Альманах
Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Симфония сердец»
– Ну, Остапыч, ты даёшь! Как могло такое получиться-то? Как они поженились? Она же это… того… деревянная! А?..
– Ты, Андрюха, зелёный ещё! Слушай меня внимательно. Из деревяшки можно сделать человека! А вот если человек превращается в дерево – трындец! – вытирая пот со лба, изрёк рассказчик. – Ты вот сколько жену ищешь? Неужто тебе лишь брёвна попадаются? А?..
– Выходит, так, – лицо у Андрюхи после непродолжительной паузы приобрело довольно идиотский вид.
– Лет двадцать ничему в этой жизни не удивляюсь. А тут… Да…
– Я чё подумал-то, Остапыч! Значица, ты в какой-то степени племянник Буратино… Ага? – сказал дед Витя, и взоры всех сидящих за столом уставились на нового родственника знаменитого деревянного человечка.
У хозяина гаража от такого вывода даже капельки пота, катившиеся по лицу, приостановили своё течение. Не по кому попало ползли…
Остапыч встал во весь рост, согнул кисть в кулак и стукнул себя по лбу костяшками пальцев. Раздался глуховатый негромкий звук. Все напряжённо смотрели на происходящее. Затем кулак медленно опустился, и костяшки несколько раз хряснули по деревянному столу. К радости собравшихся, они услышали совсем другой, более звонкий и более громкий звук. Все облегчённо вздохнули. Остапыч вынул из кармана платок и стёр с лица новоявленных почитателей своей скромной персоны. После сел в кресло и со счастливыми глазами дёрнул кружку полушампанского. Зазвучали бурные аплодисменты.
– Так вот, братья мои, этот удивительный сон взбудоражил меня до такой степени, что я аж встал и досматривал его стоя и с открытыми глазами, а под мышками волосы встали дыбом. Но странное сновидение требовало доказательств. Я не знал, как их найти. Они сами нашли меня.
Какой-то непонятный запах притянул меня к встроенному платяному шкафу. Я раскрыл дверцы и увидел на вешалке вчерашнее бирюзовое платье жены. Оно благоухало запахом свежей древесины. Я пять лет работал на лесопилке и спутать этот запах с каким-нибудь другим не мог. Простите меня за интимные подробности, но от её вчерашних туфель тоже тянуло древесным ароматом. Дальше я не в силах был вытерпеть этот кошмар. На кухне оставил ей записку: «Я с тобой развожусь!!!» – и кое-как доплёлся до гаража, чтобы здесь заглушить эту боль и получить от вас, братья мои, духовную поддержку…
После короткой паузы поддержка эта на Остапыча посыпалась со всех сторон стола. Хотел? Получи!..
– Остапыч, дорогой! Что надо – всё… Да мы тебе…
– Любимый ты наш! Да тя все уважаем…
– Давай, за тебя! По полной всем… За Остапыча!..
Застолье постепенно стало распадаться на мелкие компании и сбиваться с предложенной повестки дня. Началось откровенное общение, ради которого, в принципе, мужики и пьют. Я бы с удовольствием остался, но на вечер у меня были другие планы. Обнявшись с Остапычем и пообещав не бросать его в трудную минуту жизни, попрощавшись с остальными, пошёл домой, не заходя в свой гараж. С бардаком решил покончить как-нибудь в другой раз.
На подходе к дому я встретил Татьяну Алексеевну. Она шла в гаражи. В руках крепко держала листок бумаги. Поздоровались.
– Мой там? – спросила она, головой показывая в сторону гаражей.
– Да! Только не ходи туда, Алексеевна! Сейчас без толку. Домой придёт, там и поговорите.
– Тогда ты, наверное, знаешь, что это такое? – она протянула мне записку мужа. Там так и было написано: «Я с тобой развожусь!!!» Не врал Остапыч.
