Альманах
Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 5

«Ну, в самом-то деле, не наблюдать же за звёздами днём при ярком Солнце», – говорила она сама себе и успокаивалась.

Так и проходили безмятежные дни Виктора Петровича среди звёзд и ребятни (своих школьников, особенно Ваню и Юру, он отождествлял с зарождающимися маленькими звёздочками, говоря языком астронома, и постоянно их пичкал новыми астрономическими понятиями, знаниями астрономической мифологии, практическими умениями). Надо сказать, что усилия Виктора Петровича не ушли как вода в песок, а упали на благодатную почву. Его личная увлечённость астрономией очень крепко задела умы и сердца Вани и Юры. И они поклялись друг другу, что все свои знания и умения направят к одной цели – найти братьев по разуму в бескрайних просторах Вселенной.

Виктор Петрович однажды случайно подслушал разговор-клятву разгорячённых подростков и подумал: «Какие всё-таки хорошие эти мальчишки – Ваня и Юра… Жаль, что не мои сыновья, или хотя бы внуки. Но всё равно – это мои мальчишки, мои звёздочки. И пусть из сотен, тысяч ребят, с которыми я общался на уроках физики и астрономии за тридцать лет работы в школе, только теперь в Доме творчества я открою хотя бы одного своего Эйнштейна или Ломоносова – я буду знать, что моя звезда горела не зря. Ах, Маша-Машенька, – продолжал вспоминать старый учитель, – мы так и не смогли завести своих деток. Сначала тебе было некогда (“Какие дети? А как же работа?” – возмущалась она, будучи учителем русского языка и литературы в той же школе, что и Виктор Петрович), а потом уже было поздно».

Иногда по ночам он наводил свой телескоп на созвездие Девы, находил пульсирующую звезду (в обиходе он называл её Машей) и беседовал с ней обо всём, но больше всего о своих мальчишках – Ване и Юре. Чаще хвалил и рассказывал ей об их успехах, но иногда и ругал за то, что они не выполняли нормативы по физкультуре: Ваня не сумел подняться по канату, а Юра неудачно метнул мяч и попал в голову учителю физкультуры.

Надо сказать, что старый, разбитый ревматизмом физкультурник Олег Карлович любил и уважал детей. Но всему своё время: у него и без этого нелепого удара мячом по темечку уже давно и крепко болела голова. Не зря же народная пословица гласит: «старость не радость, а молодость – гадость (если прожить её неверно)».

В молодости Олег Карлович много курил, бабничал и страдал бытовым пьянством. Для тех, кто не знает, что такое бытовое пьянство, расскажем: это когда на работе от человека пахнет одеколоном и он одет в приличный костюм с галстуком, а дома – в рваных спортивных шароварах с вытянутыми коленками и в грязной майке, с бутылкой в руках, с матом на устах. Другими словами, бытовуха – это порнуха светской жизни.

Но педагогических кадров в школе катастрофически не хватало, поэтому директору школы приходилось мириться с проступками старых кадров. Тем более что директор школы сам страдал от пьянства и его светская жизнь была сплошным недоразумением. А именно: сын связался с наркоманами и умер от передозировки. Дочь «подружилась» то ли с азербайджанцами, то ли с турками, которые очень любили и уважали «бэлых дэвушек». Жена в открытую крутила шуры-муры с кумом. И правда, что ей оставалось делать, если её муж всё свободное время проводил с пляшкой. Жена, заприметив в такой дружелюбной парочке – муж и бутылка – измену (ведь не зря же пляшка от природы была женского рода) и подмену ценностей (себя она ценила выше бутылки водки), стала изменять сама. Другими словами, все были при деле…

– Ты куда швыряешь, идиот? – закричал, брызгая слюной то ли обиженный, то ли контуженный от удара мяча Олег Карлович. – Норматив не засчитываю, а за урок ставлю два балла.

– Олег Карлович! Я нечаянно, мяч срезался с руки, – оправдывался Юра. – Можно я ещё раз выполню бросок?

