Ана Гратесс
Иллюзюон
Может стёклу кажется, что с ним ведут беседы… А может и нет. Как проверить?
– Нет разницы в сем, прозрачность ты этакая. – Ответила изумрудность.
Вот и думать нечего!
«Во цветке бы оказаться нечаянно. Вот бы пересмотреть все свои подглядывания, да вспомнить какого это чувство – эйфория».
– Все, что угодно вашей разнеженной славности.
У Стекляшки в сознании начали возникать картины ее старых приключений и эти картины имели очень живой вид.
«Я словно вижу настоящее!»
Да, теперь эти образы снова реальны. Оживают да открываются погребенные некогда сундуки.
– Наверно, в настоящем они были живее, чем эти пришедшие. Пускай прозрачность забавляется сколько ей влезет, ибо времени уйма. Времени целые нескончаемые вагоны!
Работа ум и разум строит на двести пятьдесят цепочек вперед. Перед глазами высится большая статуя из обычного серого камня. Внизу этой статуи щебечет стёкл, вылавливая самые сочные кадры из находившейся, в это время в статуе, горстки цыплят.
Стекляшка жадно ловила кадры, как цыплячье стадо поклоняется обожествленному камню, как кланяется серому постаменту ноги клюя.
Абсурдная картинка, но для стёкла эта самая любимая и дорогая сердцу образность. Образ тут в чем? Не в молодых цыплятах тут дело и не в поклонении «мертвому» камню, а в воздушных решетках, которые сознание Стекляшки вылавливают на раз-два. Это ее эротизм. Когда щекочут «нервные окончания» интуитивного разума.
Может быть зыба слишком сложна и непонятна, и пусть. Главное, что прозрачность снова может наблюдать все эти картины.
Иллюзюону нет дела до морали и каких-либо принципов. Сей изумрудности нужно чтобы сознание стеклянного осколка очистилось, а для этого требовалось вновь проиграть самые заряженные эпизоды из жизни.
«Текущего много или мало?» – Спрашивала себя прозрачность и снова окуналась в экстазные картины. Абстракциями иногда пахло густо, как вот сейчас:
Рамен или коричневая лапша смешивались с соусом песто и кофейными зернами. Далее, все это взбивалось в блендере на средних мощностях. А потом эта дивная смесь разливалась по стеклянным стаканам, в которые любезно втыкали маленькие зонтики из рисовой бумаги и зубочистки бамбука.
Напиток подавали влюбленным парам, чьи обручальные кольца начинали звенеть над горизонтом их совместной жизни. Стекляшка жадно впитывала морщинистые лица молодости, в моменты, когда они только пригубляли чудную смесь. А глотание сей жижи проходило как раз в момент визуального оргазма стёкла.
