Алиса Котова
Мараса. Зона без Интернета
Больше всего на свете Ли не любила читать книги. Впрочем, как и все подростки её времени. Проводить время в интернете гораздо интереснее, чем листать скучные доисторические бумажные страницы. Но её мама – капитан полиции – была иного мнения. И волевым капитанскимрешением отправила дочь на все каникулы в специальную деревню – учиться читать книжки.
ГЛАВА 1. МАРАСА
«Прощайте, люди! Меня везут в деревню (((. Буду учиться любить читать бумажные книжки (((, – отстучала Ли на экране айфона и, добавив много-много грустных скобочек, отправила их «ВКонтакт».
– Не бойся, не бросим))), – тут же с аватарки подмигнула Лё.
Но даже от поддержки лучшей подруги Алёны легче не стало. Она-то осталась в городе. Скоро поедет на море. И родители у неё понимающие – не устраивают гонений за то, что она «проживает жизнь в интернете».
Ли с тоской посмотрела в окно. Города уже два часа как не было и в помине. Мимо пролетали красивые в сущности летние пейзажи: рощи, речки, пригорки в одуванчиковую горошину, которыми без умолку восхищалась мама, иногда даже останавливая машину, чтобы сфотографировать Ли на фоне какой-нибудь живописной полянки. Но кроме тоски эта распрекрасная природа никаких чувств сейчас не вызывала.
– Смотри-смотри-смотри по сторонам немножко, – талдычила в сотый раз мама. – Оторвись уже от своего айфона, или я его сейчас выкину в окно! – пригрозила она, начиная злится.
Ли послушно спрятала айфон в карман. Маму лучше не злить. Перспектива провести все лето в какой-то дремучей деревне, у какого-то непонятного деда – бывшего учителя литературы её родительницы – чтобы научиться «любить читать книжки», да ещё и без средства связи с миром, ей не улыбалась. Поэтому лучше притвориться послушной девочкой и немножко повосхищаться пейзажами:
– Супер! – выдавила она из себя мрачно.
Мама оценила комментарий как высшую форму подросткового восхищения природой и успокоилась.
Вдалеке показались облезлые останки церкви из красного кирпича, и мама, впав в очередной восторг от полуразвалившегося «великолепия», сказала:
– Все. Приехали! Вот она моя Мараса! А воздух-то какой! – И открыла окно в деревенский мир.
В салон машины ворвался горячий летний ветер, с которым кондиционер даже и не попытался справится, и Ли совсем приуныла. Двухчасовое путешествие, которое отдаляло её от ссылки на три месяца в этой знойной деревне, закончилось. Слёзы готовы были уже пролиться из глаз, но почему-то не проливались. Видимо, они берегли себя для грядущих деревенских будней.
Мамин джип, шурша колесами, медленно ехал по единственной деревенской улице. Навстречу в этом безмолвном унынии попадались только пыльные куры да два чумазых поросёнка, копошившихся пятачковыми носами в пересохшей земле возле колонки. Ещё какой-то рыжий мальчишка, сломя голову, промчался мимо. Вот, пожалуй, и весь деревенский народ. Тоска…
Мама притормозила у самого крайнего дома, за которым в камышах поблескивала речка, и, весело подбадривала Ли, навешивая на неё сумки из багажника. Она не уставала восхищенно втягивать в себя этот якобы распрекрасный деревенский воздух и не обращала внимание на поникшие плечи родной дочери, которую самолично привезла на конец географии, лишив лета.
Звякнула щеколда, распахнулись во всю ширь ворота, и пред ними предстал длинный костлявый дед в выцветшей тельняшке. Лицо его было загорелым, как у морского волка, седые волосы развевались во все стороны, как на палубе корабля во время шторма, а небесно-голубые глаза смотрели на гостей радостно и приветливо. Мама бросилась к нему на шею, как к отцу родному.
– Прибыли? – спросил дед зычным голосом. – Милости прошу к нашему шалашу!
Ли скривилась. Не любила она эти взрослые шутки-прибаутки из прошлого тысячелетия. Но мама глянула на нее суровым взглядом капитана полиции, и дочь, нацепив на лицо вежливую улыбку, поздоровалась, как и подобает воспитанным девочкам:
– Здравствуйте, меня зовут Лидия.
