Анастасия Александровна Мельникова
9 месяцев до смерти
– Спасибо, – услышал он мой голос за спиной, и развернулся.
Я смотрел на ворон, которые вьют гнездо над самой крышей. Стак услышал, как я сделал глубокий продолжительный вдох. Затем наступила пауза. Стак напрягся, я видел это в его сведенных чуть приподнятых плечах. Затем все-таки я сделал выдох, и увидел облегчение на лице моего родственника.
Я опустил взгляд в землю и произнес:
– Идите, будьте спокойны. Я справлюсь.
В сердце кольнуло, с какой легкостью Стак развернулся и зашагал к семье. На мгновение мне стало дико страшно: он – последняя ниточка, пуповина, которую надо когда-нибудь отрезать. Спустя пару минут, когда Стак и семья скрылись из виду, я взял себя в руки и вернулся к наблюдению за воронами.
Семья Боворов
Семья Боворов отличалась своей необычностью. Тинк и Тильда, супруги, уже не помнили день их знакомства. Они будто жили вместе вечно.
Их дочери – Тайс двенадцати лет, Тэнда – одиннадцати и Бой, десяти лет, с рождения вели себя непослушно.
Боворы владели замечательным домом, в лучших традициях акратиристианских семей – трехэтажным поместьем на окраине селения. Внутренний дворик, сад вокруг и шишкинский сад с плетеным забором, по которому гуляли оленята.
Все это Тильда очень любила. Но дело в том, что земля эта принадлежала государству.
А Тинк очень не любил, когда что-то принадлежит государству. Все бумаги он оформлял на семью. Однако после смерти всех членов семьи оказалось, что власти все равно раздерут дом на кусочки.
А Тинк очень хотел, чтобы всех членов семьи похоронили на их собственной земле, в сени дерева Эммы (он так любил свою землю, что и каждому дереву и кустику давал имя).
Несмотря на то, что Тинк и Тильда любили друг друга, они часто ссорились по этому поводу. Жена не хотела слушать мужа в этом вопросе. Она прижимала к себе светлую, густую, как конский хвост, косу и качала головой, словно индианка или отпятая афроамериканка.
– Тинк, ты выжил из ума. Ты. Выжил. Из ума, – говорила она. – Ты, мать твою, землю нашу хочешь продать. На что ты ее, мать твою, ты заменишь?
Тинк шевелил руками волосы на макушке и запинался об родинки на ней.
– Это не наша земля, – он поднял руку в кулаке, чем испугал жену, ее круглые щеки покраснели от гнева. – Я, блин, хочу счастья нашим малышкам. Хочу, блин, им счастья.
– Все понятно, Тинк, ты хочешь им счастья.
Она с горем пополам взялась за сковороду и нажарила им блинов, больше похожих на омлеты.
Тинк считал себя малоимущим гражданином несмотря на то, что государство дало им максимум; он негодовал.
– Они купили наши, блин, души, Тильда. Твою душу купили. Ты ли это, кто меня любит? – он постучал ей в спину – она одернула плечо, закусив губу.
– Папа, а где мы будем жить? – спросила малышка Бой. Она возила вареньем по фартуку матери. Другие девочки заливались смехом счастья на веранде, обхохатывались, что есть мочи.
– Я знаю ответ. Пора снять повязку с глаз. Нам тут хорошо, но это все не наше. Это иллюзия.
Спина Тильды содрогнулась, она чувствовала, что настал день Би. В день Би, пятую среду второго месяца года, Тинк всегда принимал фундаментальные решения.
Тинк, потирая щуплые руки на крепком теле, собрал чемоданы и попросил девочек оставить всех дорогих кукол в доме – те, что они получили на благотворительной акции от последователей прокриншадской веры.
И только затем огласил свое решение, когда уложил все сумки в багажник.
– Я отвезу вас в храм Святого Иорлина, в западное крыло, а сам съезжу на муниципальную автостоянку и сдам нашего Джинджи, – он похлопал машину по капоту, – ведь он не наш.
– Ты из ума вышел, Тинки, – кивнула Тильда. Правда она не могла его бросить, ведь они испокон веков вместе, поэтому она взяла Бой на ручки и залезла на заднее сиденье с малышками. Тайс и Тэнда поплакивали. Тинк сел за руль.
– С этого момента, Тильда, давай признаемся себе: у нас нет дома, мы не в силах обеспечить себе пропитание.
– Ты не можешь, – вскользь прошептала Тильда.
– И мы обязаны снискать крова у господа нашего, Иеурониима.
– Как скажешь, дорогой, – кивнула Тильда.
