Анастасия Абрамова-Корчагина
Про море
Море
Так выжигать следы на бледной коже
Умеет только солнце, что над морем.
Отныне пряди на снопы похожи,
И ты во власти вездесущей соли.
Так звать однообразным горизонтом
Способна только водная стихия,
Так волновать незыблемым покоем,
Так усмирять в волнах сокрытой силой.
Так растворять заботы и утехи
Умеет лишь закат в морскую пену,
Так в северной душе латать прорехи,
Обманывая верой в перемены.
24.07.2018
Про море
Раздвигая руками тугую, солёную воду, Илона плыла к ускользающему горизонту. Щурилась от низкого предзакатного солнца, от ветерка, создающего мелкую рябь, от соли, оседающей на ресницах, жадно вдыхала йодный воздух и наслаждалась.
Отдыхающих с каждом днём становилось всё меньше – с сентября начинались сады, школы плюс разница температур, а у детей акклиматизация… Это побережье искони считалось семейным, всё для «фамилий» в два-три-четыре поколения, но как только эти «таборы» схлынывали и на смену им приезжали возрастные пары коротать бархатный сезон, город начинал приходить в себя от агонии курортных дней и вновь заниматься своими делами. Горожане подсчитывали доходы, налоговая потирала руки в предвкушении хорошего куша, городские службы выдыхали от постоянного напряжения в ожидании аварий и пожаров, маршрутчики меняли графики движения, на пляжи возвращались аборигены, ненавидящие туристов, пустели, а потом и закрывались многочисленные кафешки, развальчики, сувенирные лавки…
Илона любила этот город ещё с той поры, когда младшая сестра подхватывала её в отпуск в качестве няньки, чтобы управиться с тремя детьми и хоть немного побыть с мужем вдвоём. Но племянники росли, доход зятя тоже, и вот в одно "прекрасное" лето семья сестры уже выбирает для себя заграницу, а Илоне остаётся дача или автобусный тур на три дня по Золотому кольцу, потому что ни на что больше её отпускных не хватает. «Ну, и ладно, – подумала в то, пустое, лето Илона, – отдохну от шума и детского гама, от обгорелых плеч и заложенных из-за попавшей воды ушей, от вечных ширпотребных сувениров, от столовской еды и готовки в незнакомых кастрюлях, от окриков про молодую горячую кукурузу и варёных раков, от соломенных от соли волос и вездесущего мелкого ракушечника в вещах. А лето – оно и так лето, без моря», – и оплатила экскурсию в соседнюю область. Но через пару летних сезонов она вдруг наткнулась на свою коллекцию шорт, так и не надетую ни разу за это время, и остро, до кома в горле, в то же мгновение осознала, что море манит, кличет, вскипает в крови древним зовом, а ещё она поняла, что нечто стоящее не может прийти в твои руки без усилий и на отпуск надо копить. Так жизнь у Илоны стала меняться, не сразу, но всё более очевидно – чуть меньше кофе, кафешек с подругой, ненужных подписок и покупок, чуть больше азарта на работе, чтобы получить премию, наконец, осознание того, что как ни убивайся, премию здесь не получишь, и в итоге впервые за пятнадцать лет желание сменить место службы – единственное на тот момент за всю трудовую жизнь, доставшееся очень легко сразу после института. Было страшновато что-то менять, но Илона решила рискнуть – её ждали самостоятельные поиски работы и даже регистрация на специальной платформе, звонки и мытарства собеседований, помпезный уход в многообещающую фирму, оказавшийся скверной идеей, клянченье информации у друзей, знакомых и родственников… И наконец, как награда за труды, нормальная должность, стабильно позволяющая каждый сентябрь уезжать на отечественный юг на три недели, не обделяя себя чем-то нужным и в течение года.
Сперва Илона принялась путешествовать – нанизывать курорты на нить воспоминаний так же, как она прикалывала значки с гербами посещённых мест на любимую джинсовку. Но потом курточка стала ей маловата и была повешена в шкаф, а разные города надоели. И она вернулась туда, откуда началась её болезнь морем.
Город, некогда знакомый и, казалось бы, уже изученный, а следственно, не способный удивить, за то время, что Илона отсутствовала, как-то по-особенному расцвёл, облагородил скверы, добавил лоска общественным местам. И каждый год придирчивый взгляд выделял всё новые аллейки, скамейки, скульптуры, чистоту улиц и даже уже знакомые лица.
Илона всякий раз снимала комнату у одной и той же старушки, ждала субботу, чтобы закупиться фруктами, овощами и домашним сыром на ярмарке, каталась на аттракционах в парке, гуляла по набережной и ждала заката в море. И плавала – много, долго, неистово. Если ветер приносил волны, она ныряла с головой в пенные гребни. Если море было спокойно, плавала до посинения. И никогда не скучала по родным местам – не умела скучать.
Сегодня ветра не было, солнце шпарило совсем не по-осеннему, море ластилось и звало. «А не покататься ли мне на катере?» – вдруг подумала Илона. Она видела, как старенький, возможно, её ровесник, теплоходик ПС каждый день отходит от пристани, чтобы свозить туристов на остров, полный птиц и тишины. Она когда-то каталась на нём с семьёй сестры – младшего тогда укачало, средняя замёрзла, старший обжёгся о медузу, несильно, но орал так, словно ему ампутировали ногу, зять кривился, сестра закатывала глаза. Словом, никакого удовольствия Илона в тот раз не получила, поэтому и не возвращалась, даже мысленно, к этому развлечению. А сегодня вдруг решилась. Записалась на вечерний рейс, сходила домой, отмылась от соли, захватила бутерброды и тёплую кофту и стала смиренно ждать на причале прочих пассажиров, без которых рейса, увы, не будет. Илона отнеслась к подобному условию фаталистки – если рейс отменят, она пойдёт гулять на косу. Но желающие объявились: старушка с маленьким пёсиком и великовозрастной дочерью, молодая пара, чьи глаза светились даже ярче свеженьких обручальных колец на их пальчиках, семья с двумя детьми-подростками, которым безразлично, что учебный год в полном разгаре. Теплоход пришёл вовремя и пригласил на борт.