– Дома, Юра! Дома! Потренируйся бросать мяч в открытую форточку. А если не получится, то родители, я думаю, найдут тему для разговора с тобой, подсчитывая стоимость разбитого стекла. Кстати, я давно не видел их, – оживился ревматик и широко улыбнулся, чувствуя, что начинает «доставать» школяра. – Пусть завтра зайдут в школу – надо с ними потолковать. Мне кажется, ты совсем уже обнаглел и отбился от рук.

– Сам ты обнаглел, – буркнул себе под нос Юра и отошёл в сторону, – трухляк старый.

– Побурчи мне ещё, маменькин щенок, – отозвался Олег Карлович. – Следующим к барьеру для выполнения упражнения подходит Иван Изназаретов.

Сайылык Уола

Якутия

Александр Ксаверъевич Амбросъев родился 22 ноября 1960 года в с. Хордогой Сунтарского улуса Республики Саха (Якутия). Живёт в с. Крестях.

После окончания Вилючанской средней школы до выхода на пенсию работал в торговле. Удостоен знака «За долгий и добросовестный труд в кооперативной торговле России».

Творческую деятельность начал с 2014 года.

Автор книг «Иэйэр кутум илдъиттэрэ» (стихи и рассказы, 2017), «Кэпсээн кэлимэр эргийэ» (рассказы, 2020), «Дай-ар кутум далбараюа» (стихи, 2020), «Аарыма» (1 ч. – 2020, «Аарыма» 2 ч. – 2024).

Произведения опубликованы в региональных печатных изданиях на якутском и русском языках: в газетах «Алтан сэргэ», «Киин куорат», «Туймаада», «Кыым», «Сунтаар сонуннара»; в журналах «Тиэргэн», «Курулгэн», «Айар Кут», «Байанай», «Чолбон», «Полярная звезда», «Сибирские огни»; а также во многих сборниках и альманахах, в том числе: сборник Международной академии наук и искусств «Словесность», «Поэт года – 2021», «Писатель года – 2021», «Килбиэн сирэ Кириэстээх», «Хойооннорум мин олоҕум» и т. д. Многие стихи стали песнями.

Его творчеству были посвящены специальные выпуски (2021, 2023) программы «Культура долгуннара» радио «Тэтам» Национальной вещательной компании Республики Саха (Якутия), участник телепередачи «Эйгэ» как делегат 2-го съезда учителей якутского языка, литературы и культуры.

Александр Амбросьев имеет грант по литературе Администрации культурного и духовного развития Сунтарского улуса Республики Саха (Якутия) (2016). Номинант конкурсов Российского союза писателей «Поэт года – 2021», «Писатель года – 2021», «Лучший писатель года – 2022». Награждён дипломом имени Альфреда Нобеля за творческую и общественную деятельность (2020, 2021) Интернационального Союза писателей и Международной академии наук и искусств. Победитель литературного конкурса научно-популярного журнала охотников и рыболовов «Байанай» на русском языке и лауреат номинации «Дуплет» как лучший автор на якутском и русском языках (2022). Лауреат национальной премии «Золотое перо Руси» в номинации «Моя малая родина» (2022).

24 марта 2023 года во Дворце Олонхо имени С. Зверева состоялась презентация книги «Аарыма» на якутском языке, прошёл творческий час «Айар кутум абылаҥа».

Материнская любовь
Рассказ

Медленно иду вокруг алааса^[1] в умиротворении августовского дня. Наконец-то, с окончанием сенокосной страды, шагая по мягкой и блестящей, как шёлк, отаве етёха^[2], выхожу к лугам, как бы становившимся ещё шире от убранного сена. Прислушиваясь к хрустящим звукам корней скошенных трав, иду споро. Мне казалось, из-за этого шума просыпаются все вокруг от вечерней дремоты. По краям озера колыхалась ещё зелёная высокая осока. Небо, любуясь светящимися крапинками глади озера, растянуло в нём свои призрачные узоры. А солнце, словно купаясь в ребристых от ветерка дрожаниях озера с весело блестящими бликами, рассыпало вокруг своё нежное сияние света. Утка-свистунок, зовя недавно научившийся летать выводок, вышла с отдельно стоящего маленького травяного островка и уплыла прочь, оставляя за собой расширяющиеся светлые полоски волн.

