Алёна Александровна Комарова
Бесстрашные, или Кирзачи для Золушки
– Вот и я подумала, чего вам в разных комнатах стелить. Вы же сестренки, вот решила вас не разделять.
– Ух – Малая отодвинула пустую тарелку и откинулась на спинку стула – вкусно как. Давно я так не ела.
– Так это же ты сама готовила так вкусно, с душой. Молодец, внученька. Вот моя внученька Леночка, приезжает ко мне из города и ничего не готовит. Я ей не позволяю. Она приезжает на выходных отдыхать, а не у плиты стоять. Летом в огороде загорает, а когда холодно, то под пледом на крыльце сидит, книжки читает. Учится она хорошо. Отличница. В институт будет поступать. Это родители решили. Но так и должно быть. Образование нужно. Без диплома никуда не возьмут. Я имею в виду хорошую работу. Там сразу диплом спрашивают. Вот у меня никакого диплому нет, потому что отучилась я восемь классов и пошла работать. Дояркой. В четыре утра – на утреннюю дойку, в шесть вечера – на вечернюю. Некогда было дипломы получать. Семью кормить нужно было. Сейчас все по-другому. Молодежь учиться должна. Поэтому я ее не заставляю ничего делать.
– Повезло – вставила Малая.
Марта грозно взглянула на девочку, но Малая сделала гримасу, сообщающую, что остается при своем мнении.
Варвара Йосифовна переглядывания девочек не заметила и продолжила:
– Я завтра, девчушечки, рано встану, управлюсь, молоко возьму и в город отправлюсь. А вы, как проснетесь, позавтракайте, а как домой соберетесь, хату мою закройте – ключик под коврик на крылечке спрячьте. Хорошо?
– Конечно, Варвара Йосифовна, – ответила Марта – и спасибо вам за гостеприимство. За приют.
– Не за что. Смешная ты, Маруся, благодарит она еще. Что я зверь какой, на улице вас в ночь отставить? Детей таких.
Бабушка улыбнулась, и все ее морщинки на лице сложились так, что было понятно – это самая добрая женщина на всем белом свете. Жизнь она прожила с доброй душой, милыми мыслями и счастливым прошлым.
Марта улыбнулась доброй спасительнице.
Малая грустно смотрела на Варвару Йосифовну и ее мучила зависть, черная жгучая зависть. Она ужасно завидовала внучке Леночке. Той, которая приезжает к бабушке и говорит на непонятном для нее языке – классно, вау. Той, которая не помогает бабушке по хозяйству. Но в первую очередь, она завидовала Леночке за то, что у нее есть такая хорошая, добрая бабушка. А у Малой нет. У нее вообще нет бабушки, ни доброй, ни злой. А если бы была, то Малая бы не сидела с книжками, а была бы всегда – всегда со своей бабушкой, даже корову бы перестала бояться и научилась бы ее доить. И ужин бы всегда – всегда готовила, чтоб бабушку свою радовать. А бабушка ее ходила бы к своим подружкам-старушкам и говорила: «Вот у меня внучка какая хорошая есть, любименькая моя, славненькая. И Кузька ее любит».
Малая тяжело вздохнула, Варвара Йосифовна расценила это по-своему:
– Спать хочешь? Устала уже, внученька?
– Да – жестким голосом соврала Малая – пойду я уже.
Она вышла из-за стола и ушла в комнату внучки Леночки.
– Варвара Йосифовна, а как же ключ? На таком видном месте – под ковриком – оставлять?
– А кому он нужен? Да, и все знают, что ценностей у меня отродясь не было. Кому ценности нужны, те в хоромы лезут. Там золото – брильянты и охрана к ним. А ко мне нечего лезть. А вообще у нас деревня спокойная, без криминала. Это же тебе не город. Это там будь осторожен. А тут чего? Все хорошо. Да и Кузька мой никого во двор не пустит.
– Не похож Кузька на сторожевую собаку.
– Ха-ха-ха. Ты только ему об этом не говори. Он у меня молодец. При случае чего, такой лай на всю деревню поднимет, что вся округа сбежится. Незадачливому вору не поздоровится. Мало того, что нечего у меня брать, так еще и побьют и покусают.
