bannerbannerbanner
Монастырский диверсант

Анастасия Александровна Калько
Монастырский диверсант

Полная версия

Виктор привычно потянулся за бумажником, но монах покачал головой:

– Стоянка бесплатная. А вы, дочь моя, покройте голову. Юбок в обязательном порядке мы не требуем, но головной платок просим носить.

Вероника повязала голубой платок и взяла Виктора под руку. Они прошли в калитку и оказались на мощёной брусчаткой аллее, поднимающейся на высокий холм. За деревьями угадывались мощные стены из красно-бурого камня и доносился перезвон колоколов. В него вплетался многоголосый галдёж – наверное, группа экскурсанток из зелёного автобуса как раз осматривала обитель.

– Вот тебе и удалённость от мира, – сказал Виктор, – приехала толпа шумных туристов, ходят повсюду, фотографируют, скупают образки и чётки на сувениры, хохочут, галдят так, что на весь леc слышно. Но закрыть монастырь для паломников нельзя: именно туристы дают значительную часть дохода обители.

– Думаю, повсюду гостей не пустят, – ответила Ника. – На жилое подворье, трапезную для насельников и в мастерские вход запрещён. Но в одном ты прав: монахи ведь сознательно удалились от мирских радостей, а вынуждены изо дня в день лицезреть мирян – и не только паломников, пришедших помолиться и пожить в гостевом доме, а ещё и туристов, которые приезжают сюда для галочки или в поисках экзотики: селфи на подворье, чётки в подарок не родне, так соседке и ведут себя так, как будто пришли развлекаться и за свои деньги хотят позволить себе все.

– Особенно мирянок, – задорно ответил Виктор, – то ещё искушение. Тем более, что многие тут – далеко не старики. Но если удаётся и его побороть, это уже существенная победа над собой, которая закаляет духовную силу. А преодоление и закаливание важны не только для иноков. Они и бизнесменам нужны, и политикам…

– И журналистам тоже…

– Ну не скромничай. У тебя и без воздержаний характер железный.

– Да и у тебя тоже…

*

Зазвонил Никин телефон. На дисплее высветился номер Таси.

– Гуляете в монастыре? – спросила подруга. – Счастливые люди! А я в очереди в экскурсбюро стою. Олька тут нарыла бесплатный вай-фай и зависла в чате со своим Женькой. Ну уж завтра я ее расшевелю, с ноутом она может и дома пообниматься, а здесь мы будем ходить и знакомиться с городом! Нечего все время в экран пялиться.

– А кто такой Женька? – спросила Ника.

– Ее нынешняя лямур-тужур. Однокурсник. По обрывкам разговора я поняла, что они на майские праздники хотят сорваться в круиз по Волге. Тоже мне купцы Паратовы, – фыркнула Таисия, – в первый же вечер все деньги в ресторане прошмындрают и будут всю дорогу одними "роллтонами" питаться!

– Ладно, Тася, можно подумать, что мы в 18-19 лет так не веселились, впервые оторвавшись от родительского ока, – улыбнулась Вероника. – И деньги по-глупому спускали, и на "роллтонах" сидели, а все равно вспомнишь – и улыбнёшься: весело было.

– Молодые были, – ответила подруга, – вот и не печалились подолгу из-за пустых карманов и голодного желудка. А помнишь, как мы за ужин и ночлег подрядились на ферме картошку копать?..

– Как не помнить!

– Мы завтра тоже в монастырь поедем. Я за маму записочку подам. Ей через неделю операцию будут делать, врач сказал, что варикоз в этой стадии легко операбелен, но мама все равно волнуется, попросила помолиться у чудотворной иконы и водички из источника бутылочку привезти.

– В Синеозерске есть ещё один собор с чудотворной целительной иконой, можешь и туда сходить.

– Непременно. А то мамино беспокойство и мне передалось. Все, тут моя очередь подходит, пока! Вечером общнемся.

Вероника убрала телефон и догнала Виктора на подходе к древним стенам. Навстречу им высыпала группа оживлённых женщин из зелёного автобуса. Они обсуждали покупки в монастырской лавочке, убранство храма, хвалились фотографиями и хихикали, судача о монахах, особенно – о молодых и привлекательных. Где-то за деревьями так же громко и дружно кулдыкали индюки и кудахтали куры – видимо, там был хоздвор.

