Анастасия Бахарева
Искатели прошлого. Хроники бардов
Поиски тянулись медленно и напряжённо. Он начал часто терять след. Даже амулет не помогал. Иногда оставалось только брести вслепую, не чувствуя ни малейших следов магии. Хас до сих пор не понял, какова конечная цель неизвестного мага. И хуже всего то, что называть мага «неизвестным» приходилось в силу необходимости. Он ничего о нём не знал. Не мог найти людей, слышавших о нём, следы волшебства, которые сказали бы, что это действительно маг, а не какой-нибудь богатый вельможа, купивший один из сильнейших артефактов. На мысль, что это тот же маг, наводил только его путь. Снова было непонятно, куда тот идёт и какова его цель. След вёл то через поля, то по главным трактам, то напрямик сквозь леса. Крупные города остались позади, наведя на мысль о незнании магом собственных планов. Да Хас даже сам не мог сказать, в Себе ли он ещё или давно перешёл границу. Ни людей, ни дороги, ни пограничных постов давно ему не встречалось. Оставалось только надеяться, что его не схватят за переход границы в неположенном месте. Хотя, да кто тут следит? Наверняка стража, если она и есть где-то поблизости, сама уже не знает, кого и от кого охраняет.
Хас громко фыркнул в высоту неба, встал и протянул руки к углям, под которыми дожидалась еда. Вгрызаясь в мясистую жареную тушку, он покосился на свой мешок, где до поры лежали дневник Джо и его собственные записи, которых было, вопреки всем надеждам, очень мало.
Это тоже начинало смутно беспокоить. Сравнивания объём своих заметок с дневником Джо, Хас понимал, что либо странные случаи со временем прекратились, либо его клан многое упускает. Судя по педантичности Джо: каждая запись занимала около одной-двух страниц, и по ним можно было даже проследить их путь, если отметить все места, где случались происшествия; он заносил в дневник буквально всё, и происходило это очень часто. Но Хас за все свои походы и долгие поиски так ничего и не нашёл. Конечно, он не искал их специально, как делали Шиен и Джо, его задача заключалась в наблюдении за магами, но и у его соратников, насколько он знал, дело продвигалось довольно медленно. Значило ли это, что всё давно кончилось, а они ищут отголоски прошлого? Но все записи Джо говорили: это происходит не только во время Шиена, но и намного раньше. Они находили следы черномагических обрядов, останки странных невиданных ранее демонов, и каждый раз натыкались на что-то новое, не способное появиться в мире без помощи тёмной магии. По словам Шиена, граница между мирами постепенно истончалась, но почему сейчас ничего не происходит, ведь прошло так много времени. Если это действительно так, то мир уже должен быть переполнен тёмными тварями, но о них нигде ничего не слышно. Можно было бы ещё предположить, что кто-то скрывает это от людей, например, те же маги Советов, но оглядываясь на свою работу, на старания всего клана, Хас понимал: скрыть это от бардов было бы невозможно.
Поняв, что замер, не дожевав кусок мяса, он снова принялся за еду. Такие размышления ещё больше подтачивали его желание двигаться дальше; хмыкнув, он подумал, что решение может появиться спустя ещё тысячу лет, и попытался выкинуть их из головы. У него есть дело и помимо поиска новых странностей. Нужно найти неизвестного мага и стать его тенью.
Случай восьмой.
Мы шли через лес около недели. Шиен хотел пройти к Тэйканским горам, а кратчайший путь пролегал через Синий лес. До нас дошли слухи о попытках великанов спуститься с некоторых склонов, но причины никто не знал. Великаны не разговорчивы.
Около полутора лет мы с Шиеном искали демонов, но уже давно нам ничего не встречалось, и эти слухи показались ему интересными.
Но новая встреча с демоном, хотя в этот раз, скорее с тёмными тварями, произошла задолго до того, как мы добрались до гор.
Ничего странного никто из нас не заметил. Мы просто шли по лесу так же, как и последние пять дней. Шиен часто просил рассказать что-нибудь, всё-таки раньше я был бардом, и я рассказывал или пел.