Марта настояла на том, чтоб Варвара Йосифовна пошла отдыхать, потому что ей рано вставать, а сама помыла посуду, прибралась на кухне. Решив, что сегодня уже точно не попадет в полицию и ничего не узнает про Анюту. Во-первых, ей было неприятно признаваться Варваре Йосифовне, что обманула ее, а это неизбежно, если начать расспрашивать о полиции. Она забралась на кровать. Малая еще не спала, но молчала и делала вид, что спит.
– Ты чего не спишь? – шепотом спросила Марта.
Малая отвернулась к стене и грубо ответила:
– Не спится.
– А то, что ты домой ночью не вернулась, родители как отреагируют?
– Никак.
– Будут переживать.
– Не будут.
– Искать начнут.
– Мгу.
– В полицию обратятся.
– Мгу.
– В больницу.
– Ага.
– Или они знают, где ты?
– Не знают.
– Моя мама бы переживала, если бы не знала, где я и что со мной.
– А чего не переживает?
– Она умерла несколько лет назад.
Малая повернулась к Марте и с интересом спросила:
– Интернатовская что ли?
– Нет. Я уже взрослая была. Мне семнадцать было, потом за мной присматривал сосед дед Петя. Хороший такой был. Любил меня как родную. И я его очень любила.
– Повезло тебе – зло ответила Малая.
– А ты чего злишься?
– Отстань, я спать хочу.
Она опять отвернулась к стене и плотнее закуталась в плед.
– Я завтра в полицию пойду – зачем-то сообщила Марта.
– Это уж без меня.
– Да. Я сама. Тебя домой провожу и пойду.
– Как хочешь.
Марта закрыла глаза, поудобнее легла, поскрипев при этом диваном и позвала:
– Малая.
– Что? – недовольно спросила девочка.
– Спокойной ночи.
Малая глубоко и устало, как-то даже не по-детски вздохнула и ответила:
– Спокойной ночи.
– Пусть тебе приснятся хорошие сны – пожелала Марта.
На это Малая ничего не ответила, только расплакалась, не по-детски, по-взрослому расплакалась, без всхлипов и завываний, просто слезы. Крупные, долгие, соленые слезы потекли у нее из глаз. И она только думала, хоть бы Марта не заметила, что она плачет.
Но Марта уже спала, она только успела подумать про сержанта Ивкина и заснула, чуть вздрагивая и постанывая.
***
Бабушка Лена всегда ругала мать Ани и говорила про нее: глупа та птица, что гнездо свое оставила. Оказывается Аня такая же, как мать. Такая же глупая курица. Глупая перепуганная, безмозглая перелетная курица. Почему смысл бабушкиных слов дошел к ней только сейчас, в эту черную минуту времени. Почему десять дней назад она об этом не подумала? Подумала бы вовремя, и решала бы не ехать, не искать лучшие места для жизни, лучшую работу. Лучше бы дома сидела. Чтобы сейчас с ней не произошло, но дома все же лучше. А произойдет с ней не что иное, а самое плохое – это она знает наверняка.
Аня испуганно забралась с ногами на кровать, ей было холодно, ее знобило и трясло. Ей хотелось забраться под одеяло, спрятаться под него, закутаться с головой и не высовываться. Но ее пугало это чужое одеяло, пугала эта комната в жгучем красном цвете, именно этот цвет, по ее мнению, должен быть в комнатах для любовных утех всяких извращенцев. Нужно как страусу спрятаться под одеяло, не важно, что с другой стороны одеяла ее видно, лишь бы, не видеть эту комнату.
Она прекрасно осознавала, что попала в публичный дом. Она осмотрелась. В комнате ничего лишнего и уютного, только кровать, небольшой стол, два стула и балдахины. На каждой стене с потолка свисали балдахины ярко красного цвета. Ужасно. Все ужасно и страшно. Ужасные балдахины, ужасная кровать. Ее пугала кровать, на которой она сейчас сидела и пыталась унять дрожь, и все думая, можно ли спрятаться под одеяло? Наверное, можно. Теперь-то понятно, что кровать будет принадлежать ей.
Аня скрутилась, обняла свои ноги и задрожала еще сильнее.
Какой кошмар ей пришлось пережить.
Эта страшная погоня. Ее кидало на заднем сидении джипа, она даже несколько раз стукнулась головой о стекло, но надежда, что полиция их догонит, остановит, притупила боль. Она сильно надеялась на полицию, на их скорость, даже стрельбу. Ее не пугали выстрелы, она молилась, чтоб джип босса догнали и арестовали. Молилась, чтоб джип босса расстреляли до сквозных дыр, чтоб попали в колеса, лишь бы он не ехал, лишь бы он не скрылся от полиции.