Пригнувшись под низким сводом, Ника и Морской вошли во двор, из которого вели три коридора, выбитых в толстой – метра полтора каменной кладки – стене: в церковную лавку и трапезную для гостей, в храм и, видимо, к кельям – калитка была заперта и украшена табличкой с церковнославянским шрифтом, но покрытой вполне современным ламинатом: "Посторонним вход воспрещён!".

В лавке Ника купила свечи и образки себе, маме и Вике и подала записки о здравии и упокоении. Здесь не было фиксированных цен на требы – только добровольные пожертвования, и Орлова бросила в ящик для сбора денег две двухсотрублёвые купюры. Виктор тем временем разговорился со служителем – своим ровесником, чернобородым монахом, отдалённо похожим на молодого Наума.

– Да, готовимся к Пасхе. Много будет гостей. Губернатор придёт лоб перекрестить. Наверное, даже из Москвы приедут, – инок не сдержал вздох. – Видные люди, большие начальники званы. Конечно, каждый гость – от Бога, но… Но не все понимают, куда приехали. Храм – дом Божий, а обитель – наш дом, а в гостях ведь полагается приличия соблюдать. Но бывает, что человек уверен: раз он платит деньги, то ему все дозволяется, а мы ещё и развлекать их должны и заботиться, чтобы они были довольны. Вот только не разумеют, что мы им не пляжные аниматоры, и они не в клуб пришли, а в святую обитель.

– А вы, простите, где в миру работали? – спросила Ника, про себя удивившись тому, что служитель почти дословно повторил ее слова о некоторых туристах.

– Портье в доме отдыха в Зеленогорске, – улыбнулся молодой человек, – вот уж где летом Вавилон, особенно если дни погожие стоят. Здесь я уже пятый год. В прошлом году принял пострижение. Игумен меня долго в послушниках держал, проверял, на самом ли деле я намерен от мира отречься.

– И как? Не жалеете о своём решении? – поинтересовался Морской.

– Первое время – было. Суетное одолевало. А сейчас мне ничего другого не надо. В больших городах-то все бегом да второпях, некогда поразмыслить, грохот, гам без умолку, греха много – и не захочешь, да наберёшься. Миряне приезжают, нас жалеют: "Ай-яй-яй, такие молодые ребята, и в такой глуши, что тут за жизнь!". И не понимают, что каждый из нас сюда по своей воле пришёл, и нас в обители никто не понуждает оставаться – таков наш выбор. Каждому своё.

– Они просто судят вас со своей колокольни, – ответила Вероника.

– Верно, дочь моя. А вот видели ли вы, за воротами над источником есть у нас гостиница. В гостевом доме паломники живут, а в гостиницу миряне приезжают, круглый год номера пустыми не стоят. Тянет сюда горожан, в тишине да благолепии от шума и сует отдохнуть…

Из храма Вероника и Морской спустились к источнику, облицованному потемневшим от времени мрамором. Вода с весёлым журчанием стекала в маленький полукруглый бассейн. Рядом была прикручена латунная табличка с молитвой, которую полагалось читать перед тем, как выпить воду или омыть лицо и руки. С другой стороны была ещё одна табличка, рассказывающая о том, что вода из источника благотворна для здоровья, приносит счастье в любви и семье и дарует успех в благих делах.

– Тут, конечно, присутствует эффект плацебо, – заметил Морской, читая выбитый на латуни текст, – но если помогает – вай бы и нот?

– Тебе нужно посмотреть фильм о свойствах воды, – Вероника подставила под струю воды пластиковый походный стаканчик, не доверяя стоявшей в нише белой эмалированной кружке с алым цветком на боку. – Она действительно принимает и передаёт информацию и энергетику, меняет структуру…

– Я смотрел "Форму воды", – поморщился Морской, – и не понимаю, за что дали столько премий истории любви немой уборщицы туалетов и мутанта, убивающего кошек. Наш "Человек-амфибия" смотрится гораздо лучше.