Но тогда он внезапно бросился ко мне, останавливая на полуслове и оттесняя спиной к дереву. Никогда раньше я не видел, чтобы он так паниковал. Выглянув из-за него, я увидел, как отовсюду из-за деревьев появляются тёмные фигуры. Сначала я подумал, что мы столкнулись с разбойничьей шайкой, но, приглядевшись, увидел, что это не люди. Точнее, не живые люди.
Мертвецы. Они подходили ближе и оказывались совсем рядом очень быстро. Можно было разглядеть их высушенные кости, пустые глазницы и странные изломанные обрубки конечностей. Кто-то держал мечи и копья, другие просто тянули руки вперёд, скаля остатки зубов.
Они быстро окружили нас. Шиен пытался их остановить, но выходило плохо. Они ненадолго падали, но быстро поднимались. Я схватился за лук, выпустил несколько стрел, но это тоже не помогло. Я заметил, как Шиен в панике оглядывался. Видимо, раньше он никогда не встречался с мертвецами.
После нескольких попыток ранить их, он закопал некоторых под землю. Но через какое-то время, пока мы сражались с остальными, они смогли вырваться.
Шиен тогда использовал очень много заклинаний. Мертвецы то вновь погружались в землю, то разлетались отдельными костями и совсем мелкими щепками, один из них даже превратился в куст. Но это не помогало. Их было около сорока. Тогда Шиен упал на колени и поднял горсть сухих листьев. Он поджёг их и кинул на мертвецов. Огонь разгорелся очень быстро и сильно. Пламя охватило сразу их всех. Они ещё пытались подойти к нам, но Шиен заставил кусты вырасти выше человеческого роста. Огонь чудом не перекинулся на них.
Мы стояли за кустами, прислушиваясь. Когда треск огня стих, и никакого шевеления с другой стороны больше не было, кусты снова уменьшились.
Шиен еле стоял, оглядываясь по сторонам. От мертвецов ничего не осталось. Позже он сказал, что считал все слухи о них сказками. Но самое странное: когда мы шли прямо на них, он ничего не почувствовал. Мы остались рядом с этим местом надолго. Шиен с трудом восстанавливался. Ещё он пытался найти объяснение появлению мертвецов или хотя бы следы их захоронения, но так ничего и не нашёл.
Глава 4.
Площадь тонула в гвалте, топоте множества ног и криках торговцев. В воздухе стоял ужасный смрад, хотелось скорее покинуть рынок и добраться до обычных улиц, где было намного свежее, а лучше выйти за черту города. Рума уже много раз порадовался, что никогда не приходил в Фитху раньше.
Фитха была ненамного меньше, чем Фикс. Город постепенно строился вокруг рыночной площади, обрастая новыми домами. Со временем она перестала вмещать в себя обилие товара, и всё новые и новые площади поменьше появлялись в разных частях города. Когда какому-то из правителей надоело натыкаться на рынки везде, где только можно, было принято решение выделить для них главную часть города, то есть центр, а дома и их жителей вытолкали прочь от площади, вынудив кого отстроиться в другом месте, а кого и вовсе уйти за городские стены, которые со временем тоже стали трещать по швам.
В настоящее время под рынок была отдана огромная территория, на которой собирались купцы из разных стран, стояли небольшие дома, навесы, шатры и просто столы с различным товаром, а также, занимающие большее место, помосты с рабами.
Некуда было спрятать глаза: везде стояли люди, измождённые, сломленные, в большинстве своём обнажённые или в каких-то непонятных тряпках. Многие из них кричали, добавляя свои голоса в общий гомон, в котором было не разобрать слов. Кто-то плакал или бросался под ноги покупателям, насколько позволяли верёвки и цепи, надеясь на лучшую участь. Кто-то, напротив, гордо смотрел в небо, отказываясь видеть своих товарищей по несчастью и торговцев, что старались лучше подать свой товар.
– И где твои писари?
