Ана Сакру
Я – наложница для прайма
11.
После обеда экономка проводила меня обратно в комнату, наказала начисто вымыться и ждать, когда она за мной придёт, чтобы отвести к фраю. Кирсанка уж было собралась уходить, но я не желала отпускать её так просто.
– И во сколько это будет? – поинтересовалось я, остановив женщину в дверях.
Та лишь плечами нетерпеливо передёрнула.
– Не знаю, фрай Виг не уточнил. Сказал вечером. Поэтому ни шагу из комнаты, чтобы я не искала тебя потом по всему дому, как понадобишься.
Я согласно кивнула. Закусила губу, раздумывая, как правильней задать следующий вопрос.
– Ну что ещё? – устало вздохнула Вера, обводя меня внимательным взглядом.
– А это правда, что фрай уже давно не оставался с айли Энаей? Она поэтому такая злая? – интересуюсь я осторожно. Мне сложно понять отношение ко мне фреи Веры, а реакцию на мои вопросы предугадать ещё сложнее.
Экономка хмурится и, кажется, раздумывает отвечать или нет, но потом всё же произносит.
– Не твоё это дело так-то, землянка. Но да, правда. Но почему, если хочешь, у него спрашивай. Может и ответит. Мне фрай о таком не докладывает. А сейчас помойся да мой тебе совет: ляг вздремни, если сможешь.
Я хотела спросить ещё что-нибудь, но дверь за фреей Верой уже захлопнулась. Ничего не оставалось, как пойти в душ, а потом попытаться уснуть. Последнее оказалось заведомо провальным занятием. Мысли роились в голове нестройным хором, перекрикивая друг друга, а напряжение с каждой минутой росло. За окном потихоньку темнело, наступал вечер. И в каждую секунду дверь могла открыться и впустить фрею Веру, пришедшую за мной. Невыносимо ждать вот так. Лучше бы уж точное время сказали.
Я вскочила с кровати и стала расхаживать по комнате, рассеянно трогать обезличенную белую мебель, посмотрела в окно. В шкафу на верхней полке нашла огромный каталог товаров для дома на общем языке и маркер. Ну да, я же могу выбрать всё, что хочу. Попыталась отвлечься разглядыванием занавесок, пледов и подушек. Даже обвела парочку маркером, но бросила это неблагодарное занятие. Картинки расплывались перед глазами. Мозг просто отказывался воспринимать внешние образы. Я вновь полностью погрузилась в ожидание, отложив ненужный каталог.
Итак, что я знаю? Акт – это не обязательно секс, сказала Китти. Только от этого становилось ещё больше не по себе. Неизвестность вводила в ступор. Чурбанешейству нужны эмоции, значит логично предположить, что он будет меня на них выводить. И выводить именно на те, которые кажутся ему вкусными. Сам прайм обмолвился, что любит разнообразие… Хм, ну это он мог выдать и для красивого словца. Предпочтения у него скорее всего какие-то есть. Не даром же про порку заговорил. А порка – это что? Боль, страх, обида, унижение…
Я в растерянности села на кровать и уставилась невидящим взглядом перед собой. Мда, так себе наборчик…
Ну почему мне не достался любитель смеха, например? Читал бы мне анекдоты по ночам вместо вот этого вот всего, стенд ап показывал…
А тут…порка…Хотя Китти сказала, что прайм страх не очень жалует. Так а что ему тогда нравится? Унижать?
Я даже скривилась от столь противного предположения. Но решила не застревать на нём, а пытаться анализировать дальше. Но исходных данных катастрофически не хватало. По-хорошему, надо бы просто смириться пока с происходящим, затаиться и подождать. Картинка как пазл соберется сама. И, если быть наблюдательной, то очень скоро.
Вот только лихорадочно работающий мозг отключить всё равно не получалось. Мысли шли по кругу, пережёвывая те крупицы информации, что у меня были. Хорошо, хоть страх его не интересует… Страх…Страх!
Я резко остановилась, перестав наматывать очередной круг по комнате.
А вдруг это мой шанс? Его нелюбовь к страху? Может всё, что мне нужно сделать, чтобы прайм потерял ко мне интерес, как и к первой своей айли, это вонять для него страхом? Ну ему же не нравится…Откусит пару раз, поплюется и отстанет. Поймёт, что только деньги зря потратил. Буду с Китти полки обмахивать, а там может и сбегу спокойненько.