Когда Костя выстрелил в полицейского, который остановил их машину за превышение скорости, Аня поняла, что эти люди ни перед чем не остановятся. И не будет ей никакого спасения, если полиция их не догонит. Она и не догнала.
Какой кошмар ей пришлось пережить.
Или Костя сумасшедший водитель, или двигатель джипа мощнее, чем у других машин, но ему удалось оторваться от погони. Оторвались сначала на трассе, а потом съехали по проселочной дороге вглубь леса и там переждали до темноты. Там, в лесу, Аня поняла всю картину ужасного своего положения. Все. Спасения не будет. Погони нет. Костя кричал во все горло и прыгал перед машиной. Он ликовал от радости и снимал напряжение одновременно. Кричал, что сегодня его день, что он победитель и, что он экстримал. Босс в это время кричал в салоне на Аню и даже ударил ее за то, что она выпихнула Марту из машины. За это, он обещал ей устроить невыносимую жизнь. За это он обещал ей устроить работу за двоих. Утверждал, что она сама виновата, так бы работали вдвоем, а теперь ей придется все делать самой. За себя и Марту.
Какой кошмар ей пришлось пережить, но, теперь понятно, что кошмар только начинается.
Именно с момента осознания беспомощности и безвыходности Аня и заболела. Ее знобило, ей было холодно и страшно.
Привезли ее в огромный дом, за огромным каменным забором, возле входа охрана, на территории охрана – никто не зайдет, не выйдет. Освещение спокойное, приглушенное. Во дворе стоит несколько машин – наверное, клиентов.
Костя тащил Аню за шиворот, она бесполезно сопротивлялась, пыхтела как паровоз и отбивалась как ветряная мельница. В коридоре встретилась одна девица в прозрачном халатике, в красном ажурном нижнем белье. Она быстрым взглядом мазнула – сочувственно, но в то же время внимательно взглянула на Аню и зашла в одну из комнат, двери которых выходили в длинный коридор. Если бы не вся эта жуткая ситуация, то можно было подумать, что это гостиница, а вернее отель для богатых и обеспеченных.
Костя грубо впихнул Аню в эту комнату, сильно ударив ее в спину, негромко, но зло потребовал сидеть тихо и ушел.
Дверь в комнату тихо приоткрылась. Аня от страха схватилась за подушку, прекрасно понимая, что ни одна подушка мира ее уже не спасет, и на секунду перестала дрожать.
В приоткрытую дверь заглянула девушка, посмотрела на испуганную Аню, потом вошла в комнату.
– Не бойся меня – сказала она, сев перед Аней на кровать. В руках она держала кружку.
От страха Аня вообще перестала дышать.
– Ну же. Чего ты? Успокойся – попросила девушка. – Меня Соня зовут. Моя комната самая крайняя по коридору. На, возьми, выпей, тебе это поможет.
Она протянула кружку Ане.
– Что это? – еле слышно спросила Аня.
– Горячее вино. Оно тебе поможет. Успокоит.
Аня недоверчиво взглянула на содержимое кружки и ответила:
– Я не хочу.
– Зря. Я тебе серьезно говорю – поможет. Я сама такое пью частенько. Если боишься, что я тебе что-то подсыпала, то напрасно – она отхлебнула вина и подала его девушке – держи. Мне не нужно тебя травить или усыплять. Не бойся.
Аня отпустила подушку и взяла кружку, от нее шел приятный аромат горячего вина.
– Лучше уж отравиться – сказала она.
Аня сделала глоток и почувствовала, как он горячей жидкостью опустился в голодный желудок. Резко закружилась голова и уменьшилась дрожь. После второго глотка вернулась уверенность, а после третьего и надежда на спасение.
–Ты кто?
– Я Соня.
– Это я уже знаю. Ты говорила.
– В общем, я здесь сторожила и за старшую у девочек.
– И много здесь девочек? – зло спросила Аня, потом жестоко добавила – хотя откуда здесь девочки?
Соня спокойно, но внимательно взглянула на девушку и неопределенно ответила:
– Порядком.
– Я так понимаю – ты с Боссом и Костей в упряжке.
