Алиса Лунина
Снег над Россией
– В смысле, такая умная? – усмехнулся Саня.
– В смысле, гений чистой красоты! – крикнул Морозов. – Так, все! Лечу в Петербург первым же самолетом!
– Ну, куда ты поедешь на ночь глядя, – недовольно пробурчал Женя, – и до Москвы ведь не доберешься. Тебе сейчас нельзя за руль! И кстати, мне тоже…
Данила горестно вздохнул – в самом деле, не может же он вести машину пьяным! И тут его осенило!
– Белов! – завопил Данила так, что Саня вздрогнул. – Ты ведь берег себя для прямого эфира? Ты у нас трезвый, как стеклышко?!
– Нет, – замотал головой Саня, – Морозов, даже не проси, никуда сейчас не поеду. Да ты спятил, старик, там холод собачий, и метель намечается!
Но влюбленного Данилу было не остановить.
– Отставить метель, едем в аэропорт! – он выразительно посмотрел на Саню. – Друг ты мне, или так?!
…Саня считал себя другом, а посему повез Морозова в город. Женя увязался с ними. В дороге пассажиры распивали коньяк и пели душевные песни. Уже когда подъезжали к Москве, Женя сказал:
– Слушай, Даня, а может, тебя погрузить в поезд? Извини, но для аэропорта ты как-то плохо выглядишь. Водка с коньяком, пардон, никого не красят! Тебя просто не посадят в самолет. А в поезде ты проспишься и утром предстанешь перед этим своим гением красоты бодрым и свежим!
– А нам все равно! – кивнул хорошо расслабленный алкоголем Данила. – Пусть будет поезд!
– Ладно, – сказал Саня, – едем на Ленинградский вокзал.
На перроне друзья договорились, что Новый год отметят первого января. На Жениной даче.
– Смотри, не женись там, в Питере! – напутствовал друга Женя, когда Данила вручил свой билет проводнику.
– Жениться? – хмыкнул Данила, заходя в вагон. – Я что – похож на идиота?! Ну, неет – я никогда не женюсь!
Глава 2
Не все относились к браку столь нетерпимо, как Данила. К примеру, в этот же вечер девушка Алиса обсуждала по телефону со своим будущим мужем Алексом детали их предстоящей свадьбы, намеченной на конец января. Пока будущие молодожены сошлись только в том, что торжество состоится на родине Алекса в Лондоне, остальные вопросы Алиса предложила решить после ее возвращения из России. «Тем более что впереди еще столько времени!» – примиряюще добавила она, уловив в голосе жениха смутную обиду. После этой фразы обида в голосе Алекса уже была явной. Он сухо заметил, что времени до свадьбы, как раз осталось мало, и ему непонятна подобная беспечность. Алиса вздохнула – она знала, что он сердится из-за ее отъезда.
Несколько дней назад она сообщила ему, что на Новый год поедет в Россию. Алекс растерялся – вместо того чтобы заняться подготовкой к свадьбе, провести праздники с ним и его родителями в Лондоне, взбалмошной Алисе вдруг втемяшилась в голову эта поездка! Буквально ни с того ни с сего! Алиса слабо парировала: «Неправда. Я давно хотела поехать в Россию, как ты знаешь, я не была там пять лет. И в конце концов, мне надо увидеться с бабушкой!» Но Алекс даже наличие петербургской бабушки не счел серьезным аргументом и обиделся. Алиса успокаивала его, обещала, что уедет всего на несколько дней – встретится в Москве с отцом, отпразднует Новый год с бабушкой в Петербурге и уже в начале следующей недели вернется в Лондон.
– И потом, Алекс, в Британии не придают такое значение Новому году, как в России! Это у русских Новый год любимый праздник!
В конце концов, Алексу не оставалось ничего другого, как согласиться – эти русские такие упрямые! Провожая невесту в аэропорт, он, впрочем, не преминул выказать свое недовольство и заявил, что после их свадьбы ей придется согласовывать все решения с ним.