Мне очень нравилась эта пара. На Татьяну приятно было посмотреть. Белая блузка, джинсовая юбочка, при всём макияже, правда, глаза немного красноватые. Да простят меня женщины всего мира за этот поступок – это чистое любопытство, – я незаметно встал между ветром и женой Остапыча и принюхался. Никакого запаха свежей древесины в помине не существовало. От этой прекрасной женщины исходил аромат духов, уводивший моё обоняние в далёкое счастливое детство. Так пахло от мамы в праздники. Заметив неосторожное движение моего носа, Алексеевна удовлетворила моё любопытство:
– Это «Красная Москва». Коля подарил духи в день нашего бракосочетания. Я ими пользуюсь только на годовщины нашей свадьбы. Полфлакончика осталось. Думаю, лет на тридцать ещё хватит.
Она в задумчивости свернула листок в трубочку и грустным голосом попросила:
– Расскажи, что случилось.
Пока я рассказывал, листок в её руках принимал различные формы своего существования и к концу рассказа превратился в бумажный комок, зажатый в кулаке. Потом достала платочек и поднесла его к глазам. Во время слушания она то понимающе кивала головой, приговаривая: «Теперь понятно!», то непонимающе крутила ею по сторонам, вздыхая: «Надо же!»
– Вот же сволочи! Не, ну ты погляди! Что делают-то? Да я про такое даже не слышала. Точно банда! Вот же гады! Я же ей, этой сволочи в синем платье, пятьдесят тысяч отдала! Пришла вся в соплях, помада размазана, тушь течёт. «Спасать надо Николая Остаповича, а то его эти бандиты…» Фото их показала на телефоне. Двое таких лысых страшных громил с битами. Что-то он там им сделал с машиной. Они и её предупредили, чтобы никто не знал, а то… У меня двадцать тысяч было, сын тридцать дал из подаренных… Правду я ему не сказала. Сижу, жду. От волнения даже выпила немного. Последней ушла из кафе. Телефон он на свадьбу не брал, дома оставил. Приехала домой, а он там, в маленькой комнате – без рук, без ног. Хорошо – живой. Представляю, что он подумать мог про меня…
– Вот он и подумал! Да ещё сон этот…
– Ну учудил Коленька! Сделал меня племянницей самого Буратино. Ха-ха-ха! В такое мог поверить только пенёк осиновый… Ха! Значит, мы с ним точно родственники, – обрадовалась она своему открытию. – Дмитрич! А что делать-то мне, как думаешь?
– Теперь ты всё знаешь, а он – нет. У тебя на руках сейчас козыри. Играй!
Ровно полтора месяца прошло с того памятного «дня открытых дверей». Бардак в моём гараже тихо радовался, что его никто не трогает. Ни с кем из участников того застолья я после не разговаривал, хотя некоторых видел, но издалека. Сегодня было воскресенье. Конец лета. Меня попросили помочь обустроить детскую площадку перед домом. Надо было вкопать столбики для турника, что я добросовестно и делал.
Новенькая «Мазда» цвета «мокрый асфальт» бесшумно подползла и встала на дороге напротив меня. Переднее окно открылось, и показалась цветущая физиономия Остапыча.
– Дмитрич, привет! Спасибо тебе за всё. Ты, надеюсь, понял, за что? Никому в этой жизни нельзя верить! Все сволочи! Все! – громко прокричал он.
Вдруг голова его чуть дёрнулась назад, как будто его кто-то защекотал по рёбрам, и рядом с его физиономией появилось счастливое лицо Алексеевны. Она приветственно помахала мне рукой. Остапыч опять закричал в окно:
– Никому верить нельзя! Кроме одной, самой лучшей и единственной! – Он повернулся к этой самой единственной, обнял её и поцеловал. – Давай, делай детскую площадку. Она нам скоро понадобится! Внук у нас родился! Едем в роддом забирать! – гремел его голос над песочницей и качелями.
– Поздравляю вас! Счастья маленькому! Как назвали? – прокричал я в ответ.
– Бу-ра-ти-но! – пророкотал над моей головой счастливый дуэт.
Юрий Выборнов
Поэт, музыкант, бард, автор и исполнитель песен, номинант национальных многочисленных литературных премий, в том числе «Большая книга» и «Национальный бестселлер». Член Российского союза писателей, Интернационального Союза писателей и «Интернационального сообщества писателей, драматургов и журналистов».