– Нет. Я точно так же работаю, как и остальные девочки.
– Работаю? – ехидно спросила Аня и зло заговорила – разве это можно называть работой? Это рабство, а не работа. На работу ходят с удовольствием.
– Не всегда.
– Но по своей воле – обязательно. И это самое важное условие – крикнула она и подскочила с кровати.
– Не горячись, Аня – попросила Соня.
Аня резко повернулась к ней и жестко спросила:
– Ты кто такая? Я тебе не говорила, как меня зовут. Кто тебе сказал?
Соня глубоко вздохнула и спокойно ответила:
– Мне Костя сказал.
– А ты, значит, засланный казачок?
– Нет. Успокойся. Я тебе все объясню.
– Ну давай – Аня вернулась на кровать и оперлась спиной о стену – объясняй.
– Мне Костя дал задание – успокоить новенькую. Сказал, что зовут тебя Аня. Еще сказал, что ты строптивая и выкинула из машины свою подругу. Еще сказал, что все равно ее найдут. Что она много знает и ее нужно вернуть, чем они сейчас и займутся.
– Во как. Прям с тобой всеми планами на будущее делятся.
– Я не прошу мне доверять.
– А я и не доверяю.
– Мне дали задание тебя успокоить.
Аня действительно чуть уняла свой пыл и ненависть.
– Значит, они собираются ехать искать Марту! – задумчиво проговорила девушка.
– Конечно. Теперь нужно молиться, чтоб твоя подруга хорошо спряталась и не высовывалась.
– Так ты не за них? – удивилась Аня.
– Я не уверенна, что они хотят ее вернуть – пояснила Соня. – Уж очень они злые на нее – еще никто своими ногами не уходил от Кости. А вот прибить ее он может.
– О, Боже – Аня перекрестилась. – Костя стрелял в полицейского.
– Это он может. Он вообще обезбашенный. Играет в экстрим и любит адреналин. Я думаю, что он прыгал от счастья, когда это сделал. В переносном смысле этого слова.
– Ошибаешься. В прямом смысле, прыгал.
Аня одним большим глотком допила вино и поставила кружку на одеяло кровати.
– Лучше? – участливо поинтересовалась Соня.
– Лучше мне уже не будет – со вздохом ответила Аня.
– Да ладно тебе. Не нагнетай. Расслабься.
Аня зло засмеялась:
– Расслабиться? Может мне еще и удовольствие начать получать?
От своих же слов ее затрясло, она схватила подушку и обняла ее.
– Ты чего трясешься? – удивленно спросила Соня.
Она потянулась к Ане и дотронулась до ее лба.
– Горячая какая. Заболела? Или вино тебя разгорячило?
Аня отпихнула ее руку и устало потребовала:
– Не трогай меня.
– Аня, не горячись. Я же тебе не враг.
– Но и не друг.
– Не друг – согласилась Соня, – но ты все равно как-то успокаивайся. Все равно ничего не изменишь.
– А я если не сбегу, то повешусь – она махнула рукой на потолок, – вот на этой люстре и повешусь.
– Ты думаешь первая такая?
– Не первая? – нервно теребя руки, огрызнулась Аня.
– Нет.
– И что?
– Вон смотри, – Соня указала в угол комнаты – видишь огонек – это камера. За нами наблюдают. Неусыпный охранник.
Аня прищурилась и разглядела – чуть в стороне от портьеры непрерывно горела маленькая красная точка.
Соня продолжила разъяснять ее будущее:
– Ты повесишься. Тебя из петли вытащат, приведут в чувства. Потом так изобьют – в воспитательных целях. Потом вылечат твое избитое полуживое тело и отправят в настоящее рабство. Вот там-то уже каждую секунду девчата начинают молиться о смерти.
– Такое уже было?
– Да. Так что многие из нас примирились.
– Многие? То есть не все примирились.
– Это дело времени. Уже все. Кроме тебя. Я советую – примириться.
– Ты примирилась. Вот иди и расслабляйся. И не надо мне советовать. И успокаивать, тоже не надо. Иди давай, к своим… работодателям.
Она резко схватила и кинула на колени Соне кружку. Несколько капель вина вытекли ей на платье, оставляя на нем бардовые пятна. Соня медленно взяла кружку, тяжело вздохнула, поднялась и ушла.
