Алиса Арчер
Отсутствие света

Глава 4. Мертвец

Собачья свора еще издали заметила бредущего вдоль дороги человека. Сначала незримый ветер принес его запах, затем – гулкие звуки шагов. Теперь за ним пристально наблюдали восемь пар глаз. Пустырь за заброшенным машиностроительным заводом с начала весны безраздельно принадлежал только стае. И звери не жаловали гостей. Полночи они рыскали по свалкам в поисках пропитания и лишь под утро собрались, чтобы разделить друг с другом прохладный рассвет и чувство постоянного голода. Людей никто из них не боялся. Несколько нападений на окрестных бомжей убедили собак в том, что одинокий человек беспомощен и слаб. Желанная легкая добыча.

Коричневый вожак – самый крупный и злобный во всей своре – поднялся на ноги и не отрывая взгляда от спотыкающейся фигуры, угрожающе зарычал. Звук его голоса подействовал на остальных, собаки вскочили и заметались по пустырю, выискивая удобную позицию для нападения.

Но человек не остановился. Шел, еле переставляя ноги, оступаясь и пошатываясь, будто пьяный. Он не обратил внимания ни на первое предупреждающее рычание, ни на последовавший за ним угрожающий многоголосый рев. Словно не видел и не слышал оскалившую зубы собачью стаю. Такой наглости коричневый вожак стерпеть не мог. Рванувшись вперед, он в два прыжка преодолел расстояние до дерзкого гостя, бросился на него, вцепился зубами в ногу выше колена. Резко дернув, повалил на землю. Глухой удар свалившегося тела послужил сигналом для всей своры. Собаки накинулись на человека.

И лишь одна, хромая и самая тощая, не успела добежать. Прыгая на трех лапах, она спешила к месту пиршества с дальнего конца пустыря. И успела пробежать всего половину пути, когда возбужденный яростный рык внезапно оборвался. Собака замерла, удивленная возникшей тишиной. Она видела лежащего человека и своих собратьев вокруг него. Окружив жертву, они попадали на землю и больше не шевелились.

Хромая осторожно приблизилась к вожаку, принюхалась, вильнула хвостом. Она устала, так устала от бесконечной борьбы за выживание. Собственное тело стало невыносимо тяжелым, перед глазами поплыли темные круги. Собака свернулась в клубок, прижавшись рыжим боком к спине вожака и закрыла глаза. Голод отступил, и палящее раскаленное солнце словно погасло, погружая ее в ледяную нескончаемую тьму.

Человек еще какое-то время лежал неподвижно, затем, будто придя в себя, схватился за живот и застонал. С трудом сел, уткнулся головой в колени, что-то неразборчиво пробормотал. Поднял голову и отшатнулся, увидев окруживших его собак. Отполз на несколько шагов и осторожно встал. Город был совсем рядом. В сотне метров, за редкими деревьями, он видел красочную вывеску супермаркета. Не поворачиваясь к собакам спиной, человек медленно отступил за облупившуюся стену завода. Переждал минуту и, убедившись, что его не преследуют, направился к магазину.

На безлюдной парковке ветер играл целлофановыми пакетами, изорванными газетными страницами, скрипел крышками пустых мусорных баков. В разбитых стеклах витрин отражались тяжелые облака. Человек остановился, растерянно оглядываясь по сторонам. Вернулся к шоссе и вновь пошел по дороге. Далеко впереди мелькнул желтый автомобиль – свернул на одну из боковых трасс и пропал из виду. Человек ускорил шаг. Он почти бежал, не осознавая, что движется слишком быстро для человека. Через несколько минут он достиг поворота, за которым исчезла машина, и увидел припаркованное на обочине такси. Из открытого окна клубилась струйка сигаретного дыма. Человек бросился к автомобилю, заглянул в окно и, коверкая слова, прохрипел: «Помоги».

Испуганный таксист от неожиданности поперхнулся, выронил сигарету и, матерясь, уставился на незнакомца. После бессонной ночи бледное грязное лицо показалось ему нереальным, но, когда первый шок отступил, он понял, что перед ним обычный бродяга. Затушив ботинком упавший окурок, таксист нажал на кнопку стеклоподъемника и с удовлетворением откинулся на спинку сиденья.

– Помоги! – снова прохрипел оборванец.

– Отвали!