Некоторое время публиковал свои произведения под псевдонимом Юрий Клим.
Первая книга «Куда уносишь, ветер, стих…» несколько лет подряд с сентября 2020 года представлялась на престижных российских и международных книжных ярмарках.
Затем изданы книги «Меня спросили: „Кто же вы?“», «В родном глаголе» и сборник «Лишь время властно».
С 1998 года живет в Астрахани, куда переехал с семьей из Ставрополя.
А жизнь всё та же голытьба!
Гордыня!.. Распри!.. Недомолвки!..
Чужбины пафос… и уловки!..
Спесь в разговорах без конца!..
А жизнь всё та же голытьба!..
Куда ни кинь!.. Куда ни плюнь!..
Повсюду дай!.. Повсюду сунь!..
В карман!.. На лапу!.. Без стыда!..
А жизнь всё та же голытьба!..
Что было срам, теперь – почёт!..
Уж честь взяла самоотвод!..
Но, как и впредь, жива Земля!..
А жизнь всё та же голытьба!..
Гордыня!.. Распри!.. Недомолвки!..
Чужбины пафос… и уловки!..
Спесь в разговорах без конца!..
А жизнь всё та же голытьба!..
29 августа 2022
Пущай будем
Пущай будем жизнью биты,
молчаливы и сердиты,
только добела отмыты,
коли уж с судьбиной квиты.
Пущай будем знать и несыть,
только дабы не опешить
в миг нежданный, в час лихой,
чтоб остаться с головой.
Пущай будем мы не в шутку
молвить слово, а не утку.
прибаутку иногда —
в час, свободный от труда.
Пущай будем жизнью биты,
молчаливы и сердиты,
только добела отмыты,
коли уж с судьбиной квиты.
04 сентября 2022
Плачет сердце
Плачет сердце, вновь тоскует
по родимой стороне,
где старушка мать горюет,
видит сына лишь во сне,
С нетерпеньем ждёт звоночка,
заждалась уже она
от кровинушки-сыночка
весточки издалека.
Знаю – верит, что дождётся,
хоть разлука и длинна,
знаю – точно улыбнётся
и обнимет вновь меня…
Плачет сердце, вновь тоскует
по родимой стороне,
где старушка мать горюет,
видит сына лишь во сне…
05 сентября 2022
Непонимание
Непонимание давненько
уж обитает средь людей
и кажет образ свой частенько,
назойливо и всё сильней,
Назойливо и всё настырней,
до самой глубины души;
а в наши дни ещё мобильней —
от центра до самой глуши.
От центра и до региона,
от брата к брату и к сестре,
от зрячего и до слепого,
а для глухого так вдвойне…
Непонимание давненько
уж обитает средь людей
и кажет образ свой частенько,
назойливо и всё сильней…
06 сентября 2022
Быльём поросли
Быльём поросли, уж ныне забыты
ребячества годы и школьный звонок,
умчались бесследно, точь-в-точь как ракеты,
вдаль навсегда в назначенный срок.
Умчались бесследно и канули в Лету…
Умчались родные прочь от меня…
Но так же, как раньше, я рад всё же свету,
хоть взгляд уж замылен жизнью, друзья.
Но так же, как раньше, вольно вдыхаю
воздух чистейший, жадно, взахлёб,
живу и не ропщу, в пучину ныряю
я с головой хлопот и забот.
Быльём поросли, уж ныне забыты
ребячества годы и школьный звонок,
умчались бесследно, точь-в-точь как ракеты,
вдаль навсегда в назначенный срок.
07 сентября 2022
Говорили пушки смело
Говорили пушки смело,
как шальные, оголтело
за свою Страну, за Дело,
за Людей родных умело…
Говорили аль кричали,
гром и молнии метали,
беспощадно щекотали
супостата, гнали в дали…
Гнали смело и охотно,
чин по чину, ух добротно,
дабы детям жить вольготно,
благородно и почётно…
Говорили пушки смело,
как шальные, оголтело
за свою Страну, за Дело,
за Людей родных умело…
13 сентября 2022
Лужок росистый заливной
Лужок росистый заливной
покой душе дарует,
чарует утренней порой,
аж сердце торжествует!