Охранники окраин лесов, ели с жёстко-мохнатой иглистой хвоей, защитники от всепогодных ветров, как бы взявшись за зелёные ветви, тянули сплошную линию стены, словно держали ритуальную волосяную верёвку. Даже верхушки древних лиственниц, нескончаемо гудящих вечный тойук^[3] тайги, остановив раскачивающиеся шутливые танцы, стояли неподвижно, будто замерли в ожидании чего-то неизведанного. Красавицы берёзы с трепещущимися листьями из колышущейся рощи повесили украшенные богатой зеленью платки на ветки. Собирая крупные, как виноград, ягодки на опущенных от тяжести ветках кустов, издалека краснеющие множеством алых серёжек, маленькие птички нежно клокотали и чирикали от удовольствия. Их тихо переливающийся, нежный щебет, сливаясь с неуловимо дышащей тишиной, мягко колыша воздух, то становился едва слышным, то совсем пропадал, будто крошки пташки, останавливая трапезу, внимательно прислушивались к природе, доступному только им эфиру окружающей среды.

Лёгкой поступью иду по нежно переливающейся солнечным светом шелковисто-мягкой запоздалой отаве. Осторожно обхожу кусты шиповников с буро-красными и крупными, как бы вздутыми, плодами. Уклоняясь от растопыренных шипов, вошёл в манящую рощу и сразу ощутил её освежающую прохладу и… неведомую мне тайну. Казалось, будто из-под приподнявшихся от дуновения лёгкого весёлого ветерка подолов зелёного шёлка халадая^[4] кокетливо белели стройные ножки алаасных красавиц. Очарованный пышностью зелёного расцвета, мимо радостно качающихся берёз тихонько прохожу в глубь рощи.

Пока шёл, восхищаясь красотой окружающей природы, белыми растрёпанными облаками в голове проплывали мысли. Любуясь растущими в разных позах берёзами, всё больше и больше я дивился их схожести с людьми и в восхищении сравнивал их с представительницами прекрасной половины человечества, воспетыми в олонхо^[5], как чудными творениями самой природы и богов, женщинами Куо^[6]. Эта пышная зелёная роща, своей невозмутимостью и мудрым видом не придававшая особого значения растрепавшим и обледеневшим её всепогодным ветрам, относилась к ним как к мелочам жизни. И во время расцвета колыхающей красоты в своей зелёной доле, шуршащей песней с отголосками судьбы, была очень похожа на общество людей, которые строили жизнь сообща, как и эти берёзы, своими творениями восполняя дух матери-земли, вместе созидая, защищаясь, вновь и вновь расцветая.

Как похожа цветущая мощь этой колыхающейся берёзовой рощи на силу общества, решающего множество задач.

Влияние разных ситуаций на эволюцию развития, на ход непреклонной судьбы, на действия, удерживающие стабильность, становится понятным только тогда, когда начинаешь разбираться во внутренней жизни любого общества. Так же и открывается схожесть творения природы, дерева, с человеком только тогда, когда окажешься в роще и будешь внимательно рассматривать да изучать развитие роста отдельных берёз.

Неужели кто-то, имеющий чувство, не сможет обрести благоденствие, а его сердце не переполнится умиротворением, наблюдая, как бурно растут в зелёной обильной пышности, в лучах любящего солнца – словно достигшие юности девчата, нарядившиеся на бал?

А эти белые красавицы, ставшие матерями, госпожи берёзы, ещё совсем молодые, окружённые радостно шепчущимися маленькими берёзками, грациозно качались, махая молодыми ветвями. Редкие родинки-пятна, украшающие их видные стройные станы, выделялись как нетленные свидетели разных жизненных полос. Оказывается, они же начинают распространять животворящий тойук края, они же, раскачиваясь в плавном танце, шелестом творят чары вдохновения. Но всё же чем дальше в рощу, тем более причудливой формы берёзы встречаются.

