Альманах
Альманах «Российский колокол» №2 2020

Мы встречались и в прошлых жизнях…

 
Мы встречались и в прошлых жизнях, многократно меняя лица…
Сознавая капризы Кармы, не могла я в Тебя не влюбиться.
Лишь увидев и вспомнив тут же предыдущую жизнь
с Тобою,
Принимала счастливый случай, вновь подаренный
мне Судьбою.
 
 
Я и в этой Тебя узнала, заглянув раз в глаза поглубже.
Столько б жизней я не меняла, лишь один Ты мне в мире нужен.
Сколько раз я Тебя теряла, как и вынесла все, не знаю,
За Тобою в мирах скитаясь. Вновь смеялась в лицо Карма злая…
 
 
Был Ты Зевсом, шла рядом Смелой, что однажды спалил
Ты гневно…
Был Орфеем, я Эвридикой, что в Аиде осталась бессменно.
У семитов Ты стал Ваалом. Родилась в ту же ночь как Анат.
Был Ты Воландом. Я была Геллой, с волосами с картин
Тициана.
 
 
Был Ты Мастером, был Ты гением, про Га-Ноцри написавшим,
Я была Маргаритою, тенью его, за него Сатане душу давшею.
Был Ты Понтием, был Пилатом Ты, вечно Иешуа ожидавшим…
Лунной ночью в горах когда-то… Я собакой, у ног спавшею.
 
 
В этот год, в сочельник Рождественский, я желание загадаю:
Быть с Тобой в этой жизни Женщиной, отдавать свое сердце,
зная,
Что меня Ты узнал нынешнюю, вспомнил Вечность мою
с Тобою…
Чтоб назло всем моим соперницам вновь назвал бы меня
Женою.
 

21.12.2009 по дороге из Назарета

451 градус по Фаренгейту^[2]

 
Я сжигаю их, все мои стихи,
Что Тебе пишу, как мои грехи…
Я опять дышу, отступает боль…
Принимаю я данную мне роль.
 
 
В пепел превратил все мои слова
Золотой огонь, быть же по сему,
Горсткою золы. Тешится молва,
Что любила я.
Сердце одному в жизни отдала,
Разум лишь Тебе…
Диалог в душе
Продолжается.
Видно, это все
Было неспроста… Карма, Рок, Судьба…
Год прошел уже…
Я пишу и жгу… Воланд говорил,
Не горят они в золотом огне.
Двести тридцать три градуса в аду… Я прошла его
По своей судьбе.
Я налью елей на ноги Тебе…
Шелком кос своих нежно промокну…
И слезу утру, тихо по щеке
Дланью проведу и уйду к утру…
Я пишу стихи… Я пишу Тебе…
Трудно говорить, голос мой дрожит…
А потом я их предаю огню,
Рукописи те… Каждый дорожит
Тем, что у него могут отобрать,
Тем, что горче слез, слаще, чем тот мед…
Вновь пишу стихи… Предаю огню…
Может быть, однажды Воланд их вернет…
 

04.12.2019

Она не читала Бродского…

 
Сегодня не в моде
Классически правильные стихи…
И шапки мы носим все чаще не по погоде…
И вырастет целое поколение попсы,
Орущее песню о пчелах и пчеловоде…
 
 
Уходит эпоха,
Неслышно захлопнув дверь…
А может, открыв для себя двери в лето…
И рок наш жив! Не оспаривай! Просто поверь!
И новый Шевчук однажды родится где-то!
 
 
Сегодня не в моде
Классически правильная модель…
И дура попсовая мнит себя королевой,
Крича из машин проезжающих про ее постель,
А Бродского краскою красят на питерских стенах!
 
 
Сегодня не в моде
Классически правильная любовь!
И бьются в экстазном параде геи,
И свадьбы играют в Европе вновь…
Куда же все катится в мире?! Пороки наглеют!
 
 
Сегодня сидим в карантине который день…
Кто чипов боится, кто деньги свои теряет…
А люди уходят неслышно в весеннюю тень,
Устав от COVID-19…
Он жертву не выбирает.
 
 
Сегодня не в моде
Привычною жизнью жить…
О, век двадцать первый! Поистине, ты ломаешь
Сообщество наше… И дистанционности быть!
К чему приведешь нас? Похоже, и сам не знаешь…
 
 
Сегодня не в моде
Классические слова!
Мы их заменяем таким непривычным сленгом…
Мы их вытесняем, и пухнет уже голова
В попытке словесность свою сохранить
От зарубежных акцентов…
 
 
Сегодня не в моде
Классический способ жить…
Грядут революции и режимы «Троцкого»…
И часто в моей голове эта фраза кружит:
«Мам! Как же с ней спать?!
Ведь она не читала Бродского!»
 

