Алёна Ожерельева
Живой манекен
Хелен засмеялась, но смех был резким и злобным.
– Магазин? А мне-то зачем это всё? Ты изменяешь мне с этой девчонкой и называешь это «делом»? Ты вышел за мной, не поговорил, – она выдохнула, словно готовая взорваться. – И ты ещё говоришь о работе? В то время как… – она сделала паузу, её взгляд стал ещё холоднее, – ты всё это время мне изменяешь!
Мелисса чувствовала, как её собственное тело начинает дрожать. Но почему-то ей хотелось бы, чтобы её разорвали на части, лишь бы не чувствовать этого взгляда. Хелен смотрела на Элизабет с таким презрением, что Мелисса, как бы ни старалась, не могла скрыть своей собственной боли, накапливающейся внутри.
– Я не изменял тебе, – прошептал Андреас, опуская голову, его плечи ссутулились. – Хелен, ты же знаешь, я никогда не хотел тебя обидеть.
Хелен зло поджала губы и посмотрела на Элизабет.
– Но ты ведь всё равно будешь продолжать свою игру, да? Ты знаешь, что у меня есть свои методы. Я не позволю тебе разрушить нашу жизнь и наш бизнес! Ты только посмотри на неё, как она в тебя влюблена! – почти взвизгнула Хелен.
Она резко повернулась и пошла к выходу, стиснув зубы.
Мелисса услышала, как она тяжело шагала к дверям, готовая уйти, готовая уйти от Андреаса, готовая оставить его с Элизабет. Это было невыносимо. Мелисса могла бы забыть про этот мир, про этот магазин, про всё, что здесь происходило. Но её тело продолжало быть привязанным к этому месту, навсегда.
Когда Хелен ушла, Андреас остался стоять в центре магазина, как будто окаменевший. Элизабет молча смотрела на него, а Мелисса не могла больше наблюдать за этим. Её пластмассовое тело, несмотря на свою немоту, чувствовало каждый момент этой драмы.
Она была готова исчезнуть, раствориться, забыться.
Андреас тяжело вздохнул.
Мелисса смотрела на Директора с горечью. Она видела, как его глаза, полные решимости, постепенно затуманились болью. Её безмолвная душа трепетала от желания утешить его, сказать, что она здесь и что ей небезразлично его состояние. Она хотела бы протянуть руку и коснуться его плеча, сказать, что всё будет хорошо, но её пластмассовые руки оставались неподвижными.
Прошло несколько недель. Магазин продолжал жить своей размеренной жизнью. Покупатели приходили, выбирали вещи, а Мелисса, стоя в углу, не могла отвести взгляд от Андреаса. Он улыбался покупателям, шутил с Элизабет, но за этой улыбкой Мелисса видела ту же неизменную усталость.
Андреас и Элизабет продолжали свою работу, как и раньше. Он всё так же встречал клиентов с улыбкой, но Мелисса замечала, как его глаза становились пустыми, как в них всё чаще появлялась тень чего-то скрытого. Элизабет старалась поддерживать атмосферу легкости, шутить, смеяться, но было видно, что её улыбка была такой же напряжённой, как и его. Всё стало каким-то неестественным. Они оба избегали разговоров, но в то же время всё чаще обменивались взглядами, их разговоры становились тише, а прикосновения – всё более частыми и едва заметными для постороннего наблюдателя.
Мелисса, стоявшая в углу, не могла отвести взгляд от Андреаса. Он выглядел, как всегда – элегантный и холодный, его движения были уверены и размеренны, но что-то в его осанке, в том, как он следил за каждым шагом Элизабет, заставляло Мелиссу чувствовать боль. Это была та же боль, которая терзала её несколько недель назад, когда она осознала, что её чувства к Директору никогда не будут взаимными. Но теперь боль эта была другой, глубже. Это было ощущение потери, как если бы её самой не существовало в этом мире, если бы она просто была частью декора, частью этого магазина, которым так и не могли бы по-настоящему владеть.