Я медленно добредаю до кровати и сажусь на тут же пружинящий подо мной матрас. Правда есть одна загвоздка: я Чурбанейшество не боюсь по-настоящему. Опасаюсь, нервничаю – да, бесспорно. Но это не животный, всепоглощающий страх. Не такой, как говорила Китти, что как увидит его, так пальцы немеют и сердце в пятки. В моём страхе есть…Вызов? Да, наверно…Именно так.
И что же делать?
Дверь резко открывается, заставляя меня крупно вздрогнуть и подскочить с кровати. Адреналин с такой силой ударяет по вискам, что перед глазами роятся красные мушки, мешая разглядеть лицо вошедшей экономки.
– Пошли, фрай Виг ждёт.
И она, не проверяя, иду ли я за ней, исчезает в дверном проёме.
А я, чуть помедлив, бреду следом, судорожно пытаясь придумать, как по-настоящему испугаться прайма. Только вот по венам вместо леденящего ужаса струится предательский нервный жар.
12.
Я молча поднимаюсь за Верой на третий этаж и бреду за ней по безликому белому коридору до самого конца. Экономка негромко стучит пару раз в последнюю дверь. Не дожидаясь ответа, открывает и пропускает меня вперёд. Стоит сделать шаг, как дверь тут же захлопывается за моей спиной, и я оказываюсь отрезанной от остального мира. В клетке.
Легкая паника поднимает свою уродливую голову, и я пытаюсь намеренно удержать это чувство, взрастить его в себе. Так старательно, что мне кажется, что даже сама чую, как от меня несёт животным страхом. С опаской оглядываюсь по сторонам, шарю беспокойным взглядом по тёмной комнате. Всё здесь такое же белое, как и в остальном доме. Вот только свет выключен, лишь пара слабых блеклых ламп в дальних углах разрисовывают стены причудливыми узорами. И светящиеся холодным голубым глаза прайма в полутьме.
Я сглатываю. Вот это действительно страшно. Даже притворяться не надо. Темная массивная фигура мужчины, черным пятном замершая у противоположной стены, и эти глаза. Хищник. Жуткий. Сердце начинает колотиться как сумасшедшее, когда он делает первый плавный шаг в мою сторону. Больно с грохотом бьётся о ребра, словно пытаясь убежать. Прайм делает ещё один шаг из тени, попадает под тусклый свет лампы, и моя паника возрастает в геометрической прогрессии. Он почти голый. Только обтягивающие шорты или боксеры прикрывают бёдра. Его светлая кожа практически просвечивает, являя мне рельеф развитых мышц и вязь голубых сосудов. Мужчина делает ещё шаг, и я инстинктивно отступаю к двери.
– Где же твоя дерзость, землянка? – вскидывает прайм бровь, – Такая смелая была. А сейчас…трясешься.
– Не знаю, чего от вас ждать, – честно признаюсь вмиг охрипшим голосом.
Я плохо вижу его лицо, но кажется он усмехнулся.
– Не бойся, – говорит мужчина таким тоном, будто отдает приказ, а не успокаивает. Удивительно, но это действует. И меня, вопреки всему, даже собственному желанию, немного отпускает.
Дез замирает на секунду, а потом делает какой-то невообразимый рывок, и через мгновение я оказываюсь прижатой к двери его твердым, словно каменным телом. Я всхлипываю от неожиданности. Твою мать, не знала, что он так может. Его рука уже на моей шее, а я даже не успеваю заметить, как это произошло. В живот упирается недвусмысленная твердость. Шумное дыхание нависающего как гора мужчины щекочет макушку. Прайм запрокидывает мою голову, заставляя взглянуть на него. Я подчиняюсь и чуть не скулю от чувства собственной слабости. Голубые невероятно яркие глаза хищно, почти безумно сверкают, не оставив и тени былого безразличия. Он на охоту вышел, сейчас сожрёт.
– Не страх мне твой нужен… – шепчет Дез прямо мне в ухо странно низким не своим голосом. От его вибрирующего хрипловатого тембра по телу прокатывается будоражащая волна.
– А что? – пищу я, пытаясь хоть как-то отодвинуться.
– В глаза смотри, – вместо ответа отрывисто командует он. Не дожидается подчинения и обхватывает мой подбородок пальцами, резко поворачивая голову к себе.