Аня накинула на плечи одеяло, закуталась в него и стала нервно ходить по комнате. Она прошлась возле немигающего красного огонька, несколько раз специально задев портьеру, проверяя можно ли ею прикрыть подсматривающее устройство. Она выглянула в окно. Красивый, можно даже сказать, что уютный двор, больше походил на курортную зону. Вот только отдыхали здесь не те, кто жил в этих комнатах, а противные приезжающие мужики-извращенцы.
***
Марта открыла глаза и огляделась, потом застонала, вспомнив вчерашний день, побег, погоню, стрельбу, добрую Варвару Йосифовну, которая приютила ее и Малую. Она села на кровати и попыталась определить время. На улице уже во всю свою жару светило солнце. Скорей всего, уже ближе к полудню. Хоть и легла она не поздно, но вчерашний день был перенасыщен стрессами и переживаниями, которые забрали много сил. Именно поэтому она проспала все утро и не слышала, как ушла Варвара Йосифовна. Она даже не слышала, как проснулась и ушла Малая.
Марта нашла девочку на кухне, та завтрака сырниками со сметаной и молоком.
– Доброе утро.
– Привет, Марта. Садись завтракать. Еще неизвестно, когда так вкусно поедим. Варвара Йосифовна наготовила перед отъездом. – Девочка шумно прихлебывала молоко.
Марта налила себе в стакан молока и села напротив Малой.
– Я так жалею, что не пошла вчера в полицию.
– Нечего жалеть – грубо ответила Малая.
– Почему?
– Потому что полиция тебе не поможет, а вот обвинит во всех грехах. Это точно.
– С чего ты взяла?
– А с того.
– Не понимаю.
– Ну, хорошо. Объясняю, как самому недоразвитому человеку.
– Я доразвитая – оскорбилась Марта.
– Отлично. Вот и слушай – потребовала она и спросила – вот что с тобой случилось?
– Меня и мою подругу похитили и против воли повезли в рабство.
– Куда?
– Тебе не понять. Мала еще.
– Чего? – протянула девочка – поверь мне, я знаю больше чем ты.
– Не будем вдаваться в подробности.
– Какое рабство? У нас нет никакого рабства. У нас все свободные. – Удивилась девочка, потом засмеялась, не смогла не кольнуть своим остреньким языком – ты чего, в десятом веке еще живешь? Не думала, что ты такая старая. Какое рабство? Вот насмешила.
Марта посмотрела на нее и спросила:
– А ты о рабстве только с уроков истории знаешь?
– Естественно. Рабов освободили. Не помню, правда, когда.
– Хорошо. А про пиратов нашего времени ты что-то знаешь?
– Насмешила. Ты точно не в себе, Марта. Рабство, пираты. Скажи еще, что на костре ведьм сжигают.
– Да, точно. Чего это я? – пожала плечами Марта. – В самом деле.
– Я тебя не понимаю.
– Странно. А я по-русски разговариваю, а иностранных и инопланетных языков не знаю.
Марта решила закончить эту неприятную тему для нее и незнакомую тему для Малой. Но не объяснять же ребенку, что в наше время, в двадцать первом веке могут взять в рабство, а захват судна в плен пиратами в наше время вообще не ново, и даже не забытое старое.
– А мне кажется, что тебя саму инопланетяне похищали. Это ты с другой планеты.
– Прекрасно! – грубо ответила Марта. – Ты мне все теперь объяснила, и я поняла, почему мне не надо идти в полицию и почему она мне не поможет. Все встало на свои места. Теперь жуй молча.
Больше Марта разозлилась на себя, потому что ненавидела себя в минуты, когда приходилось грубить или ругаться, но Малая своими постоянными оскорблениями и попытками унизить Марту, довела ее до грубости.
– Ничего я тебе еще не объяснила. Слушай внимательно. Я же все видела.
– Что ты видела?
– Как ты из машины выскочила. Как в полицейского стреляли. Как ты неслась сломя голову.
– Это все происходило со мной. Не надо мне пересказывать.
– Хорошо. Только вот полицейского убили.
Марта поставила стакан с недопитым молоком и недовольно посмотрела на Малую, удивляясь, как такая маленькая девочка может спокойно разговаривать об убийстве, как о повседневном просмотре мультфильмов. Та спокойно выдержала ее взгляд и продолжила:
– А из-за кого это произошло?
