Анастасия Мандрова
Я буду любить тебя все лето

– Да, скучаю, – наконец, произнес Касьян и почувствовал подступающие слезы.

Он моргнул несколько раз, чтобы не дать себе возможности расплакаться перед девушкой. Все шло не так, как надо. А может, так и было нужно. Касьян уже ничего не понимал и не знал, но вдруг ему захотелось рассказать свою историю именно Свете, и он начал говорить о том, что произошло четыре года назад, и что изменило его жизнь навсегда, разделившись на до и после. Он рассказывал о том, что до сих пор не может простить мать за предательство их семьи, за то, что она счастлива там, за океаном, а они с отцом – нет. Касьян выпалил все это за несколько минут, ему стало легче. Не так, будто он сбросил груз, тянущий его на дно. Для этого нужно было сделать что-то другое, чего он и сам не знал. Но Касьян чувствовал, что все сделал правильно, потому что потому что ему захотелось вывернуть, как говорят, свою душу наизнанку, и он вывернул.

Теперь Касьян боялся поднять глаза на Свету, потому что только что признался в своих слабостях, которые скрывал от всех. Он вообще впервые позволял себе такое перед девушками. Думал, что не поймут, рассмеются или еще хуже, разболтают всем вокруг. Поэтому он с нетерпением ожидал, что скажет Света. А она, ничего не сказав, взяла его за руку. И вот это простое движение всколыхнуло что-то у него в груди, до этого окаменело замеревшее. Сердце забилось сильнее, по венам разлилось тепло и ощущение, что все будет хорошо. Откуда это все взялось, Касьян и сам не знал. Он не верил в ангелов, но ему показалось, что он сидит рядом с одним из них. В одну секунду спину пронзил холод. Касьян вспомнил причину, по которой он сейчас сидел в машине рядом со Светой. Она – лишь путь к осуществлению цели. На душе сделалось гадко, и Касьян поспешил отделаться от этих мыслей, склонившись к Свете с поцелуем, успокаивая себя мыслью, что если бы она была ангелом, то не сидела бы рядом с ним.

– Я не думаю, что твоя мама счастлива, – произнесла Света, когда Касьян завел машину. – Нельзя быть счастливой, когда ты столько лет не видела своего сына.

– Ты думаешь? Если бы она была несчастна, она бы вернулась.

– Я не оправдываю ее. Это грех – уходить от мужа к другому мужчине. – Света разминала руки, ей было очень неудобно говорить на эту тему. – Нельзя предавать свою семье. Но она сделала свой выбор. Почему бы ее не простить?

– А Бог ее простил?

– Для этого нужно совершить покаяние.

– Мама не верит в Бога. – Касьян перескочил в правый ряд, подрезав огромный джип. Наверняка получив от водителя порцию отборных ругательств в свой адрес, он добавил. – Я тоже не верю.

Молчание было уже слишком долгим и изнуряющим, когда Света спросила:

– Тогда зачем ты был в церкви в то утро?

– Я искал встречи с тобой.

Такая фраза должна была польстить любой девушке, но для Светы это был конец. Конец теплящейся надежды, что Касьян, не смотря на свой образ жизни, исправится. Исправится рядом с ней. Но она должна была понимать, что его страстные поцелуи звали к чему-то большему. К тому, чего она не могла дать до брака. Для Светы такие отношения были неприемлемы. Она уже грешила, не прерывая их долгие поцелуи. Ей и так было стыдно от того, что она позволяла Касьяну. К чему могли привести такие отношения, без Бога, без цели, без верной дороги? Нельзя играть с огнем, думая, что он лишь слегка коснется тебя. Ей нравился Касьян, ей казалось, что она могла видеть его душу. Но этого было недостаточно.

– Касьян, ты можешь отвезти меня домой?

– Но мы уже почти подъехали к кафе…

– У меня разболелась голова. – Света даже почти не соврала. Голова разрывалась от нехороших мыслей. – Я хочу домой.

– Это из-за того, что я сказал? Про Бога?

– Касьян, что ты хочешь от меня? Ты влюбился в меня с первого взгляда, или ты просто решил подобраться к более трудной жертве?