По травке ветер-озорник
игриво пробегает,
за кудри, плечи, воротник
проказник всё хватает.
А солнышко крадётся вверх,
восходит выше-выше
и украшает белый свет,
а не ютится в нише!
Лужок росистый заливной
покой душе дарует,
чарует утренней порой,
аж сердце торжествует!
15 сентября 2022
В чём корень зла?.
В чём корень зла?.. Прости… Забыл…
С тщетой борясь, утратил пыл…
Совру, коль молвлю, что не жил,
что не кутил и не блудил…
Совру, а может, промолчу,
с собою в землю унесу
свою заветную мечту,
свою печаль, свою тоску…
всё то, что в памяти хранил,
лелеял, холил и любил,
чем восторгался и хвалил,
в чём упоенье находил.
В чём корень зла?.. Прости… Забыл…
С тщетой борясь, утратил пыл…
Совру, коль молвлю, что не жил,
что не кутил и не блудил…
16 сентября 2022
Мирская алчность, злоба, зависть
Мирская алчность, злоба, зависть
кружат, роятся надо мной,
да так, что нет уж сил отвадить
и отмахнуть их прочь рукой.
Как в светлый день, так тёмной ночью
всё гуще и тучней они,
оскалив хищно свои пасти,
мне кажут острые клыки…
Наглы, бестактны и вульгарны,
черствы, свирепы и скупы,
бесчестны, гнусны и безнравны,
без совести, без доброты.
Мирская алчность, злоба, зависть
кружат, роятся надо мной,
да так что нет уж сил отвадить
и отмахнуть их прочь рукой.
18 сентября 2022
Где ж ты теперь-то…
Где ж ты теперь-то, блеск очей
из яркой юности моей,
сияющий стократ сильней,
чем сотни, тысячи свечей…
Без горделивой похвальбы,
без укоризны, без вины,
без зависти и суеты,
без слёз, без горя, без беды…
Куда же делся?.. Что с тобой?..
Совсем забыл меня, друг мой…
Усталым ныне слишком стал…
Но вспомни!.. Как же ты сиял!..
Где ж ты теперь-то, блеск очей
из яркой юности моей,
сияющий стократ сильней,
чем сотни, тысячи свечей…
19 сентября 2022
Что мне судьбы каприз
Что мне судьбы каприз, коль сдержанная речь
в устах моих вольготно поживает,
ровнёхонько летит и не спешит,
за Здравие поёт, не унывает.
За Здравие! За Веру! За Страну!
За Счастье! За Любовь! И за Надежду!
За Дом Родной! За Душу! За Семью!
За Дружбу Крепкую! За Хлеб! И за Одежду!
За Честь! Отвагу! За Родимый край!
За Землю, что цветёт и процветает!
За то, что есть на свете Ад и Рай!
За то, что с нами Бог! И Он нас не бросает!
Что мне судьбы каприз, коль сдержанная речь
в устах моих вольготно поживает,
ровнёхонько летит и не спешит,
за Здравие поёт, не унывает.
20 сентября 2022
Потратить мог бы всё
Потратить мог бы всё,
Но только не Слова,
которыми от сердца
пишу сей стих, Друзья!
Слова, что от Души
летят во все края!
Слова, что безо лжи,
навета за глаза!
Слова, что вам дарю
и презентую я!
Слова, что так люблю
в любое время дня!
Потратить мог бы всё,
но только не Слова,
которыми от сердца
пишу сей стих, Друзья!
22 сентября 2022
Что посеешь, то пожнёшь
Что посеешь, то пожнёшь,
перемелешь, прожуёшь,
верю, спину не сорвешь,
жизнь достойно проживёшь!
Точно знаю я, мой Друг,
не возьмёт тебя недуг,
да кривая, что с косой,
обойдёт дом стороной!
