тут шла привычным ходом. Только ее существование перевернулось с ног на голову.

Со стороны же казалось, что она просто задумалась о чем-то. Лицо не выражало ярких эмоций. Напротив, было отсутствующим, отрешенным. Могло бы даже сойти за мечтательное – стоило лишь добавить тень улыбки. То, что это мнимое спокойствие, выдавали только побелевшие пальцы, вцепившиеся в сумку. Маска равнодушия служила защитой от внешнего мира, безучастного к ее проблемам. Внутри же кипела работа. Прежде чем сделать шаг, надо было упорядочить информацию. Она решила: в буквальном смысле не двинется с места, пока не разложит ситуацию по полочкам.

Гречишников знает подноготную истории с «Голосом Таджикистана» и способен небольшую авантюру выставить как глобальный заговор. Улики роли не играют: он запросто обстряпает все так, что она предстанет чуть ли ни сообщницей Мирзоева. Тут справедливость искать бессмысленно.

Нет ее и в отношении Петушкова, из-за которого попала в переплет. Причем его подлость выходила за рамки вынужденной подножки. Было бы легче перенести это, если бы он подставил ее из-за шкурного интереса. Да, как нож в сердце, но по крайней мере убило бы одним ударом. Однако выяснилось столько фактов, и они были не единичными, а складывались в планомерное, систематическое предательство. Возникло ощущение, будто Петушков – неумелый маньяк-мясник, нанесший множество ранений и оставивший жертву умирать от потери крови. Помимо того, что отдал ее на растерзание Гречишникову, он лицемерил ежедневно. Говорил одно, делал – другое. Лил в уши мед о журналистском долге и чести, а за спиной согласовывал каждую запятую. В итоге «Точка зрения» была не просто газетой, а умело выкованным рупором, с помощью которого власть управляла общественным сознанием. И трубил в этот мегафон Гречишников. В «Дельце» все обстояло так же. Двое заклятых врагов на поверку были однояйцевыми близнецами.

Все, конечно, ужасно. Но развенчание мифов в целом и божка-Петушка в частности подождет. Главная проблема на повестке дня – задание Гречишникова. Что за люди, с которыми ей придется встретиться? Что надо узнать? Не исключено, что таким образом ее пытаются завербовать. Но господи боже, кто и куда?! У Жени были скудные представления о вербовке.

Очевидно одно: она стала винтиком в политической машине. И надо постараться, чтобы не расплющило между гигантскими жерновами. Даже если слова Гречишникова принять за чистую монету (чего делать не собиралась), все равно – ни черта не ясно, что ему надо. Он, видите ли, полагается на ее чутье. Она, дескать, акула. Хорош акулий нюх: семь лет биться в экстазе веры в честную журналистику и год ходить, водимой за нос Петушковым. О, да, та еще акула…

Вспомнилось обещание перезвонить ему. Превозмогая боль в занемевших пальцах, Женя размяла руки и достала из сумки мобильный, краем глаза заметив блеснувший чудо-диктофон. Один его вид доказывал могущество Гречишникова. И убеждал: лучше с этим человеком не ссориться. У него есть то, чего не существует в природе. Если взглянуть на ситуацию с такого ракурса, то задание перестает казаться бредовым.

– Да, Женя, – голос Петушкова по телефону был совершенно обычным. – Как успехи? Как прошла встреча?

– Узнала много нового, – удержаться от ядовитого сарказма оказалось выше ее сил. – Вас новости вряд ли удивят, но меня сразили наповал.

– Вот как. Ну обсудим, когда вернешься. Отоспись с дороги. После жду в редакции.

Он повесил трубку, не попрощавшись и ни словом не обмолвившись об интервью – главной причине поездки в Питер. Все указывало на правдивость речей Гречишникова.

Она посмотрела на дисплей мобильного. Электронные цифры мигнули отметкой одиннадцать. Казалось, прошла целая эпоха с момента, как привычный уклад жизни полетел ко всем чертям. До поезда оставалось чуть больше двух часов. Провести их здесь, в баре, представлялось логичным и немыслимым одновременно. В нынешнем состоянии даже подумать о том, чтобы выйти на улицу, было страшно. Всюду мерещилась тревожная угроза. И она осознавала, что не способна отделить мнимую опасность от реальной. Нервы ходили ходуном, и самоконтроля хватало лишь, чтобы не сойти с ума и сидеть спокойно на месте.

С другой стороны, чем дольше находилась тут, тем сильнее хотелось сбежать. Все вокруг давило на психику, сжимало в тисках гротеска. Аристократичная, степенная обстановка будто осклабилась в ухмылке, взирая на истерическое состояние ее внутреннего мира. Женя облокотилась на скатерть и уронила голову на руки. Волосы упали на лицо, спрятав от окружающих отчаянный, безумный взгляд. Зачем это? Почему – она? Что делать, куда бежать… И к кому?