Алекс и в сегодняшнем разговоре, спросив, как Алиса долетела и как ей понравилась Москва, не удержался от иронии:
– Это действительно стоило того, чтобы оставить меня на Новый год одного?!
Алиса сжала телефон в руках: вот что ответить? Сказать «да» – обидится, сказать «нет»… Лучше уклониться от разговора.
– Извини, мне пора собираться на вокзал.
– Это еще зачем? – растерялся Алекс.
– Я еду к бабушке в Петербург. Поезд через час.
Она пообещала, что позвонит ему уже утром из северной столицы. «Привет бабушке!» – выдавил Алекс на прощание.
Алиса сникла, чувствуя вину. На самом деле, если бы он спросил ее, почему она все-таки уехала в Россию, она бы не знала, что ему ответить.
Это, конечно, было настоящее приключение: Россия, снег, Новый год. Последний раз Алиса Снегирева приезжала на Родину пять лет назад, и этого хватило, чтобы сейчас почувствовать, будто она вернулась в другую страну.
Она была подростком, когда отец отправил ее в Лондон за хорошим образованием и дисциплиной (да, за дисциплиной особенно – отец считал, что дочь разболтана). Выбрав для нее колледж, он просто сообщил ей об этом, не спрашивая, насколько обучение за границей согласуется с ее жизненными планами, поскольку таковых, по его мнению, ей пока иметь не полагалось. Сергей Петрович Снегирев также не стал советоваться с Александрой Павловной – своей тещей, на пару с которой воспитывал дочь после смерти жены (мать Алисы умерла, когда девочке было десять); и даже встретив со стороны тещи яростный отпор (Александра Павловна закатила ему настоящий скандал и в очередной раз потребовала отдать девочку ей), продолжал твердо стоять на своем: «Я люблю дочь и выбрал для нее лучший колледж!» Алиса не стала возражать – она знала, что отец отправляет ее в Англию не потому, что хочет от нее избавиться (она всегда была уверена в его любви, и даже женитьба отца и появление в доме его второй жены не осложнили их отношений); а потому что действительно считает, что так будет лучше для нее. И в конце концов, колледж действительно был хорошим.
Закончив его, Алиса поступила в Лондонский университет, славный своей историей и традициями (выбор учебного заведения и будущей специальности был одобрен отцом – он хотел, чтобы дочь изучала корпоративное право). В наступающем году она заканчивала обучение, после чего собиралась работать в Лондоне, в компании, принадлежащей бизнес-партнеру Сергея Петровича. За эти годы Алиса привыкла к Лондону, а после встречи с Алексом решила связать свою жизнь с этим городом.
Отец и бабушка часто приезжали к ней, и поэтому она не особенно скучала по России. Обычно родные навещали ее несколько раз в году, а бабушка приезжала на каждый Новый год. Алиса и на этот раз ждала ее в гости (ей хотелось познакомить Александру Павловну с Алексом), но в конце декабря бабушка позвонила и сказала, что приехать не сможет.
– Извини, Элис, паршиво себя чувствую, на этот Новый год я не приеду.
– Ладно, – сказала Алиса, – тогда приеду я.
…По сравнению с Лондоном в Москве было морозно и снежно. В первый день Алиса долго бродила по улицам, иногда отогреваясь в кафе. Ей было интересно все – как изменилась столица, как город украшен к праздникам, чем живут люди. Это забавно, но ей показалось, что здесь все живут в предвкушении Нового года. Вся Москва. Потому что в России Новый год – это не просто любимый праздник, это ни больше ни меньше – надежда на новую лучшую жизнь!