Обойдёт тебя и лень,
будет жизнь как ясный день,
не найдёт тень на плетень,
от которой лишь мигрень.
Что посеешь, то пожнёшь,
перемелешь, прожуёшь,
верю, спину не сорвешь,
жизнь достойно проживёшь!
25 сентября 2022
Червь сомненья
Червь сомненья, червь неверья
гложет душу – юркий гад…
Все хотенья, все стремленья,
всё под корень в сей же час…
В сей же час… без промедленья
всё летит в тартарары,
несолоно похлебавши,
спешно прочь, поджав хвосты…
Спешно прочь… в кусты скорее,
затаиться и молчать…
ручки свесив, ждать спасенья,
охать, ахать и стонать…
Червь сомненья, червь неверья
гложет душу – юркий гад…
Все хотенья, все стремленья,
всё под корень в сей же час…
27 сентября 2022
Не отказался, но оставил
Не отказался, но оставил
Семью и Дом в Родной Земле…
на бриг от брега я отчалил
бродить в далёкой стороне…
Бродить, ходить… по синю морю,
по океану… на волне…
без страха, паники и спору,
в усердно-доблестном труде…
В труде, в заботах и в потугах,
с пучиной дел наедине,
забыв о слабостях, недугах
и о здоровом крепком сне,
Не отказался, но оставил
Семью и Дом в Родной Земле,
на бриг от брега я отчалил,
бродить в далёкой стороне…
28 сентября 2022
Ольга Грибанова
Родилась в Санкт-Петербурге (Ленинграде). Окончила русское отделение филологического факультета ЛГУ (ныне СпбГУ). 20 лет проработала в школе.
В 2019 году на Международном литературном фестивале им. А. С. Пушкина, посвященном 220-летию со дня рождения поэта, получила звание лауреата II степени. В 2019 году опубликовала сборник прозы «Неведомый путь», отмеченный Благодарственной грамотой от Государственной Думы. В 2020 году за роман «Слепые и прозревшие» получила звание лауреата I степени на Всероссийском литературном конкурсе на премию Дмитрия Донского в номинации «Проза». В 2022 году получила Гран-при Московской литературной премии-биеннале 2020–2022 в номинации «Публицистика».
Случайный автопортрет
Давненько не встречались мы с тобой, моя любимая коробка с пастелью. Просто все не до того было…
Время от времени натыкалась на тебя, наводя порядок в шкафу, и убирала с чувством неловкости. Как будто что-то кому-то когда-то пообещала, да так и не исполнила. А это что-то все ждет меня!
Да, вот они, мелки… Одни совсем коротенькие стали, другие почти не тронуты. Сразу понятно, какие цвета были у меня любимые.
А вот возьму и нарисую сейчас… Что бы нарисовать?.. Кого бы?..
Вот эту, что смотрит на меня из зеркала. С ней будет удобно – не убежит никуда, не закапризничает.
Вот так, в три четверти. Чтобы овал лица хорошо прорисовался. Не тот уж овал, конечно. Скула уже не торчит так остренько, а мягко утопает в щеке и стекает к подбородку. Да, ушла та резкость, жесткость девичья. Теперь все линии теплые, текучие…
С двух взметнувшихся крыльев-бровей медленно и с достоинством спускается линия носа. Он всегда был такой гордый. Разве что раньше более задорный, зато теперь в нем столько мудрого достоинства! Приятно посмотреть… и поуважать!
Здесь, в нежной ямочке под носом, зарождается волна губ. Но это позже – сейчас глаза! Как только раскроются глаза – губы улыбнутся сами…
Две веселые рыбки, застывшие друг против друга, разделенные переносицей. Дрожат плавнички-ресницы… А вот хвостики с годами стали побольше, попышнее. Какие же рыбки без хвостов?! Вся красота и рыбья грация в этих хвостиках!..
Рыбки – оживаем! Заполняю радужку глаз мягкой влажной синевой – и улыбаюсь. Мои! Все такие же, какими я их оставила на этом месте столько лет назад.