Касьян странно реагировал на то, как Света произносила его имя. Внутри все теплело, хотелось все время слушать на повторе. Он не сразу понял, что вопросам, которые она ему задала, необходимы ответы, правдивые ответы.

– Ты мне нравишься…

– Но этого мало. – Света медленно покачала головой. – Мы слишком разные. У нас разная жизнь.

– И все из-за того, что я не верю в твоего Бога? Что за Бог такой, не дающий людям быть вместе, если они нравятся друг другу?

– Так нельзя говорить!

– А как можно?

– Ты мне не нравишься. – Света прижала руку ко лбу, желая лишь одного – исчезнуть из этой машины.

– Что?

– Отвези меня, пожалуйста, домой, – мягко попросила Света, изо всех сил сжимая пальцы, чтобы не расплакаться.

Касьян готов был делать все что угодно, спорить, обсуждать, льстить. Но он не был готов к такому признанию Светы. Он ей не нравился. Как он мог вообще подумать, что она встречалась бы с ним? Она была достойна лучшего: того, кто действительно бросит курить ради нее, кто будет каждый день дарить ей ромашковые поля, а не покупные орхидеи. Касьян отвезет ее домой, проводит взглядом до подъезда и забудет. Забудет ее голос, ее волосы, ее глаза. Забудет, наконец, и про пари. Ему не дано было его выиграть. Кажется, ему вообще ничего не дано в этой жизни.

Света вышла из машины Касьяна, вежливо поблагодарив за поездку. Под слепым дождем, шаг за шагом она отходила от него все дальше и дальше. Он не уезжал. Света не слышала, как он включает мотор. От этого становилось только хуже. Внутри бушевала буря. Только закрыв за собой дверь в квартире, она позволила слезам выплеснуться наружу. Света и так была мокрая, будто оплаканная дождем, а теперь ее лицо стало еще и совсем соленым от слез. Нужно было выплакаться, чтобы это наваждение ушло навсегда. Но как оно может уйти, если поглотило ее целиком?

[1] цитата из стихотворения Э.Асадова 2001 г.

Глава 6. 19 мая

Когда Света собиралась вместе со своим друзьями посмотреть какой-нибудь фильм, было всегда весело, за редким исключением, когда они смотрели что-то драматическое. Сегодня они смотрели французскую комедию, но Свете было невесело. И дня не прошло, чтобы она не думала о Касьяне. Ее мысли улетели в коварные высоты с предположениями “ах, если бы”. Эти предположения разбивались о скалы ее разума, почти все.

Антон с Машей долгое время старались поддерживать иллюзию веселья, но потом надоело и им. Первой сдалась Маша. Она нажала на паузу и спросила прямо:

– Может, стоит дать Касьяну еще один шанс? Я слышала, что вчера после экзамена он отказался от грандиозной вечеринки и поехал домой…

– И что? – как-то особенно пренебрежительно спросил Антон.

– А то, что он изменился. Света его изменила!

– Я не думаю, что причина во мне, – честно призналась Света. – Он сам по себе хороший, просто идет не по той дороге.

– И это мягко сказано! – не удержался от комментария Антон.

– А какая дорога правильная? – не унималась Маша. – Я ведь тоже иду не по той, с вашей точки зрения. Я верю в Бога, но не придерживаюсь никакой религии. И вы со мной все равно дружите.

– Потому что ждем не дождемся, когда ты свернешь на правильную дорогу. – Антон широко улыбнулся, отчего на его худых щеках ни с того ни с сего появились ямочки.

– Ну, ждите, – хмыкнула Маша, а потом указала пальцем на телефон. – Позвони Касьяну!

Света бросила взгляд на телефон, всерьез раздумывая над этим предложением. А что если позвонить? Тогда все переменится? Нет, все станет только хуже. Это было горько осознавать, но ничего у них не получится. Нужно просто смириться.

– Маша, я не могу… Я все уже решила. Включайте фильм, будем смотреть дальше.

– Ах, Света, ты даже не представляешь, какое это счастье, любить. И это вовсе не грех. Думаешь, Бог хочет наблюдать за нашим унынием или хочет нашего счастья?

