Ана Гратесс
Космический Цветок, или Преображение
О сближении
Звездного вещества достаточно для создания наилучших миров и цветение Земли по тому же принципу было исполнено: в садах ароматами грез в восхищении падали чувственные натуры.
Только с началом поздней осени они успокаивали собственные рдеющие сосуды и все погружалось в длительный сон. Сближением окрашен всеобщий собор, где собиралось войско застывших лебедок прямо за истлевшей от времени деревянной трещоткой, самозабвенно выказывая простодушие поздним гостеприимством.
Простая дорожная сумка тех существ уже не удовлетворяла провидение, потому была создана новая приспособа, меняющая цвет материи с красного на пурпурный, а потом и на розовый.
О сближении я говорю, будучи яркой цветастой заплатой в ножках у звездной Странницы, третьей уже по счету, пришедшей в наш постоялый Дом.
Сближением кажется мне процесс наливания темного-синего кофеиума с ложечкой настойки из розовой сняковки в глиняную полую пластинку. Странница поглядывает на меня устало, но ее звездный напиток уже готов, и теперь ее обрадую я сим подарком и все забудется странным сном.
И все погнется как бумажная пластинка для самозабвенного напитка.
Стреляет разумно Цветок, вспоминая свое настоящее имя да следуя по пятам за ушедшей душой. В шепчущем городе Смар произвелась встреча, где глубокой раной было воспето Металлическое Разумение. История не умолкает ни на секунду в головах и вертит блистающим платьем наверх и вниз.
В глубины смотреть совсем не хочется, потому я расхвалил Третью Звездную Странницу, отдав и сумку, и темно-синий кофениум. Сближение продолжалось три суточных оборота вокруг блеклой неизвестной всем планеты и семь половинок световой ночи среди изувеченных замочных скважин.
Вместе с простотой гениальной прибыла задумчивость Рассказчика. Альятта не имеет документа для въезда за границу ледяного кряжа, а морское песчаное дно не дремлет, потихоньку встает из мягких недр пространства-вневремени.
А разговоры только и сыпятся изо рта Странницы, натурально лишая последней крупинки восприятия жижу кофениума. Только под лиловым сном в Стране Муар достаточно вылепить звезду из папье-маше, и ты уже король.
Цветок-Звезда отказывается от Сближения, а я все продолжаю твердить о нужде засыпать отверзлые наползни пустоты четвертичным музыкальным ключом. Кто кого в этой негаданной битве – пока не понятно.
Леность оказывает услугу тем, кому вредно много двигаться, заявляясь негаданно и во всей красе подпинывая соленые слезы песчаных дюн на одном из сотен островков близ озера Грац. Получается неровное скольжение по воде, чем-то напоминающее пародию на плавание.
Стоит только подумать, а странная Странница тут как тут. Она вдруг вознамерилась подарить мне подарок, как бы намекая на возможность О Сближении.
Честно, я не стал вспоминать прошлые безделицы и сразу улетучился как небесная птичка, только прожженная перина с горячей головой напоминала о моем присутствии.
Координатная доска по воле случая оказалась в ремешке и сказочно поблескивала на бледном солнечном свете. Темная полость, светлая полость, а я как загипнотизированный все смотрел на квадратные блестяшки, не ведая куда, собственно, держу путь.
Теперь я был птицей, и парил высоко над городом Смар, желая достичь Цветочного поля, где жил-поживал Звездный Цветок. Из всех известных мне друзей его ночное видение и вечное бдение за Пустошью Звезд наводило на меня тонны изумительного дива. Просто забывая куда ты держишь путь, ты быстрее достигаешь цели.
Такой породой Цветочное марево меня само отыскало, даже из привычного града не нужно было вылетать. Материализованная выкладка вспоминает о своей зачаточной форме как литературное произведение и емко грезит о моментах славы и времени сна в полуподвальных помещениях из золота и бриллиантов.
Рассказчик меняется в лице и перед моим птичьим взором предстает неизвестная формация, гулко гремя металлическими основаниями да испуская искристый шепот. Озеро Грац напомнило всем присутствующим кто хозяин золотой зари и все. Исчезло Цветочное поле, а я даже не успел попрощаться с ним.
Чем томительней было ожидание у ворот моего Дома, тем сильнее билась птичка в грудной клетке. Повороты вертятся на языках у цветастой заплаты. Взор на странное стечение кристаллической породы в совершенстве разравнял и разомлел глазные яблоки.