На черных кружках зрачков тщательно осколком белого мелка прорисовываю сегментик – блик. Вот и ожили глаза! Внимательные, серьезные…
Не надо так серьезно – мы же играем. Чуть тронем темным мелком линию век… А не сместить ли блики зрачков?.. Так? Еще чуть…
Ну, вот так-то лучше! Подмигни мне по-дружески, по-сестрински. Мы одни с тобой понимаем нашу тайную игру.
А теперь так легко вывести лепестковую линию губ и затенить в уголках мягкие лукавые ямочки!
Вот! Это я!..
А теперь тугим облачком взовьются светлые волосы, будто ветром их взметнуло! Ну, здравствуй!..
Что-то очень уж молодая ты на меня смотришь! А где же наши морщины, оплывший овал, отяжелевшие веки?..
Да запросто! Сейчас нарисую!..
А могу и так оставить. Мое право! Все в моих руках – на кончике пастельного мелка!
Кукла Лена, или Первая любовь
Да ты что? Прямо так про любовь тебе рассказать? Да еще про первую? Ну, доча… Хотя могу… Вот будь ты сыном, не рассказал бы. А тебе… Ну, ладно.
Сколько же мне лет? Пять? Шесть? Я детсадник, помню точно. Наверно, все-таки шесть. Да, точно, шесть. Помню же эту фотку!
Я тогда очень тревожился, что поздравляли меня в группе сразу после девчонок, после 8 марта. А так было бы хорошо принести мешок конфет в группу сразу после 23 февраля, после того, как с блеском спел на детсадовском празднике: «И тогда вода нам как земля, и тогда нам экипаж семья…»
И такая тельняшка, и такая бескозырка, и такая крутая подтанцовка из прыгающих, приседающих и типа загребающих веслами девчонок! Сразу видно, как я выгодно отличаюсь от них своей мужской суровостью.
Потом, уже в школе, мне смешно было смотреть на фотографию, где я, круглощекий, круглоглазый, широко открыл рот! Ну прямо птенец – дайте червячка!
Благодаря этой фотографии я знаю, что все это было тогда, в эпоху подготовительной группы, – мама дату на обороте написала. Мне шесть лет, точно.
И папа в честь моего дня рождения повел меня в магазин игрушек, маленькую такую провинциальную лавчонку, какие только появлялись тогда, в конце прошлого века. А я все переживал, как бы кто не подумал, что я девочка. Потому что все покупают подарки к женскому дню.
И вот все переживаю. Одет я неудачно. Зимняя куртка совсем девчоночья, слишком яркая, и не видно моей черной футболки с оскаленной тигриной мордой. Поэтому я стараюсь вести себя по-мужски: тащу папу в тот угол, где на полках металлом сверкают машины и лежат горы всякого оружия. Но это только чтобы соблюсти формальности. Машин у меня в доме завались. И что с ними делать?
Вот моего друга Леху машины одуряют, как наркота. В группе он способен часами с рычанием, фырканьем, с каким-то утробным хлюпаньем возить единственный целый грузовичок по полу, по стенкам, по полкам, по столам, по чьим-нибудь спинам, по коленям воспитательниц. В этот момент заговаривать с ним бесполезно – он сам грузовик. Если в прямой видимости машин нет, то пацан как пацан, дружелюбный, в меру шкодливый, в меру щедрый. Но все, что с колесами, – свято!
Еще двое парней из нашей группы так же теряют человеческий облик при виде оружия: пистолетиков, пластмассовых калашей и прочей стреляющей ерунды. Я этого фанатизма в свои шесть лет не понимаю.
А папка мой, кажется, с Лехой согласен, потому и завалил меня за всю мою долгую жизнь машинами по самое не хочу. А заваливать меня оружием, кажется, не разрешила мама.
Позже, годам к десяти, я стал все это ненавидеть до дрожи.
Но сейчас, в день моего рождения, я отдаю дань своему мужскому естеству и шарю взглядом по грудам металла, затем тихо иду вдоль прилавка, оставив возле машин околдованного папу.
Что я ищу, не знаю. Но мне впервые предоставили выбор. Я ищу такое, что украшало бы мою жизнь и наполняло бы ее смыслом.
