Алинда Ивлева
Верь. Живи. Люби
Отец Анатолий уже ждал ее. Сегодня хороший день, день Святого Пантелеймона Великомученика. Она любили отца Анатолия, он напоминал ей отца, который погиб, когда она была еще ребенком. Такой же высокий, большой, с седыми густыми волосами и небольшой удивительно черной, не сочетающейся с остальным образом батюшки, бородкой. Его монотонный бас успокаивал, она находилась рядом с ним будто под гипнозом. А он утверждал, что Бог один знает, куда кому идти и обязательно выведет человека, сбившегося с пути, на верную дорогу, к Богу. С Ним любой найдет успокоение. И Елена находила здесь успокоение своей души. Сегодня они помолятсяСв. Великомученику Пантелеймону за доченьку ее, имя которой она так и не успела дать, за что отец Анатолий ее очень корил. Надо наречь ребенка, за которого ты будешь просить у всевышнего, даже у ангелов есть имена…. А сегодня ночью она видела сон: и рассказывает отцу Анатолию:
– Батюшка, я не видела снов много лет, а тут такой странный сон, будто я веду по лесной тропинке большого гнедого коня под узду, а верхом на нем моя дочь, зову я ее Аленушка, доченька моя…. Она поворачивается, и вижу я лицо не моего ребенка, а уродливое, безобразное какое– то, перекошенное. Я проснулась и сразу сюда. Господи спаси и сохрани (она набожно перекрестилась). Вот и подумала, пусть моя дочь будет названа Алена.
– Пусть будет так, как ты решила, дочь моя. По богословским писаниям нет такого имени, зваться она будет Елена, ты не против?
– Нет, батюшка, я доверяю вам.
– Ты верь мне, но про бога не забывай и людям помогай. Не надоело тебе жить для себя? Уныние и отчаяние– большой грех. Есть люди, которым хуже, чем тебе. Дочь твою не вернешь, а ты осталась жива, может для чего– то?!
– Кому я нужна, отец Анатолий?
– А это одному Господу известно, ты за него не решай! Всему свое время. Твое еще время не пришло. Господь Всевидящий видно занят проблемами тех, кому труднее сейчас. Сколько мест в мире, где люди голодают, где идут войны и смертоубийства, сколько погибают без вины от рака и от других неизлечимых болезней, сколько аварий, катастроф и землетрясений. Задумайся, дочь моя, наверное, он сейчас где– то там, его помощь им нужнее. Иди с Богом…и молись о счастье других и их здоровье!!!
***
Вадим Юрьевич штамповал здания один за другим как домики из Лего, государственные заказы выполнялись по плану. Вес в обществе он имел значимый. Влиятельные люди сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Предложили баллотироваться в депутаты. Но условие было безоговорочное– пиарщики и журналисты, работающие над его безупречной автобиографией, рекомендовали ее подчистить. Убрать из оной черные и белые пятна. Депутат от народа должен быть народным, и тот факт, что 10 лет его единственная дочь находится в детском специализированном доме, неблагоприятен для выборов. Эта информация обязательно просочится и ушатом грязи обольет обязательно, всплывет и будет использована в пользу конкурентов. Надо было в срочном порядке переписывать жизнь Вадима набело. Люди из Специальных Служб, от которых он рекомендовался, подчистили его пятна, пробелы, фрагменты истории настолько, что его единственная дочь прожила два года от роду и погибла от неизлечимой болезни скоропостижно. Будто сняли эти пятна с его жизни в виде шкуры коровьей и сделали удобный теплый коврик прикроватный. И именно поэтому он производит выплаты в память о дочери в определенный дом– интернат для лечения тяжелобольных детей. Директор интерната, женщина, понимающая только за определенную сумму в год. С выделяемой спонсорской помощи уже половина ее родни жила в собственных квартирах е Москвы. Готова она была и черта лысого мамой назвать, и подтвердить, что только спонсорская помощь Вадима Петровича, благодетеля, и связывает с ним ее интернат. « Похоронили» любимую дочь на отдаленном кладбище, в пос. Ковалево за городом, подальше от глаз людских, любопытных. Неожиданно ночью возникла свежая могилка, с плитой надгробной из черного мрамора и ангелочком над ней. На мраморе душещипательная надпись:
«Навеки в наших сердцах и помыслах наша любимая дочь Аленушка. Твои скорбящие родители».
