Алёна Ожерельева
Живой манекен
Она следила за ними, их взгляды встречались и вновь расходились. И вот, в какой-то момент, он сказал:
– Я не могу больше. Уйди, Хелен. Уйди из моего магазина.
Он сказал это спокойно, как будто его решения не были поспешными, а копились внутри, как тяжёлые облака, которые вот-вот разразятся дождём. Хелен взглянула на него так, как будто уже много раз проклинала этот момент, но, в конце концов, она подняла сумку и направилась к выходу, не произнеся больше ни слова.
Мелисса заметила, как тяжело Андреасу стало в груди. Он не проронил ни слезы, но его взгляд стал пустым, отчаянным. Он прошел мимо Мелиссы, и её пластиковая фигура, стоявшая в углу, как всегда, была молчаливым свидетельством происходящего. Он остановился, оглянулся вокруг, и его взгляд, полный тоски, вновь встретился с ней. Он стоял, не двигаясь, несколько секунд, а затем, как будто забыл, что она манекен, начал медленно двигаться, проходя по магазину и осматривая его.
Мелисса ощущала его боль, как будто она была частью его мира. Она пыталась передать ему хотя бы малое утешение, но её жесты были невозможны, а слова – не произнесены. Она была пустым зеркалом для его переживаний, отражающим его одиночество и тоску. Он посмотрел на неё снова и, чуть не касаясь её плеча, словно искал утешение в её молчаливом присутствии. Но, конечно, она не могла ответить.
Он вздохнул и, не глядя на Элизабет, которая вернулась к своей работе, подошел к окну, открыв его на несколько сантиметров. Ветер ворвался в магазин, и Мелисса, словно ожившая, почувствовала прохладу, которая забежала внутрь, как бы унося все воспоминания о безмолвной боли, которую она испытывала.
После этого дня магазин опустел.
Время шло. Она стояла, забытая, в тени холодного окна. Людей было немного, а те, что заходили, не обращали на неё внимания. Солнечные лучи стали тусклыми, прохладными, как её жизнь. Мелисса ощущала, что её пластиковое тело теряет свою форму, что-то внутри неё ломалось.
Однажды вечером, когда магазин был также заперт, Мелисса вдруг почувствовала, как что-то внутри неё сдвинулось. Неожиданно её правая рука дернулась, и она поняла, что может пошевелиться. Её глаза загорелись слабым огоньком надежды. Она медленно сделала шаг вперёд, её тело слушалось с трудом, но она двигалась.
Она подошла к зеркалу и увидела своё отражение. Пластмассовое лицо, раскрашенные глаза, искусственная улыбка – всё это было теперь чуждо ей. Она закрыла глаза, и на миг ей показалось, что если она откроет их снова, то окажется живой.
Но когда она снова взглянула на своё отражение, ничего не изменилось. Огонёк надежды угас, оставив за собой только глухую пустоту. Мелиссе стало так больно, что она поклялась себе больше никогда не пытаться двигаться.
Прошла ещё одна ночь, и в магазин вернулся Андреас. Он долго сидел, облокотившись на прилавок, и смотрел в пустоту. Мелисса, наблюдая за ним, чувствовала, как боль захлёстывает её. Она уже не надеялась на чудо, но в тот момент, когда она повернула голову, она увидела, как он смотрит прямо на неё.
И тогда она поняла: даже если её жизнь закончится так, даже если она никогда не сможет рассказать ему, что чувствует, она будет любить его до конца. Лёгкий порыв ветра от открытой двери заставил её качнуться, и в тишине ночи раздался слабый треск. Её пластмассовая рука сломалась и упала на пол.
Андреас повернулся, увидев движение, и в его глазах мелькнуло непонимание. Он подошёл к Мелиссе и поднял её руку, задумчиво смотря на манекен. Его пальцы коснулись её лица, и он прошептал:
– Ты выглядишь такой одинокой…
Мелисса смотрела на него, не в силах ответить. Мужчина прикрепил руку обратно и вздохнув, ушёл.
Прошло ещё много времени. Зима стала теплее, весна пришла с долгожданным солнечным светом, но в этом забытом магазине ничего не изменилось. Мелисса также стояла на своём месте, обременённая тишиной, покрытая пылью, потерявшая ту яркость и лёгкость, что когда-то её отличала. Она не чувствовала, как проходят дни, но каким-то образом внутреннее беспокойство не отпускало её. Всё чаще ей казалось, что из её пластикового тела начинает исходить слабый, почти неуловимый жар. Это было нечто новое – не просто пустота, а неясное напряжение, неведомое прежде ощущение.
И вот, в один обычный день, когда свет проникает сквозь старое стекло и заполняет комнату мягким золотым светом, двери магазина, наконец, открылись. Это был тот момент, которого Мелисса ждала, даже не осознавая этого. Она почувствовала, как её молчаливое тело оживает, как будто её пластмассовые кости начинают дышать.
И вот он – Директор. Он появился в дверях, в том самом черном пальто, с красным шарфом, который всегда казался ей слишком ярким для его мрачной личности. Она так давно не видела его, что чувства захлестнули её с новой силой.
Он остановился на пороге и оглядел магазин, как будто всё было знакомо и одновременно чуждо. Его взгляд пробежал по пыльной атмосфере, по горкам одежды и старым вешалкам. И, наконец, он увидел её. Мелисса не могла поверить своим глазам. Она знала, что это невозможно, но тем не менее она почувствовала, как её сердце вдруг пульсирует, как если бы она была живым человеком.
Её взгляд встретился с его глазами – зелёными, проницательными. Он стоял, молча наблюдая за ней, и в его выражении было что-то тревожное, как будто он был охвачен каким-то скрытым страхом. Он сделал несколько шагов вперёд, и её пластиковая грудь вдруг сжалась. Это было болезненно. Сердце, которое никогда не билось, затрепетало, словно пыталось освободиться от мёртвой оболочки, пытаясь ощутить хоть какую-то живую боль. Мелисса почувствовала, как её лицо, давно потерявшее всякую теплоту, вдруг наполнилось тоской и чем-то похожим на переживание.
Она не могла двигаться, не могла сказать ему ни слова. Но её душа, если бы она могла быть у манекена, была полна чувств, которые её тело не могло выразить. Она хотела крикнуть, но из её нарисованных уст не выходило ни звука. Внутри неё что-то болело.
Директор подошёл ближе, его шаги эхом отзывались в пустом магазине. Он остановился прямо перед ней и посмотрел ей в глаза. На его лице было выражение, которое Мелисса не могла понять. Он вздохнул и протянул руку, чтобы протереть пыль с её лица.
– Ты всё ещё здесь, – прошептал он, как будто это было странным открытием. Как будто он был удивлён тем, что она всё ещё стоит на своём месте, что она всё ещё существует, несмотря на то, что мир вокруг изменился, а магазин забыл о ней.
Слова эти были холодными, но в них было что-то, что заставило сердце Мелиссы биться быстрее. Она почувствовала, как её грудная клетка сжалась от боли, как если бы внутри неё, среди пластика и краски, действительно билось живое сердце. Это было мучительно. Она хотела кричать, но только молчание отзывалось в ответ.
Директор медленно потёр виски, и Мелисса заметила, как его лицо стало усталым, как будто он несёт на себе тяжёлое бремя. Он прошёл по магазину, осматривая его, но каждый шаг, каждый взгляд, который он бросал на неё, был пронизан какой-то невысказанной грустью. Он снова вернулся к ней, стал перед ней, как когда-то, и их глаза встретились.
– Почему ты молчишь? – спросил он тихо, почти как будто она могла ответить.