Рума, стараясь не обращать внимания на помосты, аккуратно продвигался сквозь толпу, следуя за Сентой. Оба недавно пришли в город и, разместившись в первом попавшемся трактире, сразу отправились на рынок.
Накануне Рума долго выспрашивал у Сенты всё об Играх: как они проводятся, как назначают игроков, как на это реагируют купцы, какие правила и какое вознаграждение. Бывший раб знал очень мало, но выходило, что игроки должны записаться на участие. А писарей следовало искать на рынке.
– Разве нет какого-нибудь специального места? – спросил Рума, когда они только прибыли в город, узнав, что нужно идти на площадь.
– Нет, господин. Как я понял, по мнению властей, не все купцы обрадуются, если их рабы будут участвовать в Играх. Поэтому, чтобы они не могли препятствовать, писари приходят прямо на рынок и обходят всех рабов, набирая нужное число игроков.
После этого, быстро перекусив: мальчишка порывался скорее идти искать; они направились в центр города, слившись с огромной толпой, перемещавшейся по всему рынку.
Кого тут только не было: множество купцов и торговцев, сравнивающих товары и присматривающих помощников среди рабов, дворяне, нуждавшиеся в новых слугах, городские стражники, сновавшие между людьми в поисках сбежавших от их зорких глаз бандитов, кучки наёмников, потерявшие в очередной стычке слишком много своих, зажиточные крестьяне, уже не способные справиться с хозяйством самостоятельно, моряки, ищущие сильные руки для гребли, пара пограничников с севера Кайги, видимо пришедших к выводу, что лучше отдать великанам рабов, чем себя, маги, надеющиеся отыскать среди длинных помостов себе подобных, даже пара гномов, зачем-то пришедших смотреть на людей, бормоча в бороды. Все они толкались, переругивались, бродили от помоста к помосту, цепко оглядывали каждого невольника, старались снизить цену или бросались обвинять друг друга в жадности.
Уже через короткое время у Румы болела голова, нос отказывался различать запахи, а в ушах, казалось, навсегда угнездился жужжащий гул. Приходилось держаться подальше от помостов и идти строго посередине прохода между ними, остерегаясь купцов, которые норовили потянуть каждого за собой, и продемонстрировать товар. Он так же старался ни на кого не налететь: народ подобрался совсем разный, и, если с наёмниками или крестьянами можно было мирно разойтись, то напоровшись на мелких воришек или дворян можно было не досчитаться кошелька или схлопотать множество обвинений в свой адрес, и ещё неизвестно, что из этого хуже.
Рума медленно двигался и зорко следил за Сентой: в таком столпотворении можно было легко разминуться, а дать купцам возможность снова схватить парня, он не хотел. Приходилось ещё и вглядываться в лица встречающихся торговцев, каждый из которых мог оказаться бывшим хозяином юноши. Рума порадовался своей хорошей памяти на лица, поняв, что отличить одного купца от другого очень сложно из-за одинаковых для большинства лысин и тучности. Но не только купцы заставляли его нервно напрягаться. Повсюду было слишком много богатых воинов и дворян, любой из которых мог оказаться кем-то из его спутников. Бывших спутников, напомнил себе маг, снова скрываясь от очередной фигуры с гордой осанкой, закутанной в жёлто-синий плащ. Каждый раз он зачем-то быстро нырял в самую гущу толпы, но потом неизменно приходило понимание: вряд ли Акан с остальными решили пойти следом за ним.
– И где твои писари? – спросил маг, снова настигнув Сенту, слегка оторвавшегося от него.
– Пока не видно, господин, – понурился юноша и снова кинулся вперёд.
Рума придержал его за плечо и пошёл рядом. Вместе они продолжали бродить из ряда в ряд, пока Сента не рванулся куда-то вбок, да так быстро и незаметно, что маг едва не потерял его из виду.
Мальчишка подбежал к помосту, внезапно оробев и остановившись, высмотрев перед ним человека в ярко-красном камзоле и с пергаментом в руках. Возле него стоял ещё один человек, толкающий перед собой тележку с новыми чернилами и перьями. Писарь, а это действительно был он, остановился рядом с высоким крупным невольником, хмуро рассматривающим его. Видимо, он не знал об Играх и не понимал, чего от него хотят.