Впереди появляются и, как у любящих родителей, с волнением устремившиеся вверх, стройные, цветущие; и перекрученные, почему-то сгибаясь, но всё равно выпрямляющиеся, тянущиеся к небу; и, как сердечная рана, расколотые жестоким громом, умирая, но вновь упрямо продолжавшие расти, двух-трёхствольные; и сломанные бурей, как будто во время тяжёлых испытаний несчастливой доли жизни, но упорно жаждущие жить и, не уронив своих ветвей, ввысь поднимающиеся деревья. Хоть и не было видно их свидетельствующих о нелёгкой жизни стволов, но они, не зацикливаясь на превратностях судьбы, радостно махали зелёными ветвями, вытянув их к синему небу. Украшая обильной листвой рощу, вместе со своими маленькими берёзками они обогащали её зелёной величавой пышностью.

Я шёл медленно и тихо, мысленно благословляя и нежно, бережно касаясь ладонью тонкой бересты берёз, видел их не сломавшихся от жизненных передряг, поднимающих свою зелень к лучам солнца деревья.

Но по-настоящему самой удивительной, встревожившей душу, взволновавшей сердце, была упавшая берёза, протянувшая ветки к небу. Хотя она лежала почти полностью укрытая серым мхом, от неуёмного желания ещё жить, найдя в себе силы, она, даже превращаясь в труху, создавала в роще жизнь, за долгие годы вырастив ветви в высокие стволы деревьев. Высасывая из земли сок, передавала жизненные силы своим ветвям-берёзкам, поднимала их ввысь, к солнцу, это дерево – берёза-мать. Буря ли её сломала, выкручивая, может, кто-то повалил… Но она, не сетуя на свою долю, отдавала всю свою благодатную силу растущим ветвям, чтобы они выросли прекрасными берёзами среди себе подобных. Деревце-мать не оставляло себе даже последние капли жизненных сил…

Как прекрасно было видеть чарующее сияние цветущей зелени в лучах солнца у ставших красавицами берёз-ветвей, чувствовать дуновение колыхающейся, танцующей силы созидания, слышать прекрасную песню-шелест, понимать стремление к светлым мечтам, узнавать секреты любви у шёпота листьев.

Да, вот это и есть дух светлой и чистой, искренней и душевной, прекраснейшей любви, заставляющей расти, распространяющей обилие животворящего тойука – алаасного благословения.

Хотя при жизни каждого из нас обязательно подстерегают разные превратности судьбы, в действительности есть движущая сферу всего мира основная сила, дающая будущему поколению энергию прекрасной жизни, – материнская любовь.

Оказывается, здесь и есть доведённое до совершенства чудесное украшение природы: нежная прелестница, госпожа алааса с пышными зелеными локонами и с белым ликом – красавица берёза. И здесь, в благородной природе, жива прекрасная среда, направляющая беспрерывный круговорот жизни от рождения в рост и созидание.

Выходя из берёзовой рощи, любимицы величественной природы, и шагая домой, я обратил внимание на то, что трель птички, трепетно призывающей детей к самому плодоносному кустарнику красной смородины, стал отзываться во мне прекрасной песней горячо любящей матери. В своеобразном покрякивании утки-чирка, зовущей свой ещё не окрепший крыльями выводок, защищая его от кружившего над ним коршуна, тоже было слышно истинно материнское беспокойство за своих детей. Даже это вечернее лёгкое дуновение казалось похожим на дыхание моей доброй старой матери, когда она нас обнимала сострадательной, успокоительной нежностью. А уже заходящее солнце, улыбаясь за румяными облаками, последними лучами окрасило мягким золотом, облагораживая весь алаас. И, как будто говоря: «Немножко поспите, успокойтесь, летающие, бегающие мои, отдохните от дневной суеты…», – целовало материнской нежностью.