– Скольких этот ваш Касьян уже отлюбил? – пробурчал Антон, пододвигая к себе миску с попкорном.

Когда он нервничал, он хотел есть. А нервничал Антон часто, особенно рядом со Светой. Маша закусила губу от раздражения, глядя, как сжалась в диван Света от произнесенного Антоном. Она знала о чувствах Антона к Свете. Похоже, одна лишь Света о них не догадывалась. Но Маша также знала о чувствах Светы к Касьяну. И в этом поединке в ее голове выигрывал последний. Не потому, что она, как лучшая подруга, знала даже о том дне, когда Света впервые увидела Касьяна, а потому, что именно такие, как он, могли дать девушке все. Уж она-то знала. Сама с таким встречалась. Всего лишь год. Но этот год был таким насыщенным, таким оторванным от всего земного, что в ее небольшом жизненном опыте то время было самым счастливым. Ничего, что они расстались. Было больно, очень больно. Но теперь Маша твердо знала, что дальше будет только лучше. А еще она знала, что если люди тянутся друг к другу, то это неспроста. Значит, есть в этом смысл, судьба, если хотите. И почему-то, Маша сама не знала почему, она была уверена в Касьяне. Она видела, как последние дни он искал кого-то взглядом в институте. И в этом взгляде чувствовалась такая тоска! Не мог Касьян ничего не чувствовать к Свете, и поэтому он не должен был подвести.

***

Касьян, лениво расположившись на диване, выбирал канал на телевизоре. После спортзала, где он, как никогда раньше, неистово занимался на тренажерах, мышцы приятно потягивало. По телевизору показывали такую чушь, что хотелось его выключить, но Касьян упрямо не сдавался, надеясь найти что-то нормальное.

– Хай. Чего смотришь? – поинтересовался отец, закрывая за собой входную дверь.

– Даже не знаю, что выбрать. – Касьян медленно потянулся, спихнув ногой учебники по психологии. – То ли посмотреть про то, как выбирают детские вожжи, то ли, как стилисты, которым и самим не помешало бы переодеться, преобразовывают очередную дуреху. Ну и еще про криминальных авторитетов показывают…

– А чего ты не на вечеринке? Восемь вечера же!

– Завтра экзамен. Да и надоело, – устало вздохнул Касьян, наблюдая, как отец снимает пиджак.

– Что, с девушками проблемы?

Касьян усмехнулся. От него не утаился ироничный тон отца.

– Вообще-то да.

– Выкладывай!

Отец сел на диван рядом с ним, и Касьяну ничего не оставалось, как начать говорить:

– Ну, есть одна девушка…

– Так это обычно и начинается.

Касьян не знал, что сказать дальше. Он сам еще до конца не осознал, что причина происходящих с ним метаморфоз – Света, что он отчаянно скучал без нее. Никогда еще Касьяну не доводилось скучать по девушке. По сексу – да. Но для этого годилась любая красивая девушка, благо, в Москве их было очень много. Но чтобы скучать по золотистым волосам, по мелодичному голосу, по ее полуулыбке, по опущенным от слишком частого смущения ресницам… Не было такого никогда.

– Папа, мне начала нравится одна девушка…

– Ну наконец-то одна!

– Но я ей не нравлюсь, – торопливо добавил Касьян и скис. То, как Света произнесла эту фразу, было нелегко вспоминать.

– Такого быть не может! – воскликнул отец, хлопнув сына по колену. – У меня очень красивый сын.

– Я ей не нравлюсь не в этом плане. Она не хочет встречаться со мной, потому что… наверное, ей не нравится моя душа или типа того. Она верит в Бога. Понимаешь, верит не так, как большинство. Она ходит в церковь, молится, соблюдает посты. Она на самом деле верит. Ее вера живая. Понимаешь?

– И тебе сразу захотелось затащить такую девушку в постель?

– Вначале да. Но… – сказал Касьян, глядя на свои руки. Отец знал его лучше, чем кто-либо, но как же неловко было обсуждать с ним это. – Теперь все иначе. Я скучаю по ней. Мне ее не хватает.