Отец обрадовался встрече, да и мачеха встретила ее приветливо. Юля совсем не была похожа на злую и коварную мачеху из сказки «Спящая красавица»; хорошая, очень красивая девочка, всего на шесть лет старше Алисы. Сергей Петрович женился на юной Юле, решив ее «вырастить» для себя или «под себя». Он вообще был властным, авторитарным человеком – успешный бизнесмен, руководитель большой компании. Мягкая Юля стала для него идеальной женой. Алиса относилась к мачехе с симпатией, но каких-то особо близких отношений у них не сложилось – слишком разные люди. А вот своего пятилетнего младшего брата Васю Алиса любила, хотя и сочла в этот приезд, что мальчишку изрядно избаловали.
В доме отца ей было хорошо, и все же Алиса несколько устала от того, что ее все время кормили (как будто в Лондоне люди голодают!) и все время кому-то показывали (ей приходилось постоянно улыбаться многочисленным родственникам и знакомым отца и его жены). Два дня в Москве промелькнули быстро – отец возил Алису по городу, в ее честь устроили торжественный ужин, а на третий она засобиралась в Петербург.
– Ты не останешься на Новый год? – расстроился отец.
Алиса смутилась:
– Не обижайся, я хочу встретить Новый год с бабушкой. Она там одна…
Алиса знала, что отношения отца и бабушки сложно назвать безоблачными.
Они не ладили и при жизни матери Алисы, а после ее смерти практически перестали общаться, лишь изредка перезванивались, когда нужно было обсудить что-то насчет девочки. Александра Павловна Смолина была известной театральной актрисой. Отец Алисы считал тещу невероятно эксцентричной и любил пошутить насчет того, что Господь послал ему испытание – иметь в тещах народную артистку – не иначе как за большие грехи. Когда Алиса осиротела, Александра Павловна много раз просила зятя разрешить ей воспитывать девочку: «Если надо, Сережа, я брошу театр и перееду к вам в Москву!» Но Сергей Петрович отвечал ей неизменным отказом: более всего он боялся влияния Палны (как он называл тещу) на Алису. «Еще не хватало, чтобы ты сделалась актриской или какой-нибудь… богемой!» – презрительно говорил он дочери.
Впрочем, сегодня он не возразил:
– Поступай как знаешь! И кстати, передавай Палне привет.
– Непременно, – улыбнулась Алиса.
Узнав, что дочь решила ехать в Петербург поездом, Сергей Петрович удивился:
– Почему поездом? Самолетом быстрее, удобнее?!
Алиса рассмеялась:
– Зато поездом интереснее! Буду пить чай и смотреть ночью в окно: Россия, заснеженные города, маленькие станции!
Отец не стал спорить и вечером тридцатого декабря посадил ее в поезд до Петербурга.
Зайдя в свое купе СВ, Алиса обнаружила, что соседнее место не занято. «Отлично, поеду одна!»
Колеса стучали, и как в детстве, в их стуке, ей слышалось: «Вперед, вперед!» Алиса долго смотрела в окно: бескрайние лесные пейзажи, мелькающие огни станций, опять леса, и всюду – много, много снега. Наконец стук колес усыпил ее, она погасила свет и задремала.
Пробуждение было неприятным и резким. Проснувшись от звука открывающейся двери, Алиса увидела, что в купе кто-то вошел. Этот странный «кто-то» прикрыл дверь, так что снова стало темно, а потом склонился над ней.
«Грабитель!» – испугалась она и изо всех сил ударила преступника.
Решив, что дальнюю дорогу до Петербурга можно скоротать в вагоне-ресторане, Данила сразу туда и отправился.