Созданные Матерью-Природой необыкновенные звуки окружающей среды убаюкали моё сердце нежным вдохновением, вливаясь в душу невидимыми волнами. А мы, люди, рождённые на этой земле, защищаем ли Мать-Землю, ухаживаем ли за природой, чтоб она не зачахла, так, как должны выполнять священный долг перед матерью?

Аарыма^[7]
История волка (отрывок)

Пролог

Неподвижный холодный туман окутал землю. Ледяная макушка суровой зимы переполнилась лютой стужей, и в стылом тумане кажется, что время остановилось навсегда. Лишь спустя какой-то неуловимый для простого смертного миг скрипящие полозья саней зимы сдвинутся в сторону тепла.

Но до этого момента ещё далеко, и в такие дни никто лишний раз на улицу носа не кажет, а если и есть надобность, то с делами справляется споро. В необъятной тайге из застывших под снегом деревьев будто выдули остатки жизни, только дрожат замёрзшие насквозь заиндевелые ветви. Изредка тишину стоячего морозного воздуха нарушает оглушительный треск лопнувшего от неимоверного холода древесного сучка. Тёплое дыхание мохнатых лошадок превращается в белое матовое облако, которое, чуть поднявшись над землей, медленно колышется вкруг них. Подышишь таким загустевшим воздухом, и вскоре в носу образуются щекочущие ноздри льдинки.

На западной стороне слившегося с белёсым низким небом алааса, в его глубине, стоит небольшой домик. Рядом с ним притулилось крохотное здание, где тихо и уютно урчит генератор. Время от времени из печной трубы человеческого жилища в тёмное небо вылетают пламенеющие искры. Сквозь лёгкие занавески пробивается свет, и кажется, что он рисует на плотно утоптанном снегу двора замысловатые танцующие узоры.

Внимательный взгляд позволяет более обстоятельно рассмотреть хозяйство, где внутри аккуратной изгороди, кажется, есть всё. Здесь и крытый добротным шифером большой сарай – там до поры до времени приютились сани, в которые запрягают лошадей, – а рядом массивный длинный стол, заставленный ровными рядами заготовленного осенью кристально чистого льда. Тут же летняя кухня с опрятной кирпичной печью для выпекания хлеба, чуть далее виднеется банька и кабинка душа. Возле длинного вместительного гаража сложены дрова. Впритык к задней стороне двора стоят большие огороженные стога сена. Ещё один обширный загон пустует, а в следующем пасутся две лошади, которые с удовольствием громко фыркают и топают копытами по мёрзлой земле. В густом ельнике, возвышающемся на северной стороне усадьбы прямо за банькой, в объятиях разлапистых лап укрылся не тающий и зимой и летом булуус – ледник для хранения всевозможных съестных припасов.

В один из таких холодных дней рядом с булуусом промелькнула тень матёрого серого хищника – это Аарыма. Волк, подойдя к жилью вплотную, замер, внимательно прислушиваясь к сторожкой тишине. Хозяйская собака, свернувшись калачиком и спрятав от мороза нос под пушистый длинный хвост, забилась в конуру. С угла размашисто и тщательно расчищенного от снега двора, где стоит её жилище, видно всё, но сейчас, кажется, пёс не в состоянии учуять никакого запаха. Появляющийся время от времени лёгкий ветерок дует волку с южной стороны – со стороны человеческого жилья, внутри которого шумит включённый телевизор. Этот звук слышен даже сквозь стены, значит, хозяин уже вернулся из посёлка.

В свете луны тень Аарымы ещё пару раз промелькнула между деревьев и исчезла. Это он приходил проведать двуногого соседа, с которым мирно уживался много лет, но с недавних пор они превратились в кровных врагов. Почему человек и волк, дети природы, вдруг стали врагами и, как говорили наши предки, начали выслеживать друг друга по горячим следам, преследовать по остывшим?