– Сынок, все очень серьезно. Ты должен быть уверен, что она не очередная, а единственная. Потому что если у вас что-то не получится, ты разобьешь ей сердце, может быть, даже ее жизнь. Подумай над этим прежде, чем действовать. И действуй, если ты и вправду решился. – Отец поднялся с дивана и направился к кухне. – Я ужинать и спать. Завтра опять рано вставать.

– Папа, а как ты понял, что мама особенная?

Отец остановился, как вкопанный у дверей. Уверенность, с которой он давал советы сыну, улетучилась в одно мгновение. Он медленно повернулся и, глядя Касьяну в глаза, тихо произнес:

– Это сразу понятно. Что девушка особенная.

– Ты до сих пор ее любишь?

– Да, – произнес уставший от работы мужчина и скрылся в другой комнате, чтобы больше не слышать вопросы от сына, не отвечать на них, потому что сил, ни физических, ни душевных, больше не было.

Касьян ушел в свою комнату. Он тоже больше не хотел задавать вопросы. Ответы были и так на поверхности. Он достал со шкафа пыльную коробку, которую поклялся никогда не открывать. Но Касьян открыл. И первое, что он увидел, это фотография всех их, папы, мамы, Касьяна и Кати десятилетней давности. Они все без исключения улыбались. Значит, они все-таки когда-то были счастливы? Ведь, не могли их улыбки быть ненастоящими. Слезы покатились из его глаз. Касьян вытирал их рукавом толстовки, а они все равно катились ручьем. В гневе он отшвырнул желтую коробку под кровать. Там ей и место. Больше он не поддастся слабости и не откроет ее. Касьян не простит мать. Никогда. И сестру. Они предали самое лучшее и самое светлое. Пусть отец и дальше общается в сети с дочерью, пусть лелеет надежду, что Катя приедет к нему на летние каникулы. Теперь она Кэйт. И она не приедет. Слишком стыдно. Слишком поздно.

Взгляд Касьяна упал на горшок с цветущей фиалкой. Он купил его для Светы заранее, чтобы подарить на следующем свидании. Но она с ним порвала. И Касьяну теперь приходилось самому поливать цветок, каждый раз думая о Свете, о том, где она и о чем думает. Думает ли она о нем, или ей действительно было противно находиться рядом с ним? Глупости! Не могла она так отвечать на его поцелуй, если ей было противно. А вот, если бы она узнала о пари, то возненавидела бы его. Но Касьяну было уже не до пари. Ему бы разобраться со своими чувствами и начать действовать.

Касьян опять полез на стул, чтобы забрать со шкафа еще кое-что. Что-то очень важное. Это была толстая тетрадка со стихами. Его стихами. С одиннадцати лет он писал сюда все, что было у него на душе. С четырнадцати стал ходить на литературные курсы и выигрывать в конкурсах чтецов. Его стихи были полны подросткового воодушевления, стремления к борьбе и правде. Касьян выступал всегда в черном, а на голове был цилиндр. Цилиндр не сохранился, а вот, тетрадка с его творчеством осталась. Последние страницы были исписаны строками, разрывающими сердце. Тогда он выплескивал всю накопившуюся обиду на маму и сестру. А потом прошло какое-то время. Касьян отвлекся на девушек и институтскую жизнь. И больше не писал и не участвовал ни в каких конкурсах.

Касьян открыл тетрадку, пролистнул до чистой, белоснежной страницы и принялся писать:

Ты мне сказала – Я слепой,

Не вижу истины и света.

И соглашался я с тобой,

И в том была твоя победа.

Где свет? Когда кругом туман

окутал все непроходимо.

В чем истина, а где обман,

И что по жизни все творим мы.

Я знаю только лишь одно -

В твоих глазах летали ангелы.

Мое же сердце сожжено,

Ведь черти подносили факелы.

Такой слепой и обожженный,

Не смогший истины познать,

Иду никем не побежденный

В неверье душу распинать.