Подойдя поближе, Рума смог расслышать обоих.
– … можете освободиться, – продолжал втолковывать рабу писарь, приподнимая перед ним пергамент. – Победившие рабы получают либо свободу, либо деньги, каждый выбирает сам. Я запишу ваше имя, и для участия в игре вам нужно только дождаться организаторов.
– Я раб, – усмехнулся человек. – Кто меня отпустит?
Он цепко впился взглядом в купца, который остановился неподалёку, злобно смотря на писаря. Похоже, ему очень не нравился такой способ повышения цены товара.
– Никто не вправе мешать вам принять участие, – поклонился купец, словно это была исключительно его заслуга. – Вам нужно только согласиться, и даже если вас купят за оставшееся до Игры время, если ваш новый хозяин не покинет город, вы сможете участвовать.
– И кто это гарантирует? – язвительно спросил человек.
– Король, – гордо задрал голову писарь. – И все его подданные.
– Король? – протянул раб, повернувшись к купцу.
Тот только заскрипел зубами. Препятствовать рабу играть он не имел права.
– Хорошо. Я согласен, – кивнул раб, снова повернувшись к писарю.
Тот довольно кивнул и развернул пергамент, явив миру его едва исписанный верхний конец. Шурша бумагой гораздо громче, чем требовалось на взгляд мага, он обмакнул новое перо в поднесённую помощником чернильницу и начал записывать.
– Имя хозяина или продающего? – спросил он.
– Ильмар, – буркнул купец, едва взглянув на писца.
– Цена невольника?
– Семь монет золотом и шесть серебром.
– Состояние невольника?
– Вывих запястья. Но к большинству Игр способен.
Купец пошёл красноватыми пятнами. Видимо, от осознания, что может потерять хороший товар, ему становилось плохо, но процесс записи на Игры он знал и давал чёткие ответы.
– Имя невольника, – писарь, наконец, поднял глаза на раба, который хмуро выслушивал его вопросы.
– Гама, – ответил он.
– И последнее, – немного смешался писарь, встретив спокойный взгляд. – Вид Игр?
– Какие есть? – Гама заинтересованно приподнял бровь.
– Всякие, – набрал воздуха писарь. – Стрельба из лука, схватка на деревянных палках, кулачный бой, бег на два круга, бег на десять кругов и состязание камней.
– Камней? – спросил Гама.
– Невольнику выдаётся каменная глыба, одинаковых размеров для всех. Он поднимает её на спину и стоит. Кто продержится дольше всех – победит.
Заметив, что Гама принял решение, он заметил:
– Выбрать можно только одну Игру.
– Кулачный бой, – усмехнулся Гама, проводив глазами появившиеся записи и дерзко посмотрев на купца, вытаращившего глаза.
– Заявка принята. Человек явится утром перед Игрой и отведёт невольника, – повернувшись к купцу, уведомил его писарь.
– Кажется, больше подходящих невольников в вашей связке нет? – уточнил он, скручивая пергамент.
– Нет, – буркнул купец, прожигая взглядом писаря и Гаму, который снова смотрел прямо перед собой.
– Тогда, думаю, мы можем возвращаться, Ринт, – обратился он к помощнику. – Мы наконец-то нашли нужное количество людей.
Писарь и его помощник засобирались, укладывая свиток на подставку, когда Сента быстро подскочил к ним.
– Можно тоже записаться?
Писарь удивлённо воззрился на него, оглядывая добротный немного большой плащ и светлые штаны, которые магу удалось переделать из рваных тряпок. Он нарушил продолжительное молчание только когда увидел подошедшего Руму, обратившись к нему:
– Господин, это ваш раб?
– Нет. Он свободен.
Заметив, как вытянулись лица писарей, маг что-то заподозрил, но Сента вылез вперёд, путаясь в объяснениях:
– Я был рабом, но теперь я свободен. Я хочу сыграть за сестру, которая осталась рабыней.