– Это не художественные фильмы, а научные исследования. И называются они "Вода", без всякой формы, – от ледяной воды у Ники заныли зубы, и девушка стала пить медленно, чтобы не застудить горло. – Там показано, как меняется структура водных кристаллов от воздействия музыки, слов или эмоций человека, находящегося поблизости. Если у воды читают молитву или слушают классическую музыку, кристаллы образуют очень красивые фигуры. От хэви или рэпа кристаллы выглядят "изломанными". А от нецензурной брани приобретают безобразный вид, так вода реагирует на негативную энергетику мата.

Виктор скептически усмехнулся.

– От слов "дурак" или "ненавижу" или от наклейки с именем, допустим, Гитлера водные кристаллы тоже деформируются. Так что, Витя, кроме шуток: если пить воду с хорошими мыслями, она считает позитивную информацию и даст тебе благотворный заряд. А если ты будешь пить ее с мыслями "черт бы побрал этих кретинов" или "размажу сволочей", не удивляйся потом головной боли или изжоге: ты сам же негативно зарядил воду. Советую попробовать и убедиться, Фома неверующий, – от того, с каким насмешливым видом слушал ее Морской, Нике уже захотелось толкнуть его в бассейн. И только то, что они находились в монастыре, сдерживало Орлову.

– Ладно, фильмы посмотрю и постараюсь, поднося к губам стакан "Модильяни" или "Пеллегрино", думать только о хорошем, – Морской тоже набрал воды в блестящий стаканчик из дорожного набора и отпил. – Например, о тебе, – от этих слов и совсем другой улыбки Морского Веронике сразу расхотелось окунать его в тесный ледяной бассейн. – Ого! Какая холодная!

– Конечно, холодная: с такой глубины. И чистая.

Поднимаясь от источника по мощёным ступенькам в густой тени деревьев, под многоголосое пение птиц, они встретили ещё одного туриста, подтянутого худощавого мужчину лет сорока. Он приветливо кивнул им и спустился к источнику, оставив за собой шлейф прохладного парфюма с хвойными нотками, и Ника узнала одного из новых постояльцев бельэтажа, увиденного мельком у рецепшен пару часов назад.

– Тасе такой понравился бы, – негромко сказала Вероника, когда они шли по тропе со скамейками и табличками, на которых были вырезаны псалмы и ирмосы.

– По-моему, он как раз в "Синеозерске" остановился, – ответил Виктор, – и кольца на нем нет.

 

– Ты это успел заметить на ходу?

– Природная наблюдательность. В игре "Найди десять отличий" я ещё в первом классе всех опережал.

*

После ужина Вероника вышла прогуляться, сунув в сумочку карту. Хоть городок и маленький, но с непривычки можно заблудиться и в таком.

Апрельские вечера были уже очень светлыми, и девушке не хотелось просиживать в номере, хоть бы даже и с прекрасным видом из окон. Тем более, что погода радовала ясным небом и безветрием. Ника решила пройтись по улице, где располагались музеи Грэя и Мещерского, а также вторая гостиница, "Постоялый двор", где, по словам Таси, были самые дешёвые номера.

Виктор в своей комнате снова беседовал по скайпу, на этот раз обсуждая какие-то капиталовложения, презентацию и бизнес-план, и Ника не стала его беспокоить, понимая, что руководство такой империей, как "Морской.Инк" – вещь ответственная, и бразды правления нельзя выпускать из рук ни на день.

Выйдя из номера, она увидела поднимающегося ей навстречу мужчину, которого они встретили у источника. На ходу он крутил на пальце колечко ключа от третьего люкса и мурлыкал под нос "Петербург-Ленинград". Лет 15 назад эта песня звучала в жёсткой ротации буквально из каждого чайника, и живо напомнила Веронике студенческие годы, о которых они с Тасей разговаривали днём.

Мужчина поздоровался и улыбнулся:

– Мы, кажется, сегодня уже встречались.

– В монастыре, возле источника, – ответила девушка.

– Да, совершенно верно.

– И как вам монастырь?

– Впечатляет. Можете себе представить: двенадцатый век и постройки до сих пор в отличном состоянии. Умели же раньше строить! Не то что сейчас: любовь живёт на двадцать пятом этаже, в доме под тысячу квартир, и уже через несколько лет то там, то сям ремонт требуется. Слышали анекдот? "– Что это за хруст? У вас что, уже мыши? – Да нет, это соседи салат едят".