Глава 7. 21 мая

Света сдала последний экзамен и должна была бы радоваться этому событию. Она по-прежнему маленькими, но усердными шажками шла к красному диплому. Все происходило так, как она и планировала. Сдать успешно сессию, поучаствовать в студенческом конкурсе исполнителей и музыкантов. В выигрыше она была не так сильно уверена, хотя ей, конечно же, хотелось этого. Но теперь все поменялось. Раньше Свете хватало лишь смотреть на Касьяна издалека, любоваться его профилем, спортивной фигурой, но теперь, когда она узнала его уже вблизи, ей не хватало их разговоров, взглядов, касаний рук. Ей не стало хватать Касьяна вблизи себя. Света по-прежнему хваталась за мысль, что если бы Касьян был бы другим, более правильным, все могло бы быть иначе.

– Ах, вот где ты! – подлетела к Свете Маша. – Сдала на пять?

Маша всегда сдавала экзамены и зачеты первой, не взирая на то, хорошо ли подготовилась или плохо. Ей всегда хотелось испытать судьбу. В этот раз судьба послала ей пятерку, и от этого настроение Маши взлетело до небес. Особенно из-за того, что ей предстояло провернуть с подругой.

– Да… – улыбнулась Света и очень удивилась, когда Маша повела ее за руку в сторону одной длинной и широкой улицы. – Погоди. Нужно подождать Тошу. Он еще только сдает.

– Твой Тоша подойдет к нам позже. А нам нужно начать праздновать наши оценки уже сейчас!

– Но это как-то некрасиво. Мы обычно все вместе идем праздновать.

– Он не обидится, я ему напишу название кафе. Вот смотри, прямо сейчас начинаю строчить сообщение. А тем временем, мы идем! Давай же, Света. Так всю жизнь будешь страдать. А она нам дана не для этого. – Маша демонстративно достала свой мобильник и уткнулась в него, не забывая шагать вперед.

Света одернула свое новое голубое платье, надетое по случаю последнего экзамена. Безумно дорогое платье, чуть выше колен, приобретенное в одном модном магазине, в который она не заходила очень давно. Папа, когда узнал, что гардероб Светы опустел на восемьдесят процентов, лишившись мрачных тонов, сам дал ей деньги на покупку новых вещей. И Света с помощью Маши преуспела в покупке модной, яркой одежды. А теперь она решила прислушаться к подруге и в другом. Скоро лето. Настала пора наслаждаться теплой погодой и солнцем, общением с друзьями, хорошими фильмами, спектаклями, концертами, книгами. Свете необходимо было заново учиться радоваться жизни, как можно радоваться ей только в беспечной молодости. Но для этого нужно перестать страдать.

Девушки выбрали самый лучший столик с видом на, освещенный ярким полуденным солнцем, проспект. Мимо прошла влюбленная пара, держась за руки и смеясь. Света проводила их взглядом. Она могла бы так же идти с Касьяном, не размыкая рук. Но девушка сделала выбор, у нее с Касьяном такие разные дороги. Жизнь – удивительная штука. Столько дорог открывается перед тобой, остается только выбрать нужную тебе. И самое главное, не ошибиться в выборе. Это чрезвычайно трудно!

– Света, ты только не злись на меня, – произнесла Маша извиняющимся тоном, когда перед ними поставили ярко оранжевые коктейли с кусочками апельсина и грейпфрута на трубочках.

– Почему я должна на тебя злиться? – спросила Света, отпив из трубочки напиток. Вкус был сладко кислым, таким, как она любила.

– Потому что… – Маша взглянула в свой телефон и виновато потупилась. Сейчас она не до конца была уверена в правильности своей авантюры. – Ты сейчас сама все увидишь.

Света непонимающе посмотрела на Машу, которая слишком быстро допивала свой коктейль, хотя они несколько минут назад сели за столик. И тут она и вправду увидела все сама. Вдоль столиков, уверенной походкой, с едва заметной улыбкой на лице, к ним шел Касьян. Света и не думала, что можно так скучать по человеку. Первой мыслью было броситься в его объятия, но она но она отогнала от себя эту проскочившую шальную мысль. Она всегда держала себя в руках.

– Ты ведь не Антону строчила сообщения, – с укором сказала Света подруге, неотрывно наблюдая, как расстояние между ней и Касьяном уменьшается.