– То есть вы, господин, – писарь выслушал Сенту, но снова заговорил с магом. – Вы выкупили невольника и дали ему свободу?
– Нет. То есть да. Почти, – парень от страха, что его задумка не получится, начал путаться в объяснениях, не давая магу заговорить с писарем. – Я сломал ногу и купец, который вёз меня на рынок, снял с меня цепи. Он оставил меня. А господин Рума помог и выле… Выходил.
Рума порадовался, что парню хватило ума не говорить об исцелении, а тем более о магии.
– Вот как, – задумчиво протянул писарь, переглянувшись с товарищем.
Они о чём-то пошептались, и писарь снова обратился к Руме:
– В таком случае, я могу записать вашего… Эм, записать его, как участника, но нужно справиться о цене рабыни у купца.
– Нет, встречаться с купцом мы не будем, – Рума не хотел, чтобы купец так рано увидел исцелённую ногу мальчишки.
– Но без него мы не узнаем цены и…
– Я знаю! Знаю! – снова влез Сента. – Он всем их говорил, когда мы подъезжали к городу!
– Запишите с его слов, – кивнул маг.
Писарь снова вопросительно взглянул на помощника. Тот состроил странную гримасу, словно говоря, пусть делают, что хотят. И только тогда писарь снова потянулся за свитком.
Сента радостно и предвкушающее следил за медленными движениями писца, который снова преисполнился важности, погружая перо в чернила и устремляя глаза куда-то между ним и магом.
– Имя хозяина или продающего рабыню?
– Диннел.
– Цена невольницы?
– Пять монет золотом.
– Имя обоих невольников?
– Я – Сента, а сестру зовут Мира.
– Состояние невольника?
– Хорошее, – смутился Сента, припоминая ответ купца, но писарь продолжил спрашивать.
– Вид Игр, – писарь встрепенулся и посмотрел на мага. – Вы знаете их?
– Да, мы слышали, – отозвался Рума, смотря на Сенту.
Юноша морщил лоб, шевеля губами, видимо, повторял про себя названия состязаний. Но скоро он поднял голову и определился с выбором:
– Бег на два круга.
– Заявка принята, – писарь немного помолчал, задумчиво вертя в руках перо. – Наши люди явятся к господину Диннелу за рабыней. Игрока тоже должны привести вместе с остальными рабами.
– Куда он должен подойти?
– На этой площади через двенадцать дней будет расчищена площадка для Игр. Места для рабов будут расположены вон там, справа, – писарь протянул руку. – На другой стороне от трибун. Раб, то есть игрок, должен явиться туда. Пусть пройдёт к людям, которые будут сопровождать рабов. Вы их узнаете. Назовёт своё имя и вид Игр. Он останется среди рабов до начала его состязания.
– Почему среди них? – вмешался Рума. – Разве он не может подождать снаружи?
– Нет, господин. Это запрещено. С того момента, как он пройдёт за ограду, он не сможет выйти никуда, кроме площади.
– Как проходит освобождение рабов? – Рума не собирался отпускать человека, который мог правдиво рассказать об Играх.
– В конце каждого состязания, победителя выводят на площадь, к главному месту трибун. Там присутствуют дворяне и богатейшие купцы. Глава города или один из дворян спрашивает, что он выбирает: деньги или свободу. Когда невольник отвечает, ему либо выдают деньги, либо называют его свободным городским жителем. После этого свободные невольники вольны выбирать, куда им идти, а те, кто взял деньги, либо выкупаются тут же, либо уходят обратно к проигравшим рабам. Вечером их возвращают хозяевам, и выкуп происходит между ними.
– А просить освобождения не для себя можно? – замер Сента.
– Да, – кивнул писарь.
– Ясно. Он придёт, – кивнул писарю Рума.
Вместе с замолчавшим Сентой, видимо понявшим, что то, к чему он стремился долгое время, исполнится через двенадцать дней, маг проводил глазами писарей. Он собрался уже вернуться в трактир: оставаться на невольничьем рынке никакого желания не было; когда снова подал голос Гама:
– Эй, – обратился он к магу, видимо, намеренно не став именовать господином, – не хочешь меня купить? Тебе не нужен телохранитель?