Таксист закрыл окно и сквозь стекло начал разглядывать бродягу. На бомжа не похож, на пропойцу тоже. Да и куртка не из дешевых – черная кожа, на груди логотип известного бренда. На его зарплату такую не купить. Но чудовищно грязная. И как будто в крови. Что, если это какой-нибудь мажор? Ночью гонял на предельной скорости, разбился и теперь просит помощи. Интересно, есть ли у него деньги?

Поразмыслив, таксист опустил стекло.

– Что случилось?

– Д-д-дай т-т-те-елефон!

– Нет телефона. Разрядился. – Таксист высунулся из окна, рассматривая странного типа. Точно не бомж. Джинсы и кроссовки грязные только спереди и изношенными не выглядят. Рукава куртки разодраны, с правого бока свисает вырванный карман.

– Э-э-э, так на тебя собаки напали! – охнул таксист, вспоминая, как неделю назад видел огромных псов, шныряющих по мусорной куче за заводом.

– Н-нужен телефон.

– Садись назад! Довезу до больницы!

Он разблокировал двери и повернул ключ в замке зажигания. По всему телу разливалась неприятная слабость, но таксист не обращал внимания на физический дискомфорт. Не в первый раз он работает после ночной, и, быть может, в благодарность за помощь родители этого мажора, или он сам, подкинут ему деньжат. Так бывает не только в кино. Должна же и ему когда-то улыбнуться удача. Главное – не упустить свой шанс. Он посмотрел в зеркало на устроившегося на заднем сиденье пассажира. Какой же у него ошалелый вид. И глаза безумные. Наркоман он, что ли?

Таксист вырулил на дорогу и, борясь со сном, помчался к городу. Он не замечал, что машина виляет из стороны в сторону, резко ускоряясь и почти останавливаясь, когда он путал педали. Мир стремительно терял четкость, расплывался перед глазами, угасал. Дрожащие руки с трудом удерживали руль. Он закрыл глаза всего на мгновение, на секунду. И уже не почувствовал жестокого удара о фонарный столб.

Глава 5. Некромант

Солнечный луч скользнул по лицу и застыл на веках. Погладил кожу горячими пальцами, вырвал из плена тягучего сна. И придавленный невесомым светом, я, замешкавшись открыть глаза, поддался магии момента. Позволил ощущениям обмануть время, на миг унести меня в прошлое. Словно и не было этих столетий, наполненных яростью и отчаянием, словно я все еще молод и впереди целая жизнь.

Пока закрыты глаза, я могу быть тем человеком, что безмятежно смотрит в будущее и еще не знает, что случится в следующую минуту. Могу радоваться неизменному прикосновению солнца к лицу. Пока закрыты глаза, я могу верить, что тьма в душе – лишь отголосок дурного сна, который истает раньше, чем я успею его вспомнить.

Я открыл глаза, отбрасывая тени прошлого. Глубоко вдохнул, пытаясь отвлечься и унять дрожь. Так давно я не переступал этой черты в своих воспоминаниях. И не оттого, что начал забывать. А потому, что слишком хорошо помнил.

За окном мелькали заборы, бетонные блоки, кучи мусора. Мы подъезжали к городу. С правой стороны высилась огромная свалка. Следы Потока встречались все реже – основную часть силы мертвец уже истратил. И я позволил себе расслабиться, понадеявшись, что энергия у него закончится прежде, чем случится непоправимое. Эта ночь вымотала меня, я то и дело проваливался в сон, повинуясь убаюкивающему шуршанию колес по асфальту. И почти дремал, когда Густав неожиданно затормозил. Посмотрел в окно и увидел небольшой пустырь. По нему, ослепительно сверкая, текли потоки ртути.

Сердце тяжко ударилось о ребра. Я пытался разглядеть за серебристыми пятнами тела, но перед глазами плясали разноцветные огоньки. Воздух, словно горячий пар, жег легкие, по вискам катились капли пота. Я хотел выйти из машины, но Густав тронул меня за плечо.

– Это собаки, – произнес он, не поворачивая головы.

С минуту я просто сидел, переводя дух. Несмотря на мою веру в абсолютное равенство всех существ в праве на жизнь, мысль, что по моей вине погибли животные, а не люди, принесла облегчение. Разум нашел уловку для успокоения совести. Всего лишь бродячие собаки. Могло быть хуже.