– Вот привезла вам гостью, Илья Николаевич, – сказала мама, заталкивая Ли в калитку. – Вся надежда на вас с этим подрастающим не читающим поколением. А то что от них останется в назидание потомкам? Собрание СМС-сочинений будут издавать?
– Голосовых, – себе под нос злорадно поправила её Ли. – Смс уже сто лет как не в моде!
– Надежды постараемся оправдать, Леночка, – улыбнулся Илья Николаевич, и подмигнул Лидии.
Ли сложила ему в кармане фигу, продолжая тянуть губы в «воспитанной» улыбке.
Потом они обедали на веранде. Окрошкой на первое и макаронами по-флотски на второе, которые очень даже вкусно приготовил мамин учитель. Потом часа три рассматривали фотографии маминого класса в старом бархатном альбоме, замучив её воспоминаниями счастливого пионерского детства со сбором металлолома-макулатуры и прочими непонятными радостями. Ли во время этого черно-белого экскурса в прошлое желала только одного – поставить разрядившийся айфон на зарядку, но розеток в обозримом пространстве не видела, а любое упоминание об айфоне грозило его пожизненной ликвидацией.
Вечером жарили шашлыки прямо во дворе. В принципе было душевно, но Ли поймала себя на мысли, что ей некуда деть руки. Без верного айфона они болтались вдоль тела без дела, а сама она казалась себе беспомощной курицей. Каждый норовил чего-то спросить, втянуть её в разговор, и ей надо было чего-то отвечать, да ещё смотреть им в глаза, демонстрируя полное внимание и понимание. Мама была довольна, считая, что процесс отучения ребенка от виртуальности и приучения его к реальности пошёл.
Спать им постелили тоже на веранде, где Ли и уснула в страданиях под стрекот то ли кузнечиков, то ли сверчков, то ли каких-то иных неугомонных тарахтелок.
А утром мама расцеловала дочь в щеки-в лоб-в макушку, пригрозила по доброй семейной традиции кулаком, и уехала в город, в цивилизацию.
А Ли осталась одна. Без цивилизации и, как выяснилось, без канализации. Тоска…
Она сидела, надувшись, на диване и злобно буравила взглядом спину Ильи Николаевича, который чистил большущую картофелину над раковиной, иногда заводя руку за спину и почесывая пальцем место бурения. По правилам приличия надо бы предложить помочь старцу в чистке корнеплодов. Но правила приличия, после уезда мамы, улетучились из организма Ли в неизвестном направлении.
– Вы действительно хотите заставить меня читать книги? – спросила Ли у Ильи Николаевича с вызовом.
– Никого ещё не заставлял, – ответил Илья Николаевич, не поворачивая головы. – Обычно в наших краях дети сами начинают проявлять интерес к чтению. Думаю, после того как ты сходишь в нашу библиотеку, тебя уже от книг и не оторвёшь.
– Ага, щас! – грубо ответила Ли. – Почему я вообще должна любить то, чего я не люблю? Потому, что так хочет моя мама, которая, видите ли, это любит? – Ли вдруг захотелось выплеснуть на этого человека всё, что у неё накопилось в душе с момента принятия мамой единоличного капитанского решения сделать её самым читающим ребёнком мира, а для этого сбагрить в деревенскую глушь к аборигенам. Голос Ли дрожал от праведного гнева, глаза сверкали, а мозги, казалось, дымились. – И вообще! Книги – это анахронизм. Их читают только взрослые и старые!
– Просто мама знает, чего ты лишаешься, не зная книг… – спокойно вклинился в её гнев Илья Николаевич, опуская голую до неприличия картофелину в воду и беря вторую, ещё не раздетую, из ящика. – Кстати, о старости: можно иметь лысую голову и быть обладателем седой бороды, но в душе оставаться весёлым и молодым.
– Но, ведь, её никто не заставлял, поэтому она и любила читать! – Ли решила игнорировать шуточки, и во что бы то ни стало доказать свою правоту хотя бы этому постороннему человеку, раз родной матери она ничего доказать не смогла. – А какая любовь может быть насильно, когда тебя заставляют?!
– Ты права, Лидия, – согласился Илья Николаевич. – Заставлять никого не нужно. Да мы и не будем насильно. Поэтому просто возьми список книжек, который оставила твоя мама, и сходи в библиотеку. Один раз. А дальше всё случится само собой. Вот увидишь.