Тинк резко развернулся, не веря ушам.
– Ты, видимо, прикалываешься, жена, а я ведь вполне серьезен.
– Я вижу, по собранным сумкам, Тинк. Я спокойна.
– Выговори, – закричал он, – Еще не поздно, выговори все.
Жена подняла свободные руки.
– Черта с два я сейчас что-то выговорю, Тинк-Танк, если сегодня день Би. Езжай уже.
Девочки заплакали.
Они припарковались на газоне у храма, на них тут же напал иерономонах, чтобы отъехали на положенную стоянку.
– Нас тут не ждут.
– Бог тебе не государство, – нагрубил Тинк, разворачивая руль со всей силы и въезжая задом в парковочное место.
– А тут и нет Бога, тут такие же люди, – Тильда подняла бровь и убрала локоны с лица Тайси.
– Как ты смеешь. Тут есть Бог, тут есть! Я покажу!
– Велением господа нашего Иеурониима, мы ищем прибежища в западной части вашего храма, – заявил он с порога петромонаху.
– Окей, – ответил тот, ковыряя зубочисткой в зубах и отошел к иконостасу, чтобы продолжить мольбу.
Западная часть никак не отделялась ни стеной, ни оградой от остального хора. За иконостасом прятался алтарь.
– Это священное место, – пояснил петромонах.
– Бог разрешает туда? – кивнул Тинк.
– Вообще мы не можем утверждать, мы же не Бог, располагайтесь, где вам будет удобнее.
И семья расположилась за дверью иконостаса.
Девочки трогали блестящие штучки:
– Какие украшательства, мама, это лучше, чем дома!
– Туалет в подсобном помещении, не увлекайтесь и бросайте туалетную бумагу в мусорник, – пояснил монах.
– Ясно, – Тинк поставил чемодан на престол и вздохнул с облегчением, – теперь, женщина, я чувствую себя в безопасности.
– Ты отказался от всего, – пояснила Тильда с деланным восхищением в голосе, – А я чувствую, что здесь нет кроватей и душа.
– Детка, это все решаемо.
– Ну так реши что-нибудь, у меня начались месячные, – шепнула она ему на ухо.
– Кошмар какой, – усмехнулся он и выяснил, что в пристройке к храму есть мойка с тазиками и послал туда жену.
Он проводил ее взглядом, сев на трон. Тинк почуял запах ладана – священник ходил вокруг него и рассеивал пары дыма. Ему в миг стало спокойнее.
Священник любезно склонился над ухом.
– Извините, покорный, на престоле разрешается сидеть только господу нашему. И еще. У меня вопрос.
– Дерзайте.
– На какой срок вы собираетесь искать прибежища у нас, если позволите?
– Я думаю, на долгий.
– Почему?
– Я вижу, что вы слабовольные, ребята, а я – морально волевой тип. Поэтому будем здесь, пока ваше терпение не кончится. А там и посмотрим.
– Хорошо, – только и ответил священник и удалился.
Впоследствии храм разорился и прекратил свое существование. Сложно петь для господа, когда рядом орут дети. Молиться в тишине, когда Тильда делает зарядку, или принимать исповедь, когда Тинк смотрит видео на планшете.
Поэтому храм закрыли, рядом построили новый. А эту священную землю оформили на Тинка, потому что он знал, что делает, в отличие от жены.
Жена переживала, но верила ему безоговорочно.
Сразу, как землю переоформили на Боворов, Тинк снес двухвековой плод искусного зодчества под предлогом, что Бог хочет, чтобы пространство семьи расширилось. И на деньги из пожертвований этого храма воздвиг дом Боворов Дубль Два, только сад посадил не шишковый, а вишнецкий, но имена кустарникам он дал те же.
Однажды, когда Тильда, сменив десяток лет, почувствовала, что жизнь налаживается, Тинк прочел в одной проклятой газетенке, что господня земля также принадлежит государству. В тот день Би Тинк издал бессвязный вопль на весь дом. Вскоре он получил инсульт, и его увезли в госпиталь.
Тогда же стало известно, что земля под могилой принадлежит конкретному человеку.
Тогда, когда он выздоровел, он быстро разбогател, выкупил оставшуюся землю на южном кладбище селения и построил дом Боворов Дубль Три.
Так его дочери вышли замуж и зажили с личными семьями на отдельной земле. Так, дочери родили потомство и отошли на тот свет, дочерей похоронили под сенью дерева Эммы Дубль Три. И стоит сказать, что Тинк выиграл эту битву. Единственная земля в селении, которая принадлежала только Тинку и его семье, а остальная – государству.