Кто-то подошел к столику, но она слабым жестом показала официанту: ничего не нужно – ни меню, ни кофе, ни тем более бордо или суфле. Оставьте в покое на пять минут, дайте прийти в себя. И она уберется отсюда. Просто умчится. Лучше уж торчать в зале ожидания, чем здесь.

Но официант не уходил. Он деликатно кашлянул и обратился по-английски, со смутно знакомым акцентом:

– Хм, странно. Назначал свидание в другом ресторане и в другом городе. Хотя со временем не напутала – ровно половина двенадцатого. Правда, на сутки позже.

Женя вскинула голову и уставилась на Джейсона Беркли. «Приехали, галлюцинации», – всерьез испугалась она и поморгала, но образ не исчез. Призрак стоял на том же месте и для привидения он выглядел слишком правдоподобно: белая футболка с сине-голубой надписью «Я люблю "Зенит"», спортивные штаны и кеды. На шее болтался традиционный шарф болельщика питерской футбольной сборной. От фантома разило пóтом, смешанным с запахом дорогого одеколона. Женя попыталась вспомнить, возможно ли, чтобы галлюцинация была одновременно зрительной и обонятельной. Пока соображала, Джейсон наклонился и поводил рукой у нее перед носом, как бы проверяя, отражает ли она реальность.

– Эй, Дженни, узнаешь? Вчера виделись. Или за сутки через тебя проходит столько рок-звезд, что всех не упомнить?

Он озадаченно смотрел на нее. Да, встреча стала сюрпризом. Но не до такой же степени, чтобы терять дар речи и глядеть с перекошенной от ужаса физиономией? Окликнув официанта, он попросил принести воды и дотронулся до ладони Жени.

– Все в порядке? На тебе лица нет.

Прикосновение оказалось более действенным, чем слова, и вывело из оцепенения. Она судорожно выдохнула, приложила ладони к раскрасневшимся щекам, пытаясь охладить их, и, запинаясь, произнесла:

– Я… извини. Не ожидала тебя увидеть.

– Можно подумать, что встретила зомби. Даже не предполагал, что форма болельщика настолько мне не идет.

– Нет-нет, просто… – она вымученно, но в некотором роде счастливо улыбнулась. – Рада тебе. Не представляешь насколько.

Она залпом осушила стакан воды. Джейсон, наблюдая за жадными глотками, понял – вменяемость вернулась, и спросил:

– Что ты здесь делаешь?

– Хороший вопрос… Сначала выполняла редакционное задание. А потом, похоже, сходила с ума.

– Хм, судя по тому, в каком виде я тебя застал, говоришь правду.

– А почему ты тут? Ведь должен был улететь?

– Я и улетел. В субботу – концерт в Москве, сегодня – в Петербурге.

– Да, не подумала об этом… А почему так одет? Больше подходит для стадиона.

– Там и был. Если, конечно, заведение под загадочным для иностранного уха названием «СКК» можно считать стадионом. А это, – Джейсон ткнул пальцем в надпись на груди, – сценический образ, пиар-ход и прогиб под местных фанатов. Имиджмейкеры подсчитали, что семьдесят процентов здешних поклонников «Чаки» болеют за «Зенит». Нам с парнями пришлось покориться воле народа. Вообще, Дженни, знаешь… Я только с выступления, зверски хочу в душ и поесть. Мы остановились здесь, наверху. В бар заскочил, чтобы по-быстрому заказать ужин. А то пока наш мистер Льюис раскачается, и эти англо-саксонские педанты сварганят что-нибудь съедобное – сдохну от голода. Если не спешишь, предлагаю все-таки составить мне компанию. Мы умудрились вместе не пообедать, не поужинать и не позавтракать – хотя, заметь, все эти предложения звучали в эфире. Так что, если и теперь не пропустим по стаканчику – это будет абсолютным рекордом. И мне, честно, не хочется его ставить. Тем более, кажется, кое-кто тоже нуждается в нормальной еде и хорошей порции алкоголя. Заодно расскажешь, почему сходила с ума без меня.

Он ухмыльнулся, довольный последней двусмысленной фразой. А Женя глядела на него, удивляясь естественности и простоте ситуации. Десять минут назад встреча с Джейсоном показалась бы немыслимой. Но сейчас, пока он говорил, воображение вслед за его словами послушно рисовало картинки. Как они ужинают, общаются и смеются. Душевно и тепло. Словно ничего логичнее, чем провести вечер вместе, и быть не может.

Нервное перенапряжение, страх, непонимание, что делать и кому доверять – все отступило. Растворилось в доброй, мягкой атмосфере, которая возникла в баре вместе с парнем в футболке фаната «Зенита». Он сидел напротив и, приподняв бровь, ждал ответа.

