bannerbannerbanner
(Не)нужная жена дракона

Алина Углицкая
(Не)нужная жена дракона

Полная версия

Глава 6

Стоило ей заметить дарга, как его взгляд изменился. Ник втянул носом запахи, шедшие от печи, и с любопытством кивнул на кастрюли:

– Мы тут проголодались немного…

Будто и не было ничего. Ни тоски во взгляде, ни странного голодного выражения на лице.

Может, ей показалось?

Нериль мысленно одернула себя: нервничает, вот и грезится всякое. С чего бы ему так смотреть на нее?

– «Мы» это кто? – сварливо уточнила она.

– Мы с Риэном, – дарг белозубо улыбнулся, – да и работников стоило бы покормить. Они с самого рассвета работают.

Он переступил порог, подошел к ней, встал рядом и коснулся плечом ее плеча.

Нериль будто молния пронзила. Она поспешно схватила половник и начала помешивать кипящую чечевицу.

– Мог бы предупредить, что мне придется готовить на такую ораву, – раздраженно сказала. – Продуктов может не хватить до следующей ярмарки.

Наглый дарг даже не думал отодвинуться! Будто не понимал, что ей неловко от его близости.

– Если дело только в этом, – произнес он задумчиво, – то мы можем завтра поехать в Антфурт и купить все, что нужно.

– С чем я туда поеду? – она бросила половник и возмущенно обернулась. – Мы только на днях были там.

Ник стоял так близко, что Нериль едва не уткнулась носом ему в грудь. Ей пришлось отступить на шаг и задрать подбородок.

Он же не тронулся с места. Вместо этого протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежал туго набитый кожаный мешочек.

– Если дело в деньгах, то, надеюсь, этого хватит? Здесь двадцать пять золотых сольвенгов.

Нериль, онемев от изумления, уставилась на кошелек.

– Двадцать пять? – переспросила чуть слышно. – Это же баснословные деньги! Сколько… сколько крови ты отдал?

Она скользнула по его лицу пытливым взглядом, только теперь замечая, что он выглядит осунувшимся.

Ник покачал головой:

– Это не имеет значения. Возьми, они твои.

Но она даже руки спрятала за спину.

– Нет! – покачала головой. – Я не могу! Ты… ты не должен!..

Он резко шагнул вперед, схватил ее за руку и почти силой вложил кошелек ей в ладонь.

– Можешь! – сказал с пугающей жесткостью. – Ты спасла мне жизнь, хотя могла бросить на дороге. Ты дала мне крышу над головой. Ты готовишь мне еду, шьешь одежду, стираешь… С моим появлением тебе приходится больше времени тратить на дом, твоя мыловарня простаивает. Думаешь, я не вижу? Не понимаю? Или считаешь, что если я дарг, то не могу испытывать чувства благодарности?

В этот момент он казался ей слишком большим, слишком сильным, подавляющим, занимающим все пространство вокруг. Она внезапно поняла, что не сможет противостоять ему. Он все равно сделает, как захочет. Пусть даже во благо ей, но по-своему. Не спрашивая ее мнения.

В этом все дарги. Они не желают слышать кого-то, кроме себя. Они все решают.

Таким был ее муж. И Ник тоже такой, пусть и без крыльев.

Она инстинктивно сжалась, замкнулась, отгородилась невидимой стеной.

Дарг, словно почувствовав внезапную перемену в ней, тоже застыл. Его взгляд, только что прожигавший лицо женщины, опустился на руку, которая сжимала ее ладонь с кошельком.

– Прости… – глухо выдохнув, он разжал пальцы.

Кошелек, весело звякнув, упал на пол.

Нериль прижалась к стене. Ей казалось, что если сзади не будет опоры, то она упадет. Потому что колени дрожали.

Ник бросил на нее сумрачный взгляд. Нагнулся, подобрал кошелек и положил на стол.

– Позволь мне заботиться о тебе, – произнес тихо, но твердо.

– А если я скажу «нет», ты ведь все равно не отступишь? – так же тихо спросила она.

По его губам скользнула усмешка:

– Все верно.

– Все вы, дарги, такие… слышите только себя.

– Тоже верно.

Она не нашла, что ответить.