– А уж если сломается лифт, это вообще коллапс для "любви на двадцать пятом этаже", – Вероника хорошо понимала, о чем говорит собеседник. На "Парнасе" она жила как раз в таком доме, к счастью, всего лишь на двенадцатом этаже, с потрясающим видом на "Северную долину" и город, и очень хорошо понимала, сколько проблем может создать неисправный подъёмник. Ладно, она ещё может пробежаться пешком по пролётам. Но не все же ее соседи такие выносливые!..

– О, да, – покачал головой сосед, – это будет похлеще марш-броска в десантных войсках! Нынешним бы строителям перенять опыт средневековых коллег, чтобы строить так же, на века.

– Наверное, этот секрет уже утрачен.

– Да нет никакого секрета, – возразил мужчина, – просто работать надо старательно, как для себя, а не спустя рукава: тяп-ляп, сдали, в срок уложились, а остальное – неважно. Я Дмитрий, – представился он.

– Вероника.

– Интересное имя. Как у римской патрицианки. Вам идёт.

– Спасибо.

– Вы сюда ради достопримечательностей приехали, или просто чистым воздухом подышать?

– Совмещаю приятное с полезным.

– Правильно. Знаете, говорят, что здесь особый микроклимат – стимулирует творческое мышление. Поэтому здесь так много домов-музеев: многие деятели искусства приезжали сюда отдохнуть – и покупали дом. И до сих пор в Синеозерск тянет интеллектуальную элиту.

– Да и в Питере тоже много мемориальных досок на стенах домов.

– Знаю, – ответил Дмитрий. – Я ведь сам оттуда. Из Приморского района.

– У меня там живут мама и сестра. А я недавно перебралась в Выборгский.

– Приятная встреча. Может, как-нибудь ее отметим? Что вы предпочитаете?

– Чашку кофе. И если вы не против, я приглашу и своего друга, – сразу расставила акценты Орлова.

– Не против.

*

Пройдя две утопающие в свежей апрельской зелени улочки и выйдя кружным путём к автостанции, Вероника успела ощутимо замёрзнуть. Да, похоже, она погорячилась: сменила рубашку-поло на блузку с длинными рукавами, а вот куртку не прихватила. Все-таки апрель есть апрель, особенно – на севере Ленобласти…

Возле станции теснилось несколько магазинчиков и кафе, и Ника поспешила к ним. Из дверей маленькой аккуратной "Кофейни Ермиловых" так заманчиво пахнуло ароматом свежего кофе и горячей сдобы, что Вероника тут же вошла в небольшой зальчик, порадовалась приятному теплу, села за столик возле калорифера на диван с высокой спинкой и протянув руки к обогревателю, начала постепенно согреваться.

– Меню, пожалуйста, – подскочил к ней шустрый подросток в черных брюках, сером жилете и белоснежной рубашке с "бабочкой".

Ника полистала страницы и быстро выбрала американо и порцию пышек – "Фирменные Синеозерские. Как раньше". Хоть бы порция не оказалась слишком большой. К лету Вероника решила сбросить пару килограммов. Своим идеальным весом она считала 70 килограммов, а на прошлой неделе весы показали 72. Пить кофе без сахара и молока ей посоветовала Лиля: "Нулевая калорийность, и к тому же, кофеин препятствует усвоению жиров и углеводов!". Ника ей поверила ещё и потому, что Лиля всю жизнь пьёт кофе и чай без сахара и в 36 лет преспокойно щеголяет в одежде размера XS.

Ника сделала заказ и откинулась на спинку диванчика. Это хозяева кофейни удачно придумали – диваны вместо стульев, высокие спинки – иллюзия уединения, отдалённости от других посетителей. Наверное, это нравится не только ей – дверь кафе все время открывалась, звякал колокольчик, два юных официанта без устали сновали по залу с подносами, а девушка за стойкой то и дело окликала их: "Заказ на второй стол готов! Заказ на пятый стол заберите!".