– С покалеченной рукой? – усмехнулся Рума.
Лицо невольника отражало спокойную уверенность в себе, долю ехидства и неприкрытую надежду на освобождение. Увидев Сенту, он, должно быть, решил, что маг один из тех, кто верит прежде всего в людскую порядочность и сам готов бороться за благо каждого встречного. А потому, если и не отпустит его на свободу, то сбежать от такого хозяина будет легче лёгкого. В то же время раб был не глуп и не начал просить об освобождении, не привлекая внимание купца.
– Посмотрим, – маг легко коснулся руки невольника, замотанной в несвежую тряпку.
– На что?
– На то, как ты сыграешь, – Рума отвернулся и двинулся прочь от помоста с рабами, сначала снова оказавшись на середине прохода, а после сворачивая в сторону улицы, уводящей прочь от рынка.
Сента следовал прямо за ним, боясь отстать и потеряться в толпе. Теперь, когда осталось только дождаться Игр, ему не хотелось снова попасться под взгляд бывшего хозяина.
Скоро рынок с его шумными душными рядами остался позади, и можно было спокойно идти, не боясь натолкнуться на кого-нибудь или оказаться перед очередным купцом. Улицы постепенно расширялись, и даже изредка встречаемые всадники из городской стражи или отъезжающих дворян не мешали двигаться в изрядно поредевшей толпе. Теперь о торговле рабами напоминали только изредка появляющиеся богато одетые люди, ведущие за собой одного или нескольких человек в тряпье и кандалах.
Быстро пройдя через пару улиц и оказавшись почти рядом с опоясывающей город стеной, Рума и Сента нашли здание трактира. Оно было старым, но ещё вполне неплохим. Видимо, выручка позволяла подновлять фасад и снова и снова перестилать полы. Народ здесь останавливался совершенно разный, хотя и не очень богатый: крестьяне с семьями, наёмники, пара купцов, ещё не сколотивших состояние, и другие люди, по виду которых было вообще не узнать, к какому сословию они принадлежат и чем занимаются, так что они могли оказаться хоть скрывающими личину королями, хоть наёмными убийцами.
– Вы дождётесь Игр, господин? – спросил у мага Сента, когда они устроились пообедать за одним из небольших столиков подальше от двери.
– Наверное, да, – ответил Рума. – Надо же узнать, как ты кончишь.
Магу показалось, Сента обрадовался. Несмотря на то, что мальчишка вёл себя спокойно, он, должно быть, нервничал, оставаясь один в таком городе.
– Может, мне стоит сразу дать тебе денег? Тогда ты уже сегодня сможешь уйти отсюда вместе с сестрой.
– Нет, господин, не нужно, – немного подумав, ответил бывший раб. – Мне бы хотелось начать жить свободно. Без долгов.
– Можешь не возвращать, – Рума понизил голос. – Я даже могу сделать золото из листьев, так же как плащ.
– Господин, я… Я хочу сыграть, – поднял упрямые глаза Сента.
– Дурень, – только и оставалось фыркнуть магу.
Оба решили остаться в городе. Ночевать за городской стеной было бы глупо, ведь на каждой улице стояло несколько трактиров на любой вкус и за любые деньги. Несмотря на разношёрстные компании, бродящие по городу с утра до вечера, было довольно спокойно – стража в Фитхе считалась расторопной и исполнительной. Пару раз, прогуливаясь вместе с Сентой, Рума замечал группы стражников ведущих перед собой бедно одетых людей, а иногда и подвыпивших дворян или наёмников.
Праздно проводить время в ожидании Игр магу не давал Сента, взволнованный предстоящим состязанием, и ему приходилось выходить вместе с юношей за городские ворота.
Поутру они удалялись на несколько миль от города, и когда солнце начинало печь, а перед глазами появлялись тонкие тропки, идущие рядом с дорогой, видимо кому-то не нравилось плестись следом за телегами, Сента принимался тренироваться.