27.05.2020

Людмила Руйе

Происходит из рода Кошкина Михаила, конструктора танка Т-34, из Переславского района Ярославской области.

«А я с раннего детства все рвалась кого-то спасать – то бездомного котенка, то хромого цыпленка. Хотя помощь чаще всего была нужна мне самой. Однажды зимой провалилась в прорубь, а летом оказалась на дне реки, сорвавшись с перевернувшегося баллона. Отец уверял, что жить я должна с ними, так как вне дома меня подстерегают одни опасности. Даже учиться отпустил с трудом.

Но потом перестройка сломала устоявшийся уклад жизни и я смогла начать самостоятельную жизнь в Москве. Мое стремление помогать ближним достигло своего апогея, когда я работала комендантом общежития строительного треста. Зарплаты задерживались. Одни квалифицированные специалисты становились похожими на бродяг, а другие – на парней из фильма «Бригада». Для тех и других я хотела отыскать достойный выход из тупика. И, как говорил отец, экстремальные ситуации сами находили меня.

Думала, что в Европе смогу просто радоваться жизни. Но и здесь мое внимание привлекают не архитектурные красоты Лувра и Собора Парижской Богоматери, а бездомные нелегальные иммигранты, сидящие около них. Видимо, это удел поэтов – счастье добывать через страдание.

Публиковалась в альманахах «Родники», «Юность», «Очарованный странник», «Спутник». Имею дипломы участника сборников «Иван Бунин» и «Александр Блок», также публиковалась на литературных сайтах «Стихи. ру», «Общелит. ру». Являюсь членом Ассоциации в поддержку русской культуры в Париже «Глагол». В 1996 году вышел роман "Все не так", в 2015 году – сборник стихов "Луч звезды"».

Эсанбаев

 
Все на послеконцертном фуршете
В один голос, смеясь, говорят
О политике, Ветхом Завете
И о том, огурцы как солят.
 
 
В рифму поэту я отвечаю
На его иронический стих
И тут взгляд на себе замечаю,
Что заставил забыть о других.
 
 
Чем знаменит он, не вспоминаю,
Молод, не знаю, иль пожилой,
Чувствую лишь, что словно летаю,
Крылья вдруг ощутив за спиной.
 
 
Растворились будто во времени,
И неважно, находимся где,
Без роду мы стали, без племени,
Только двое на этой Земле.
 
 
Как две параллельных галактики,
Не касаясь друг друга, прошли,
В контакт не вступая на практике,
Высший способ общенья нашли.
 
 
Наши глаза восторгом горели,
Но не влюбленности то был взгляд —
Со стороны будто мы глядели,
Как друг с другом души говорят.
 
 
Шутку новую слушая Скляра,
Комплимент народного певца,
Поздравляя с датой юбиляра,
Пред собой не видела лица,
 
 
Кроме того, что словно сияло
Просветленным ликом мудреца
И, как икона, благословляло
Верным творчеству быть до конца.
 
 
Танцевали и пели мы хором,
Но будто были совсем одни.
Не обмолвившись даже и словом,
Диалог мы вели изнутри.
 
 
Каждый видел в глазах другого,
Что с родною встретился душой,
Что мы части чего-то большого
И что были мы крови одной.
 
 
Приглашал поэт на годовщину,
Я спросила его: «Как зовут
У окна стоящего мужчину?»
Он сказал: «Эсамбаев Махмуд».
 
 
Так меня, как Пушкина Державин,
На путь творческий благословил
Тот, кто танец восточный прославил,
Словно птица на сцене парил.
 
 
В знаменитой лезгинке танцуя,
Вызывал неистовый восторг.
Доверье оправдать смогу я,
Если станет крылатым мой слог.
 
 
Под впечатленьем танцора взгляда
Как зачарованная живу
И из строк стихотворных каскада,
Словно в танце, сюжет вывожу.
 

Плач об отце

 
Папа, встань, мы поедем на речку!
Станем плавать, лежать на песке.
Рады будем под солнцем местечку
И с обрыва нырнем мы в броске.
 
 
Папа, встань, мы еще не гадали,
Завтра ждет что, не знаем пока,
За столом мы с тобой не играли
В шашки, шахматы и дурака.
 