– А если не случится? – не унималась Ли.
– А если не случится – поедешь домой, в город, – пообещал Илья Николаевич. – Я сам тебя отвезу. На мотоцикле, – он подмигнул. И нахлобучил на голову невесть откуда взявшийся рокерский мотоциклетный шлем с рогами.
– О! И почему меня заставляют делать ЭТО именно летом?! – в бессильной злобе простонала Ли.
– Потому что лето – это свобода. Летом надо путешествовать, мечтать, найти хороших друзей и самому стать хорошим. А чтение вдохновляет на мечты и на приключения. И даже на перемещения во времени…
– Куда идти? – грозно спросила Ли, решительно оторвавши свое тело от дивана.
Она выполнит все их дурацкие условия, раз уж попала сюда. Но читать она ничего не будет!
– Надо дойти до церкви, – начал объяснять Илья Николаевич, указывая полуголой картофелиной направление, – обогнешь её слева, пройдешь через маленький лесок – это бывший сад помещика Оболенского. По тропинке дойдёшь до старинной усадьбы. Тебе в правое крыло, там написано – «библиотека». Привет от меня Ядвиге Кудерметовне.
– Это ещё кто? – удивилась странному имени-отчеству Ли.
– Это библиотекарь наша, она тебе понравится. Прелестная женщина, – улыбнулся Илья Николаевич. – Любит изрекать мудрости в тему. Мы всей Марасой за ней записываем. В библиотеке даже для этих целей есть специальная «Книга мудростей».
Ли, пропустив последнее сообщение мимо ушей, вдруг подумала о маме с нежностью: ну, и что, что лишила её лета. Зато не назвала её таким нечеловеческим именем, которое, как известно, даётся на всю жизнь. Да и папе за отчество следовало быть благодарной до скончания дней. Она представила, как бы издевались над ней в школе, если б она заявилась туда, будучи Ядвигой.
Повеселев, она взяла список книг, который не умещался и на двух листах, засунула в рюкзачок подзарядившийся айфон, уши закупорила наушниками, и отправилась в указанном направлении.
До церкви надо было пилить целый километр по жаре. Ли, натянув на макушку бейсболку, самоотверженно двинулась в путь, пыля сандалиями.
Посреди дороги её догнал рыжий мальчишка – тот самый, которого они видели вчера, верхом на велике.
– Подвезти? – спросил он, как будто они сто лет знакомы.
– Спасибо, сама дойду, – ответила Ли, пытаясь поймать интернет. Он чего-то не ловился.
– Рыжий спрыгнул с велосипеда, и пошёл рядом, ведя машину за рога.
– Меня Мирон зовут, – сказал он. – А тебя?
– Ли, – ответила Ли. – У вас тут все, наверное, Мироны? – она ещё была под впечатлением библиотекарского имени, а тут на тебе – Мирон.
– Не все, – спокойно проигнорировал издёвку Мирон, – я один.
– Скажи мне, Мирон, а почему у вас тут интернета нет? – Ли немного нервно потрясла айфоном. От отсутствия всемирной паутины у неё, похоже, начинались ломки, раз она по доброй воле вступила в разговор с каким-то рыжим Мироном.
– Это ж Мараса, – ответил Мирон, пожимая конопатыми плечами.
– И что, что Мараса? – не поняла Ли.
– Зона без интернета, – пояснил Мирон и, махнув рукой кому-то невнятному на другой стороне улицы, не попрощавшись, оседлал велосипед и умчался в сторону церкви.
– Что это зона без интернета я и так поняла, – проворчала Ли, засовывая в ухо наушник. Слава Богу, музыка была закачана на айфон, и интернета, который не обнаруживал признаков жизни, не требовала.
Она дошла до церкви, заглянула внутрь. Ничего интересного. Развалины продувались насквозь лёгким ветерком и внутри было прохладно. Ли задрала голову – высоко-высоко, почти в поднебесье, был виден колокол.
– Эй! – крикнула колоколу Ли.
Он ответил ей эхом, которое пару раз ударившись о древние стены, затихло, чуть-чуть не успев долететь до её головы.
– Скорее эта церковь рухнет, чем я начну ваши дурацкие книжки читать! – крикнула Ли в поднебесье.