Вот так умерла еще при жизни сиротинка Алена, чье существование и так мало походило на жизнь. Больше с семьей Прошкиных ее не связывали даже документально– фактические отношения. Девочку оформили как подкидыша, опять же задним числом, заменили имя Алена– на Любовь, так звали директора интерната, и дали ей фамилию по обычаю детских домов, также директорскую. Теперь она для всех стала Люба Селиванова, по отчеству Сергеевна– любимое имя единственного внука Любови Георгиевны. Никого эти перемены не смутили, дела директора, так было здесь заведено, не обсуждались. Алене же было все равно где и как записаны ее имя и фамилия. К ней за десять лет и так редко обращались по имени. Она теперь уже вполне сносно разговаривала, писала и читала, но больше молчала. Передвигалась как Чарли Чаплин и моментально уставала, поэтому больше отсиживалась у любимого окна. Подруг у нее не было. Лицо не изменилось, оно, казалось, имело выражение постоянной ухмылки, а один глаз, будто, постоянно подмигивает. Одна сторона лица в результате выглядела ужасающе, а также гораздо старше. В свободное время от учебы и уборки на территории, она упросила воспитательницу разрешить помогать на конюшне, убирать за лошадьми и мыть их. Директор сказала, что лишние бесплатные руки не помешают, пусть работает, иждивенка. Люда, инструктор верховой езды, посоветовала ей отрастить длинную челку и закрывать неприглядную часть лица. Люда была единственным сочувствующим человеком для этой бедолажки. Но Любочка в сочувствии не нуждалась. Она отвергала любые попытки людей пожалеть ее и никому не доверяла, только гнедой старик Орлик радовал девочку. Мягкими, теплыми губами он целовал лицо, и это было ее счастье…ее любовь…ее все!
***
Отец Анатолий тепло, в который раз уже, обнял свою прихожанку:
– Леночка, душа моя, теперь вижу я, ты готова к мирской жизни. Дай бог тебе сил и здоровья для осуществления задуманного и богоугодного дела.
– Я благодарна вам, отец Анатолий! Если бы не вы…
– Не благодари меня, благодари Бога и своего ангела– хранителя. Славику и Лиличке большой поклон.
За год до этого разговора. Прошло 9 лет после смерти дочери Елены. Как обычно девятого августа к Леночке в больницу приехали Славик и Лиля. Славик начал издалека:– Я не так давно общался с твоим врачом, он главврач здесь, между прочим. Мы когда– то учились вместе в Первом Меде в Питере. Не раз выручали друг друга, он в курсе всего, что было тогда, что предшествовало и как обстоят дела сейчас. Ты физически и психически здорова, дорогая. Он готов помочь и закрыть глаза на некоторые факты из твоей биографии, и может кое– что подправить в твоей истории болезни. Ты больше не опасна сама себе. Душа твоя подлатана. Тебе нужно жить дальше. Мы прикупили домик для тебя. На первое время. Поживешь, пообвыкнешься, и будем решать, как воплотить твои идеи в жизни. Хорошо?
– Я боюсь, не готова, здесь моя жизнь, здесь мое все…
– Леночка, мы будем рядом, и детишки тебя наши очень любят, не переживай,– защебетала Лиля.
– Отец Анатолий будет поддерживать с тобой связь, он очень переживает за тебя, но считает, что тебе нельзя здесь дольше оставаться,– добавил Славик.
– Дайте мне пару дней…,– обреченно вздохнула Леночка.
У нее ушел целый год на раздумья, тяжело было решиться начать новую жизнь. Славик приехал за Леночкой по первому ее зову. Она простилась со всеми, кто был рядом все это время, кто стал близок и дорог. Отец Анатолий напутственно перекрестил ее и пробасил:
– Дочь моя, как только найду способ связаться с отцом Владимиром, я дам тебе знать. Я все помню! Ты заслужила начать новую жизнь с чистого листа. Не плачь, у тебя все получится. И по– отечески обнял ее:– Ну, в путь…,– сказал Славик, и его огромный джип тронулся в неизведанное и загадочное путешествие, именуемое– жизнь!
Леночке дом сразу понравился, находился он по соседству с домом Славика тещи, в Тверской обл. Женщине было рукой подать до ее родной Калуги. Но туда ей совсем не хотелось. Там никого не осталось. Если только на могилку к бабушке. Но пока она еще была не готова посещать кладбище. Хотя после всего, что с ней произошло, пришло осознание, что потрачено драгоценное время впустую. Она так и не была на могилках двух самых родных людей. Годы жизни она подарила бесцветному и разрушительному призраку– страданиям.