Гораздо хуже. Я уже видел подобные выплески Потока. В местах военных конфликтов, массовых автомобильных аварий. И там, где побывал Новак.

– Поехали, – кивнул я Густаву. – Перехватим его в городе.

– Ты все еще видишь след?

– Да.

В его вопросе слышалась неловкость. Вероятно, только увидев мертвых собак, он осознал последствия своего порыва. И в другое время я обязательно как-то бы его поддержал, нашел слова утешения. А сейчас промолчал. Тугой комок, свинцом лежащий на внутренностях с раннего утра, никак не рассасывался, и мне не хотелось тратить силы. Впереди был трудный и долгий день.

Поток тонкой вуалью тянулся вдоль дороги и терялся в городе. Меня тревожило упорство мертвеца. Не думал, что он выберется из леса. Он шел слишком быстро, а значит, неосознанно использовал силу Потока. Как же так? Его желание спастись было сильнее смерти? Или за прошедшие годы люди так изменились, что собственная гибель уже не является поводом отложить дела? От этой мысли по коже пробежал холодок.

Автомобилей вокруг становилось все больше, и вскоре движение полностью остановилось, мы встали в пробку. Обычное дело для восьми утра, однако я чувствовал, что затор как-то связан с восставшим. И через полчаса, увидев место аварии, понял, что прав. Две полосы дороги были оцеплены, и за полицейскими машинами виднелось развороченное такси. Передняя часть автомобиля обнимала покосившийся фонарный столб, лобовое стекло вылетело и, блестя осколками, свисало с изуродованного капота. Обе двери со стороны дороги были открыты, обнажая грязноватый салон. На заднем сиденье невидимым пассажиром переливался сгусток Потока. По всей видимости, таксист, увидев на дороге раненого человека, решил помочь. За что и поплатился жизнью. Солидный камень в теорию воздаяния тому, кто совершил благое дело.

Я снова подумал о мертвеце, представил его идущим по городским улицам. Кто остановится узнать, что с ним случилось? Кто скажет: «Эй, приятель, ты выглядишь так, словно тебя убили этой ночью»? Один из тысячи? Двое? А сколько решат, что не следует лезть в чужую жизнь? Бездействие – универсальная полумера. Преимущество и проклятие больших городов.

Поток свернул с шоссе и запетлял между домами. Я пересел за руль. Ехал медленно, игнорируя возмущенные гудки водителей, спешащих как можно быстрее попасть из одного пункта назначения в другой. Серебристая лента дразнила, маскируясь в солнечных лучах. Два раза мне казалось, что путь закончен, но сияние продолжалось, взблескивало в нескольких метрах впереди, призывая следовать за ним. И я так погрузился в игру света с Потоком, что едва не пропустил нужный дом. Дверь скрывалась в тени раскидистых вишен, на лавочке у крыльца беседовали две старушки. Я проехал мимо, боковым зрением успев отметить, как сверкает панель кодового замка. Лишь спустя минуту до меня дошло, что это пятна Потока. Я припарковал автомобиль и, велев Густаву оставаться внутри, пошел к подъезду. Достал телефон, сделал вид, что увлекся разговором. Сам же не отрывал взгляда от кнопок домофона, пытаясь считать код. Цифра четыре горела ярче других, значит мертвец нажимал ее два раза. Седьмая – самая тусклая, ее он нажал первой. Тройка, единица и девятка светились примерно одинаково. Равно как и буква В. Я попробовал пару комбинаций, начинающихся с семерки и содержащих две четверки. Не сработало. Что же делать? Решил обратиться за помощью к старушкам, но дверь запищала и начала открываться. Толкая перед собой коляску, на улицу вышла молодая женщина. Я дождался, пока проход освободится, и, не отрывая мобильник от уха, прошел в подъезд. Здесь меня ждало разочарование. Следы Потока вели не к лифту, а на лестницу. Черт! Ненавижу лестницы! Мне почти восемьсот лет. Семьсот девяносто три года, если быть совсем уж точным. И я их чувствую, несмотря на то, что выгляжу на пятьдесят.

Я поднялся до пятого этажа и перевел дух. По обе стороны от лифта на железных дверях стояли числа. С двадцать девятого по тридцать шестое. Значит, квартира с номером, начинающимся на семь, должна быть не ниже десятого этажа. Я мысленно застонал и поплелся дальше. В затылке снова просыпалась боль, и с каждой ступенью мне в голову словно забивали крошечный гвоздь. Где-то в доме громко залаяла собака. Глухо заскрежетал лифт.