Марта не ответила, она со вчерашнего дня только об этом и думала. Об этом выстреле, о том, как после него оседал сержант Ивкин, она видела это. Она оглянулась, думая, что увидит как за ней бежит Аня, но Ани не было, а был оседающий на проезжую часть дороги Ивкина. Вчера все было как в тумане, а сегодня вспоминала как страшное кино, только происходило все с ней и это ужасное убийство было рядом, очень близко. Марта обо всем этом думала, вспоминала, надеялась, что сержанта Ивкина Костя ранил. Мечтала, чтоб пуля не задела жизненно важные органы полицейского. Так говорили в кино. Но это не кино. И Малая теперь все это озвучивает, аж слух режет.
– И чего ты молчишь? А? Вот придешь ты в полицию, а кого обвинят в убийстве? Тебя.
– Не говори глупости. Почему меня обвинят? Я же не стреляла.
– А им все равно. Им некогда разбираться. И не охота.
– Ты говоришь ерунду. Не логичные у тебя выводы.
– Чего? – опять протянула Малая.
– Ничего. И врешь ты.
– Чего? – опять протянула Малая.
– Ты говорила, что знаешь того полицейского, в которого стреляли, и учишься с его внучкой. Но это не правда.
– С чего ты взяла?
– С того, что он молодой и внучек не может у него быть по возрасту.
– Ой –е-ей. Поймала меня. Довольна? – Малая скривилась и принципиально отвернулась от Марты.
Марта встала из-за стола и сказала.
– Собирайся. Пойдем уже.
– Ну уж нет. Я в полицию не пойду.
– И не надо. Я сама пойду. А тебя домой отведу.
– Проводить меня хочешь?
– Обязательно. Не брошу же я тебя посреди города.
– Я дорогу хорошо знаю, но с тобой будет не скучно.
– Вот и собирайся.
Марта нашла ручку и листочек, написала на нем записку для Варвары Йосифовны и пошла, заправить постель.
Малая взяла листок и прочитала:
– Спасибо, Варвара Йосифовна, за предоставленный уют. Спасибо за завтрак. Было очень вкусно.
Малая положила листок на стол и крикнула.
– Сама ты врешь, Марта, почему пишешь, что очень вкусно? Ты же не ела.
– Но ты же ела – ответила Марта. – Аж светилась от удовольствия.
Они закрыли дом, оставили ключ на крыльце под ковриком, попрощались с Кузькой и пошли на остановку ловить, как выразилась Малая, «попутку». Они по очереди тормозили машины советского образца, а с учетом того, что машины в основном были иномарки, то и удача не быстро им подвернулась. Но, наконец, им повезло, и они поймали «попутку» – старенький грузовичок со стареньким водителем. Дедушка всю дорогу рассказывал им веселые анекдоты. Сам много смеялся, чем очень радовал Марту и Малую. Всю дорогу они посмеивались над его шутками, и Марта немного отвлеклась от переживаний.
Когда они поблагодарили дедушку и вышли из машины Малая сказала:
– Марта, я позволю меня проводить туда, где я живу, только при одном условии.
– Условии? – удивилась Марта – ты же говорила, что со мной будет не скучно.
– Говорила, но передумала.
– Хорошо. Говори условие.
– Ты никогда и никому не скажешь, где я живу.
Марта тяжело вздохнула и отрицательно помахала головой.
– Кому мне говорить? И зачем? Пошли уже, конспиратор, – она взяла Малую за руку – веди уже.
– Пошли.
Шли они долго, проходя тихие дворы и шумные улицы. Так долго и далеко Марта еще не ходила никогда. Ей некуда было ходить в такую даль. Улицы в родных Норках были по-деревенски короткие. Норки – не Москва. Она ужасно устала. Если бы были деньги, можно было бы доехать на маршрутке, но денег не было. Все ее сбережения, которые она взяла, чтобы жить и питаться, хватило бы на первое время. Она подсчитала – до первой зарплаты. Но все ее сбережения остались в ее старенькой школьной сумочке, которую босс выхватил и швырнул на переднее сидение со словами – мы же не грабители, не обворуем. Самое страшное, что в сумочке остался ее паспорт. Как быть без паспорта? Кто его теперь восстановит? Марта мысленно стала перебирать содержимое сумочки. Косметика – это не важно, ручки – не важно, блокнот – это важно.
– Блин.
