Алёна Ильинична Кощеева
Побочный эффект
– Что стоишь, внучок? – прохрипел труп и закашлялся.
Глаза Бориса были готовы вывалиться из глазниц, горло сковал спазм, ноги стали ватными, он хотел, но не мог убежать.
– Я… я… – сглотнув просипел он и попятился, снова ударившись головой о лутку, – ты где? – в панике крикнул жене.
Мертвец зашевелился, заскрипел и, продолжая кашлять, привстал. Кисть, которой он опёрся на стол, с треском сломалась. Пока труп другой не менее хлипкой рукой пытался вставить сустав на место, Борис резко развернулся и врезался в спешащую на кухню супругу.
– Боря, что…? – начала она, но мгновенно побледнела и, с ужасом глядя на мужа, резко приставила ладонь ко рту, сдерживая рвоту.
Борис попытался зацепиться взглядом за живые, по-настоящему реальные и родные глаза жены, но увидел как сквозь тонкие изящные пальцы, с аккуратным розовым маникюром, фонтаном во все стороны разбрызгивается шевелящаяся жижа. Попятившись, он уперся в кухонный стол и обернулся. Костлявая коричневая рука с грязными длинными когтями тянулась к его плечу.
Едкий трупный запах окутал со всех сторон, во рту появился горький привкус. Борис с надеждой посмотрел на жену, но она с таким же, как у него, ужасом в глазах рассматривала содержимое, что изверг её желудок. Мелкие, белые опарыши резво шевелились на ладони девушки. Она затрясла рукой и истошно завизжала. Снова проснулась дочь. Непрекращающийся вой оглушал, в ушах звенело. Всё завертелось, закрутилось перед глазами, сливаясь в единые омерзительные линии. Борис пошатнулся и упал. Последнее, что он увидел перед глазами – это горсть противных до дрожи белых червей, которые подползали к его носу. «Скоро я сам превращусь в живой труп» – мелькнула мысль и сознание угасло…
Не поднимая век, Боря прислушался. Приглушенно работает телевизор. Рассказывают про девушку, которая считала отцом какого-то современного актера. Ведущие искусственно удивляются открывающимся поочередно фактам. Противно. Запах медикаментов и приторной стерильности потихоньку проник в сознание.
– Проходите, но он спит, – пренебрежительно произнёс мужчина.
Скрипнула дверь и с грохотом закрылась. Медленные, четко выверенные шаги отзвуком отдавались в пространстве. Борис приоткрыл веки и через узкую щель, разрезанную ресницами, увидел лампы дневного освещения, белые стены и женский силуэт. Ощущения были туманными, плохими. Красным пятном рябели перед глазами волосы девушки. Кровать провисла сбоку, гостья присела на край.
– Борис, вы меня слышите? – заботливо спросила визитёрша, – я Мия, помните? Мы познакомились на трассе.
Медленно хлопая ресницами, Борис открыл глаза и промычал что-то непонятное даже самому себе. Он чувствовал себя липким и неестественно холодным. Внутри блуждало тревожное, гноящееся чувство, но причин ему в памяти Боря найти не смог. Всё растворилось. Девушку помнил, но при каких обстоятельствах познакомился, что было дальше и раньше… Всё ушло, память отпросилась на покой, оставила его.
– Борис, вы поправитесь, только внимательно послушайте, что я скажу.
Мия посмотрела на плотно закрытую дверь. Её белая рубашка в свете ламп ярко светилась, как в рекламе стирального порошка. Она вздохнула и продолжила.
– Вы в больнице. Ваша нервная система дала сбой и поэтому у вас были галлюцинации.
Борис резко наклонился с кровати и его стошнило на пол желто-белой пузырящейся слюной. Теперь вспомнил. После нескольких, не увенчавшихся успехом, рвотных рефлексов он вернулся в горизонтальное положение и сквозь ядовитые, приносящие боль слёзы, посмотрел на Мию.
– Вы можете подумать, что лекарства, которые я дала вам, причастны к вашему состоянию. Это не так.
Она поставила белый пузырек, который он так и не успел выпить, на прикроватную тумбочку.