Часть первая

Утрата

В прошлом году, чтобы восстановиться после весеннего гона, Аарыма с верной подругой направились к верховьям большой речки, где они обычно охотились на диких оленей. По пути пара неожиданно наткнулась на стаю пришлых волков, которые загрызли кобылу из косяка их двуногого соседа – чужаки уже заканчивали своё роскошное пиршество. Это пастбище с никогда непересыхающим глубоким озером и прекрасным травостоем раскинулось в отдалении от людского жилья и служило местом тебенёвки*. В последнее время там зимовал табун во главе с молодым горячим жеребцом по кличке Могул.

Тебенёвка – зимнее пастбище лошадей, овец, оленей и других сельскохозяйственных животных, покрыто снегом.

Волки никогда не нападают на кобыл и других домашних животных вблизи своего логова. Волчица, верная и мудрая подруга Аарымы, мысленно приговаривала: «Умные волки на богатство своего двуногого соседа не зарятся, из-за одной скотинушки на кровную вражду не идут. Тогда человек не трогает тебя и не выслеживает тебя. Ну а если случится непоправимое, то между человеком и зверем выживет только один. И это будем не мы. Не трогай его: у них своя жизнь, у нас – своя. Нам с лихвой хватит и тех оленей, которых мы поймаем в верховьях нашей большой речки». И действительно, Аарыма с надёжной подругой мирно соседствовали с человеком много лет, и его табуны длинногривых лошадей перестали пугаться и обращать на них внимание. Даже когда они пробегали мимо.

Вдруг откуда ни возьмись появилась большая стая волков, задравшая кобылу их двуногого соседа и отворившая тем самым врата войны. Увидев вероломство чужаков и предвидев последствия, Волчица пришла в ярость и ощерилась. Чужаки почувствовали, что сейчас им предстоит смертельная схватка с хозяевами этих мест. Аарыма, страшный в своей злобе, прижав уши и пригнув лобастую голову, шёл прямо на них, а рядом была его верная подруга. И чужаки, хоть и зубастые и наглые, притихли и предпочли убраться восвояси.

Вскоре за ними в верховья речки направилась и пара местных волков. Как они и предполагали, стая чужаков до этого уже основательно похозяйничала там, везде были их следы. Пара по знакомой им тропе перебралась на противоположный берег, чтобы поискать свежие следы оленей.

Верная спутница Аарымы вдруг уловила запах двуногих, и у неё окончательно испортилось настроение. Эти пришлые раскорчевали деревья, перерыли и обезобразили землю, избороздив её железными когтями, проложили запутанные пути-дороги, исполосовав ими вдоль и поперёк леса и алаасы.

После них остались уродливые котлованы и бесконечная незарастающая колея, выглядевшая словно шрам на живом теле. Она видела, что вековая тайга не устояла против могучей техники, и в родном для Волчицы лесу начались перемены, которые беспокоили её, тревожили. А ещё Волчица думала о встреченной сегодня стае волков, легко проникших в их земли по дорогам, проложенным такими же чужими для этих мест двуногими. Эти волки, как и все временщики, неписаных законов тайги не признавали и поступали как им заблагорассудится. Волчица знала, что с чужаками они никогда не уживутся, ибо её родные места не могут прокормить такое количество хищников.

Пока Аарыма изучал оленьи следы, Волчица решила узнать, куда направилась стая чужаков. Она побежала лёгкой рысцой и заметила сбоку от себя странные следы. Свернула туда, чтобы рассмотреть внимательнее, как вдруг что-то лязгнуло и её лапу обожгла нестерпимая боль. От неожиданности самка резко отскочила в сторону, но раздался звук натянувшейся железной цепи, и волчица со всего размаху рухнула на землю. Ещё не понимая, что происходит, завертелась юлой, пытаясь освободить лапу из капкана, и тут сработал сторожевой механизм силка из стальной проволоки. Изуверское изобретение мгновенно обвилось вокруг шеи, сдавило горло так сильно, что она даже не могла дать знак своему волку. Волчица издавала лишь сдавленный хрип. С каждым движением стальная проволока затягивалась всё туже и туже, самка начала задыхаться. Вскоре затуманившийся мозг услышал вдали какие-то звуки, но потом всё померкло и сознание покинуло Волчицу.