И я смотрю. И чувствую, что слепну, дурею от этого невыразимого гипнотического свечения его радужки. Руки безвольно опускаются, ноги подкашиваются, едва держа. В голове становится легко и мутно. Дез будто пробирается мне под кожу, втискивается в черепную коробку, хозяйничает там, перетряхивая мозг. Пара секунд, и расплывшаяся перед глазами картинка снова фокусируется, но чувство, что эта зверюга засела у меня в голове, не отпускает. Я хмурюсь, пытаясь осознать свои ощущения. Прайм медленно отступает, высвобождая из своих объятий, и внимательно смотрит на меня.
– А теперь будем знакомиться, маленькая Риана, – спокойно произносит он, но я улавливаю сладкое предвкушение в голосе, едва ощутимое. Оно словно звучит у меня в голове. Передается вибрацией по невидимому каналу.
– Что вы со мной сделали? Я так странно… – я хмурюсь, судорожно подбираю слово и всё прислушиваюсь к себе, пытаясь разобраться.
– Связь, – бросает прайм, будто единственное слово должно всё расставить по своим местам, – Не трать сейчас время и психические силы. Ты человечка. Долго не выдержишь.
Он уходит от меня вглубь комнаты и вновь занимает кресло, на котором сидел, когда я вошла. Гипнотические глаза из темноты пронзают меня.
– Иди ко мне, Риана, – бархатный голос ласкает слух, но всё равно прайм мне сейчас напоминает затаившегося паука, подманивающего муху.
Я медленно подхожу. Вижу, как он откидывается в кресле, прикрывает глаза. Как мерно вздымается его грудная клетка. Внутри дрожит что-то, его мужская красота не оставляет равнодушной. Воздух между нами сгущается с каждым моим маленьким шажочком. Я уже с трудом втягиваю его в лёгкие. Голова кружится от подступающей слабости.
– Так что же вам нужно, если не страх? – мой голос дрожит и звучит жалко. Я останавливаюсь перед развалившимся в кресле праймом, почти касаясь ногами его коленей.
Он вновь игнорирует вопрос, повисший в воздухе. Молча скользит изучающим взглядом по моей фигуре снизу-вверх. Задерживается на моём напряженном лице. А потом отрывисто произносит.
– Ложись животом ко мне на колени. А затем задери подол до талии. Медленно.
13.
Я застываю, лихорадочно думая, как поступить. Прайм не торопит меня, просто ждёт. Лишь его глаза с каждой секундой светятся всё ярче. А у меня всё сильнее подкашиваются ноги, голова чуть кружится и по телу разливается странная слабость. Похоже этот гад уже сейчас получает то, что ему нужно.
– А если откажусь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос наконец звучал твёрдо.
Он снова смеряет меня оценивающим взглядом снизу-вверх и сообщает будничным тоном.
– Заставлю. Но тогда тебе не понравится.
Не удерживаюсь и фыркаю, скептически вздёрнув бровь.
– А так, значит, понравится?
– Понравится, – кивает мужчина, – Ты кончишь.
– Пффф, – выдаю я, засмеявшись. Это всё, что я могу произнести на подобный самоуверенный бред, – Ну ещё скажи, что это будет лучшая ночь в моей жизни.
Прайм откидывается в кресле, щурясь. Веселья моего он явно не разделяет, отчего становится не по себе.
– Во-первых, ты обратилась ко мне на "ты", хоть я тебя и предупреждал, и будешь наказана. Во-вторых, ночи со мной ты пока не выдержишь. Достаточно десяти земных минут. И время идёт, Риана. Ну?
Я вновь фыркаю от смеха, но уже не так уверенно. Закусываю губу, стараясь быстро сообразить. Упрямиться дальше? Есть ли смысл спорить с двухметровым бесчувственным мужиком, способным обхватить мою талию одной рукой? Он сказал, что заставит, и мне не понравится. Почему-то я верю и первому, и второму. Тем более одно непонятно какое наказание я уже заработала…
– Десять минут? Может засечём? – осторожно предлагаю я.
Десять минут унижения выглядят всё-таки предпочтительней нескончаемой неизвестности. Выдержу уж как-нибудь.
– Если хочешь, – совершенно спокойно соглашается прайм, как будто только этого и ждал, – Часы в левом верхнем ящике стола. Принеси.