Я преодолел последний пролет и отдышался. Здесь Поток раздваивался. Большая его часть протекала в приоткрытую дверь справа, но тоненький ручеек поднимался на верхние этажи. Странно. Я заглянул в коридор – Поток клубился и мерцал у двери в квартиру семьдесят четыре. Он почти принял форму человеческого тела. Я подошел ближе, прислушался. Тишина. Плотное молчание дома в спальном районе. Снова взглянул на лестницу. Меня не покидало ощущение, что я в ловушке. Зачем восставшему идти наверх? Перепутал этажи? Я присмотрелся к Потоку, казалось, он истончался к верхней ступени. Дальше тянуть бессмысленно, я решился и подошел к двери квартиры. Нажал на ручку, потянул на себя. Открыто. Неудивительно – все мертвецы рассеяны в мелочах.

В прихожей не горел свет, но на полу отчетливо выделялись черные комки грязи. Я бесшумно вошел. Две комнаты по одной стороне, узкий коридор ведет в крошечную кухню. Знакомая планировка. В похожей квартире мы с Густавом прожили двенадцать лет. Я вытянул руки, призывая Поток. Нужно ослабить восставшего, лишить его возможности двигаться. И только потом предложить сотрудничество. Теплые ручейки согрели ладони, но закончились так неожиданно скоро, что я несколько секунд водил руками по воздуху. Словно мог нащупать и поймать потерянное течение. Я пошел вперед, уже понимая, что в квартире никого нет. Затылок застонал в унисон с досадой. Я заглянул в комнаты, в кухню, в туалет. Нашел в ванной промокшую грязную одежду. Голова кружилась, изнутри поднималась дрожь. Мир пошатнулся, и я схватился за стену, чтобы не упасть. Вернулся в кухню и сел на стул. Вспомнил, что ничего не ел уже почти сутки. Позвонил Густаву, назвал номер квартиры, велел подняться. Мы останемся здесь и дождемся мертвеца. Это лучше, чем пытаться найти его в городе. К тому же мне необходимо отдохнуть и подлечиться, давно не чувствовал себя так паршиво.

Я осмотрелся. Маленькая кухня светилась чистотой. Лишь на обеденном столе да на полу у раковины валялось несколько крошек. Идеальный порядок. Ни единого пятнышка на плите, столешнице и нежно-розовом кафеле. Нам с Густавом и мечтать о таком не приходилось.

В прихожей грохнула дверь. Мой неуклюжий ассистент тяжелой поступью прошел в кухню и остановился на пороге.

– Где он?

– Ушел. Отмылся, переоделся и свалил. Мы опоздали.

– Что будем делать?

– Ждать. Рано или поздно он вернется домой.

Густав помолчал с минуту, затем неуверенно спросил:

– А люди?

– Надо же! Теперь ты беспокоишься о людях? Не поздновато? – не удержался я от колкости, но глядя на его виноватую физиономию, смягчился: – Поток почти стабилизировался. Он не сможет никого убить. Нам повезло, что на его пути попались животные.

Густав молчал, и я примирительно попросил:

– Будь другом, поищи в комнатах лекарства. Башка раскалывается.

Он с облегчением убрался с моих глаз, зашумел ящиками и дверцами. А я решил раздобыть еды и подошел к холодильнику. Однако белоснежное нутро встретило меня пустотой. Коробка с пиццей и пакет шоколадного молока. Все. Не знаю, что удивило меня больше, – отсутствие продуктов или факт, что взрослый человек запивает пиццу сладким молоком. Я открыл морозилку, надеясь все-таки найти что-нибудь съестное. Замороженные овощи, рыбу, мясо. Но и там было абсолютно пусто. Только в верхнем контейнере лежал маленький целлофановый сверток. Я достал его, попытался развернуть. Смерзшийся пакет крепко держал добычу, и я положил его в раковину. Повернул горячий кран. Густав что-то прокричал из комнаты, и, оставив пакет размораживаться, я поспешил к помощнику.

– Здесь ничего нет, – произнес Густав, едва я вошел.

– Что? Ни одной таблетки? Ты везде посмотрел?