За окном пролетали километры, градусы суммировались. Заприметив за соседним столиком симпатичную девушку, Данила тут же заказал для нее бутылку шампанского. Незнакомка ответила неодобрительным взглядом. Данила поспешил объяснить, что не хотел ее обидеть, шампанское – лишь невинный знак внимания. После этого девушка благосклонно отнеслась к его предложению выпить за знакомство. А потом они выпили за жизнь. И за хороших людей. И за любовь. Чтобы выпить за другие прекрасные вещи, существующие на свете, Данила заказал еще бутылку шампанского. «Хотя, честно признаюсь, – он подмигнул милой попутчице, – я шампанское вообще-то терпеть не могу! Особенно после водки. А мы у Женьки в бане пили водку, а градус понижать нельзя, моя милая! Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя понижать градус!» Но не предлагать же прекрасной девушке водку?! И поэтому ему пришлось «соскочить» на шампанское. А потом он так перебрал нелюбимого шампанского, что у него в голове вдруг произошел эффект новогодней ночи – когда по всей стране в каждом дворе палят разнообразную пиротехнику. Так вот в его голове взрывались салюты и фейерверки, будто уже наступил Новый год; а потом что-то сделалось с координацией движений – они раско-ор-динировали… – а черт! – растерялся Данила, поняв, что не вполне собой владеет. Дальше – больше. Он наклонился, чтобы галантно поцеловать руку девушке, с которой они пили шампанское, но покачнулся и упал лицом в ее колени. Девица взвизгнула. «Пардон, – сказал Данила, – поезд качает! – и крикнул какому-то неведомому машинисту: «А можно потише?! Почему такая качка, мы все же не на корабле!» Тогда девушка, кажется, ее звали Оля, а может быть, Таня (точно Данила не помнил), сказала, что ей пора в свой вагон и провожать ее не надо! Галантный Данила долго кричал ей вслед, отчего же не надо – он может и проводить! Но девушка (он так и не узнает ее имени!) все-таки ушла, и незадачливому кавалеру не оставалось ничего другого, как отправиться на поиски своего купе.
Стремительно угасающего сознания Даниле еще хватило на то, чтобы найти нужный вагон, а вот с поиском места, согласно купленному билету, возникли сложности. Он вроде бы нашел свой номер и распахнул дверь в купе, однако оттуда тут же раздался недовольный женский крик: «Какого черта?!» Смущенный Данила закрыл дверь и побрел по вагону дальше. Он изо всех сил старался сосредоточиться и долго вглядывался в цифры на дверях. Увы, цифры расплывались, что самое печальное – двери тоже. Данила был очень, очень недоволен собой.
Наконец он увидел свое купе и, пошатываясь, вошел внутрь. В купе оказалось темно. Данила был хорошо воспитанным человеком. А что отличает хорошо воспитанного человека от просто воспитанного? Хорошо воспитанный человек даже в состоянии изрядного опьянения не позволит себе ничего такого, за что ему потом было бы стыдно. Данила решил не беспокоить спящего попутчика и не включать свет. Вот сейчас он тихо завалится на свою полочку и проснется уже в Петербурге. Оставалось только разобраться с тем, на какую полочку ему сейчас аккуратненько завалить…
«Аааа!» – Данила взревел от боли. В этом параде фейерверков в его голове пришел черед для самого яркого и ошеломительного, шарахнувшего прямо в лицо? Или в ухо?! Какая боль! «Может, поезд сошел с рельс?» – охнул Данила. Но поезд тут был ни при чем – он ехал себе и ехал, по назначению, дело было в…
– С ума сошла?! – закричал Данила, увидев прямо перед собой девицу в пижаме.
Включив свет, она схватила вилку из столового дорожного набора, лежащего на столике, и направила свое оружие на Данилу. Данила попятился и уперся спиной в дверь, – какая-то чокнутая!
– Убирайся! – заявила девица, воинственно сжимая вилку. – Не то я позову на помощь проводника!
Данила и сам был не прочь позвать кого-нибудь на помощь, и проводник для этого как раз бы сгодился. Вот пусть придет и объяснит, что тут в вагоне происходит! Данила, конечно, и раньше догадывался, что на железной дороге творится бардак, но чтобы до такой степени! Он чувствовал обиду и на министерство путей сообщения, и на РЖД, и на эту вот идиотку в полосатой пижаме!