Я на нетвёрдых ногах бреду к столу и возвращаюсь к мужчине с небольшим будильником. Он заводит его и ставит рядом на пол. Переводит светящийся взгляд на меня, а затем на свои колени. А я всё жмусь, оттягивая неизбежное. Дикость какая-то. Никак не могу поверить в реальность происходящего. Возможно, если бы он просто схватил меня и отлупил, было бы гораздо проще, чем вот так. Добровольно…
– Время, Риана, – произносит ровно Дез.
Я прикрываю глаза, набираю побольше воздуха и ложусь на его колени животом. Это всего лишь десять минут, Ри. Каких-то десять чёртовых минут. И выбора у тебя нет. Но жгучий стыд всё равно опаляет кожу, обваривает щёки кипятком. Голова свисает, кровь приливает в мозг, и я совершенно не знаю, куда деть руки. Можно опереться ладонями о бёдра прайма, но я итак чувствую его всем своим туловищем. Не хочу увеличивать площадь соприкосновения ни на миллиметр. И руки в итоге тоже повисают плетьми, а пальцы касаются пола. Боже, как унизительно. Я сбегу от этого ублюдка при первом же удобном случае. Надо просто потерпеть. Просто…
– Юбку, Риана, – раздаётся глухое над головой.
Тяжелая ладонь ложится на лопатки, придавливая, медленно скользит по спине и замирает на пояснице. Россыпь мурашек расползается от этого незамысловатого поглаживания по всему телу.
Я делаю ещё один глубокий вдох. Говорю себе, что это просто дурной сон, завожу руки назад и задираю подол. Медлю, когда ткань оказывается у ягодиц, посылаю мысленно витиеватое проклятье Чурбанешейству, и поднимаю наконец юбку до талии. Мышцы ног и бедер непроизвольно напрягаются, кожа становится гусиной. Я жду шлепка, сжимаюсь в пружину, но вместо этого мужская ладонь уверенно, почти нежно оглаживает попу. Пальцы поддевают резинку трусов и медленно тянут вниз. Чёрт.
Я закусываю губу почти до крови и стараюсь тише дышать. Ткань трусиков скользит по бёдрам, оставляя беззащитной. Промежность обдает прохладным воздухом, заставляя в полной мере ощутить свою наготу. Вторую руку прайм кладет мне на голову, зарывается пальцами в волосы на затылке, едва уловимо гладит чувствительную кожу, перебирая рассыпавшиеся пряди. Я невольно прикрываю глаза. Это очень приятно, несмотря на всю дикость ситуации.
Когда трусики оказываются чуть выше колен, мужская ладонь вновь скользит выше по внутренней стороне бедер, подбираясь к развилке между ног.
Я дёргаюсь, когда его рука касается половых губ, напрягаю бёдра, пытаясь хоть как-то ограничить доступ к самом интимному, но бесполезно. Его пальцы беспрепятственно проникают в меня с позорным влажным звуком. Я жмурюсь от унижения. Сама не понимаю, когда успела возбудиться, но низ живота уже тяжелый и горячий. И его пальцы легко ходят внутри, массируя внутренние стенки.
– Ты говорил про порку, – хриплю не своим голосом и дёргаюсь резко, уходя от его пальцев, хозяйничающих у меня между ног.
Но вместо ответа прайм убирает руку с моих волос, а дальше я взвизгиваю, так как правую ягодицу словно обдаёт кипятком. Кожа горит, пульсируя.
– Твою мать! Ты говорил, не больно! – сиплю, уже откровенно вырываясь. Такой же увесистый удар обжигает левую ягодицу, – Ааай!!
– Так будет за каждое " ты", – отвечает Дез, – Смирно лежи.
Тяжелая ладонь вновь опускается на мои ягодицы. Я заранее напрягаюсь, вытягиваюсь в струну, но он просто нежно гладит пылающую кожу. Два пальца в лоне двигаются быстрее, периодически растягивая меня.
– Вот так, хорошая девочка, – бормочет прайм хрипло, когда я обмякаю на нём, перестав вырываться.