Что это может быть? Строительные наборы? Лего? Выбор здесь большой, но меня гложет бес сомнения. Что я скручу-свинчу из этого, например, конструктора? Те же машины? Я листаю тоненький альбомчик моделей. Ну конечно, сплошные машины. Зачем мне скручивать новые, если старые некуда девать?
А что я построю из этих наборов лего? Пока буду строить, будет здорово. У меня даже пальцы загудели в предвкушении удовольствия подгонять детальки к деталькам, чтобы стены с башнями росли под моими руками. Но когда последняя крыша увенчает последнюю башню, руки опустятся. Что дальше?
А дальше останется по примеру Лехиного маленького братишки удалым размахом смести это царство в груду развалин – то-то грохоту будет! А что еще-то? Все равно после игры надо будет все в коробку убрать. А завтра опять строить – и опять превращать в развалины. Так бы и взвыл на этих развалинах!
Уж лучше тогда еще каких-нибудь паззлов купить. Их у меня тоже целая гора, коробок пятнадцать. Папа с мамой их любят.
Иногда они устраивают счастливый вечер. Мы садимся втроем к большому столу, вываливаем на него какую-нибудь из коробок с резными картонными кусочками и собираем каждый свое. Без картинки. На скорость.
И папа с мамой глядят друг на друга и смеются, потому что я всегда выигрываю. Опыт у меня громадный. Я способен собирать одновременно штук шесть картинок – сколько на столе помещается.
Чуть не остановился на паззлах, вспомнив, как весело собирать их втроем. Но это уже было. Все равно папа сам купит новый паззл к какому-нибудь празднику. А душа моя жаждет нового. Такого, что никогда бы не надоедало. Такого, во что бы играть каждый день по-новому.
Может, какого мягкого пушистого зверя? С ними играть хорошо. Вот этот, скажем, лев с рыжей гривой. Он совсем живой. Он почти с меня. Он носился бы за добычей по всем комнатам, со стола на полку, с полки на подоконник. Маленьких зверей он бы, конечно, отпускал – зачем ему маленькие? Он бы ел только больших злых зверей. А здесь есть такие? Если покупать льва, то сразу и добычу ему надо.
Я осматриваю полки в поисках злой добычи. Может, этот леопард? Такой красивый, так лукаво смотрит, сжался в комок, вот-вот прыгнет. Нет, он не злой, он игривый. Его жалко. А вот паук огромный на веревочке висит, и черная летучая мышь под потолком. Их не жалко.
Так что же, мой лев такой гадостью должен питаться?
А вот сова, как живая, с такими огромными умными и печальными глазами. Зачем ее есть, такую умную?
Так и не нахожу я на полках ничего злого и съедобного для моего льва.
А вот большой надувной дельфин. Я бы с ним плавал на даче в озере. Но сейчас март, лето еще далеко-далеко, а дельфин будет без дела лежать.
А вот кони на колесиках, чтобы на них верхом по всем комнатам! Ах, какие! Один весь белый-белый с золотой гривой и хвостом, другой рыжий, а грива медвежьего цвета. Третий вообще из сказки – весь серебристый, а хвост и грива всеми цветам радуги отливают. Вот это кони! Сразу бы трех! Я с сомнением смотрю на ценник – что-то цифр там больно много. А надо трех коней! Одному скучно будет, они же братья, сразу видно! Но я уже взрослый, я в курсе, что если цифр на ценнике много, то лучше отойти в сторонку.
Так что же? Глаза разбегаются… Бобры, кошки, белые медведи, птицы всех цветов и размеров, коровы, кабаны, огромный, как целый дом, слон.
Собака! Славный такой пес с белой мордой, весь золотистый, а лапы белые. Хвост такой славный, пушистый. Вот это друг! Я бы его кормил, я бы с ним спал.
И мне становится стыдно. У меня же есть Джерри, мой брат фоксик. Мой брат, потому что мы с ним ровесники. Ему шесть, и мне шесть. Мама рассказывала мне, что когда я был маленький и глупый, то хватал Джерика за нос, совал ему в пасть руки, таскал за уши и короткий курчавый хвост, забирался ему на спину и прыгал как бешеный. Джерька только повизгивал, если я делал ему больно, а меня никогда не обижал.