 
Папа, встань, ты же был такой сильный,
Мог руками беду развести,
Урожай с огорода обильный
И корзину грибов привезти.
 
 
Папа, встань, расскажи, как мальчонкой
В мастерской ты чинил трактора
И худою дрожащей ручонкой
У вагонов сцеплял буфера.
 
 
А потом как в рабочем поселке
За снабженье ответственным был,
От машин, тракторов и до елки —
Отовсюду все к нам привозил.
 
 
Вставай, папа, споем про бродягу,
А потом «Виновата ли я».
Утолить чтоб к веселию тягу,
В клуб пойдем на закате мы дня.
 
 
Там закружимся в вальсе прощальном,
Я тебя не забуду, родной!
Будешь в мире отныне астральном
Ты моей путеводной звездой.
 

«Скажете, что пред гробом лукавлю…»

 
Скажете, что пред гробом лукавлю
И, чтоб с миром упокоить прах,
Качества, коих не было, славлю,
Ведь наводил на меня он страх.
 
 
Но, поверьте, таким тоже знала
Я его, когда не был он зол,
Будто сущность обличье меняла
И другим человеком был он.
 
 
Умел быть примером учтивости
И людей к себе располагать,
А речами о справедливости
Дух общественный мог поднимать.
 
 
В тот момент не показывал вида,
То, что гложет его изнутри
На весь мир смертельная обида,
Мне тогда говорил: «Ты прости,
 
 
Но я в жизни видел столько горя,
Что спокойно жить уж не могу,
Не желаю, чтоб такая доля
Выпала пусть даже и врагу».
 
 
Если бы он один день в неделю,
А не в полгода раз был таким,
То не впитала бы я идею,
Что выживать удается злым,
 
 
Что правят всем те, кого чувствами
Невозможно никому пронять
И кто над сломанными судьбами
В состраданье не будет рыдать.
 
 
За то отдаю отцу должное,
Что сопротивляемость привил
И что ситуация сложная
Разжигает во мне только пыл.
 
 
А вот память из детства про реку
И как пели с ним про трубача
Не дает выносить человеку
Приговор жестокий сгоряча.
 
 
И оттого, что не забывала,
Как хорош в добром духе отец,
Став уже взрослой, слышать я стала
Рядом со мной стук людских сердец.
 

Елена Савинкова

Родилась 25 мая 1989 года в г. Воронеже Воронежской области. Замужем, двое сыновей. Окончила ВГТУ в 2012 году Работает конструктором и преподавателем в колледже. Первый стих «Рассказ старого учебника» был написан в 10 лет для сочинения по русскому языку. В апреле 2018 года награждена дипломом финалиста международного поэтического конкурса «Параллельный мир», а в октябре заняла второе место в конкурсе «Новые имена – 2», номинация «Проза для детей». Участник эпизодов русско-английского конкурса имени Набокова. В сборниках «Новогодние чудеса», «Родные поэты» и в журнале «Современникъ» опубликованы произведения. Также в сборниках от ИСП «Литературные страницы», «Детство», «Три конкурса». От ИСП в 2019 году была награждена дипломом за сохранение традиций русской культуры и дипломом за сохранение литературных традиций. Заняла третье место в поэтическом конкурсе «Обращение к себе – подростку».

Малышу

 
Как поздравить малыша?
Дай подумать не спеша.
Подарить ему конфет?
Нет, наверное, котлет.
Лучше кисточку и краску,
Чтобы делать пятна, кляксу.
Нужно поезд подарить
Или катер, чтобы плыть.
Иль собрать ему дорогу,
Чтоб катал все понемногу.
Вот машину или палки…
Нет, совсем не те подарки.
А быть может, лист капустный —
Он и сочный, он и вкусный!
Что-то все совсем не то,
То, что в голову пришло.
Очень сложно выбирать,
Когда детке только пять.
Пять деньков всего, что проку
Баловать такую кроху?!
Ты подарок не дари,
Лучше маму позови.
А детишкам много ль нужно?!
Только жили бы все дружно,
Мама с папой были рядом.
Говорят люди недаром:
Не нужно ребенку особых даров,
Дари просто нежность свою и любовь.
 