Большой палец находит ноющий клитор и мягко надавливает. И тут же ещё один шлепок, ощутимый, но не такой болезненный. Я с шумом сквозь зубы пропускаю воздух. Промежность горит огнем. Кожа покрывается испариной. Дез разводит пальцы внутри меня, причиняя лёгкую сладкую боль, и тут же ладонь опускается на другую ягодицу с хлопающим звуком. Сильнее давит на клитор круговыми движениями. Третий палец проникает внутрь и растягивает сокращающееся лоно. Бёдра напрягаются, подрагивая. Ещё шлепок. Как ожог.
– Аааа, – вырывается само из горла.
Ещё шлепок. И непроизвольный стон. Мышцы ног заходятся крупной дрожью. Ещё…Уголки глаз намокают. Кровь долбит в виски, прилив к повисшей вниз голове. Кожа на ягодицах становится болезненно чувствительной, тонкой как пергамент. Подушечки мужских пальцев рисуют узор на пылающей поверхности, едва касаясь, словно перышком. А потом снова жалящий удар, лишь стоит расслабиться. И ещё, ещё, ещё. Слёзы текут по щекам и капают на пол. Я вообще перестаю что-либо понимать. Лоно жадно сжимает быстро трахающие пальцы, распахивается навстречу. Чавкающие звуки смешиваются со звуками шлепков и моих хныкающих вскриков. Низ живота пульсирует. Горит так, что даже боль от ударов становится нестерпимо сладкой. Поясница выгибается сама навстречу ритмично порющей руке.
Я развожу бёдра шире, подставляясь пальцам. Мычу что-то несвязное. Перед глазами плывёт перевернутая картинка. Лоно сжимается, тесной перчаткой обхватывая терзающую его руку. Шлёпок, ещё. Звон будильника в ушах. И тело скручивает крупная судорога, взрываясь невероятным облегчением. Прайм перестаёт меня держать, и я просто сваливаюсь с его колен, оказываясь на полу.
Смотрю невидящим взором в потолок, всё ещё мелко содрогаясь, поджимая ноги. Перевожу мутный взгляд на своего хозяина. В голове зарождается какая-то дурь. Прайм кажется мне властелином мира, самым прекрасным существом во Вселенной. А моё положение у его ног единственно правильным. Вот бы он позволил вечно тут лежать, целовать носки его ботинок…Мой повелитель неожиданно хмурится, а я готова разреветься от одной мысли, что сделала что-то не так.
– Так, хватит. В глаза смотри, – Дез грубо хватает меня за локоть и поднимает с пола. Усаживает на колени себе.
Я морщусь, сидеть откровенно больно, и с готовностью впиваюсь в его светящуюся радужку взглядом. Тихо жалобно скулю, так как ощущаю, что он рвёт незримую связь между нами и отдаляется от меня. Моргаю один раз, второй…
И, когда наконец прихожу в себя, тишину в комнате разрезает звон пощечины. Я так зла, что даже не успеваю взвесить последствия. Весь ужас пережитого унижения накрывает с головой.
– Не смей больше в голову мне лезть, ясно? – шиплю хрипло. Откашливаюсь, горло неприятно саднит после истошных воплей, что я тут издавала. Ещё одно неприятное напоминание.
Прайм медленно потирает пострадавшую щеку, но никакого раздражения не выказывает.
– Это невозможно. Я так насыщаюсь, так что привыкай, – его губы растягиваются в подобие улыбки.
Горячие ладони скользят по моей спине, заставляя тело одеревенеть от напряжения, и легонько сминают пылающие ягодицы. Я болезненно охаю. Руки тут же поднимаются выше, обхватывая талию.
– Если тебя это успокоит, то в моих интересах как можно дольше не доводить тебя до состояния рабской покорности. Она слишком приторная, даже зубы сводит.
Дез откидывается в кресле, продолжая удерживать меня на коленях, и лениво щурится, разглядывая меня. Я хмуро отвечаю тем же. Ну ты посмотри на него, так и лоснится довольством. Словно кот молока налакался. Даже какие-то эмоции проглядывают…Так и хочется ему самодовольную рожу расцарапать. Извращенец инопланетный.
– Ну, малышка Ри, а теперь сама ответь на свой вопрос, чего же я от тебя хочу, если не страха? – он сказал это ровным голосом и с непроницаемым лицом, но я поклясться была готова, что Чурбанейшество веселится.
– Чтобы я вас ненавидела, – бурчу, сверля Деза злым взглядом, раздумывая, когда он меня уже отпустит.