– Нет. Но мы с ним сейчас действительно пойдем в кафе. В другое кафе. Не обижайся. Вам нужно поговорить, – затараторила Маша и поспешно встала. – Но если что, мы рядом. Только позови. – Маша направилась к выходу, кивнув Касьяну мимоходом.

– Света, привет, – произнес Касьян, присаживаясь на только что освободившееся место.

– Привет.

– Прежде, чем ты скажешь, что я тебе не нравлюсь и еще что-нибудь…

Касьян замялся, глядя в ее голубые глаза. В лучах солнца, врывающихся в окна, глаза были яркими и ясными, как чистое небо в хорошую погоду. Прямо как сейчас. Касьян смотрел на Свету, запоминал каждую ее черточку, каждый штрих. Он сам не знал, зачем, но ему это было нужно. Скорее всего из чисто эгоистических соображений. Просто так, для себя. Если она откажет ему, Касьян будет вспоминать ее лицо, пока сможет.

– Я хочу сказать…

– Ты мне нравишься, – перебила его Света. – Извини, что соврала. Но это ничего не меняет. Нам не надо быть вместе.

– Почему? Обычно, если люди нравятся друг другу, то они пробуют быть вместе.

Касьян нервно теребил лямку от рюкзака, лежавшего рядом с ним. Ему неприятно было слушать ее отказ. Но так хотелось слушать ее голос. Вот таким он стал мазохистом. И все это происходило в нем из-за нее, из-за этой девушки с таким подходящим к весне именем Светлана.

– Касьян, сколько девушек уже тебе нравились? Ведь, наверняка, много. Может даже слишком много.

Голова Касьяна дернулась назад.

– Нет. Это не то…

– А что то?

– Ты. С тобой все по-другому.

Света видела, что Касьян честен с ней. Он изменился. Не внешне, хотя он казался сейчас очень бледным, как будто давно не выходил на улицу. Его взгляд изменился. Те глаза, смотрящие на мир уверенно и снисходительно, будто сам Касьян делает одолжение каждому, кто находится рядом с ним, стали другими. Теперь в них отражались все его эмоции. И сейчас, Света отчетливо могла разглядеть: Касьян нервничал.

– Я верю тебе, – грустно сказала она, а затем, посмотрела прямо в его глаза. – Но что это меняет? Мы очень разные.

– Почему бы очень разным людям не быть вместе, чтобы просто быть счастливыми?

– Потому что так не бывает.

– Есть исключения. Может, мы – одно из них. “Правило, из которых нет исключений: нет правил без исключений”.

Света вопросительно изогнула бровь.

– Это Уильям Бакли, – поспешно произнес Касьян. – Я не читал ни одной его книги. Я много кого еще не читал, даже если знаю наизусть афоризмы. Со стихами проще. Их я знаю наизусть.

– И много ты помнишь?

– Да. Если мне нравится, как это звучит, какую мысль несет, то запоминаю очень быстро.

– И какая цитата твоя любимая?

– “Если мы перестанем делать глупости – значит, мы состарились”. И Ремарка я читал, если что.

– А о себе?

– О себе…

Касьян задумался. Он искал что-то еще, то, что могло бы понравиться ей, возвысить его перед ней, но ничего не приходило в голову.

– Обо мне лучше скажет вот это… – Касьян достал из рюкзака пухлую, потрепанную временем, тетрадку и положил перед Светой. – Это мои стихи. Я очень долгое время писал их. Когда-то я выигрывал литературные конкурсы, но очень многие стихи я ни разу не читал на публике. В них весь я. И я очень надеюсь, что, познакомившись со мной таким, ты вдруг переменишь свою точку зрения и захочешь встречаться со мной. Будь готова увидеть меня в не совсем радужных красках. В тетрадке вся моя боль.

– Ты уверен, что хочешь, чтобы я прочитала ее? Ты мне настолько доверяешь? – удивленно поинтересовалась Света, проводя пальцами по корочке тетрадки. Это было трогательно, даже слишком.

– Я тебе доверяю на сто процентов.

Касьян частично слукавил. Не на сто. Но хотя бы на восемьдесят. В глубине души он боялся ее реакции на прочитанное. И еще больше он боялся того, что она покажет его тетрадь кому-нибудь еще. И они будут смеяться. Смеяться над его чувствами. Это был худший расклад. Но он все равно рискнул. Все или ничего.