Подоконники были украшены фигурками кошек хэнд-мейд – похожие Ника видела в "Магазине петербургских котов" на Невском – и книгами: старая добрая классика и сказки народов мира в прекрасных тиснёных переплётах. Совсем как в Питере в некоторых "Кофе-Хаузах", где хозяева старались создать в зале уютную домашнюю обстановку.

Ожидая свой заказ, Ника взяла книгу и стала листать. "Титан" Теодора Драйзера. Вероника сразу вспомнила, что Витю в Краснопехотском прозвали как раз "местным Каупервудом". И в самом деле, своей хваткой, острым умом и высоким взлётом он чем-то напоминал драйзеровского героя.

За соседний столик уселись двое мужчин и заказали светлое пиво, лунго и имбирный чай.

– Так значит, попробовать стоит? – спросил один, видимо продолжая ранее начатый разговор.

– Попытка – не пытка, бро. А здесь в этом смысле поле непаханое. Край непуганых оленей.

– Самое время пугнуть, да? Смотри, как бы не вышло как в прошлом году у Ованеса.

– Думаю, нам это не грозит. Я прощупал почву: здесь таких быканутых нет.

– Ладно, тогда можно стартапнуть. Помещение на примете есть?

– Уже оформляю покупку. Чьи-то бывшие апартаменты, какого-то графа, или барона, фамилию забыл. Ремонтик хороший забабахать, и в самый раз будет. Место удобное, как раз от гостиниц рукой подать.

– А, понял, о чем ты. Эту халабуду уже года три продать не могли, думали снести, да нельзя, историческая, блин, ценность. Небось рады без памяти, что смогли втюхать. А с кадрами чё?

– Есть подходящие, после небольшой подготовки хорошо пойдут.

Им принесли заказ. Беседа ненадолго прервалась. Когда официант отошёл, второй мужчина, понизив голос, сказал:

– Да… Все на мази, вот только, бро, может возникнуть один трабл…

За спинкой еле слышно зашушукались, потом первый недовольно сказал:

– Блин. Это ещё хуже, чем у Ованеса было. Экая подлянка! Все дело может нам профакапить.

Имя "Ованес" показалось Веронике смутно знакомым. Жуя пышку, девушка пыталась вспомнить, когда и в связи с чем она его слышала. Что-то, связанное с ее работой в отделе журналистских расследований…

Один из мужчин закашлялся, потом что-то стукнуло, покатилось, раздался плеск, и второй посетитель выругался:

– Засада! Как я теперь пойду?! – он вскочил, пытаясь промокнуть салфетками облитые пивом джинсы. – Все себе отморожу, не Африка, небось!

– Да, это ты круто пиваса попил, – заржал его товарищ, – че, после вчерашнего до сих пор трусит? Говорил же я тебе, харэ, на фига было столько бухать…

– Да иди ты, – уже знакомый Веронике блондин, увиденный днём из окна ресторана, бросил мокрый ком салфеток на подоконник и сел. – Короче, бро, надо решать: или мы разбираемся с этими, ну, чудаками…

– …на букву "м".

– Или ищем другую точку. Но здесь-то уже все подготовлено к стартапу, остались отдельные детали, а на новом месте – "начни с нуля, Коко Шанель".

– Куку Шинель, – хохотнул его собеседник.

– Тебе все сме…чки да п…хаханьки, а тут быстро решать надо.

– Да ясен перец, конечно. Посмотрим. Если чё… – за спинкой снова зашептались, на этот раз – надолго, так что больше Орлова ничего не расслышала. Она уже успела доесть пышки и выпить кофе, но выходить не спешила. Интуиция ей подсказывала – не стоит этим двоим знать, что кто-то слышал часть их разговора. И девушка надеялась, что парни перестанут шептаться и скажут что-то ещё, объясняющее смысл того, что она уже услышала. Но они, пошептавшись, заказали ещё один бокал пива взамен разлитого и пили "Балтику", обсуждая недавний футбольный матч и сходясь на том, что вратарь неплох, а центральному нападающему лучше метлу в руки дать, ну а судью, как считали парни, вообще надо было гнать в три шеи: "чайник со свистком, ваще не в теме", "Да чайник и есть, по блату, поди, взяли!".

Когда они выходили, Вероника увидела в окно человека, с которым беседовал блондин. Но этот краснолицый смешливый крепыш с намечающейся лысиной и солидным "пивным" животиком был ей незнаком.