– Пошел вон! – повторила чокнутая с вилкой.
– Я бы, может, и пошел вон, – вдруг разозлился Данила, – только мне идти некуда, потому что, согласно билету, это – мое место.
– Ну да? – незнакомка в пижаме вытаращила глаза.
– Можешь посмотреть! – Данила помахал билетом.
Девица в пижаме «в полоску» отложила вилку и схватила билет. Даже пробежав его глазами, она все еще не спешила верить Даниле и недоверчиво у него поинтересовалась:
– А почему ты сел в поезд не в Москве?
– В Москве, в Москве, – хмыкнул Данила. – Только я сразу пошел в ресторан, мы там с Таней или Олей, – он сбился, – ну не важно…
Но и этого ей было недостаточно.
– А почему ты прокрался в купе, как вор?
– Не хотел никого будить! – Данила пожал плечами и подумал, что этой гражданке «в полосочку» следователем бы работать.
– А почему ты завис надо мной, как какой-то бандит? – она продолжала игру в следователя.
– Да я в темноте ничего не видел, – тяжело вздохнул Данила, – не мог разобрать, где мое место.
Девушка помолчала и наконец сразила его контрвопросом:
– А почему ты пьяный?
Тут уже Данила решительно обиделся – мало того, что бьет в лицо, как заправский боксер (с виду мелкая, а сила удара – ого!), так еще пьяным обзывает, а он не пьяный вообще! Ну, может, чуть выпимши…
– Так Новый год ведь! – растерянно заметил Данила.
Как ни странно, это объяснение ее удовлетворило. Она улыбнулась:
– А, ну да! Конечно. Новый год. Русские его отмечают всю зиму, да?
Данила пожал плечами, дескать, ну а как иначе?!
– Тогда извините меня, – совсем не зло сказала девушка в пижаме. – Я ведь уже спала, и вдруг кто-то проник в купе! Я и подумала, что вор или…
– Маньяк! – с иронией подсказал Данила.
– Может, и маньяк, – пожала плечами девушка, – откуда мне знать. Вот и ударила тебя… Сработал инстинкт самосохранения – это нормально.
– Нормально, ага! – Данила коснулся рукой подбитого глаза.
– Болит, да? – огорчилась девушка и протянула ему ложку из того же дорожного набора. – Давай я приложу холодное.
– Не надо, – отрезал Данила.
Он сел на свое место и уставился в окно. Разговаривать с экзальтированной девицей особого желания не было. Он разговаривал сам с собой, и надо признаться, ничего хорошего себе не говорил. «Сам виноват, идиот, – вспылил Данила, – не фиг было мешать водку с шампанским. Менять градус на понижение – дурная примета, неужто не знаешь, Даня?! К тяжелому похмелью и таким вот дурным приключениям!»
– Обиделся? – девушка улыбнулась.
Похоже, она чувствовала себя виноватой.
Данила не сразу ответил, но, посмотрев на нее внимательно (она показалась ему смущенной), поспешил заверить ее, что все в порядке. Она даже, если хочет, может поставить ему второй фонарь под глазом. Для пущей гармонии.
Она смутилась еще больше:
– Ну, прости меня!
Он махнул рукой, дескать, ладно, чего там, проехали, и снова уставился в окно.
В купе запахло мандаринами.
– Хочешь мандарины? – предложила попутчица. – А еще у меня есть пироги.
– С чем? – спросил Данила.
Она раскрыла увесистый сверток:
– Не знаю, их испекла моя тетя.
Данила улыбнулся:
– Принести чай к пирогам с неизвестным содержимым?
– Давай! – кивнула незнакомка. – А пока ты ходишь за чаем, я переоденусь. Я думала, что до Петербурга поеду одна, вот и переоделась в пижаму…
– Ничего, тебе идет. В полосочку – веселенькая такая!