– Читать-читать-ать-ать… – ударяясь о стены, вернулся ей ответ и под куполом что-то недовольно загудело.
Ли стало не по себе. Она быстренько выскочила из церкви и сразу же увидела тропинку, которая вилась среди одуванчиков и вела в тенистый яблоневый лесок – бывший сад помещика Оболенского.
Усадьба показалась из-за деревьев минуты через три неспешного хода. Была она, как и церковь, облезлой, с выбитыми окнами и заколоченной досками центральной дверью. Однако правое крыло было в более приличном состоянии. В застеклённых окнах угадывались занавесочки в голубенький цветочек, дверь была выкрашена в яркий голубой цвет, приколоченная табличка гласила: «Марасинская центральная библиотека».
– Как будто здесь есть ещё не центральная, – усмехнулась Ли, и открыла дверь.
Внутри не было никаких, что называется, предисловий. Ли сразу уперлась и взглядом и телом в огромный стол, за которым восседала приятная дама неотразимой наружности. Голову её венчал цветастый платок, завязанный на манер украинского – с бабочкой на лбу. Внимательный нос украшала вполне симпатичная, но всё же бородавка, и стильные прямоугольнички очков. Длинные пальцы с ослепительно красными ногтями перебирали страницы открытой старинной книги с потрёпанными краями. Богатое декольте прикрывал мех вывернутой наизнанку жилетки, называемой в народе душегрейкой – в библиотеке было прохладно.
Ли, поёжившись, протянула даме листочки, исписанные названиями книг:
– Мне бы вот эти книжки…– полепетала она, испугавшись, что попала вот так сразу в книжку про молодую Бабу Ягу, которой для совершенства образа не хватало только ступы с метлой. Впрочем, метла стояла рядышком, в углу, но предназначалась, видимо, для иных целей.
Ядвига Кудерметовна, а это была она – библиотекарь Марасинской центральной библиотеки – о чём гласил бейджик на её душегрейке, оторвала взгляд от книги и перевела его на Ли. Затем аккуратно сунула свой внимательный нос в список и произнесла нежным, совсем не бабаяговским голосом:
– Как тебе наша церковь, деточка?
Ли молчала, дар речи, как то самое первое «Эй!» в церкви, покинул её и отправился куда-то вверх, на высоту колокольни.
– Кстати, поосторожнее там ходи, средь развалин-то! Нашей церкви с 1939 года грозит опасность разрушения, – проворковал та, кому лет через триста суждено, согласно русским-народным преданиям, жить в избушке на курьих ножках и пугать Иван-царевичей.
– Как это? – не поняла Ли.
– Уж не знаю как, но в документах написано именно так: «Разобрать ввиду опасности разрушения», – и библиотекарша сунула под нос Ли пожелтевший листочек, датированный 1939-м годом.
– Так это когда было! – махнула рукой Ли, немного расслабившись.
– Когда бы ни было, но с 39-го года эта «опасность разрушения» не убавлялась. «Опасности разрушения», если их не ремонтировать, никуда не деваются. Скорее наоборот, не так ли? Тебе все книги сразу, дитя мое, или по очереди? – перевела тему Ядвига Кудерметовна.
– Здесь так много книг, – прошептала Ли. – Неужели всё это можно прочитать?
– Это разве много?! – удивилась такому заявлению библиотекарша. – Всего на Земле 129 миллионов 864 тысячи 880 книг – вот это много.
– Ужас какой! – искренне ужаснулась Ли.
– Тебя это пугает? – поинтересовалась Ядвига Кудерметовна. – А между тем, дом, в котором нет книг, подобен телу, лишённому души.
– С чего вы это взяли? – спросила Ли, заскучав.
– Это не я взяла, это Цицерон, – поправила Ядвига Кудерметовна. – Но мы отвлеклись. Может быть, для начала тебе нужны книги не из списка, а для души, деточка?
Ли молчала, стесняясь признаться, что ей бы хоть с теми, что в списке справиться, куда уж там для души. Душа её рвется подальше от книг.