Тем временем Аарыма нашёл оленье стадо. Умело отделил от него четырёх оленей и погнал их на Волчицу. Он давал понять громким воем, в какую сторону они бегут, чтобы самка могла перехватить их. Именно этот вой был последним, что слышала Волчица в своей жизни. Но он ещё не знал, что её верной подруге больше не рассекать родную тайгу, не нежиться в ласковых лучах солнца, не рыскать по лунным полянам и не растить мохнатых игривых волчат.

…Они были свободными детьми бескрайней и прекрасной тайги и свято соблюдали её священные неписаные законы. Добывали животных не ради забавы, а для пропитания и выживания, в основном больных и ущербных, так что их не зря называют санитарами леса. Волчья пара – это образец любви и верности, который создаётся на всю жизнь. Они не подпускают чужие стаи в свои владения и потому мирно соседствовали с двуногими – они не трогали их, не беспокоили волков и люди. Впрочем, многие сельчане даже не догадывались, что рядом с ними обитают самые умные творения тайги. Да что там двуногие, кажется даже большинство мелких зверушек и пичужек никогда не видело местных волков и тоже не догадывалось об их существовании.

* * *

…Вмиг осиротевший волк провёл трое суток возле закоченевшего тела верной подруги. И всё это время он не переставая выл – вначале низким, потом заканчивающимся на высокой ноте голосом. Это было похоже на плач человека, изливающего в печальной и бесконечной песне всю боль и горесть утраты в подлунном мире. Волку казалось, что это он умер, что это ему переломали хребет и вынули Душу…

Потом Аарыма, приняв важное решение, направился по следам пришлой стаи. И уже вскоре узнал, что их выслеживают вооружённые люди на железных конях^[8]. Волк теперь особо тщательно принюхивался к запахам двуногих – он начал искать тех, кто погубил его верную подругу.

Время шло, и дни стали заметно длиннее. Уже скоро снег станет мягче и осядет.

Судя по всему, стая хищников в эти края пришла надолго. Чужаки, среди которых было много переярков, чувствовали себя вольготно. Привычным обучением молодых волков в стае не занимались, а без разбору убивали любую живность двуногих. Эти волки не боялись охотников – звери успевали ещё издали услышать шум моторов и заранее убирались с тех мест, где убили очередную кобылу. Хорошую услугу им оказали такие же, как и они, пришлые люди, проложившие сквозь вековую тайгу сотни километров временных дорог для своей техники. Волки не вязли в глубоком снегу, не надрывались и не тратили сил, потому по этим «таёжным трассам» легко и быстро оказывались в любом месте леса.

Аарыма неотступно следовал за пришлой стаей и даже перестал специально охотиться, чтобы не отставать от них. Теперь он питался остатками добычи чужаков – это, в основном, было мясо кобыл и преждевременно родившихся жеребят. Незаметно для себя пристрастился к подобной еде, которая оказалась очень вкусной и питательной. Он на себе почувствовал, что это мясо даёт много сил и энергии, так что пообедавший им долго не устаёт и не мёрзнет. И это вовсе неудивительно – табуны нагуливали жир на отборных пастбищах алаасного разнотравья. В придачу к этому вдоволь питались нежной осенней отавой, появлявшейся после сенокоса. Да и на зиму двуногие всегда припасали разные корма для своих длинногривых любимцев.

Однажды стая, завалив очередную кобылу и наевшись до отвала, устроилась на отдых в густо заросшем деревьями большом увале. Увидев это, всюду следовавший за ними местный волк направился в сторону охотничьей избушки, чтоб как бы невзначай попасться людям на глаза. Уловка удалась. Охотники оседлали железных коней и погнались за ним. Аарыма не стал отрываться от преследователей, а специально дал им возможность пристроиться за ним и по довольно большому кругу обогнул лесное возвышение, где находились волки. Замкнув круг, он исчез. Как Аарыма и предполагал, вскоре волчатники по следам догадались, что окружили на возвышении стаю, за которой гонялись всё это время. Переговариваясь по рации, окладчики осторожно сделали ещё один круг, обложив увал специальной широкой лентой, которая трепетала от малейшего движения воздуха.