Нечеловеческий сын
– Думаешь, нам пора завести ребенка? – спросил однажды Фенс Мероу, муж Литы.
– Я боюсь рожать, – ответила Лита.
Семья Мероу завела шурку – особая порода больших домашних кошачьих с вытянутой мордочкой и завернутым, как у лайки, хвостом.
Животному дали имя – Анис.
Лита стала посещать клуб молодых матерей и всюду брала Аниса.
Благо, торговые центры пестрили отделами с одеждой для животных в равной степени, как и отделами для детей. Аниса одевали в штанишки с отверстием для хвоста, в кофточки, шапочки, комбинезончики.
Анис рос счастливым котенком. Его брали с собой в кровать, усаживали в детское кресло за ужином, учили держать ложку в лапах (специально спроектированную под кошачью).
Доктор сказал, что если проявить достаточное упорство, то у Аниса проснется сознание.
– Знаете, что всех человеческих детей учат ходить на двух ногах? – спросила врач. Она, Лита и Фенс стояли на балкончике медицинского корпуса, пока доктор докуривала сигарету. Она потушила окурок и снова обратилась к молодым родителям:
– Здесь то же самое. Вода камень точит, и при должном упорстве происходит закономерный результат, а вовсе не магия. Нам с вами нужно развить мелкую моторику у Аниса. Внизу около буфета продается учебник с такими упражнениями. Делайте их каждый день, и вы активируете его мозг. Выведете частоту его мыслительных процессов в бета-, а затем и гамма-ритм, если вы понимаете о чем я. Я дам вам визитку. Как только он начнет говорить, снова приходите на третий этаж. Там вас проконсультируют.
– Хорошо, – Фенс пожал руку врача своими обеими.
Лита взяла декрет и занималась с Анисом. Поначалу он был упрям: драл обои, разбрызгивал воду из миски, подолгу смотрел в окно на проезжающие машины. Ему хотелось бегать и прыгать, но ежедневные упражнения мало-помалу меняли образ его мышления. Анис научился держать в передних лапах десертную ложку, ручку, карандаш. Он начал воспринимать музыку и качать головой в ее такт, особенно, когда Лита танцевала с ним на руках. Также она не бросала попыток научить его рисовать. Однажды его рисунок вышел похожим на автопортрет. Лита хвасталась им в клубе матерей. Остальные относились к ней с настороженностью. У матерей не было определенного мнения насчет происходящего. То было не отторжение, и не симпатия, и даже не равнодушие. А скорее интерес с большой долей недоумения.
Пробуждение сознания в животном считалось редким явлением – в 20-ых годах 21 века регистрировался один случай на пятьсот тысяч человек.
Другие малыши в клубе уже вовсю ползали; Анис царапал других детей, а они дергали его за шерсть, но, тем не менее, все получали удовольствие от этих игр.
***
У Аниса пошел четырнадцатый месяц с рождения. Фенс вернулся с работы.
Семья села ужинать в своей традиции. Лита наливала черпаком суп в три глубоких блюда.
Внезапно в уши Фенсу ударила волна высоких частот. Он зажмурился и в легкой контузии спросил, что это было. Огляделся. Увидел, что Анис открывает рот; в глубине пасти виднелись маленькие клыки. Фенс в шоке продолжил разглядывать пасть сына, и на четвертый раз он разобрал слова:
– Папа, подай, пожалуйста, кусок сыра!
– А!!! – Фенс спрыгнул со стула, попятился и ударился спиной о плиту.
– Тише, Фенс! – Лита спешно переставила все жидкости на гарнитур, чтобы муж их не пролил.
Взяла кусок сыра и отнесла сидящей в детском кресле шурке.
– Я хотела сделать сюрприз, дорогой. Сегодня наш сын заговорил.
Фенс избегал заходить в гостиную весь вечер и уснул в дальней комнате. Утром он съездил к знакомому священнику, затем вернулся к жене с горшком фиолетовых лилий. За ее спиной Анис играл с резиновым шариком, пытался выудить его из-под комода.
– Прошу прощения за мое поведение, – счастливо говорил Фенс и запустил руку в свои густые волосы (он забыл их причесать с утра). – Это чудо! Это чудо!
Он обошел жену и сел на колени рядом с котенком. Тот весил уже порядка шести килограмм и был размером с большой арбуз, или даже два.
Фенс повернулся к Лите:
– Что он еще умеет говорить?
– Анис, детка, скажи папе "Привет".
– Привет, – высоко выдавил кот, не отрываясь от своего занятия.