– Понятненько, – ухмыльнулась Ядвига Кудерметовна пухлыми красными губами. – Попробуем так. Про Тома Сойера, Геккельбери Фина, Гарри Поттера, Карлсона, Нильса и прочих хулиганов – крайний правый ряд. Про Полиану, Томасину, Пеппи Длинный Чулок, обеих Алис и других неординарных девочек – второй ряд. Про Золушек, Спящих Красавиц, Красных Шапочек, Дюймовочек, Русалочек и иных сказочных особ – третий…
Ли не верила своим глазам. Окружавшие стол Ядвиги Кудерметовны книжные полки, вдруг выросли до потолка, высветились ровненькие ряды между стеллажами, и, сужаясь в перспективе, они манили куда-то в далекую книжную темноту… Она могла бы поклясться, что ещё полминуты назад таких нескончаемых рядов стеллажей не было и в помине. Но клятв от неё никто не требовал.
Голос Ядвиги Кудерметовны вывел девочку из ошарашенного состояния и стояния, чтобы ввести в новое.
– Поступим так, дитя моё, – постановила библиотекарша, – раз определиться не можешь, топай-ка вот в этот ряд. Засосёт, куда надо. Третий стеллаж, седьмая полка…
От её руки в указанном направлении зазмеился узкий проход. Ли, как загипнотизированная, послушно в него шагнула…
– Куда в таком виде? Кофточку надень! – крикнула Ядвига Кудерметовна вдогонку. И с досадой махнула рукой: – Эх, поздно опять. И эта простудится. Что за быстрые дети пошли…
Ли неуверенно шла по проходу и вскоре заметила, что ей приходится протискиваться – ряд определенно сужался. Она оглянулась назад: книжки бесшумно захлопывались за ней, как молния на куртке, вставляясь корешками друг между другом. Получалась какая-то западня: назад путь отрезан, а вперёд, похоже, тоже скоро отрежется. Тут даже не страдающий клаустрофобией человек, запаникует. Ли заметалась, насколько можно заметаться в такой тесноте. Её как будто сплющивало со всех сторон.
– Ядвига Кудерметовна! Помогите! – закричала она, чувствуя, что паника охватывает её с ног до головы.
– Чего кричишь? Плющит тебя? – раздался откуда-то сверху спокойный голос.
Ли посмотрела наверх. Там на полке сидел рыжий Мирон, который ещё полчаса назад хотел подвезти её на велосипеде.
– Что здесь происходит? – немного упокоившись от присутствия знакомого человека спросила Ли, уперевшись ладонями в сдвигающиеся полки по бокам. Казалось, что так она остановит их сближение.
– Не остановишь, – прочитал Мирон её мысли. – Тут по-другому надо. Между книжками. Или в книжку, если не боишься. Ныряй! – и Мирон, продемонстрировав Ли свой правый бок, который выглядел сейчас не толще картонки, легко нырнул прямо между страницами. Ли попробовала просунуть за ним руку – рука с готовностью потянулась следом, сплющиваясь на глазах и утягивая за собой хозяйку. Сзади уже зловеще хлопали корешками приближающиеся книги. Ли, зажмурившись и набрав побольше воздуха в лёгкие, нырнула.
ГЛАВА 2. ПОДСКАЗЧИЦА
Открыв глаза, Ли увидела, что оказалась в тёмной и ужасно захламлённой комнате. Резкий запах сырости аж сбивал с ног. Освещал эту тёмную сырость лишь слабый свет из окна, у которого, за столом, сидел какой-то тощий носатый человек (мама, которая любила точность в описаниях, сказала бы – «чрезвычайно носатый»). Человек что-то лихорадочно записывал на бумагу. К великому удивлению Ли, записывал он… гусиным пером. На спинке кровати, что стояла у стены, был прикреплён клочок бумаги, на котором тем же почерком, что выходил из под пера носатого, было кудряво написано: «Это только кажется, что я умер».
Ли хмыкнула.
Пишущий резко оглянулся на звук, сморщил свой длинный нос и заверещал истерично:
– Что?! Что?! Что?! Что надо?! Как ты сюда попала?! Иветта! – заорал он, моментально выходя из себя. – Где ты, чёрт тебя побери?! Кто её впустил СЮДА?
Никакая Иветта, однако, на зов явиться не поспешила, но из-под бумаги, на которой только что выводил буковки носатый, выполз огромный таракан и, шевеля усами, вопросительно уставился на Ли, будто тоже ждал ответа на те же вопросы.