Никогда особо не любила болтовню после. Поспать бы. Даже голова от подступающей слабости кружится. А тут глядите какой разговорчивый нашелся. А прайм уже в открытую весело заулыбался. Странно, у него ж нет эмоций. Или это он моих пережрал? И правда словно пьяный…
– Хотя бы просто не хотела, – поправляет меня Чурбанейшество и легонько шлепает по ягодице, но на воспаленной коже ощущается как будто со всей дури приложил. Я тут же шиплю сквозь зубы, награждая его убийственным взглядом.
– Сопротивляйся мне, Ри. И мы будем жить долго и счастливо, – шепчет Дез мне на ухо, резко притянув к себе.
– С удовольствием, – отвечаю я, пытаясь вложить в голос всю кипящую во мне неприязнь.
14.
В комнату я возвращаюсь на ватных ногах. Падаю на кровать и устремляю рассеянный взгляд в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Надо бежать…Срочно! О, я поняла, как праймы сводят с ума. Это состояние рабской влюбленности в конце. В какой-то момент связь Дез оборвёт, а оно так и останется со мной. Навсегда.
На коже выступила влажная испарина от одной этой мысли. Страшно. Мне никогда так страшно не было. Я вспомнила, какими глазами смотрела на него. Как на божество, как внутренности сжимались от невозможного сладкого счастья. Сказал бы умереть, я бы сердце руками из груди выдрала. Неужели ничего нельзя сделать?
Жуткое умение подчинять себе более слабых. Прайм сказал, что хочет от меня одного. Сопротивления. Он наслаждается именно моментом капитуляции похоже, но ему противна дальнейшая покорность. В какой-то мере мне стало даже жалко это чудовище. Всю жизнь обречен ломать собственные игрушки. Вернее было бы жалко, если бы сейчас его игрушкой не была я.
Сглотнула, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Сейчас я совсем не была так уверена, что продержусь долго. И проверять точно не хотелось. Мысли сделали полный оборот и вернулись к казалось единственному верному решению. Бежать.
– Привет.
Я подскакиваю на кровати от неожиданности и вижу прошмыгнувшую в комнату Китти.
– Фууух…Испугала меня, – выдыхаю с облегчением.
– А ты кого ждала? Фрая Вига? – хихикает девушка и запрыгивает с ногами ко мне на кровать. Её глаза светятся озорством и жгучим любопытством, – Ну каааак?
– Это ужасно, – признаюсь совершенно честно.
Она недоуменно хлопает ресницами.
– Он был…груб? – она запинается и принимается оглядывать меня, ища видимые повреждения, – Ох, прости, я тебе так сочувствую!
– Да нет, не был. Ну то есть был, но не так чтобы…То есть… – я ловлю на себе непонимающий взгляд Китти и окончательно запутываюсь. Поэтому выпаливаю то, что наверно не должна бы вот так сразу говорить незнакомому человеку.
– Я хочу сбежать. Он убьет меня, Кит. Не физически, но…Ты же понимаешь?
Девушка резко перестаёт улыбаться и как-то сразу кажется старше. Черные вдумчивые глаза изучающе скользят по моему лицу. Некоторое время мы молчим. Я затаиваю дыхание, шестым чувством ощущая, что любой мой лишний жест или слово способны её спугнуть.
– Как ты попала на аукцион, Риана? – наконец произносит Кит тихо. Я невольно вздрагиваю. Даже голос её неожиданно звучит по-другому, в нём дребезжат стальные вкрадчивые нотки.
– Мы готовили диверсию на Земле. Хотели подорвать алмазную колонну. Но нас раскрыли и повязали гвардейцы. Я попала на отсев к волкам. Только как сосуд не подошла никому. Меня проверили на психическую устойчивость. И вот…
Я развожу руками.
– Значит ты правда была в сопротивлении? – уточняет Китти. Не знаю, почему ей так важен ответ, но чувствую это.
– Да.
Она вновь молчит, а я закусываю губу в нервном ожидании. Наконец Кит наклоняется ко мне и шепчет на грани слышимости в самое ухо.
– Знаешь, тут ведь тоже есть сопротивление. Я им передам твою просьбу. Но будь готова к ответной услуге…
И она медленно отстраняется, прожигая меня пристальным взором. А я киваю и бесшумно шевелю губами.
– Согласна.