В доме было все. Водопровод, электричество, душ и туалет в доме, интернет. Славик обо всем побеспокоился.«Добрейшей души человек»,– подумала Лена,– «мне никогда не расплатиться…»И она начала, шаг за шагом, осваивать жизнь на свободе. Еду приготовить, прибраться и т.д. Все то, к чему долгое время она была безразлична, и что делали за нее другие люди. Книги читались запоем, все подряд, как будто наверстывалось упущенное время. Затем Леночка дошла до интернета. Элементарные манипуляции с компьютером она не забыла. Набрала в поисковике: «помощь детям». Информации было предостаточно. Рассказы о детях, брошенных в детдомах, просьбы помочь собрать денег на операцию, срочную и дорогостоящую, отчаявшихся родителей для их малышей. Защемило тупой болью сердце и стало трудно дышать:– Что я могу сделать для них?! Что смогу, то и сделаю…,– твердо решила она для себя. Набрав московский рабочий номер телефона Славика, Лена уверенным голосом попросила соединить ее с ним:– Врач Лавренков слушает?
– Славик, я решила, когда надо ехать?
– Вот и отлично, я рад. Давай, берись за дело. Там не хватает такой боевой женщины как ты! У меня там есть знакомые, все уладим, ни за что не беспокойся.
– Я обожаю вас, родные мои, вы столько для меня сделали!!! Целую, пока.
***
Славик редко навещал свою мать. При всей широте его души, с матерью его отношения испортились тогда, когда он в 18 лет уехал от нее к отцу, в Питер. Поступил в Мединститут без всякой помощи, хотя мать ему пророчила большое будущее в педагогике. Ведь Любовь Георгиевна была заслуженным преподавателем, написала не одну научную работу, с рекомендациями, на тему воспитательной работы с трудными подростками. Так бывает. С собственным сыном общего языка она найти не смогла. Старые обиды на отца Славика, который бросил ее одну с годовалым сынишкой на руках, перенеслись на сына, который вырос и не оценил ее подвига материнского. Предал ее и уехал к отцу. Отец, однако, был рад сыну, но не настолько, чтоб что– то в своем привычном укладе жизни изменить. У него давно была другая семья, любимая работа, своя жизнь, где для Славика место не предусматривалось. Алименты он платил исправно. Бог не дал ему других детей. Но это не очень беспокоило его. По натуре отец Славика был человеком, свободным от привязанностей и семейных ценностей. Славика, однако, он пристроил в общежитие и поначалу помогал, правда, недолго. И в очередной беседе с сыном, как он считал, взрослым, дал понять, что в свое время он, когда учился, то по вечерам работал грузчиком на хлебозаводе, где и дослужился до заместителя директора, и ни от кого не зависел. Славик намек понял, перевелся на вечернее отделение, и стал работать, где получится. Пока случайно не устроился курьером в благотворительный фонд помощи детям, оставленных без попечения родителей. Работа целиком и полностью захватила его. Но при этом он не забывал об учебе. Славик приобрел бесценный опыт общения с различными Гос. Учреждениями и другими инстанциями. Где он только не был, какие только поручения не выполнял. Платили мало, но он чувствовал, что участвует в большом и очень важном деле, и скольким людям помог его фонд, совершенно бескорыстно. Окончив институт, Славика, как лучшего студента, отправили по рекомендации стажироваться в хирургическую клинику в Германии, где он пробыл год, затем поработал в Израиле по приглашению. Благодаря своим новым связям и возможностям, вернулся в Москву и открыл клинику, где выделил на собственное содержание несколько мест для тяжелобольных детей с проблемами опорно– двигательного аппарата, у чьих родителей нет средств на лечение или детишек– сирот. Подобрал себе коллектив таких же врачей– альтруистов и единомышленников, и с божьей помощью спас не одну душу, а то и жизнь.