Ей нестерпимо хотелось остаться. Но скоро поезд. А завтра – встреча с Петушковым. И дальше по плану – сумасшедший дом. Авгиевы конюшни, которые придется расчищать.

Терзания отражались мукой в глазах. И взгляд Джейсона, следивший за выражением ее лица, то наполнялся лукавыми смешинками, то настороженно замирал.

– Джейсон, мне очень хочется. Так хочется – не описать. Но нужно возвращаться в Москву. У меня билет на поезд…

– Слушай, не верю в фатализм. Но две случайные встречи за сутки – перебор. Билет – чушь собачья. Нас друг к другу тянет – знаю, ты тоже чувствуешь это. Если сейчас скажешь «нет», сожалеть будем оба.

Ее взгляд метался по его лицу. Противоречия обуревали. Здравый смысл напоминал, что пора на вокзал: у нее куча задач, вопросов, дел, требующих незамедлительного вмешательства. И обратный билет. Но кто-то другой, живущий внутри – кто-то, ответственный за психическое здоровье; за то, чтобы не сойти с ума; за то, чтобы дарить передышки от вечного бега наперегонки с самой собой – этот кто-то дернул стоп-кран и внятно заявил: «Никуда ты не едешь, а остаешься здесь, с ним. И все будет хорошо».

 

Ей даже не пришлось озвучивать решение. Приняв его, она враз обмякла. Тень улыбки, потеплевшие пальцы – Джейсон все понял без слов, подмигнул и предупредил:

– Только веди себя прилично. В номере, помимо Льюиса, трое потных голодных бандитов из «Чаки». Причем один из них – барабанщик, а это вообще ад. Они до судорог боятся прессу и поклонниц. Но если их накормить, становятся сносными ребятами. Пойдем, сама увидишь.

Они поднялись на лифте на последний этаж. Открыв дверь в номер, Джейсон пропустил Женю вперед, и первым, с кем она столкнулась нос к носу, стал мистер Льюис. Узнав вчерашнюю журналистку, тот по-птичьи вытянул шею и изумленно замер. В гостиной президентского люкса, обстановкой напоминавшего пентхаус в московском отеле, кроме него оказался лишь заявленный в программе ударник.

На вид ему было слегка за тридцать. Полноватый, крепко сбитый, он сидел, развалившись на диване в центре комнаты. Из одежды на нем болтались широкие шорты. Левая рука держала бутылку темного пива, а правая любовно поглаживала густо заросшую волосами грудь. Рассеянный взгляд бродил по экрану работающего телевизора. Остальных участников коллектива «Чаки» поблизости не наблюдалось.

– Проходи, Дженни, располагайся. С мистером Льюисом ты знакома. А это Стив Стоун – единственный чародей, у которого целых две волшебных палочки.

– Три, чувак, а не две. Просто третью видят лишь избранные, – хмыкнул крепыш в шортах и скользнул по незнакомке изучающим взглядом.

– Да, кстати: Стив – грандиозный пошляк, что считает своим достоинством. С этим придется смириться.

– Не выдумывай. Достоинством как раз считаю третью волшебную палочку, – возразил Стив и расплылся в добродушной улыбке, которая свела на нет сальность шуточек.

– Это – Дженни, моя знакомая. Она журналистка, но это неопасно.

– Умеешь порадовать, дружище. Скажи еще – из числа фанаток, и я совершенно успокоюсь.

– Нет, она – не из них. Но надеюсь, станет моей поклонницей.

Женя улыбнулась, слушая, как ее обсуждают в третьем лице. Подтрунивание носило смешливый, добрый характер. А по жестам, мимике и поведению она поняла, что Стив и Джейсон, похоже, не только играют вместе в группе, но и давно дружат. Минуту назад она вошла в номер, но уже стало понятно, что ее присутствие никого не смущает, более того, принимается как само собой разумеющееся. Лишь по лицу мистера Льюиса было видно, что тот пытался вычислить, каким ветром ее занесло и насколько это повредит имиджу кого-либо из «Чаки».

Джейсон сделал пару глотков пива из бутылки Стива и мельком взглянул в телевизор. Шла передача про животных.

– «Энимал Плэнэт»? Зачем? У тебя же есть зеркало.

– Чего там с ужином, остроумный ты мой?

– Обещали поторопиться. Ладно, я в душ, – Джейсон потянулся и провел пальцами по слипшимся от пота волосам. – Кстати, а куда парни умчали? Они же собирались отсыпаться?

– Передумали. Каждому, знаешь ли, своя пресс-конференция.

Женя вспыхнула и гневно посмотрела на Стива. Джейсон тоже напрягся, его брови недовольно сошлись на переносице, и он приготовился осадить приятеля, перегнувшего палку в иронии. Стив опередил его реакцию и принял неуклюже-виноватый вид.