Время от времени она видела, как Андреас с Элизабет, не обращая на манекен внимания, обменивались теми взглядами, которые говорили намного больше, чем слова. Он делал это невзначай, пока покупатели были заняты, но Мелисса могла разглядеть в его глазах напряжение, скрываемое за маской доброжелательности. Он был не таким, как раньше. Он был уставшим, словно тянул за собой какую-то тяжёлую ношу, которую, по всей видимости, не мог сбросить.
Элизабет, с другой стороны, кажется, научилась скрывать свои чувства. Она вела себя так, будто ничего не происходило, как будто всё было нормально, но в её глазах таилось что-то нежное и опасное. Она улыбалась, говорила с ним, но её жесты становились всё более утонченными и уверенными. Иногда, когда её рука случайно касалась руки Андреаса, Мелисса чувствовала, как её сердце сжимается. Она слышала их разговоры, их шепот, слышала то, что было сказано, а что осталось за кадром – и понимала, что между ними что-то было, что-то скрытое, не замечаемое остальными.
С каждым днём Мелисса наблюдала, как они всё больше сближаются, но всегда с таким отчуждением и скрытой страстью, что у неё не было сил понять, как это случилось. Это было тихое, опасное танго, которое начиналось с искры в глазах и продолжалось в каждом их взгляде, в каждом неверном движении.
Однажды, после закрытия магазина, когда всё погрузилось в тишину и покой, Мелисса, не в силах больше держать в себе свои чувства, заметила, как Андреас и Элизабет остались вдвоём в магазине. Он казался расслабленным, как будто этот момент был давно для него ожидаемым. Он подошёл к Элизабет, её лицо озарилось мягкой улыбкой, и они стояли так, почти близко друг к другу, но не касаясь друг друга. Но всё было в их взгляде.
– Ты уверена, что всё будет в порядке? – спросил Андреас, его голос был низким и напряжённым.
– Да, – ответила Элизабет, её голос был почти шёпотом. – Мы всё контролируем. Никто не узнает.
Он улыбнулся ей, но улыбка вышла грустной.
Мелисса смотрела на них, и её пластмассовое сердце сжималось от зависти и печали. Элизабет могла говорить с ним, могла заботиться о нём, а она, Мелисса, оставалась лишь немой тенью на фоне его жизни. Они всегда так мило шутили друг с другом…
Наступила зима. Снег снова покрывал улицы белым покровом, и магазин светился мягким светом. Андреас всё чаще оставался в магазине до позднего вечера, погружённый в свои мысли. Однажды, в тишине ночи, когда Элизабет уже ушла домой, он сел напротив Мелиссы и посмотрел ей в глаза.
– Странно, правда? – сказал он, словно обращаясь к самому себе. – Ты стоишь здесь каждый день, как будто наблюдаешь за мной. Иногда мне кажется, что ты понимаешь больше, чем просто манекен должен понимать. Я так запутался…
Мелисса замерла, словно её мысли действительно могли быть услышаны. Он смотрел на неё с таким выражением, что ей показалось, будто он догадывается о её тайне. Андреас тихо вздохнул, поднялся и ушёл, оставив за собой пустую тишину.
С каждым днём Мелисса всё больше погружалась в отчаяние. Её пластмассовая душа страдала от невозможности быть рядом с Андреасом, поддерживать его. Каждый его взгляд, каждый вздох напоминали ей о том, чего она никогда не сможет испытать.
Наступил вечер, когда в магазин вновь пришла Хелен. Её лицо было напряжённым, глаза метали молнии.
– Ты забыл, для чего мы это начали! – кричала Хелен, её голос дрожал от ярости. – Это не просто магазин, это бизнес! Ты только и думаешь о том, чтобы оставаться здесь. Ты потеряешь всё, Андреас!
Директор молчал. Он всегда молчал в такие моменты, когда его сердце наполнялось сомнениями и болью, но он никогда не показывал это. Он пытался молчать, но, похоже, пришёл момент, когда их отношения подошли к финалу. Мелисса чувствовала, что это событие будет поворотным для всех, и её пластмассовое сердце, которое никогда не билось, сжалось так, как будто оно было живым.