Что еще оставалось делать, как не магнитную катушку раскатывать по ребрам Странницы? Она меня нашла, громко шептала фантастические сказания, и растворилась в небытии, подарив мне тонкую глиняную пластинку от кружки. Произошло Сближение. О, как я спокоен теперь, 257!
О взрыве
Взрывами долготой над широтой мировых океанов сыпется пыль островов бывших когда-то людьми. Ворочают сумку с припасами и некоторый намек на бытийность плавят под солнечными лучами томатного супа. Громкие звуки наполняют здешнюю комнату воздухом славного лета и зеленым молоком.
Во мне теперь не птица парит, а Странница, что оставила свою пластину в дар сизой малышке (мне). Я как пират девственных кораблей, весов и нежитей, правлю исключительно на север, не задумываясь о последствиях ни на секунду.
Трехголовые существа и лапти, что на них, стали моими матросами. Вместе забавляясь прибаутками о сказочных лесах, мы плыли и плыли, желая растеряться в пустотном кремнии и навечно прослыть шапочными чудачниками.
Пустота и желание славы – о взрыве небесном я говорю теперь. Став Странницей, я могу выбирать корабли на свой вкус и лад, и сё. Матросы с их фантастическими лапами мне не указ.
Торопыжничали они смуро подскакивая от каждого толчка каждой взрывающейся бомбочки. Летнее время хорошая пора для подобных забав. Я хотел прибыть в порт звездчатого Цветка, навестить своего родителя да испить зеленого молочку.
Уют теплой негой подхватывал мою перьевую шляпу и уносил ее самозабвение в прерии такой вышины, что мне и не снилось то никогда. Мерцание персиковой девы во снах продолжает навещать мой дух. Он зрит на ее округлости и желает, чтобы и у меня было подобное.
О, как Дух славен мой!
Но подожди, став Странницей не получил ли я девичьего тела? Гулко осмотрев свою форму, я понял, почему матросы так странно на меня смотрели. Я был муже-птицей коробочной пластины, лишь голос мой щебетал лиловою красой.
Ах, что за время настало, пришла пора растрещать свой корабль. Мы скопом взяли взрывные сетчатки, расставили то по углам да долам, вышли на воздушную стоянку и взорвали плавучее средство плакучим веществом.
Мы радовались три дня и три ночи, памятуя лишь о Страннице, что была позабыта так же, как и Звездная Пустошь. О ней сейчас я буду писать дневниковые страсти, присаживайтесь поудобнее!
Троном и травой молочной пены седьмая печать сделалась красной, подобной призрачному дыханию. Ночами то сновало перед лицом измененной снежностью и льдистостью остывших снов.
Рты у жителей обиталища были плотно закрыты, заставлены дощечками из мирры и ладана. Деревья эти приготавливались для пищи, а молочной зеленоватостью лишь долгая победа (над разумом) делала земляные насыпи пригодными для жития.
Частично этот кадр, из мест что на окраине Звездной пустоши, напоминал крепкую космическую пыль. Бытие здесь идет искусительно медленно, время уже давно оставило эти места, предпочитая более насыщенное мысленное и материальное существование. Пустошь как росинка по утру по заре и красному солнцу шествует по зеленым домам хлорофилла, превращаясь затем в тяжелый хлороформ.
Взрывом была уничтожена добрая часть сознательных существ. Их жидкая формация смешно стекала в цветковые канализационные люки. Страннику было положено воссоздавать себе подобных как в поле Ж. так и в поле М. Люки, отделяющие стерильные пространства рождения от мира цветочной пыльцы, были гладко прибиты к железным дровосекам, стоящим на страже чудотворного созидания. Хлопчатобумажные полотенца колокольчиками позвякивали в руках, из грудей выпадали горящие младенцы, а сполохи ядерного пламени озаряли день искристым светом. И ночи тогда не было. Ни одного темного уголка на многие тысячи километров вокруг!
Из-под наперстка перед сотнями дорог взаправду делалось море извилистой порой. На небесных постаментах и на очертелой дуге, седьмая пятка возжелала руки Рассказчика, чья цветастая заплата ярко алела на месте кровавого разрыва.
Озеро Грац вместе со свитой своей днем раскрашивали статуи горячими сатанинскими кружками, а ночью развозили напитки с кофеиниумом для праздничных столов.
Самодельными складками конусообразные ветви дерев гулко шелестели Цветку-Звезде о возвращении нового Странника, и птица моя всей возможной правдой расшила парением мерцающие небесные сады. Наблюдать за тем было великолепно.