– Ты не понял! Здесь вообще ничего нет!

Один за другим он открыл ящики массивного письменного стола, демонстрируя их безупречную пустоту. Подошел к шкафу и распахнул дверцы – пусто. Ни одной вещи ни в комоде у окна, ни внутри приземистой тумбы под телевизором.

– В другой комнате тоже ничего нет, – Густав непонимающе покачал головой. – Только ноутбук на кровати. И еще это, – он протянул мне клочок бумаги, на котором неровным почерком были написаны числа – #27004.

Я убрал ее в карман и вернулся в кухню. Мысли метались словно испуганные птицы, узел внутри затянулся еще туже, рождая нехорошие предчувствия. Я открыл все шкафчики в кухне, убедился, что они пусты. Ни чашек, ни кастрюль, ни тарелок. Ничего из того, чем люди обычно заполняют свои дома. Значит, это место не было ему домом. Почему же он пришел сюда?

Я попытался мыслить рационально. Может быть, он недавно въехал и еще не успел перевезти вещи и купить еду. Может, поссорился с женой и нашел временное жилье. Нужно успокоиться. Всему всегда есть объяснение. Я вспомнил о пакете в раковине. Закрыл горячую воду и развернул целлофан. Подставил руку и вытряхнул содержимое. В следующее мгновение я почувствовал, как волосы на моем теле приподнялись, а изо рта вырвался невольный крик удивления. Я будто со стороны наблюдал за собой и сколько бы ни пытался, никак не мог найти разумное объяснение тому, что на моей ладони лежат отрезанные человеческие пальцы.

Глава 6. Следователь

15 апреля 2022 года.

Остывший кофе горчил, и Каширин без сожаления вылил его в цветочную клумбу за окном. Когда-то в одной из книг жены по садоводству он прочитал, что кофейная гуща – отличное удобрение, и с удовольствием пользовался этим знанием, чтобы не бегать каждый раз к раковине. Шел четвертый час ночи, восемьдесят шестая минута матча «Бавария» – «Ювентус» и двадцать седьмые сутки от начала расследования.

Тяжело вздохнув, он вернулся к столу, отогнал от лампы назойливого мотылька и сел. Дождался финального свистка арбитра и вернулся к работе. Полистал блокнот, открыл папку со свидетельскими показаниями, снова загрузил записи видеокамер.

Это дело с первых же строк поставило его в тупик. Как и двоих его предшественников. Каждая деталь упиралась в отсутствие фактов и мотивов, ни одна версия не могла быть проверена и подтверждена.

Каширин достал фотографии, разложил перед собой и принялся внимательно их разглядывать. Словно лица, смотревшие на него со снимков, могли помочь разгадать головоломку, намекнуть, а то и вовсе дать ответы на вопрос: что с ними произошло?

Он вновь перебрал в голове факты. Свидетелей нет. Следов взлома и отпечатков пальцев не обнаружено. За три с половиной месяца тела так и не нашли.

Каширин взял в руки одну из фотографий – Руслана Миронова, семнадцать лет. Студентка института международного права и экономики, начинающая модель. В больницу поступила прямо с занятий, ей стало плохо на лекции по юриспруденции. Сокурсники рассказывали, что девушка жаловалась на усталость и уснула за столом, а после никто не смог ее разбудить. Отец погибшей – известный адвокат и правозащитник – грозил судами и увольнениями, если тело дочери не будет найдено в ближайшее время. По большей части, именно из-за его угроз дело не закрывали и постоянно передавали из рук в руки.

Вторая жертва – Каширин был уверен, что мертвых девушек стоит называть именно так, – выгуливала собаку в парке рядом с детской площадкой. Надежда Полякова, двадцати двух лет, безработная и беспечная выпускница политехнического колледжа. По словам очевидцев, во время прогулки она села на лавку возле вольера для выгула собак и больше не поднималась. Спустя сорок минут мамаши на площадке обратили внимание на бегающего вокруг девушки сиба-ину. Он скулил и ставил лапы на колени хозяйки. Поняв, что с девушкой что-то не так, женщины вызвали скорую помощь.

Оксана Шевченко потеряла сознание в супермаркете, где вместе с мужем выбирала обои для недавно приобретенной в ипотеку квартиры. Проходя между рядами декоративных панелей для стен, она вдруг схватила супруга за руку и успела произнести, что чувствует себя очень странно. Девушка скончалась спустя шесть минут после приезда медиков. Через месяц ей должно было исполниться двадцать четыре года.