Все…

 
И вот опять с тобою мы враги.
Уже известно, как это случилось.
Все отдавали прежние долги,
А вот любовь совсем забылась.
Огонь ее истлел, теперь не греет.
Ветра разлук развеют серый дым,
И сердце быстро почерствеет,
Став вечно черным и пустым.
Забыли то, что нас связало,
Надежды жалкие клоки
Скребут в душе, но ускользало
Время, когда были мы близки.
Опять бросаем громкие слова
И злимся вновь по пустякам.
А правда будет вечно такова:
Руки тебе я больше не подам.
Что ждет в конце, уже известно.
А жизни дальше не видать,
И вместе нам с тобою тесно.
Судьбу мы будем презирать.
 

Я слишком долго…

 
Я слишком долго тешилась надеждой,
А ты топтал меня походкою неспешной.
Морали долгие читал мне вслух.
К моим мольбам был черств и глух.
И вот, терпя душевные потери,
Обида, злость, как загнанные звери,
Рычат, кидаются, и крови жаждут,
И, лишь на время затаясь, во мрак уйдут.
Расправив плечи и накрасив губы,
Я за собой, да, и вокруг оставлю трупы.
А эту глупую живучую любовь —
Не смей роптать, язвить, не прекословь —
Отправлю в мусор правильным броском,
Хоть и на миг застынет в горле ком.
Со мною больше не играйся, не шути.
У нас теперь с тобою разные пути.
 

Прости

 
Прости, я была не права,
Но травой заросла тропа.
Осуждать меня может любой
За желание быть с тобой.
Наших встреч никогда не забыть.
Ужасно больно, и, может быть,
Ты опять мне откроешь дверь,
И мы счастливы будем, поверь.
Снова осень закружит листвой.
Не хочу я жизни другой.
Утону в глубине твоих глаз
И поверю в последний раз,
Что любовь опять ожила,
Счастье в душу мою принесла.
 

О нас

 
Так много слов хочу сказать
И долго буду убеждать,
Но разве вера есть тому,
Кто оступился? Я не лгу!
И слезы в голосе, и боль.
Нам отвели такую роль,
Что, лишь утратив дорогое, —
Мы ценим и не хотим иное.
Слова любви сказать несложно,
И быть счастливыми возможно.
Но нет доверия теперь,
Захлопнуть в прошлое бы дверь.
 

Близки

 
Любовь хлынула дождем,
Даруя радость и надежду.
И свет звезды хранится в нем.
Я скину ветхую одежду,
Что прикрывала мое сердце
От злых, завистливых людей.
Ты бросишь камушек в оконце,
Чтоб вышла погулять скорей.
При свете лунном тихо бродим
По парку в томной тишине
И глаз друг с друга мы не сводим,
А тело будто бы в огне.
И страсть, и ревность тихо стонут.
Вот души наши так близки.
Пусть все обиды в речке тонут —
И нет ни горя, ни тоски.
 

Город теней

 
Так страшно тянутся ко мне,
Во мраке удлиняясь, тени.
И мчатся следом при луне
За мною нити от сирени.
На миг исчезло все в ночи,
Давая власть глубинным страхам,
Но вспыхнут тускло фонари,
И мгла падет от света прахом.
Закутавшись, как в кокон,
Я иду по улицам разбитым,
Где каждый дом уже без окон,
И город стал давно забытым.
Вдруг зашуршало вдалеке,
А страх сковал мое все тело.
Бежали блики по реке,
И мимо лишь сова летела.
Вот в центре города стою,
Послушно ожидая смерти.
Все тихо, мрачно. Я смотрю,
Как из углов крадутся черти.
И ужас холодом обдал,
Когда меня схватили тени.
А лунный свет добро предал.
По сторонам ссыпались стены.
Меня окутывала тьма,
Уничтожая жизни искры,
И злая длань коснулась лба.
Теперь порывы все так низки.
Закончился мой бренный путь,
Никто не вспомнит мое имя.
Былое не исправить, не вернуть.
При свете дня теперь незрима.
 

Солнца свет

 
Солнца свет прогнал туман.
Стала жизнь точно обман.
Некого в этом больше винить.
С судьбою дерзко не буду шутить.
Солнечный зайчик мелькнул и потух.
Множество слов не сказано вслух.
Сердце пропустит последний удар,
Новое больше не примет как дар.
Ветер колышет брошенный лист.
В жизни своей я словно турист.
 

Андрей Свириденко

Родился в 1952 году в городе Севастополе. Отец офицер Военно-морского флота, мать врач. В 1954 году семья переезжает в Николаев в связи с переводом отца по службе. В 1960 году Андрей поступает в первый класс Николаевской средней общеобразовательной школы номер пять и оканчивает школу в 1970 году. После неудачной попытки поступления в Военно-морское училище призван в ряды Советской армии. Службу проходил в войсках связи. По окончании службы был направлен в одно из учебных заведений МВД СССР, которое оканчивает с отличием. Проходил службу в подразделениях МВД СССР.