Ли, не зная, что в таких случаях делают, и кому отвечать – таракану или человеку, продолжала стоять посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу, и раздражая длинноносого своим невольным присутствием.
– Что тебе нужно? – чуть более спокойно спросил человек, злобно комкая исписанный лист и брезгливо отправляя его за окно. Таракан едва успел спастись от пролетающего со свистом бумажного комка, юркнув под подоконник.
– Ничего, – ответила Ли. – Извините, что нарушаю ваш покой, но я правда не знаю, как сюда попала.
– Чёрт те что! – вскочил со своего места длинноносый, опять заводясь, и любопытные усы высунулись из под подоконника. – Я же сто раз говорил Иветте, что не желаю видеть каких-бы то ни было детей! Что я НЕ-НА-ВИ-ЖУ этих сопливых детей! Она что не понимает? – и он направил свой длинный палец в лицо Ли.
– Извините, – ещё раз извинилась Ли. – Иветта здесь не причём, я сама здесь… каким-то волшебным образом оказалась…
Кажется, у длинноносого кончились силы. Или нервы. Он вяло скомкал ещё один лист бумаги, и даже не смог запулить его в окно – комок шлёпнулся тут же, у его ног, рядом с такими же комками бумаги, которыми было захламлено всё пространство вокруг стола. Видимо комкание своей писанины было для него делом обычным.
– Только пошла мысль… – простонал он жалобным голосом. – Про подводный мир, про русалку, про вдовствующего морского царя, а тут ты… Всё сбила. Все мысли улетели… Так я никогда не закончу… – длинноносый откинул назад голову и со всей силы вонзил собственный лоб в стол. Стол застонал. Тараканьи усы спрятались от греха подальше.
– Про какую русалку? – заинтересовалась Ли, стараясь не обращать внимание на то, как калечат бедный стол.
– Хотел написать про русалку, – разоткровенничался вдруг длинноносый, – сказку такую сказочную, понимаешь? Там всё так красиво у них под водой… На дне. Я знаю, я вижу. Морской царь и королева-бабушка… И русалка – её внучка. Но как-то грубо звучит это слово – русалка. Не душевно. Как будто это девка какая нехорошая, а не подводная принцесса. Не звучит русалка, а тут ещё ты… Ты появилась, когда я имя ей придумывал. Оно на языке вертелось. Всю мысль ты мне сбила… Иветта! – опять возопил он. Но откликнулся только таракан с готовностью выскочивший на стол.
– Русалочка? – встряла в поток страданий Ли, которая вдруг вспомнила и подводный мир и вдовствующего морского царя и бабушку. – Русалочка! Там ещё был пурпурный цвет, переливающиеся жемчужины в раковинах и принц, который утонул на корабле…
Длинноносый вскочил, как ошпаренный:
– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь мою сказку? Это ещё не написано, не придумано даже. Это только вертится в моей голове. Это сегодня снилось мне ночью…
– Это знают все дети, вообще-то, – снисходительно улыбнулась Ли, вдруг ощутив своё превосходство над истеричным гражданином. – Эту сказку читали всем детям земли. Её ж Андерсен написал!
– Но Андерсен – это я! – вскричал длинноносый, вскочив и выпрямившись во весь свой длинный рост, на фоне которого его нос, оказывается, был и не таким уж и длинным. – Это я Андерсен, и я ещё ничего не написал!
Таракан был солидарен с оратором и даже на долю секунды встал на задние лапки.
Ли даже присвистнула от удивления:
– Хотите сказать, что я в прошлое попала?! Ничё се! Классно! А какой у вас год?
– 1836-й, – покорно ответил длинноносый на последний вопрос.
– Круто! Так значит вы Ганс Христиан Андерсен!
– Ханс Кристиан, вообще-то! – обиженно поправил он. – Но откуда ты знаешь моё имя и мою русалочку? Ты ведьма? – перешёл Андерсен на зловещий шёпот и попятился к кровати.
– Ну что вы, Ханс Кристианович, – успокоила его Ли. – Я не ведьма. Я – девочка из будущего. Я пришла в одну библиотеку в Марасе, и попала сюда. Наверное, это не библиотека была, а машина времени, – вдруг догадалась она. – Но это потом! – отмахнулась Ли сама от себя. – Я знаю все ваши сказки. Они замечательные! Они самые лучшие!