Каширин потер лоб и отложил фотографии в сторону. Он чувствовал, что они что-то упускают и задают неверные вопросы. Криминалисты искали в жертвах схожие черты, анализировали места, где те могли пересекаться, пытались выстроить логические цепочки. Но каждая новая версия рассыпалась в прах, не успев обрасти хотя бы несколькими доказательствами. Девушки не знали друг друга, не имели общих знакомых. Не отмечали в социальных сетях одних и тех же мест посещений и вели совершенно разный образ жизни. Ни одной зацепки, позволившей бы сопоставить факты и выстроить картину произошедшего.

Впрочем, кое-что общее у девушек было. Броская впечатляющая красота. При отсутствии схожих черт каждая из них обладала привлекательным лицом и роскошной фигурой. Объединяло их и то, как они умерли.

И, хотя в крови жертв не было найдено следов каких-либо химических соединений, Каширин был уверен, что именно в способе убийства скрывался ключ к разгадке преступления. Вот только медики отказывались признавать гибель девушек убийством.

Ссылались на то, что без вскрытия тел невозможно установить причину смерти. И все жертвы могли погибнуть по разным причинам. Данных не хватало катастрофически. Только Надежде Поляковой в больнице успели сделать МРТ, показавшее, что перед смертью девушка находилась в состоянии глубокого сна.

Следствие буксовало и в основном крутилось вокруг похищения трупов. Выдвигались версии о появлении банды некрофилов, религиозных жертвоприношениях, торговле органами. Последнюю практически сразу признали несостоятельной. Абсолютно все судмедэксперты и патологоанатомы сходились во мнении, что органы, изъятые из тел мертвецов, непригодны для пересадки. Остальные варианты разрабатывались до сих пор. Каширин бегло просмотрел папки с материалами дел и начал собственное расследование, не опираясь на выводы коллег. Он чувствовал, что у этого преступления есть второе дно. Уж слишком хорошо оно было продумано и исполнено. Чтобы провернуть такое, требовались немалые ресурсы. Каширин исходил из того, что похитителю требовались именно эти конкретные женщины, а точнее их тела. Вот только зачем? Воображение рисовало маньяка-коллекционера, украшающего свой дом прекрасными девами, или безумного ученого. Но он понимал, что все это чепуха. Тут было что-то другое. Более приземленное, обыденное и оттого жуткое.

Первое, что он решил выяснить, – можно ли убить человека, погрузив в сон. Общался с гипнологами, сомнологами, специалистами-регрессологами. Искал информацию о состояниях транса, мгновенном гипнозе и постгипнотических внушениях. Каширин делал ставку на то, что, выйдя на убийцу, найдет и тела девушек. Но шли дни, а ответы найти не удавалось.

Второй по важности он считал организацию похищения. Лично ездил в каждый морг и пытался воспроизвести действия преступников. Засекал время движения по коридорам с телом на руках и телом на каталке, сравнивал записи по поступлению жертв, выяснял при каких обстоятельствах обнаружили пропажу.

Но установить время, когда девушек вывезли, не смог. Потому что в ночь похищения на территории моргов не въезжал ни один автомобиль. Каширин по нескольку раз просматривал записи камер наблюдения со всех окрестных улиц, но не нашел ничего подозрительного. Хотя был готов зацепиться за самую незначительную деталь. Так, заметив подозрительный белый фургон с неизвестным логотипом, он потратил полдня, чтобы все про него выяснить. Результат вышел удручающим – компания занималась выращиванием и продажей вариегатных растений и в пресловутую ночь привезла свою продукцию в цветочный магазин. Каширин засомневался в необходимости поставок в ночное время, но многочисленные источники указывали на чувствительность таких растений к солнечным лучам.

Время шло, расследование не двигалось, и он понемногу сбавил обороты.