– Ради бога, извини, Дженни. Не хотел обидеть. Мой язык мелет чушь прежде, чем мозг ее отфильтровывает. Хочешь выпить и посмотреть по телеку страусов, пока мистер Беркли совершает обряд омовения?

Она неуверенно поглядела на сконфуженного Стива. Потом на Джейсона, на лице которого читались досада и одновременно просьба не принимать близко к сердцу бестактность. И решила обратить ситуацию в шутку.

– Стив, мне нанесено серьезное оскорбление. Такое, знаешь ли, смывается только кровью или холодным пивом.

– Не вопрос! К твои услугам и то, и другое. Достану любую жидкость, чтобы растворить осадок от моей тупости, – он повернулся к Джейсону. – А ты чего в соляной столп мутировал? Вали в душ, не мешай отбивать у тебя девушку.

Тот укоризненно покачал головой.

– У тебя десять минут, чтобы научиться галантному общению с женщинами. Потом вернусь и отобью охоту отбивать у меня кого-либо.

Пока Джейсон был в ванной, принесли ужин. Вышколенный официант хотел сервировать стол, но Стив широким жестом освободил его от этой повинности. «Потому и заказали харчи в номер, чтобы хватать все руками, облизывать пальцы и не выковыривать из бороды остатки салата», – пояснил он.

Мистер Льюис притих в кресле у телевизора. Было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке и не находит общество Жени приятным. Надо полагать, его снедало любопытство, как она оказалась здесь и что ей нужно от Джейсона. Относительно ближайших намерений, похоже, он разделял мнение Стива, брякнувшего пошлость про пресс-конференцию. Впрочем, нахохлившийся, подчеркнуто-вежливый мистер Льюис ни взглядом, ни жестом не дал этого понять. Он сидел поодаль, потягивал виски со льдом и смотрел в телеэкран. Лишь отчужденная поза в пол-оборота и полнейшее безмолвие показывали, что тот не в восторге от присутствия чужачки.

Женя тоже тяготилась его персоной и ждала, в какую сторону повернется вечер. Развязный, но открытый и компанейский Стив ей понравился. А вот чопорного, высокопарного Льюиса хотелось отправить в бар отеля, антураж которого больше подходил под его церемонный вид.

Ее молитвы оказались услышаны. Едва благоухающий свежестью Джейсон появился в гостиной, Льюис сослался на головную боль и удалился, отклонив предложение поужинать. Когда дверь за ним закрылась, парни выразительно переглянулись.

– Льюис – прекрасный человек. Уникум, каких поискать, – пояснил Джейсон. – Однако английское воспитание и отцовский инстинкт в отношении каждого из нас – отдельная песня.

– Кстати, надо бы подобрать к ней аккорды и подарить ему на день рождения. Серьезно, наш «папочка» – замечательный. Если бы не он, репетировали бы в гараже и выступали на подмостках провинциальных клубов. У этого педанта дар держать в ежовых рукавицах раздолбаев вроде нас.

Джейсон кивнул и добавил:

– Все так. Но рад, что интуиция его не подвела, и теперь можно с чистой совестью заняться чревоугодием и прочими милыми сердцу грехами.

Некоторое время оголодавшая троица уплетала ужин под аккомпанемент звуков живой природы по ТВ. Наконец, сыто погладив живот, Стив предложил:

– Давайте сменим страусиное чириканье. Игги подогнал забойный диск. Черновая «демка» 70-х, когда он с Лу и Дэвидом мутил совместные проекты. Послушаем?

Джейсон пожал плечами, давая понять, что цыпленок в сливочном соусе волнует его больше. Женя, расправившаяся со своей порцией, потягивала пиво и была не против сменить пластинку. Из сказанного она не поняла ничего, но предположила, что речь идет об Игги Попе. Стив исчез, отправившись в соседний номер за диском.

Пока Джейсон подчищал остатки пиршества, она разглядывала обстановку: дорогую мебель, высокие потолки и изысканные безделушки. В просвет балкона просачивались сумерки белых ночей. В июне в Петербурге отсутствует такое понятие как темнота. Но шторы скрывали большую часть окон, и в гостиной горел свет, из-за чего комната была погружена в расслабляющий полумрак.

Джейсон откинулся на диванные подушки, потягивая вермут, и, видимо, уже некоторое время следил за бесцельно блуждающим взглядом Жени. Это почему-то вызвало у нее чувство неловкости.

– Прости, я… – она замолчала, не зная, за что извиняется, и рассмеялась своему смущению. – Очень хорошо сейчас. Здесь. С тобой и Стивом. Вы не похожи на звезд, которых показывают по «Эм-Ти-Ви». Странно. И необычно. Ну, понимаешь. Вообще дикий денек выдался. И это жуткое интервью. А потом – встреча с тобой. Вот думаю…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36 
Рейтинг@Mail.ru