Мать его, Любовь Георгиевна, не одобряла такого меценатства, но в дела сына не вмешивалась. Общение их заключалось во взаимных поздравлениях в праздники. А внуков своих она любила, особенно младшего Сереженьку. Он так напоминал ей Славика в детстве. И вот, Славик со всей семьей приехал к Любови Георгиевне. Начались каникулы у детей. А здесь природа, красота, лошади, озеро с радоновыми источниками. Да и надо было, наконец, поговорить о наболевшем. Мать была уже в возрасте, разменяла седьмой десяток лет, руководитель из нее уже никудышный. Да и здоровье оставляло желать лучшего. Но как человека старой закалки, ее трудно было уговорить уйти с должности директора интерната, и деньги она зарабатывала немалые. Хоть суть ее большого заработка была отступлением, иногда, от своих принципов, Любовь Георгиевна стала, с возрастом, все меньше задумываться об этом. В результате она не бедствовала и ни от кого не зависела. Но этой зимой она неудачно упала, перелом шейки бедра, 3 месяца была прикована к больничной койке, кости срастались медленно, походка так и не восстановилась полностью. От чего Любовь Георгиевна не долечила своих постояльцев– горемык, получила на старости лет сама. С трудом передвигалась с помощью палочки. Но в силу несгибаемого характера женщина хотела схватить «бога за бороду» и доказать всем, что есть еще порох в пороховницах. И не смогла. Летом, повидав сына и внуков, решила, что готова уступить место его протеже, и будет сидеть с внуками, заниматься их воспитанием. Славик пообещал матери, что человек этот будет свой, надежный, продолжит ее дело в нужном направлении, чтобы не всплыли некоторые ее делишки. Славик догадывался о некоторых делах маменьки, но ничего не мог поделать. Железная леди знала, что делает, и его это не должно касаться! Вдруг такой шанс! Все изменить! Помочь сразу многим людям, детей избавить от тирана– директора, заменить на заботливую, и мягкую женщину, которая научится благодаря этой работе жить, любить и держать интернат в порядке. Леночка умела это делать когда– то. А Славик обретет вновь мать, а его дети– бабушку.
Любовь Георгиевна стояла у центрального входа своего административного корпуса в доме– интернате. Дорогу, ведущую к шоссе, было видно издалека. Она стояла как постамент, гордо вскинув голову и слегка опираясь рукой о перила. Не каждый мог догадаться, глядя на эту фигуру, как больно ей дается каждый шаг. Подъехала машина с московскими номерами. Из нее нерешительно и одновременно легко выскочила худая девушка, блондинка с грустными голубыми глазами. Она, взяв только дамскую сумочку из машины, захлопнула дверь такси, издалека помахала ей рукой. И как– то сразу напряжение спало, камень упал с души старой женщины:– Сработаемся, значит!
С детской площадки выбежали внуки, затем, появился Славик с Лилией:– Ура, тетя Лена приехала! Ты останешься с нами!?
– Милые мои, если я понравлюсь вашей бабушке, то останусь здесь надолго!
– Нечего здесь у входа рассусоливать, пошли ко мне в кабинет,– провозгласила Любовь Георгиевна. Сын понял, у него все получилось…
***
Прошло уже два года после удачного завершения выборов Вадима Юрьевича. Квартира по лучше, дом побольше, охрана и высокопоставленные друзья, у Спецорганов за пазухой, Гос. Оклад и все остальные блага и привилегии государственного чиновника. Поступило очередное предложение, от которого теперь просто невозможно отказаться. Баллотироваться в депутаты ЗАКс, с переездом в Москву со всеми вытекающими обстоятельствами. В Москву так в Москву! Семья Прошкиных такой ход событий предвидела заранее и предусмотрительно приобрела недалеко от Воробьевых Гор небольшую квартирку в 210м.кв. Иришка уже, во всю, там обустраивалась и обзаводилась новыми нужными знакомствами. Предвыборная кампания кипела, дебаты за дебатами. Прошкин помог детскому дому в Тихвине, отправил помощь в дом престарелых, пообещал заняться преступностью, растущей среди молодежи и увеличить надбавки к пенсиям ветеранам войны и труда. Немыслимое количество пиарщиков работало над его имиджем и речами на радио и телевидении. Успех был предопределен, а точнее проплачен. Вадик не думал больше не о чем, кроме как о власти, деньгах и еще раз о власти. Ему казалось, что он всемогущ. В очередной раз вся свита из его коалиции решила собраться на родительской даче Прошкиных. Все приближенные уже не боялись сглазить удачу и заранее поздравляли Вадима Юрьевича с победой. Народу съехалось всех мастей и чинов. Соринке было негде упасть. Нанятые официанты носились как взмыленные лошади на арене цирка, готовясь к запланированному действу. Горевал лишь от одной мысли Вадим, что не дождались его успеха родители, умерли, сначала отец 8 лет назад, а через год и мать. Ничто человеческое не чуждо даже депутатам законодательного собрания! Заказан был праздничный фейерверк, к тому моменту, когда будут подсчитаны голоса, и объявлены фамилии избранников, все приготовления должны быть завершены. Музыканты модной московской группы репетировали в стороне. Стайка девушек, молоденьких блондиночек, сидела, переглядываясь и хихикая. Чему был верен Вадим Юрьевич, так это своему пристрастию к блондинкам, чему и соответствовал выбор. Любил он голубоглазых блондинок. Его благоверную это не волновало, ее воздыхатели тоже были на этом празднике жизни. Все ждали… Гости, друзья, коллеги. И вот долгожданное объявление…
– Ура! Мы победили! Полетели пробки из– под шампанского в разные стороны, запенились наполненные бокалы, которые еле успевали пополнять официанты. Радостные возгласы и тосты слышны были везде. Казалось, гулял весь Сестрорецк. На следующий день, к вечеру, их команду ждали в Москве.