– Спасибо, я прочитаю. Но, Касьян…

– Это ничего не меняет? – Касьян взял Свету за руку после ее легкого кивка. – Я могу попробовать поверить в твоего Бога. Ты мне поможешь? – Касьян дождался еще одного неуверенного кивка в ответ и продолжил. – Я готов делать все, что ты скажешь. Нас тянет друг к другу. Кто мы такие, чтобы этому препятствовать?

Они обменялись взглядами. Касьян отчетливо видел, как броня Светы спадает, и не знал, надо ли радоваться этому. Когда только придумывался план их встречи, он хотел этого больше всего на свете. Но когда здесь, в кафе, Касьян подходил к ней, высвеченной лучами солнца, с каждым, приближающем его к ней шагом, в нем росла неуверенность. Правильно ли он сделал, что пришел? Возможности повернуть время вспять уже не было. Но потом Касьян увидел ее чистые глаза. Будь что будет, отозвалось на сомнения его сознание.

– Я не знаю, что сказать. Правда, не знаю. Ты…

– Рушу все запреты?

– Очень настойчив, – мягко поправила Света.

– Я бываю не только таким.

– А каким ты бываешь?

– Прочитай тетрадку, и узнаешь.

– Я прочитаю, но почему ты мне сам не скажешь?

Касьян посмотрел Свете в глаза. Как сказать ей, что он не может, что не умеет говорить в лицо правду о себе, что носить маску легче? Неужели она сама об этом не догадывается? Он уже жалел, что поддался своей слабости и затеял эту встречу. Со Светой приходилось быть предельно честным.

– Готовы заказать что-нибудь из еды? – подошла к ним молоденькая официантка.

– Нет, – одновременно ответили Касьян и Света и от такого дружного ответа улыбнулись друг другу.

– Подойдите через пять минут, – вежливо попросил Касьян, протянув Свете руку. И та, не замедляя ни секунды, вложила свою руку в его.

***

Света пришла домой, когда солнце уже садилось, озаряя город мягким желто-розовым светом. В ее сумке лежала тетрадь Касьяна, а в голове крутилась их сегодняшняя встреча, долгий обед в кафе, прогулка по Арбату. Они лишь разговаривали обо всех вещах, которые им были интересны. Касьян ни разу не предпринял попытки поцеловать ее, лишь держал за руку и иногда приобнимал за талию. Света почти сдалась. Ей хотелось прочитать стихи Касьяна, но она уже знала, что они не повлияют на ее решение. Сердце сдалось еще тогда, когда он подошел к ней в первый раз перед зданием института. Разум же из последних сил продолжал бороться.

– Кукленыш, привет!

Не успела Света разуться, как оказалась в объятиях старшей сестры. Кто еще мог так ее называть, кроме Лены? Об этом Светином прозвище знала вся семья, но за стены их дома оно не просачивалось, да и никто ее больше так не называл. Слишком личное, слишком интимное для остальных. Лене было четыре года, когда родители привезли в дом младшую сестричку, в конверте персикового цвета и с белым кружевным чепчиком на голове. От удивления Лена произнесла: “Ой, какой кукленыш!” И с тех пор она так Свету и называла.

– Лена, какая радость! Я не знала, что ты приедешь!

– Я тоже… Но тем не менее я здесь.

Света взглянула на сестру, и улыбка сошла с ее губ. Лена опять поругалась с мужем. А это значило, что несколько дней, пока тот не остынет и не приедет умолять ее вернуться домой, та будет жить здесь. И при других обстоятельствах Света бы обрадовалась. Но когда двое любящих людей постоянно ругаются, да так, что один из них уходит из дома, это лишь огорчало.

– Ты поругалась с Мишей? – спросила Света, заранее зная ответ.

– Да. Опять.

Лена посмотрела на сестру таким взглядом, что Света не решилась спрашивать дальше. Кто хочет, тот рассказывает.