Следя за быстрым бегом парня, отсчитывая мгновения до линии, которую они нарисовали в пыли в качестве финиша, Рума убеждался в его шансе на выигрыш. Сента бежал легко, сразу разгоняясь на приличную скорость, и пробегал расстояние равное тому, которое составляли два круга на игровой арене, довольно быстро. Впервые увидев его бег, маг даже удивился: нечасто встретишь такую скорость. Если не случится ничего непредвиденного, и обезумевшие от близости свободы люди не будут устраивать из гонки побоище, то мальчишка выиграет. В крайнем случае, Рума пообещал себе, что, если заметит, как кто-то из рабов будет пытаться замедлить Сенту силой, он незаметно вмешается.
Так проходили дни. И если сначала они медленно тянулись, подгоняемые лишь тёмными вечерами, когда маг вспоминал о предстоящих для Сенты состязаниях и заставлял того раньше ложиться спать, чтобы сохранить силы, то через неделю от пожирающего волнения они пролетали мимо совершенно незамеченными. Вроде бы недавно маг и юноша позавтракали, а уже снова сгущаются сумерки.
Накануне Игр Сента не вытерпел и снова отправился на рынок. Рума не отпустил мальчишку одного и пошёл с ним.
Их снова встретило удушающее зловоние от множества немытых тел, оглушающие крики купцов и рабов, и толпа, которая словно разрослась, отчего пройти между рядами можно было с большим трудом. Люди безостановочно переходили от помоста к помосту, орали, толкались, спорили, зазывали покупателей и друзей, кого-то искали, рассыпали деньги и сновали под ногами. Всё те же купцы, крестьяне, наёмники, стражники, маги и дворяне мельтешили перед глазами. Руме казалось, все они пришли на рынок не столько покупать, сколько поглазеть, наораться и спустить пар.
В этот раз прогулка по рынку затянулась. Сента надеялся увидеть свою сестру, но, нарезая круги между рядами, они никак не могли найти его бывшего хозяина. Когда толпа вынесла их к памятному месту, где в прошлый раз им встретился писарь и торговал знакомый купец, оказалось, что его связка значительно поредела, занимая теперь всего с пару десятков ярдов против прежнего целого помоста.
– Почтенный, – обратился к купцу Рума, когда стало понятно, что плутать по рынку можно ещё долго, а пропустить нужную связку легче лёгкого. – Как нам найти купца Диннела?
Купец присмотрелся к нему, но видимо узнал, ответив крайне недовольно:
– Зачем вам его искать? Или решили, ваш раб не сдюжит?
– Удостовериться в порядке ли девушка, – отвернулся от него Рума.
– Да что с ней сделается?
– Например, её могут купить, – полувопросительно предложил маг.
– Не купят, – купец ещё больше насупился, – видите табличку?
Рума посмотрел туда, куда показывал купец и заметил старого знакомого – Гаму, который всё так же стоял, спокойно созерцая небо и не глядя на людей, оценивающих его. Прямо перед ним в землю была установлена небольшая табличка со странным знаком: круг и внутри него два круга поменьше, соединенных вместе. Как заметил маг, многие из толпы намеренно приближались именно к нему, видимо, привлечённые внешней силой, но, заметив табличку, отходили.
– Это знак игрока, – продолжил объяснять купец, – с ним обычно не покупают. Только смотрят. Если купят, то только кто-то из местных дворян или магов. Хотя, к нему гномы подходили. Эти могут взять, даже со знаком. Им плевать на все людские правила. Покупают – и сразу в рудники. Там даже король не достанет.
Разговорившийся купец, видимо только сейчас смирившийся с участием его человека в Играх Рабов, ненадолго примолк, но снова посмотрел на мага, уже без недовольства.
– Перед вашей девчонкой тоже такой сделали. А Диннел недалеко стоит. Во-он, с той стороны второй ряд. Тогда он поближе ко мне был. Слышали бы вы, как он орал, когда понял, что раб цел и играть собирается.