– Что? – спросила Малая.
– У меня в сумке остался блокнот, – пояснила свое ругательство Марта – в нем я писала адреса и телефоны. В Москве мы с Анютой должны были позвонить в офис фирмы, которая нас пригласила на работу. А как она называется?
– Фирма?
– Да.
– Не знаю – пожала плечами Малая.
Марта улыбнулась.
– Конечно. Я сама-то не помню. «Трудоустройство»? Нет. «Трудоград»? «трудоимпорт»? не помню.
– Это от старости.
– Умно – оценила Марта, но не обиделась. – Больше месяца назад я пришла в гости к Ане, и она в сто первый раз уговаривала меня переехать сюда. Здесь жить и работать. Я согласилась. Мы купли газету и по объявлениям обзванивали фирмы. Общались с секретарями, то есть с офис-менеджерами, с генеральными директорами, с начальством, то еще с кем-то и еще. В блокноте писали их требования, их условия, оплаты и выбирали самые хорошие для себя. Названия всех фирм так похожи друг на друга. Теперь я понимаю, что точно и бесповоротно не помню название нашей фирмы, в которую мы ехали.
– Да уж. Пойдешь работать в другую. Какая теперь разница?
– Без паспорта я ни в какую не смогу пойти работать.
– Ну, тогда надо было запоминать.
– Месяц назад я не знала и предположить не могла, что всегда и везде нужно полагаться только на свой мозг и свою память, а записи в блокноте могут быть далеко недосягаемо.
Она опять мысленно стала перебирать содержимое сумки. Прокладки – это не важно, хотя актуально, скоро начнутся эти неприятные дни, а средств гигиены нет и денег тоже нет. А тут еще и название фирмы не может вспомнить. Аж кричать хочется. Что еще? Листочек, оторванный дядей Васей от газеты, на котором он написал адрес своего сына – это важно. Дед Вася в поезде сказал, что она может прийти к нему в гости. Он еще и имя на нем написал. Она его помнит – Леонтьев Виктор Васильевич. Имя знает, а адреса нет.
Марта тяжело вздохнула.
– Ты чего? Устала?
– И это тоже.
– Скоро придем. Сейчас через вон тот двор на соседнюю улицу, а там близко.
– Мне кажется, или мы уже полгорода прошли?
– Ха-ха. Ты просто не представляешь размеры Москвы, мы с тобой даже сотую часть не обошли.
– Где мы находимся? Это окраина города?
– Точно не центр и не Красная площадь. Хотя я бы не отказалась там жить.
– Где? На Красной площади?
– Не на самой площади. А вот там, где президент.
– Какие твои годы. Все возможно.
– Ты серьезно?
Малая удивленно и наивно посмотрела на Марту. Марте стало стыдно, что она так неудачно пошутила. Наконец-то Марта увидела в ней ребенка, наивного мечтающего ребенка, а не злую взрослеющую тринадцатилетнюю девчонку, которая врет и рассуждает по-хамски и за оскорблением в карман не лезет. Она погладила девочку по волосам и сказала.
– Конечно. Если верить во что-то сильно-сильно, то оно обязательно сбудется.
– Ты знаешь – шепотом сказала девочка – когда я мечтаю о чем то, то оно не сбывается.
– Это не мечты.
– А что? – удивилась Малая.
– Ты не мечтаешь, ты просто загадываешь о каком-то конкретном деле. Например, хочу по математике получить пятерку. А оно не сбывается.
– Да. Точно.
– Но это не мечта. Мечта – это что-то грандиозное и заветное. Вот я, например, мечтаю летом ездить в Крым. Очень хочу каждое лето ездить на море и жить у самого Черного моря, чтобы выходить утром из домика, а море вот оно – Марта протянула руку, как будто дотронулась до воды – а потом плавать и загорать. И так до самого вечера.
– Ничего себе – восхитилась Малая – класс.
– Я с этой мечтой спать ложусь. А ночью мне хорошие сны снятся. О море.
– Всегда?
– Нет, конечно. Но часто. Вот это и есть мечта. Мечта – это как кино. Ты смотришь ее и видишь каждую мелочь, каждую деталь. А ты как режиссер этого фильма. Увидела что-то и оно тебе не понравилось, а ты можешь изменить сюжет и постановку.
– Как это?
