Анастасия Муравьева
Такса
Мясник отпрянул и бросился, громко топоча, по погруженной в темноту квартире в сторону единственного источника света – кухонной лампы, размыто мигающей за матовой стеклянной дверью. Девушка стояла вполоборота к нему возле мойки, и поэтому он не сразу заметил, что она делает, но увидев, похолодел – коробка конфет была небрежно брошена на стол, а она, запустив обе руки в пакет с требухой, жадно обгладывала кости, предназначенные таксе.
Увидев мясника, она прекратила чавкать, и черты ее миловидного носатого личика исказились.
– Ты почему ушел? – злобно взвизгнула она. – Ты что, старуху одну оставил? Я же тебе велела ни на шаг от нее не отходить!
Она бросилась из кухни, и вскоре до него донесся вопль: «Руки, руки, чертова ведьма», потом визг, похожий на собачий, и все стихло.
Мясник, в голове которого не укладывалось происходящее, тяжело опустился на табурет. Он поискал глазами водку, но ничего похожего не нашел. Ошметки костей валялись на полу окровавленной грудой и, казалось, что на кухне произошло убийство.
Так и подумал участковый, когда вошел в услужливо распахнутую старухой дверь, увидел кровь, размазанную по полу, широким следом тянувшуюся к мойке, очевидно, девушка уронила пакет, прежде чем распотрошить его.
Участковый ловко застегнул наручники на мяснике, который не сопротивлялся, а лишь мычал что-то нечленораздельное. Старушка не могла прояснить происходящее, одной рукой подбирая полы халата с кружевным воротничком, а другой прижимая к груди вновь появившуюся как из-под земли таксу.
Старушка заявила следователю, что чувствовала себя неважно и рано легла спать, а племянница-студентка, которую она пустила пожить, ждала гостей, вот этот парень и пришел, гляди-ка, косточки принес собачке и коробку конфет. Она никого не подозревает, ни боже мой, парень хороший, работает мясником в соседней лавке, всегда поздоровается, но только он последний, кто племянницу живой видел, да-да, последний.