Расплатившись за кофе и пышки, Ника тоже вышла. "Недаром Вите так не понравился этот "ди Каприо", похожий на лавер-боя из первого "Релакса" в Краснопехотском… Краснопехотское? Да, точно, я вспомнила, где слышала об Ованесе. Так звали хозяина сауны возле города, где устроили публичный дом! И там произошёл пожар как раз, когда я работала над "Пешками в чужой игре", в прошлом году, в июне! И если они вспоминали Ованеса, значит, собираются запустить здесь аналогичный "стартап"! – Вероника остановилась и достала сигареты. – Нет… Орлова, ты на отдыхе. Помнишь, что тебе сказала врач? Если ты хоть на неделю не оторвёшься от дел и не расслабишься, то заработаешь невроз. Ты этого хочешь? Никаких расследований… Да, но страусом я никогда не была! И что мне делать, если расследования сами находят меня?"

У гостиницы она увидела оживлённо беседующих на скамейке под кустом сирени Тасю и Дмитрия. На другой скамейке, у фонтана, сидела Оля с телефоном и без устали строчила сообщения. В большом окне ресторана было видно, что за столиком с видом на улицу сидят увлечённые ужином и беседой Наум и Лиля. "Ну вот, бери пример: люди отдыхают, отодвинув на время все дела. Одна ты находишь новые приключения на свою задницу. Или уже нашла? Прямо парус одинокий: все ищешь бури!"

*

Увидев Веронику, Оля сунула телефон в сумку и подошла ближе.

– В чате такой трэш гонят, – сказала она, – типа, в мае поехать в круиз не получится потому, что могут ввести карантин, вроде какой-то новый вирусняк появился и скоро будет у нас. Типа, его ещё Нострадамус и Ванга предсказывали, и все такое. Ну задрали уже пугать, то про конец света фейки гнали, то про вирусняки! Самая бесячья тема.

– Хватит пугать всех концом света, – пошутила Ника, – припугните лучше концом интернета!

– Вот это реально всех напугало бы, – рассмеялась Оля, – и меня в том числе. У меня же бизнес как раз на интернете держится, я там свои поделки выставляю и с покупателями списываюсь. А если сеть квакнется, мне че, у метро с лотком вставать?

– Да уж, без него уже будет очень трудно… Про новый вирус я ещё не слышала. Хотя, я сегодня ещё не читала новости.

– Думаю, это фейк, – повторила Оля. – Есть такие дауны, им лишь бы трепаться. Чебурашка – наводчик, крокодил – фейкометчик, Шапокляк с унитаза орёт!

– Тасин фольклор? – рассмеялась от души Вероника, сразу узнав классический стиль подруги – острые шуточки на грани эпатажа и чёрного юмора.

– Агась, это мамик как раз об этом трепе сказала. Реально, – вздохнула Оля, – хоть бы этот чел начал за ней ухаживать. Тогда она забила бы на культурную программу и отстала от меня. А то как начнёт по музеям и экскурсиям бегать и меня с собой таскать! А мне некогда, надо один проект по бырику доделать и в нет запустить до майских праздников. Я ведь хочу, чтобы о моей продукции узнали хозяева магазинов, хэнд-мейд сейчас в тренде, и если у меня магазины будут покупать котов, я больше заработаю, чем на одиночных покупателях.

Ника ещё раз посмотрела на Тасю и Дмитрия. Да, подруге действительно нравились мужчины именно такого типа, но они редко обращали внимание на монументальную Таисию. И сейчас подруга была на седьмом небе от радости. "О нем она не скажет, что "вечно к ней не г…, так д… липнет!".

 

– А ты не будешь против попыток мамы устроить личную жизнь? – спросила она Олю.

– Я уже не маленькая и такой фигней не маюсь, – ответила Оля, – если мамик встретит нормального чела, я за неё только рада буду. А то она как с папичем развелась, так все одна. Может, хоть сейчас ей повезёт…

*

С порога Вероника услышала из гостиной резкий, злой голос Морского:

– Да, да. Ты меня знаешь. Наверное, наслышан уже, как я в таких случаях поступаю. Нет, ты все прекрасно понимаешь… Правда? А вот тут я тебе верю: куда уж тебе всех упомнить!.. Что? Смеяться уже можно? Ах, вот как? Ладно, ещё посмотрим, чьё это дело! Время покажет.