А я ищу ему сейчас замену – и почему? Потому что у этого игрушечного пса хвост длиннее? В раскаянии я отвернулся от псины и пошел вдоль прилавка, который огибал весь магазин и вел меня к замершему у машинок папе.
– Ну и что? Я сейчас вернусь к отцу. Мы купим какой-то строительный набор и пойдем домой. Что я должен вспомнить-то?
– Не прячься от себя. Смотри внимательно, не закрывай глаза.
Я вовсе не собирался рассматривать это серебристо-золотое, переливчато-радужное кукольное царство. Я просто шел к папе, лениво скользя взглядом по полкам.
Теперь, умудренный годами, я понимаю, что та кукла была брак, нестандарт. Какое-то случайное лишнее пятнышко, лишняя незапланированная черточка – и глянули живые, печальные, беззащитные глаза. И эти глаза пригвоздили меня к полу.
Спасибо! Я понял, что именно я тогда нашел.
Это была та единственная в этом магазине, кто мне действительно был нужен. Она была беззащитна – я защищал бы ее от всех имеющихся у меня солдатиков, от старого облезлого медведя, от пластмассового клоуна с хитрыми глазами. И от Бабки-Ежки, которую я из чего-нибудь сделаю, и от злой Мачехи – не знаю, кто такая, еще придумаю.
Эта Единственная была одинока и бесприютна – я бы построил ей дом из всех кубиков, что у меня были и что еще будут. Я бы сделал из коробочек мебель – нас в детском саду учили, как это делается.
Мои бесчисленные машины ездили бы для нее по всему свету и отовсюду привозили подарки.
Я сделал бы для нее зоопарк из всех зверей, что есть в этом магазине. А еще вырастил бы на подоконнике цветы, чтобы она среди них гуляла. Вот они, безграничные возможности – все для нее!
Я смотрел на нее, какую-то лохматенькую, в помятом платьице, смотрел в ее молящие о защите глаза, и сердце мое разрывалось. Будь у меня деньги, выкупил бы сейчас ее из магазинного плена. Но деньги у папы.
А как я папе объясню, зачем мне кукла? Папа не поймет, удивится, засмеется. А может, даже обидится.
Была бы у меня сестра, можно было бы купить эту куклу для нее, а уж с сестрой я бы договорился.
Идея! Мысль моя так и бурлила идеями. Еще идея! Целых две идеи.
Первая. Начинаю копить деньги. Сколько там нужно? На ценнике пятерка и два нуля. Но много это или мало, я пока не знаю. Значит, вечером у папы выясню. Затем возьму коробочку и буду копить. Как только накоплю, приду в этот магазин за моей… Леной. Имя для нее родилось в этот же момент. Оно было нежное, теплое и сладкое.
Ну да, ну правильно же угадала, как у твоей тети… моей сестры… Ее тогда еще на свете не было…
А вот вторая идея – еще интереснее. Пусть-ка папа с мамой купят мне сначала сестру. Не здесь, конечно, не в магазине. Я же не маленький, сам знаю, что их только врачи в больницах продают. Надо узнать, сколько это стоит. Нет, самому, конечно, не накопить. Уж если кукла стоит пятерку с двумя нулями, то живая сестра – это ж еще куча нулей!
Пусть папа лучше сам. А когда будет сестра, тут мы с папой эту куклу ей и купим!
Я сейчас горжусь и восхищаюсь собой. Как замечательно я тогда все спланировал. Пожалуй, больше никогда мне не удавалось так разумно продумать все детали.
И тогда улыбнулся я кукле Лене. И тогда тихонько сказал ей: «Ты меня подожди. Ты не бойся, я за тобой приду!» И пошел я, чеканя шаг, как победитель, вдоль полок к мечтательно созерцающему папе.
И сказал громко, на весь магазин: «Знаешь, я чего придумал? Купи мне лучше сестру!»