– Ну, например, вот я мечтаю о море. Лето, тепло, солнце, день, ночь и так далее. А теперь я мечтаю о море, но только поехала я туда в июле. Именно в июле.
– Почему?
– В июле там вода светится.
– Как это? Лампочками что ли?
– Нет – улыбнулась Марта – в это время года к берегу приплывает планктон. Знаешь кто это?
– Нет. Но что-то знакомое.
– Это маленькие животные, которыми питаются многие рыбы, и киты им тоже питаются, только в Черном море киты не водятся. В общем, в это время года он подплывает к берегу, а в ночное время в свете под луной он светится. Как звезды.
– Как звезды? Да ладно – не поверила девочка.
– Да. Представь. Берешь воду в ладони и бросаешь. Воду не видно, а видно светящиеся звездочки. Плывешь в темной воде и сама светишься и фосфоришься. Это так красиво.
– А ты откуда знаешь, ты была там уже?
– Нет. Я по телевизору видела. Передача познавательная была.
– Но это просто нереально.
– Это правда.
– Я верю, просто удивляюсь. Разве такое может быть?
– В природе многое может быть, о чем мы еще не знаем, или знаем, но оно такое необычное для нас, что трудно в это поверить или осознать.
– Да-а – протянула Малая – классная у тебя мечта.
– А у тебя какая мечта?
Малая пожала плечами и без вдохновения ответила:
– А мы уже пришли.
Настроение девочки испортилось в один миг. Марта не могла понять от чего именно. От того, что она спросила о мечте, или от того, что они уже пришли.
Марта осмотрелась. Ни одного жилого дома. Когда они пролезли в лаз в заборе и оказались на территории гаражей, Марта подумала, что Малая ведет ее коротким путем, и скоро они выйдут и где то там, за этими гаражами будет дом Малой. Потом она увлеклась рассказом о своей мечте и не сразу сообразила, что они идут вглубь гаражей, а не на выход.
– И где твой дом? – стараясь не выдавать тревожное состояние, спросила Марта.
– Вот он – Малая указала на ворота железного гаража.
Девочка осмотрелась по сторонам, убедилась, что в округе никого нет, пальцем порыла землю под гаражом, отрыла ключ и открыла им дверь посередине ворот.
– Проходи.
Марта как сомнамбула, вошла в гараж. Машины там не было, как предполагалось. Но запчастей и всякого железного хлама предостаточно. Сам гараж был разделен на две части, от одной до другой его стены висела потрепанная, забрызганная, в пятнах тряпка, некогда бывшая шторой, она закрывала вторую половину железного помещения. Возле входа стояла плита и кастрюли, ими даже пользовались, пахло едой, не очень вкусно, но что-то съедобное в них готовили, стояли пластиковые бутылки и баклажки с водой.
Малая чуть раздвинула штору, пропуская Марту.
– Проходи.
За шторой оказалась большая часть гаража, она предназначалась для сна и отдыха. У самой дальней стены стоял ужасного вида диван, тумбочка и даже допотопный черно-белый телевизор с маленьким выпуклым экраном, может даже и рабочим. Вдоль всех стен гаража стояли многоярусные полки, на которых были всякие запчасти. Их было так много, от этого казалось, что Марта попала на планету «Железяку» и каждый звук и каждое слово отражалось от них и звучало стальным эхом.
В углу стояло что-то похожее на собранную раскладушку, на диване лежали свернутые одеяла и подушки, из открытой дверцы тумбочки торчали вещи.
Она никогда не была избалованной жизнью, не была богатой, не была капризной. Принимала все и в любом виде. Если ее угощали подгнившим с одной стороны яблоком, то она его с благодарностью принимала, объедала хорошее и была тому рада. То, что оставалось недоеденным кидала, курам или поросенку. Она жила с мамой в ветхом доме, потому что денег всегда не хватало, потому что мужских рук не было, потому что мама все отдавала ей (не деньги, а себя), и жила ради своей доченьки. И пока село Норки загибалось, у многих была похожая ситуация, у многих были такие дома и такая жизнь. И поэтому Марта не была балована роскошью и деньгами, но то, что она увидела сейчас, не могло уложиться в ее голове. Привыкшая к безденежью, она и представить себе не могла, что есть такая тринадцатилетняя взрослая девочка, живущая не понятно как и где. Разве люди могут жить в таких ужасных нищенских антисанитарных условиях?