– Все? – Андерсен растерялся, покраснел и беспомощно развёл руки в стороны. – Но у меня нет всех. У меня есть только про Дюймовочку и про девочку, которая наступила на хлеб. А вообще я никакой не писатель, я в театре играю… Тролля, – застеснялся он вдруг и начал краснеть причудливыми пятнами, одно из которых – на щеке – напомнило Ли сапог – тот самый, который изображает на карте Италию.
– Про девочку, наступившую на хлеб не знаю, – сказала она, оторвавшись от географических подробностей пятна, – а про Дюймовочку и вот ещё про Гадкого Утёнка тоже знают все. Я даже плакала, когда мама мне в детстве эту сказку читала.
– А откуда взяла эту сказку мама? – превращаясь в подозрительного гуся со своим гусиным пером, переместившимся за ухо, спросил Андерсен.
– В магазине купила. Такую большую книжку с картинками – «Сказки Андерсена» называется.
У длинноносого загорелись глаза.
– Я знал, что буду знаменитым! – закричал он, хлопая ладонью по столу. Таракан опять скрылся. – Мне это ещё в детстве предсказали. В сумасшедшем доме, где мой дедушка жил. А никто не верил! А в этой книжке про русалочку сказка тоже была?
– Конечно! Это самая любимая моя сказка. Я могу вам её рассказать.
И Ли начала рассказывать Андерсену про русалочку, про её сестер, про принца, про ведьму, которая сделала ей вместо хвоста ноги…
– Так вот оно как, оказывается… – пробормотал Андерсен, нервно теребя зубами ноготь. – А я всё не мог придумать как её хвост превратить в ноги. Он начал рыться в скомканных листах, развернул один и ласково разгладил его на коленке.
– Бог тебя мне послал, – прошептал он, обративши свой подобревший взор к Ли. – Сразу будто крылья выросли. – Ты не возражаешь, если я все запишу сейчас?! Чтобы не забыть. Ты так интересно рассказываешь свои сказки.
– Ваши сказки, – поправила его Ли. – Я рассказываю ваши сказки.
– Мои сказки – удивительно… – прошептал Андерсен, вытаскивая гусиное перо из-за уха. – Я запишу.
– Вот этим вот пёрышком? – насмешливо спросила Ли. – Это вы до утра будете писать. А если ещё ошибки…
– Да ошибок у меня много бывает, – покраснел опять Андерсен. – Грамоту плохо знаю. В школе плохо постигал. Бил меня учитель. Все пальцы отбил указкой, голову тоже, но знаний так и не вколотил.
– Вас били в школе? – ужаснулась Ли.
– Всегда, – подтвердил Андерсен гордо, пересчитывая на голове остатки закостенелых шишек, полученных от школьной указки. – А вас, фру*, разве нет?
– Попробовали бы они только пальцем тронуть! – сверкнула глазами Ли.
– Ну, да, ну, да, – закивал готовой Андерсен. – Видимо, вы, фру, учились с прилежанием.
– Не в том дело! – перебила Ли. – Бить детей нельзя. Запрещено законом!
– Странно… – Андерсен смотрел на неё, что называется, во все глаза. – А как же их тогда учить, если не бить? Как знания вколачивать? Что ж и двойки не ставят за прилежание?
– Двойки ставят, – сконфузившись призналась Ли. – Но бить детей запрещено.
– Может, если б меня не били, я и сам бы придумал как сделать пару прелестных ножек из рыбьего хвоста… – улыбнулся впервые за весь их разговор Андерсен и улыбка эта, осветила и его лицо, и всю мрачную комнату, и притаившегося под подоконником таракана высветила. Казалось, он тоже улыбался.
– Я бы дала вам скопировать текст из интернета, – сказала Ли, вытаскивая планшет из рюкзачка, но у вас, похоже, инета нет.
– Что за мудрёные слова ты говоришь? – Андерсен потрогал планшет, и испуганно отпрянул в угол, когда экран засветился.
– Не бойтесь! – успокоила его Ли. – Это всего лишь планшет. Вот смотрите тут можно набирать буквы, можно поправить если неправильно, и сразу видно ошибку, потому что подчёркивает красным.
Андерсен жадно смотрел, не скрывая страха и удивления.