…Пили чай. Поезд подбрасывало, подрагивали чашки, за окном мелькали огни, дома и проносились мимо…
– А правда в поезде почему-то самый вкусный чай? – сказал Данила.
Алиса с улыбкой согласилась:
– Правда. Предлагаю по второй чашке!
Данила заметил, что и пироги у Алисы не подкачали. Тетя не халтурила – не отделалась одним видом, пироги были с разными начинками, при этом удивительно вкусные, одним словом – правильные пироги для дальней дороги.
От крепкого чая и пирогов фейерверки в голове у Данилы стали стихать, затуманенное алкоголем сознание прояснялось. Он бросил на попутчицу внимательный взгляд. У девушки с «правильными пирогами» была занятная внешность – под утвержденные беспощадным гламуром стандарты красоты не попадает, но при этом весьма симпатичная: тоненькая, невысокая, с короткой стрижкой, большими серыми глазами с каким-то необычным разрезом (как у белки! – подумал Данила); практически без макияжа, только длинные темные ресницы тронуты тушью, и глаза слегка подведены черным карандашом. Пока он ходил за чаем, она переоделась и вместо забавной пижамы облачилась в джинсы и свитер. Вела она себя так же просто, как была одета – ни тени жеманства, естественная, смешливая, иногда смущалась, что делало ее обаятельной. Ему стало любопытно, кто она и откуда? Дальняя дорога, чай и пироги располагали к беседе.
Услышав его вопрос, незнакомка застыла и задумалась, словно бы не знала, что ответить. Данила озадачился.
После минутного раздумья девушка с глазами, как у белки, сказала:
– Алиса. – И протянула ему маленькую, крепкую ладонь.
Правила приличия предполагали, что в ответ она спросит, как зовут его, но она почему-то промолчала.
– Еще пирогов? – предложила Алиса.
Тогда Данила чуть обиженно заметил, что он – Данила. Она кивнула – ну, дескать, ладно – на здоровье!
– Ты откуда? – поинтересовался Данила, чуть не добавив «такая»?
И тогда она выдала:
– Слушай, Данила, а давай не будем рассказывать о себе правду?!
– Не понял?! – озадачился Данила, списав собственную непонятливость на недавние фейерверки в голове. Но оказалось, что у этой девицы салюты в башке еще ярче.
Маша так долго стояла у окна, глядя на снег, что ей стало казаться, что прошла целая снежная вечность и они с Олегом простились, по меньшей мере, год назад; а между тем это был тот же вечер тридцатого декабря, вечер на самом краешке года…
Вот ведь интересно – обычно люди планируют начать новую жизнь в новом году, например, первого января – это красивая дата, идеально подходящая для новых начинаний и символического прощания с прошлым. А вот у нее, выходит, новая жизнь начинается в последние часы уходящего года (нелепость какая-то!), и все потому, что так захотела некая Света, а Олег пошел на поводу у своей девицы. Впрочем, она сама когда-то, много лет назад, совершила непростительную ошибку, и, если кое-что вспомнить в этой стихийно свалившейся холодным снегом за воротник новой жизни, станет ясно, что Света тут вообще ни при чем… И если уж начинать с чистого листа, то, может, с воспоминаний, чтобы что-то такое понять о себе важное, разглядеть за этим снегом… Господи, как долго он идет в ее жизни!
На улице по-прежнему мело, снежное чудо продолжалось. Наверное, так и будет мести до самого Нового года… «Завтра Новый год, – вздохнула Маша, – и как это право, некстати!»
В последние годы она не связывала с новогодними праздниками особенных надежд и не верила в новогодние чудеса, но в этот снежный вечер у нее что-то дрогнуло внутри, то ли снегом навеяло, то ли… «И кажется, что-то произойдет, вот там, в глубине двора, вдруг увидишь родной силуэт, а может, тишину неожиданно разрежет телефонный, или дверной звонок, и…» – она вздрогнула – звон дверного звонка показался слишком резким и продолжительным.