Да и торопиться, по сути, было некуда. Похищенные в спасении не нуждались. Преступникам грозила не самая серьезная статья за надругательство над телами умерших. Да и то если эти самые тела будут найдены. А это как раз вызывало больше всего сомнений. Со дня смерти девушек прошло более четырех месяцев, и, кем бы ни был таинственный похититель, он позаботился о том, чтобы спрятать трупы с той же тщательностью, с какой спланировал похищение. Каширин предполагал, что тела уничтожены или захоронены где-то, и сосредоточился на поиске убийцы и его сообщников. Он был уверен, что в деле замешаны сотрудники моргов, в особенности подозревал дежуривших в ночь похищения санитаров. И уже в третий раз оставался на работе ночью, чтобы спокойно все обдумать. Собрал досье на подозреваемых, нашел их аккаунты в социальных сетях и методично просматривал, пытаясь найти свидетельства того, что эти люди недавно получили крупную взятку. Дорогой алкоголь, гаджеты, техника, стоимость которой значительно превышала скромный доход работника государственного учреждения. Таким способом часто пользовался приятель Каширина – коллектор, разыскивающий должников. Те, кто отказывался платить кредиты, убеждая банки, что денег нет, зачастую выдавали себя опрометчивыми снимками на личных страницах. И Каширин надеялся, что санитары совершат ту же ошибку, и регулярно мониторил их профили. Он внимательно всматривался в фотографии, выложенные после двенадцатого марта, отмечая и выписывая все детали, но ничего подозрительного не обнаружил.

И почти готов был смириться, что его версия отправится пылиться в архив вместе с остальными. Он взял телефон, открыл приложение Инстаграм и зашел на страницу Ивана Акимова – самого молодого из подозреваемых. На него Каширин больше всего надеялся, рассудив, что молодому парню будет трудно устоять перед искушением похвастаться финансовыми возможностями. Но, к его разочарованию, санитар выкладывал фотографии редко. С ночи похищения на странице появилось всего шесть новых публикаций. Каширин видел их уже столько раз, что мог с закрытыми глазами воспроизвести каждый снимок. Селфи на работе, посиделки в пивном баре с друзьями, три фотографии из самодельной дворовой качалки и домашнее фото за заваленным кучей хлама столом.

Он с унылой тщательностью снова просмотрел каждое фото, растягивая экран пальцами, чтобы приблизить изображение. Первые пять без эмоций, а последнюю с физически ощущаемым отвращением. Он ненавидел эстетику убогих задрипанных квартир, напоминавших ему о пьющих родителях и собственном нищем детстве. И с тяжестью в сердце разглядывал обшарпанные стены, письменный стол с зияющими глазницами на месте ящиков и покосившийся стул, на котором сидел Акимов. Единственным чистым пятном на фотографии казался белоснежный медицинский халат, наброшенный на спинку стула. Зачем санитар принес его из морга, Каширин не задумывался и не заострял на халате внимания. Но сейчас почему-то принялся разглядывать. И заметил в углу у самого сиденья небольшое темное пятно. Значит, Акимов испачкал халат и принес домой постирать. Каширин не слишком удивился и хотел закрыть приложение, но пятно притягивало его взгляд, казалось смутно знакомым. Он приблизил фото, изображение расплылось, превратившись в размытую кляксу. Но ее очертания подозрительно напоминали логотип той самой компании, чей фургон он видел рядом с одним из моргов. Каширин нахмурился. Заскринил фото, переслал на рабочую почту, загрузил в программу фотообработки и увеличил без потери качества. На раскрытых ладонях покоился изящный пальчатораздельный лист, похожий на кленовый, но с более сложными и глубокими краями. Эмблема компании «Ригорэ», основанной тридцать лет назад польским предпринимателем Игнацием Садовским. Каширин едва не присвистнул от удивления. Таких совпадений не бывает. Если удастся доказать причастность компании к похищению трупов, дело обещает быть громким. Но сначала нужно найти улики. Убедить начальство выдать ордер на обыск в квартире подозреваемого, заставить его признать вину. А потом уже, имея четкие доказательства подкупа сотрудников морга, наведаться в «Ригорэ» и выяснить, зачем им понадобились трупы. И закрыть дело. Забыть о бессонных ночах, утомительных беседах с безутешными родителями, получить ответы на вопросы.

Каширин собрал фотографии девушек, убрал в конверт и бросил в ящик стола. Прихлопнул вернувшегося мотылька последним изданием уголовного кодекса в мягкой обложке. Ухватил расплющенное тельце за крыло и отнес к окну. Выбросил в ту же клумбу, куда выливал кофе, и впервые за долгое время покинул кабинет с мыслями о живых, а не о мертвых.