Дом ходил ходуном, гости постепенно разъезжались. У кого здоровье позволяло, решили посмотреть фейерверк и убыть в сауну с девочками. В том числе и Вадик. Наутро писали во многих изданиях газетных: « Конкуренты устранили господина Прошкина В.Ю., разница с основным претендентом на пост главы ЗАКС от другой партии была в несколько голосов. Партия «Великая Россия» скорбит о невинно убиенном ее сыне и продвиженце ее идей». Прошкин и еще несколько его прихлебателей, в том числе две девушки, сгорели заживо в его доме. Останки его и других погибших опознали, отделили друг от друга, идентифицировали и констатировали время смерти и причину. Прибывшие судмедэксперты установили, что причиной возгорания стала неисправность проводки и электрики в электрической сауне, как говорят пожарники, то ли искра от фейерверка попала на крышу, то ли конкуренты избавились, то ли это кара божья! Этого мы никогда не узнаем… Дело, собственно, постарались замять….
***
Маму Лену приняли сразу и все, от воспитателей до детей. Перемены были слишком заметны и в лучшую сторону. Никто даже не вспомнил через месяц об уходе Любови Георгиевны. Елена Дмитриевна, новый директор интерната «Возрождение» быстро приняла все дела и вошла в курс дела. Всю поступающую помощь она делила между всеми детьми, находящимися на государственном обеспечении. Она выбила в каждую комнату по телевизору. По выходным к детишкам теперь приезжает Детский Драматический Театр из Питера и цирковые артисты с дрессированными животными. Леночка выделила в административном корпусе целый зал под занятия музыкой. Среди воспитанников было много одаренных детей с прекрасным слухом и голосом. Был взят на работу преподаватель. Иногда они устраивали вечера самодеятельности. Особенно любила музыку странная девочка, Любочка Селиванова. Разговаривать она не любила, ни о себе, ни о чем другом, да и нечего было рассказывать. Родителей нет, и не было, любит Орлика, и теперь музыку. А когда ее попросили спеть… эта некрасивая, ущербная, девочка превратилась из гадкого утенка в райскую птицу. Все присутствующие в зале ахнули. Такой великолепный голос и как? Откуда? Она пела «Аве Мария»… Как ангелочек! Все захлопали, мама Лена подбежала к девочке и обняла ее:
– Ты чудо господне, у тебя многое забрал боженька, но кое– что дал взамен. Ты будешь радовать людей своим голосом и кого– то сделаешь счастливее. Любочка вывернулась из объятий мамы Лены и убежала. Она не привыкла к проявлению чувств. Она всю свою, еще такую короткую жизнь, прожила, не нуждаясь в этом. Лена нашла ее в конюшне. Что– то безудержно тянуло ее к этой девочке, она не понимала что!? Может просто потому, что она почти ровесница ее погибшей дочери, погибшей двенадцать лет назад. Они посмотрели друг на друга и, молча, раскрыли объятия. Встретились два одиноких исстрадавшихся сердца. Так они долго сидели, обнявшись, и только слышны были дыхание лошадей и стук их сердец. Наутро жизнь Лены и Любы изменилась, все это поняли. И даже приобретшие друг друга женщина и девочка– сирота. Наступивший день был полон новых чудесных перемен в жизни обитателей. Приехал давний друг отца Анатолия– отец Владимир. С помощью влиятельных друзей Славика было решено построить возле дома– интерната небольшой храм в честь св. Пантелеймона. Где настоятелем будет о. Владимир. Очень набожный и глубоко верующий человек. Среди местных жителей в округе быстро разнеслась молва. Люди приходили семьями, все предлагали посильную помощь. Дело быстро наладилось. К зиме храм был выстроен, освещен и открыт. Детям нравилось ходить по воскресным дням на службу, кто мог, приходил сам, кого везли на коляске. Люба, гордо держась за руку мамы Лены, бывала там чаще других. Ей нравилось слушать цветастые и витиеватые речи настоятеля храма.