– Посмотри на нас с папой.
Анис сел на пол, изящно подвернул хвост к себе и спустя мгновение обратил на них взгляд желтых глаз.
– Какой молодец, – Фенс в восторге почесал сына за ухом. – А почему голос такой высокий?
– Мы работаем над этим, – Лита вытерла руки полотенцем и заправила его себе за пояс фартука.
– Сегодня я уже лучше его слышу.
– То ли еще будет! – ответила Лита. Она села на диван и стала публиковать зацикленные видео с Анисом в инстаграм, прикрепляла тэги. А Фенс помог котенку достать шарик из-под комода.
***
Через год Анис пошел в школу.
Лита с мужем подкупили директора учреждения, чтобы получить место в прогрессивном классе. Аниса, как самого маленького первоклассника, пронес десятиклассник на линейке первого сентября.
Все взрослые в толпе, которым было за пятьдесят, крестились; остальные просто перешептывались.
Аниса посадили на первую парту, а рюкзак поставили под стол. Фенс и Лита заказали синюю форму, в традициях дресс-кода выбранной школы, с гербом на переднем грудном кармашке. На уроках Анис постоянно спрыгивал с парты, сидел либо прямо на столе, либо на подоконнике, чаще забирался на верхнюю полку у стены – природа часто брала своё.
Директор договорился с учителями, чтобы они нашли к Анису индивидуальный подход.
Все же на контрольных, диктантах, изложениях требовалась предельная концентрация мыслей, которой кот еще не достиг, поэтому Лита приходила и держала Аниса на коленях, разминала ему правую лапу, когда он уставал писать, пела на ухо детские песенки, которые стабилизировали его внимание. Дальше эту роль вызвался исполнять отличник Метик – вместо Литы, потому что очень полюбил кота.
Анис влился в коллектив класса, позволял себя гладить, подкармливать, и скоро был ростом с самого маленького ребенка в классе.
Литу воспитание котенка поглощало всецело, в него она вкладывала все свободное время, поэтому ко второму классу Анис уже умел ходить прямо и держать осанку в течение получаса.
Их лечащий врач сказала так:
– Знаете, бывают инвалиды со сломанным позвоночником, колясочники? Многие из них при должном упорстве снова встают на ноги, делают первые шаги, возвращают себе ноги. Здесь тоже самое. Купите учебник по гимнастике для позвоночника внизу рядом с буфетом. Когда Анис встанет на ноги, приходите за дальнейшими консультациями.
***
На пятый день рождения Аниса семья Мероу отправилась в соседний город.
Лита уже давно искала подобные случаи с приемными животными, вела переписку с такими неформальными родителями, подыскивала будущую невесту для сына.
Они припарковались у благоустроенного коттеджа и зашли в дом Книтов. За тем званным ужином Аниса познакомили с самкой шурки – Юнокой. Котята сыгрались, вместе гонялись друг за другом по квартире, сломали торшер в технике тиффани. Анис начал принюхиваться к Юноке.
Обе пары родителей нервно рассмеялись и решили, что устроят повторное свидание еще через год.
Анису пообещали, что он увидит свою любовь, когда сможет весь вечер ходить прямо и во фраке, когда сможет говорить с расстановкой и освоит человеческую высоту голоса. Весь класс помогал ему с укреплением мышц ног и позвоночника. Метик ходил с котом на занятия хором за компанию – чтобы укрепить голосовые связки.
Учитель пения восхищался достижениями кота.
Все продолжалось радужно, но за месяц до свидания Книты написали сообщение, что Юнока впала в депрессию – она чувствовала себя чужой в человеческом мире. Анис был уверен, что наполнит ее жизнь смыслом, но вскоре Юнока сбежала от родителей и уехала, предположительно, в Японию, в надежде сойтись с японцем маленького роста, который бы согласился ее обеспечивать – так она говорила родителям.
Лита и Фенс вложили всю свою грусть в поиск университета для сына. Он рос философом, причем обаятельным. Делал успехи в математике и физике. Анис обычно надевал фрак и расхаживал у крыльца дома по газону, в размышлениях о своем месте в мире. Фотографии с ним нередко становились достоянием общественности.
Родители убедили сына, что в Японию ехать не стоит.
Лита не забывала водить сына на психотерапию: они сообща работали над избавлением котенка от чрезмерного невроза. Всеобщая любовь вдохновляла его и порой слишком будоражила. Несмотря на то, что он сильно отличался от окружающих, он обладал железной уверенностью, что его жизнь имеет смысл, что он дополнит этот мир своей неповторимой личностью.