В период службы заочно оканчивает юридический факультет Пермского государственного университета. По выходе в запас занимается научно-педагогической деятельностью. Защищает кандидатскую, а затем докторскую диссертацию по социальной философии. В настоящее время занимает должность профессора кафедры естественнонаучных и общетехнических дисциплин филиала Уфимского государственного авиационного технического университета в городе Кумертау Республики Башкортостан.

Стихи начал писать со школьных лет. Первые публикации в периодических изданиях появились уже в период службы. А. А. Свириденко является автором десяти поэтических сборников. Член Союза писателей «Многонациональный Санкт-Петербург» и Союза писателей России. Занимается восстановлением традиций казачества, советник окружного атамана Бельского казачьего объединения (административный казачий чин – полковник, звание по запасу – майор).

Проводит военно-патриотическую работу с молодежью.

Любимой женщине

 
Никогда не обещал я
Ни дворцов, ни ресторанов.
В лучшем случае я чаю
Приносил тебе в стакане.
Никаких элитных клубов,
Никаких крутых салонов.
Целовал тебя я в губы,
Чтоб не лезть в карман за словом.
Умывал тебя зарею,
С родника носил водицы.
И осталась ты со мною,
Мое чудо царь-девица.
Ни бриллианты, ни подвески,
Ни серебряные брошки —
Я кедровые орешки
Приносил тебе в лукошке.
Так и было – вот наука
О любви и нежных ласках.
А теперь я нашим внукам
Перед сном читаю сказки…
 

Я слушаю, как бродит ветер юный

 
Собрав в букет весь аромат июня,
До дна испив вкус скошенной травы,
Я слушаю, как бродит ветер юный,
Припав губами к шороху листвы.
Здесь все сбылось,
Сроднились быль и небыль,
Предначертанье высшее сбылось.
Синь неба, пыль дорог и запах хлеба,
Здесь соль земли и мирозданья ось.
За далью даль да травы луговые,
И хочется так эту жизнь прожить:
Вплетая в полотно судьбы России
Своей судьбы трепещущую нить…
 

Сойдем на конечной

 
Белый лист, белый свет, белый снег…
Поступь римских кагорт иль Батыев тьма?
И сегодняшний грозный, бушующий век,
Где фортуна расставит вопросы сама:
В чем же истина? Кто ты такой, человек?
Просто ветер летит, и метет белый снег…
Скифы, гунны, атланты вопрошают из мглы
Многопрофильной толщи прожитых веков.
Только искорки жизни так ничтожно малы,
Вот опять не хватает ни стрел, ни мечей, ни подков.
Отражается отблеск далеких походных костров
На челах и на шлемах усталых бойцов.
Промелькнуло до боли родное лицо.
Все, конечная, братцы, выходим, кольцо…
 

Метафизическая элегия

 
На запредельных скоростях
У вечных точек бифуркаций
Постичь пытаюсь впопыхах
Исток эйнштейновских абстракций.
Неугомонность торжества
Всех нелинейных резонансов,
Вписала контур божества
Коллайдеровое субпространство.
Там параллельных две прямых
Пересекаются бесстыже,
Жестоко кварки бьют под дых
И Бог становится чуть ближе.
Миндальный запах коньяка,
Браслет на девичьем запястье,
И держит женская рука
Бокал недопитого счастья…
 

Татьяна Стрельникова-Белявская

Татьяна Андреевна Стрельникова-Белявская в 1980 году окончила Иркутский педагогический институт иностранных языков. Пишет стихи, рассказы, очерки. Пришла к этому в зрелом возрасте.

В 2008 году была делегатом I съезда писателей Иркутской области. В 2014 году заняла первое место в международном литературном конкурсе «Семья – всему начало» в номинации «Публицистика» за художественный очерк «Сени».

Есть публикации в коллективных сборниках, областных, региональных журналах, альманахах, в двух ангарских антологиях. Авторские книги:

Рябиновый свет: Стихи. – Ангарск, 2006;

Вечерами зимними…: Рассказы. – Ангарск, 2016;

Про Кремль: Сказка. – Иркутск, 2016;

Сердцем слышу: Гражданская и любовная лирика. – Новокузнецк: Изд-во «Союз писателей», 2018.