Пискнул, завершая разговор, телефон, и Морской произнёс бранное слово. Это удивило Веронику: впервые за год их знакомства она услышала, что Виктор ругается. Это было не похоже на спокойного и ироничного Морского.

– Не моё дело, значит, – пробормотал Морской. – Ладно, ещё общнемся!

"А ведь я ничего не знаю о тех годах, которые прошли после того, как он окончил университет и вернулся в Краснопехотское, – внезапно подумала Ника, – почему-то мы ни разу об этом не говорили. А в самом деле, как Витя жил в эти десять лет? Как начинал свой бизнес, как поднимался на высокий уровень? Что ему тогда пришлось пройти, и на что он может быть способен?" – она вспомнила сгоревшую сауну на повороте к Новоминской и выброшенных на улицу в чем мать родила "девчонок-красоток" и их клиентов. Круто разобрались "морские". Круто распорядился их хозяин! Теперь ни одному гастролёру не придёт в голову разворачивать свой "стартап" под носом у Морского.

Снова запикала клавиатура, и Виктор уже прежним деловитым голосом заговорил:

– Добрый вечер, Иван Игнатьевич! Это ваш будущий коллега из Краснопехотского. Да, да, взаимно рад знакомству. Да, город у вас прекрасный. Только вот… – простучали шаги, закрылась дверь спальни, и больше Ника уже ничего не слышала.

Она прошла к себе, посмотрела на часы и начала стелить постель. Видно, в самом деле приключения уже сами ее находят, их так и тянет к любительнице острых ощущений. И во что она вляпалась на сей раз?

Постучав, вошёл Виктор и сел в кресло у журнального столика, хмурый и уставший от гнева.

– Неприятности? – спросила Вероника. "Что он ответит? Соврёт или уклонится от ответа? Видно, что правду говорить ему не хочется. Но до сих пор мы всегда были честны друг с другом. Хотя, до сих пор у нас не возникало таких ситуаций!"

– Да, – сумрачно ответил Виктор. – Помнишь того человека, которого я днём увидел из окна ресторана? Так вот, я не обознался. Я тебе рассказывал, что тогда, в 2008-м, когда в Краснопехотском открыли первый бордель, отец одной из девушек, старший егерь из лесничества, созвал товарищей, и они ворвались с ружьями в боулинг, где хозяин заведения отдыхал с товарищами от трудов праведных. Егеря тогда перестреляли всю шайку, но этому молодчику повезло… Как раз в этот вечер он обхаживал очередную девушку, которую наметил на вакантное место, – Виктор дёрнул уголком рта. – На 12 лет он исчез из поля зрения, а теперь вот опять выплыл. Видно, ЭТО действительно никогда не тонет.

– И что ты теперь будешь делать? – поинтересовалась Вероника.

– А что бы ты сделала на моем месте? – вопросом на вопрос ответил Морской. – Представь себе, что это твоего близкого человека погубили ради наживы и чьей-то гнусной похоти, а потом убили другого, когда он попытался узнать правду! Как бы ты поступила, если бы виновник этого избежал наказания, чист перед законом и спустя много лет как ни в чем не бывало разгуливает, довольный жизнью? Только честно?

Вероника промолчала. Она не хотела даже представлять себе то, что расписал ей Виктор потому, что самыми близкими ей людьми были мама и сестра Вика.

– Страшно даже представить? – словно прочитал ее мысли Виктор. – А ещё хуже то, что никакая полиция, никакой суд не примут у тебя заявление: "А где вы раньше были?", "А где доказательства?", "А вы знаете, что за клевету вас же и привлекут?". Но при этом спустя годы у тебя уже не те возможности, что были раньше, ты можешь гораздо больше, чем тогда, когда негодяй ускользнул от возмездия? и, де-юре чистый перед законом, де-факто он в полной твоей власти? Ты бы позволила ему и дальше наслаждаться жизнью и думать, что он, как Колобок, и от бабушки ушёл и от дедушки ушёл, а уж от суда и подавно уйдёт? Ты бы смогла забить на это и тешить себя мыслью, что когда-то он все равно ответит, не в этой жизни, так в следующей, что его сама жизнь накажет, что он будет гореть в аду, что заплатят его дети или внуки? Слабое утешение, Ника. Мне оно не помогает.