Они прошли на кухню, где закипал чайник, издавая громкое шипение. Света посмотрела на тортик, стоящий посреди стола, и вздохнула. Поругавшись с мужем, Лена заедала свою обиду и злость. Каждый раз, когда она приезжала к ним, она покупала что-нибудь к чаю. Это уже было традицией. Света начала заваривать чай.

– Ты же знаешь, что сегодня пятница.

– Знаю, – смущенно ответила Лена, понимая к чему клонит ее сестра. Торт в постный день употреблять в пищу нельзя.

– А папа уже дома? – спросила Света, потянувшись за чашками.

– О да! – произнесла сестра, и в этом ее кратком возгласе была очень многозначительная интонация.

– Опять?

– Снова!

Лишние слова всегда были лишними в их сестринском общении. Все понятно и без слов, по интонации, по взглядам и выражению лиц.

– Сегодня пятница. Ты успешно сдала сессию. Можно выпить и лечь спать…

Света почувствовала, что ее руки трясутся. Чашки могли не добраться до стола, но она все-таки поставила их на стол. Каждые выходные, каждые праздники, отец прикладывался к бутылке. А раньше, когда мама была жива, такого не было. Так странно, что жизнь действительно разделилась на до и после. Все чаще Света задавалась вопросом, почему Богу было угодно забрать маму из этой жизни так рано. Что это за испытание такое?

– Кукленыш, ты чего зависла? Не расстраивайся. Папа скоро возьмет себя в руки.

– Мне кажется, что не возьмет, – честно сказала Света, глядя, как сестра разливает чай. Пар поднимался вверх, а затем испарялся, как будто его и не было. – Но что мы можем сделать? Он никого не слушает, кроме себя. А значит, он сам должен осознать все, что делает с собой. Уж тебе ли этого не знать.

Лена посмотрела на Свету, как будто впервые увидела со стороны. Ее восемнадцатилетняя сестра рассуждала очень мудро для своего возраста. За этот страшный для их семьи год, Света повзрослела не по годам. Но были и другие изменения. Она больше не носила черное. На ней было модное голубое платье, открывающее тонкие ключицы, волосы были распущены, а не собраны в обычный хвост. Глаза блестели, но не от пролитых слез, а от чего-то другого, радостного и светлого.

– Ты же не из-за экзамена вся сияешь?

– Нет, – веселым голосом ответила Света, но ничего не добавила в продолжении.

– Тогда из-за чего?

– Из-за кого! Есть один парень…

Лена удивленно приподняла брови, слушая про Касьяна. Что-то новенькое! Ее младшая сестра никогда не говорила такими словами о парнях. Может быть, когда-то давно, еще до смерти мамы. Но с тех пор для Лены прошла целая вечность, поэтому, что было до этого, она уже не помнила. Она отгородилась ото всех, кто страдал так же, как и она. Лена не хотела видеть отражение своего горя в глазах сестры и отца. И помнила она только, как Миша собирал ее саму по частям, чтобы потом вновь разрушить.

Мужчины счастья не приносят, таково ее мнение. Кто знает, что это за Светин парень. Все они поначалу добрые и заботливые, а потом их красивое лицо превращается в лицо уродливого монстра, готового тебя уничтожить. Лена слишком хорошо теперь знала, как по одному щелчку пальцев из мужчины, готового защитить тебя от горя утраты в своих крепких объятиях, очень быстро можно сделаться мужчиной, принижающим каждый твой шаг, каждое твое слово.

Лена слишком долго смотрела на Свету, а та слишком долго не отводила взгляд. Они умели общаться молча. Света знала. Все знала. Что муж поработил Лену. Не разрешал ходить в церковь, работать, не разрешал общаться с подругами, скрипя сердцем, позволял общаться с семьей. Ему нужно было всегда знать, где его жена. Любое словесное общение с мужчинами приравнивалось к измене. И за это Лена, скорее всего, получала от него не только словесные удары. Пару раз Света видела синяки на руках сестры. И от этого было еще больнее смотреть на нее, красивую, молодую девушку, которая теперь стала похожа на затравленного зверька. Но подсказать Света ничего не могла. Это был осознанный выбор такой получившейся семейной жизни. Дорогу судьбы, по которой теперь шла Лена, поменять ей было трудно, страшно, может, уже и не хотелось.