Тем временем, Леночка все чаще возвращалась к мысли, что хочет удочерить Любочку, и стала интересоваться ее прошлым. Но в деле не было ничего, кроме даты рождения, год и число– 9 августа. Сердце Лены екнуло и заныло. Странное совпадение или знак? Стала подготавливать Елена Дмитриевна документы в отдел опеки и попечительства, да все не дает покоя судьба родителей Любы, да и свидетельство о рождении повторное. Решила она, посоветовавшись со Славиком, навестить его мать. Уж она точно должна быть в курсе… Недолго собираясь, рванула она в Москву. Славик встретил ее натянуто, как будто что– то произошло, а ей не хочет говорить.
– Славик, милый, позволь поговорить с твоей мамой,– взмолилась Леночка.
– Она в больнице, у нее был сердечный приступ, что– то мучает ее, не хочу лишний раз волновать ее. Неужели подождать нельзя?
– Это очень важно, я чувствую, она должна знать про прошлое Любы,
вдруг ее родители живы и ищут ее, не по– божески это …
– Обещаешь, что только это и все!? Марш домой, к детям,– шутливым уже тоном сказал друг.
– Обещаю, спасибо!
***
Мама Славика лежала в его клинике. За ней был здесь лучший уход. Сиделка не отходила ни днем, ни ночью. Увидев вошедшую в палату Леночку, Любовь Георгиевна напряглась сначала, а потом тихо, казалось с облегчением, выдохнула и проговорила:
– Я ждала тебя. Как долго ждала. Совесть моя меня замучила. При жизни еще Любочку похоронили ее родители. Я тому виной. Пошла на сговор…Деньги все проклятые! Больше ничего не скажу. Сама все узнаешь– время придет. Езжай в Питер, на Ковалевское кладбище, найдешь– Алена Прошкина. Иди с миром и не держи на меня зла…
– Господи, не может быть! – прошептала Леночка. Она выбежала из палаты, ноги несли ее сами к выходу, прочь отсюда, почва вылетала из– под ног. Лена твердо решила ехать в Питер. Люба поедет с ней! Как вышли на Московском вокзале из поезда, Люба занервничала, вцепилась в маму Лену, но та успокоила ее, хотя у самой кошки скребли на душе. Такси от вокзала по прямой быстро домчало их в сторону Дороги ЖИЗНИ на Ковалевское кладбище. Смотритель долго припоминал, но вспомнив, подсказал приблизительное направление, где искать могилу Алены. Ангелочка белого над черным гранитом Лена увидела издалека. Ирина тоже оглянулась на странную парочку, приближающуюся к ней. Пригляделась, и потеряла сознание, рухнув на могилу ребенка, похороненного родной матерью при жизни его, а до этого брошенного ею же в детдоме. И тут в голове Елены сложились все пазлы. Она стала вспоминать случайно прочитанные в газетах статьи о депутатстве ее бывшего мужа, о его карьерном росте, удивилась еще тогда, что нигде не упоминалось о дочери, вспомнила о его неожиданной гибели на пожаре.Ирина, очнувшись так же неожиданно, как потеряла сознание, театрально самостоятельно встала в позу раскаявшейся блудницы, вскрикнула:
– Доченька моя, ты жива! Я твоя мама! Ты помнишь меня?
– Я Люба Селиванова, а это моя мама,– и девочка сильно прижалась к Леночке, так что у той комок к горлу подступил и ручьем потекли слезы.
Разрыдалась Лена от того, что представить не могла, как вынесла все это маленькая сильная девочка и не понимала, почему носит земля таких матерей, как Ирина Прошкина!
Эпилог.
9 августа. Любочке 16 лет! Пришли все, кого она любила и кому она была дорога. Мама Лена была такая счастливая, муж Саша нежно обнимал ее. Они были хорошей, дружной, любящей парой. Любочка к тому времени перенесла несколько сложных операций в Германии, был долгий восстановительный период, затем пластические операции. Теперь она выглядит симпатичной молодой девушкой, блондинка с голубыми глазами, как мама. Надо же– такое сходство!