– Как это ты так быстро находишь нужные буквы? – поинтересовался он.
– Привычка, – пожала плечами Ли. – Только, даже если мы всё сейчас наберем, распечатать у вас вряд ли сможем. У вас же нет принтера.
– Прин-те-ра? – переспросил Андерсен по слогам, будто пробуя слово на вкус.
– Ну да. Это… ну, машинка такая печатная, – пояснила Ли.
– Да печатной машины у меня нет, – подтвердил Андерсен. – Я слишком беден для приобретения печатных машин.
– Вы скоро будете богатым, – пообещала его Ли. – Будет даже премия вашего имени.
Ханс Кристиан снова озарил своей улыбкой мрачные стены.
– А про Снежную королеву вы уже написали?
– Снежную королеву? – заинтересовался Андерсен.
– Ну, это про девочку Герду и мальчика Кая, у которого было ледяное сердце и его забрала себе Снежная королева. А Герда потом искала его по всему свету и в конце концов нашла. И слезами растопила его ледяное сердце…
– Здорово! – восхитился Андерсен.
– А про голого короля? Про оловянного солдатика? Про диких лебедей?
Ханс Кристиан только всё шире открывал глаза, когда Ли пересказывала ему содержание.
– Эх, была бы у вас электронная почта, я б вам всё выслала, чтоб не мучились – это ведь столько писать вам придётся своим перышком! Рука ж отвалится.
– Я напишу, мне не трудно, спасибо тебе, добрая девочка, – смеялся как сумасшедший Андерсен. – Я и про тебя напишу сказку.
– Про меня? – обрадовалась Ли. – Здорово! Про меня я у вас не читала. Когда вернусь, если вернусь, сразу побегу в библиотеку. Как будет называться эта сказка?
– Девочка, которая рассказала мне мои сказки… – сказал Андерсен. – Или нет. Рассказчица… Нет! Подсказчица… Не знаю пока. Я иногда сочинял сказки, но я не подозревал, что сказка случится со мной.
***
Ли спрыгнула с книжной полки и приземлилась прямо у стола Ядвиги Кудерметовны.
– Не замерзла? – участливо спросила библиотекарша своим ангельским голоском.
– Есть немножко, – поежилась Ли.
– В следующий раз одевайся теплее! Курточку с собой бери, не каждый день лето, мало ли куда занесёт, – пробурчала Ядвига Кудерметовна, и уткнулась в свои антикварные бумаги.
– Главное, чтобы тараканы в сумку не залезли, – сказала Ли, вытряхивая на пол содержимое своего рюкзачка.
– Тараканы в нашем мире не приживутся, не беспокойся, – успокоила ее Ядвига Кудерметовна.
– Почему это? – удивилась Ли.
– Потому что они – натуры тонкие, сотовой связи не выносят, она их губит целыми поколениями, не успевают нарождаться, – пояснила библиотекарша.
Ли вспомнила большого андерсеновского таракана и ей стало грустно – он был очень даже умненьким и немножко симпатичным, если не думать, что он таракан.
– А можно мне книжку с собой взять, домой почитать? – спросила Ли несмело.
– Уже? – удивилась библиотекарша. – С первого раза? Это кто ж тебя так присушил?
– Андерсен, – улыбнулась Ли.
– Этот может, – кивнула Ядвига Кудерметовна. – Сказки евойные – вон на той полке.
– Мне надо новую сказку, – сказала Ли.
– Как это новую? – удивилась библиотекарша. – Ханс Кристиан у нас с 1875 года ничего не писал по причине перемещения в мир иной. Все изданное здесь, – она показала на нужную полку, переливающуюся корешками разноцветных книг.
– Мне нужна «Девочка, которая рассказала мне мои сказки», – сказала она.
Ядвига Кудерметовна покачала головой – нет, мол, такой.
– Тогда «Рассказчица»?
– Может «Подсказчица»? – догадалась библиотекарша.
– Точно! – Подтвердила Ли.
– Так это не новое. Это просто поздно изданное. Нашли, говорят, рукопись у его внучатых пра-пра-праплемянников буквально в прошлом году на чердаке, в Дании. А книжку привезли к нам, не поверишь, сегодня, с новым завозом. Неизвестная вещь. Фантастическая. Раньше-то он в фантастике замечен не был…