Живет в Ангарске с 1973 года, с 2010 года работает руководителем студии «Метафора» во Дворце творчества детей и молодежи.

Сибирские были, сказы, притчи

Сказ о таежных цветах

 
Когда охапками цветы крадут у лета,
Передо мной встают неясные черты
Из пышного сибирского букета
Романтики, любви, трагедии, мечты —
Так понимаю я таежные цветы.
 
 
О том и хочется сказание поведать.
…В пределах иноземных и во времена,
Которым суждено Сибирь изведать,
В дружине Ермака душой слыл Сарана,
Друг сотоварищам, врагам – сам сатана.
 
 
Дружина местным племенам вред не чинила,
И те встречали дружбой, миром казаков.
Сибирь тем временем по-волчьи выла
От жадных плеток и безжалостных подков
Орды, чья алчность не знавала берегов.
 
 
Иван же Сарана в краях, где появлялся,
Учил братов поля пахать, бросать зерно —
Тем от тоски по Родине спасался.
Сражался, пил, кольчужное латал звено —
Все получалось «щиро», «гарно» и «зело»^[3].
 
 
Певун, плясун, рассказчик, озорник чубатый,
Он белку на лету без промаха разил.
За буйну голову Кучум проклятый,
Ордынец злой, богатый, каждому сулил
Мешок со златом, лишь бы Сарану сгубил.
 
 
Иван про это знал. Бывало, он смеялся:
– В рубашке я родился. Час тот не настал,
Чтобы казак врагу за так достался…
Но дух предательства монетами мерцал,
Шагал вослед и к сотоварищам пристал.
 
 
Однажды, силы потеряв в бою неравном,
В тайге у речки крепко спали казаки,
Не ведая о замысле коварном.
Кучумовцы напали, словно волчаки,
И замелькали злобные ножи-клыки.
 
 
Совсем не многим казакам спастись случилось.
Ивана Сарану настиг последний час.
Но кровь его огнем в траве светилась
И дивными цветами утром обратилась —
Саранками.
Таков о них печальный сказ.
 
 
А вдруг и правда нечто наше после смерти
Находит жизнь в цветах и росами горит?
И можно ль эту тайну соизмерить
С привычной догмой: все уходит под гранит?..
А где-то в вазе утренний букет стоит.
 

«Расскажи мне, Байкалушко-батюшка…»

 
Расскажи мне, Байкалушко-батюшка,
Ну откуда в тебе столько силушки
На такое мученье-терпение?
Знаю, нас ты немало наказывал
Как детей неучтивых, безбожников…
Но Провал^[4] не остался наукою —
Ни умом, ни душою учение
Мы не приняли и не запомнили.
Вот и «любим» тебя словно варвары:
Мутим воду живую, целебную,
Отравляем бензином и сбросами;
Омулей ни к чему ловим тоннами;
Рубим, рушим оправу природную,
В терема одеваем «хозяйские»
Да постройки питейно-базарные;
Скалы в латах из кедров и лиственниц
Режем, словно батоны с икоркою,
На участки для частного бизнеса.
И живет этот бизнес заботами
О своем драгоценном здоровьице,
О твоем ни минуты не думая.
Ты вздыхаешь, сутулишься, грозишься,
Иногда негодуешь без мерушки,
Успокоиться можешь и жертвою,
А потом, как вины искупление,
Бередишь себе душу великую
И несешь ее нам, твердолобенным;
Омываешь грехи наши вечные,
Освящаешь волною живительной,
Даришь веру в счастли́во грядущее…
Подари же и мне грамм терпения,
Дай хоть каплю твоей светлой силушки
Перемочь черноту несусветную,
Что на Русь снова движется полчищем.
Не дал Бог мне бесстрашия воина —
Только сердце, отчизной болящее.
 

«Творец наш был, наверно, слишком юн…»

 
Творец наш был, наверно, слишком юн
И озорства мальчишеского полон,
Когда просторами снегов и дюн,
Морей, лесов и прочим Землю полнил.
 
 
Азартно все из хаоса лепил.
Но… интерес пропал, иссякли силы,
На самотек ваятельство пустил —
Душа юнца иного попросила.
 
 
Вот здесь и пригодился человек —
Творенье Божие, ума создание, —
Увы, допущен в хаотичный век
Он был на довершенье мироздания…
 
 
От наших бед состарился Творец.
Ему на теплой облачной завалинке
Не в радость даже Божеский венец.
Одна теперь отрада – валенки.