Вероника снова промолчала, думая, как ответить на это. Имеет ли человек право на самосуд? А как быть, если горе с годами не забывается и не проходит? Или если преступник находит лазейки и остаётся безнаказанным, да ещё и смеётся: "Что? Нет у вас методов против Кости Сапрыкина!"?..

– В "Ворошиловском стрелке" тебе жалко тех троих, и ты осуждаешь деда, который не смирился и не утёрся безропотно, получив плевок в лицо при попытке добиться справедливости по закону, а купил винтовку и сам наказал развратников? – тихо сказал Морской. – Или ты считаешь, что отец той девчонки не должен был хватать ружье и бежать в боулинг, где квасили "киргизовские"? Лучше было смириться с поломанной судьбой дочери?

– Может, ты все же подождёшь, пока я отвечу? – спросила Вероника.

– Да, извини. Что-то я завёлся не на шутку.

– Конечно, в "Ворошиловском стрелке" я очень хорошо понимаю главного героя. Ведь он не сразу взялся за оружие, а верил в торжество закона, в то, что суд восстановит справедливость. Но негодяев отмазали, да ещё вывернули все задом наперёд: "Сама виновата!", и эта троица продолжала как ни в чем не бывало веселиться. И у героя не осталось иного выхода… И отца вашей девушки тоже можно понять. И тебя. Но я не знаю, что бы я делала. Не могу сходу ответить потому, что никогда не была в такой ситуации.

– И дай Бог не оказаться.

– Скорее всего, я защищала бы свою семью всеми средствами. И тоже не смирилась бы с безнаказанностью. Но, Витя, ты подумай, какой ценой придётся заплатить за месть…

– Да помилуй, Ника. У меня уже не тот уровень, чтобы самому идти с кистенём, пришибать бывшего вербовщика из борделя. Да и выборы на носу… Я не хочу запороть то, к чему шёл столько лет. Знала бы ты, как я шёл к вершине – обдирал руки, срывал спину, падал, расшибался, но вставал и снова лез… Как-нибудь расскажу. Да мне и не нужно САМОМУ разбираться с недругами. "Релакс"-то в прошлом году не я сам поджигал и за "мистером Онимом", подняв воротник, не ходил.

– Зато нам с Наумом пришлось с ним на болотах сшибиться.

– И зачем убивать, если есть множество других способов разобраться с ним, – продолжал Виктор, – так, чтобы он не раз и не два пожалел о тех девочках, которых заманил в паутину. Но забыть и простить я не могу. Я все же мужчина. И если я отвернусь и пройду мимо человека, из-за которого потерял двоюродную сестру и дядю, значит, я хоть и в штанах, но не мужик. Сам себя уважать перестану.

– А кстати, сейчас есть возможность его зацепить, – сказала Вероника.

– Что? поднял брови Морской.

– Я гуляла и зашла в кофейню. Он сидел за соседним столиком и, судя по всему, обсуждал с каким-то парнем "стартап" нового "Релакса" – уже здесь. Они говорили иносказательно, но "помещение неподалёку от гостиниц" и "кадры после обработки" – как раз из этой оперы. И ещё, они вспомнили Ованеса.

– А это кто ещё… А, вспомнил: хозяин "Релакса". А что именно они говорили?

– Что-то вроде: "Смотри, как бы не вышло, как в прошлом году у Ованеса" и ещё: "Это похлеще, чем было у Ованеса".

– А что о помещении и кадрах?

– Что вроде бы уже то ли купили, то ли покупают чью-то дворянскую резиденцию в центре города, а кадры после умелой обработки хорошо пойдут.

– Они тебя не видели? – нахмурился Виктор.

– Нет. Там не стулья, а диваны с высокими спинками. Но один раз он вскочил с дивана, пролив пиво на брюки, и я его узнала. Вспомнила, КАКИМ взглядом ты наградил его днём – испепеляющим…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 
Рейтинг@Mail.ru