Распрощавшись с ухмыляющимся купцом, видимо с Диннелом он был не в ладах, Рума переглянулся с Сентой и пошёл к новым помостам.
Им повезло. Пройдя туда, куда указал купец, они вышли к очередному помосту, и взгляды обоих тут же натолкнулись на человека, одетого очень ярко и пышно, даже с некоторой помпезностью, который громко обсуждал прелести явно смущённой невольницы. Рума понял, что это и была сестра Сенты, по тому, как быстро парень бросился к ней. Маг успел схватить его за плечо, дёргая обратно. Сейчас, когда до Игр оставалось совсем немного времени, давать Диннелу возможность навредить Сенте было ни к чему. Остановившись поодаль, маг принялся наблюдать за девушкой и дворянином.
Сестра Сенты была очень красива: светло-русые волосы и голубые глаза в сочетании с мягким загаром, тонкими чертами лица и хрупкой фигурой делали её очень заметной среди остальных невзрачных и более зрелых женщин. Только сейчас маг понял всю силу нелепой таблички, которая оградила такой лакомый для многих кусочек от продажи.
Вскоре, потолкавшись в толпе какое-то время, Рума уговорил юношу вернуться в трактир, пока на них никто не обратил внимания.
Утро началось рано. От осознания, что это, возможно, последнее утро жизни рабов для него и сестры, Сента продрал глаза, когда солнце только-только начало появляться, окрашивая тёмную синеву в светлые тона. Так и не заснув снова, он наблюдал, как в темноте проявляются чёткие очертания предметов и старался различить среди обычных звуков городского утра те, что сделают этот день Днём Игр.
Рума проснулся ненамного позже. Он остался лежать, в последний раз прокручивая в уме план и давая юноше шанс выспаться, которым, правда, тот так и не воспользовался.
На завтрак оба шли слегка сонные и напряжённые. Сенте кусок не лез в горло, и, если бы не маг, чуть ли насильно заставивший его съесть пару ложек каши, он бы на весь день остался голодным. Рума не надеялся, что организаторы будут как-то ухаживать за рабами, даже несмотря на их обязанность организовать хорошее зрелище. Поэтому заботился о состоянии Сенты заранее.
Время тянулось быстро. Парень трясся. Рума не выдержал и первым предложил отправиться на рынок, точнее сегодня уже на площадь для Игр.
Они медленно продвигались по улице, а когда дошли до места не поверили своим глазам. Рума даже подумал, что над рынком потрудились маги, настолько преобразилась казавшаяся неизменной площадь.
Исчезли длинные деревянные помосты и шатры, не было видно рядов отощалых загорелых тел, даже земля, раньше утоптанная тысячами ног, теперь мягко пересыпалась под ногами золотым песком. В центре площади не было ничего, кроме небольших линий, разделяющих зоны для разных состязаний, собранных из ярких, далеко заметных камней. Сама арена представляла собой большой овал, разделённый на две половины, а по его краям возвышались высокие деревянные трибуны. Они поднимались по всему периметру, где-то выше, где-то ниже. И только с одной стороны превращались в низкие деревянные бараки, скорее даже целые павильоны. Маг был уверен, что внутри находятся длинные коридоры и множество клеток, где держат невольников укрытыми от внешнего мира и неспособными увидеть даже часть арены, а тем более уследить за течением Игр.
Немного привыкнув к такому странному виду рынка, Рума направился к баракам. Именно там должны были находиться рабы и следовало искать организаторов.
Время было ещё раннее, но вокруг уже собиралось всё больше и больше людей. Многие из которых были рабами. По одному или по двое-трое они с разных сторон появлялись возле бараков, закованные в цепи по ногам и рукам. Все они были отобраны из многих таких же и выделялись кто довольно здоровым видом – только несколько синяков и кровоподтёков на голых телах, кто бешеным взглядом, видимо решившие победить и вырваться на свободу любой ценой, кто наоборот, взглядом полным обречённости, надеющиеся только на то, что их добьют товарищи по игре, а кто и добротной одеждой и откормленным видом. Таких, должно быть, отправили на игры их хозяева.