Казалось, они вовсе забыли об одиноком волке, но он знал, что это не так. Когда, сделав для верности крюк в пару десятков километров, Аарыма уже в сумерках затаился во временной лёжке, он увидел, как по его следам проехали охотники на железном коне. Волк знал, что эти двое далеко не уедут – уже темнеет, и скоро вернутся в охотничью избушку. Так оно и случилось, а обложенные на лесном возвышении волки выли всю ночь. Они приближались к ленте, но перемахнуть её не решались. Волчатники, сменяя друг друга, дежурили всю ночь.

На завтра охотников стало значительно больше. Часть из них осталась на дорожной насыпи в качестве стрелков, другие – загонщики – направились на «Буранах» к увалу. Но днём снегоходы вязли в мокрой снежной каше, моторы ревели и перегревались. Загонщикам, которые должны были выгнать волков из лесного массива, пришлось спешиться. Движение значительно замедлилось, тем не менее круг начал неумолимо сужаться. Стрелкй застыли в ожидании.

Аарыма задумался. Он решил разведать обстановку, чтобы узнать, где затаились стрелки. Волк несколько раз подходил к ленте, громко выл. Однажды среди волчатников он заметил охотника, который в этих местах промышлял давно. Значит, подумал он, двуногий был опытным стрелком. Перемахнув через ленту, Аарыма направился в сторону волков и громко завыл.

Те сразу опознали его. Они были уверены, что это именно он выдал место их лёжки охотникам. Стая ринулась к нему с явным намерением растерзать. Готовый к подобному развитию событий волк направился в сторону знакомого ему стрелка. Только он перепрыгнул ленту, как раздался сухой выстрел, вздыбивший снег всего в двух-трёх шагах перед ним. Волк хотел подвести погнавшуюся за ним стаю прямо к охотникам и чуть не поплатился за это. На его счастье, Баай Барыылаах Байанай^[9] оказался на его стороне и охотник промахнулся. «Впредь надо быть осторожнее», – подумал волк. Шум выстрела выдал охотников. Он вспугнул бегущую за Матёрым стаю, и они вернулись обратно к спасительному лесному возвышению. Следующий день выдался теплее предыдущего.

Аарыма продолжил свои «игры» и в этот раз решил вывести стаю на другого стрелка. Он перемахнул через ленту и с громким воем направился в сторону волков. Чужаки вновь, оскалив зубы, ринулись за ним. Матёрый не стал испытывать судьбу, перепрыгнул обратно и пустился наутёк. Стая в какой-то момент довольно близко подобралась к нему, но неожиданно завернула к озеру и понеслась вдоль него прямо к большой дороге. Один из переярков, бежавший впереди всех, даже не понял, что отставшие от него волки свернули и умчались в другую сторону. Приблизившись к ленте, он замедлил ход, и этого хватило, чтобы стрелок уложил его одним метким выстрелом. Сегодня Байанай улыбнулся охотнику.

Как оказалось, обложенные волки не зря свернули в сторону озера. Они заметили брешь, образовавшуюся от того, что сильный порыв ветра оборвал ленту. Через эту лазейку хищники вышли на дорогу, перебрались на другую сторону и были таковы. По всей видимости, в этот раз они сразу направились к родным местам – следы вели к верховьям речки. Теперь Аарыма был уверен, что предстоящим летом никто не будет посягать на его владения, охотиться на его добычу. Хоть он и остался без верной мудрой подруги, ему удалось хитростью избавиться от непрошеных гостей. Наглая стая чужаков до осени уж точно не появится в этих местах.

Всё это время Аарыма не переставал искать того, кто погубил его верную спутницу. Надеялся, что встретит того на шумной облаве, но нужного запаха он так и не учуял и потому привычной лёгкой трусцой направился в сторону родного логова. Его тень в лунном свете казалась громадной. Волк ещё не знал, что с человеком, с которым мирно соседствовал много лет, они вскоре станут злейшими врагами…