Воцарилась неловкая тишина. Несколько минут эти двое мерялись взглядами, будто ведя борьбу за главенство. Наконец Нериль первой отвела взгляд и пробурчала:

– Хорошо, я возьму эти деньги…Только пообещай, что больше не будешь этого делать.

Он усмехнулся:

– Беспокоишься за меня?

– Вот еще. Я беспокоюсь о своем сыне! Он очень расстроится, если с одним самоуверенным даргом что-то случится!

***

Стол накрыли во дворе, потому что маленькая кухня деревенского домика не могла вместить столько народу. Нериль подсчитала: пятнадцать мужчин!

Интересно, сколько Ник пообещал им за работу? Должна ли она спросить у него об этом? Или лучше оставить, как есть? В конце концов, это его решение, а он не ребенок.

Где-то в глубине души кольнула совесть: может, стоит разделить с ним траты? Ведь он старается ради нее и Рейни…

Но ее тут же заглушил ворчливый внутренний голос: его никто не просил! Им и без его помощи жилось хорошо.

И все же двадцать пять золотых монет в кошельке не давали покоя. Тайна, окутывающая бескрылого дарга, будоражила воображение. А предупреждение Духа висело над головой черной тенью.

Нериль искоса следила за Ником, когда думала, что он не видит ее. Наблюдала, как он беззаботно общается с деревенскими парнями, будто вырос с ними вместе, как легко находит общий язык. Прислушивалась к разговорам, надеясь уловить хоть намек, что прольет свет на загадочное прошлое дарга…

Но все было тщетно.

Царящая за столом атмосфера безмятежности пугала Нериль. Она казалась затишьем перед бурей.

***

Время летело, новый сруб под мыловарню рос как на дрожжах. Нериль успела съездить в Антфурт и закупиться на деньги Ника. В душе она радовалась, что не пришлось самой раскошеливаться. В конце концов, она не обязана кормить и обшивать этого дарга! Хватит того, что он живет в ее доме.

Но эти мысли казались какими-то мелочными, несвойственными ей. И она гнала их от себя.

После того случая в кухне Ник начал избегать ее. Держался на расстоянии, боялся даже случайно коснуться. И никогда не оставался наедине.

Нериль, конечно, заметила странности в его поведении. Но не спешила о них говорить. Ей и самой было неловко с ним рядом. Каждый вечер, слыша, как он возится в кухне, устраиваясь поудобнее на узкой лавке, она почему-то представляла его полуголым. Как в то утро, когда он рубил дрова. Представляла его сильное молодое тело. Крепкое тело здорового мужчины, которого так приятно касаться руками. И внутри что-то отзывалось непонятной ноющей болью.

Шесть лет у нее не было мужчины. Шесть лет она не думала и не смотрела на них. А теперь поймала себя на том, что постоялец занимает все ее мысли.

Не желая давать волю фантазиям, она с головой окунулась в дела.

***

На рассвете над деревней поплыл звон колоколов.

Нериль открыла глаза и не сразу сообразила, что это в храме Двуликого собирают паству. Сегодня общая молитва, на которую сходятся все жители деревни от мала до велика. В прошлый раз Ник отказался с ней идти, но теперь-то он точно не отвертится. Она не хочет снова объяснять жрецу, почему ее брат не пришел!

Нериль умылась над приготовленным с вечера тазом и оделась с особым тщанием. Храм, кроме Антфурта, был единственным местом, куда она могла наряжаться. Так что обычное черное или серое платье сегодня сменило золотисто-бежевое, с рюшами вдоль груди.

В кухне крутился Рей, расплескивая холодную воду из бочки.

– А где?.. – Нериль нахмурилась, не увидев дарга.

– Я здесь.

Ник стоял за ее спиной, одетый с иголочки: бриджи из темного сукна заправлены в сапоги, белая рубашка навыпуск подпоясана кушаком, а сверху жилет и короткая куртка. Дарг держал в руках войлочную шапку, украшенную пером гагарки, а его слегка отросшие волосы были тщательно зачесаны в короткий низкий хвост.

Пусть на дворе и царствовало лето, но оно было по-северному суровым, с холодными ветрами, дующими со взморья.

Нериль удивленно вздернула брови:

– Ты идешь с нами? Мне не нужно тебя уговаривать?

Он скользнул по ней оценивающим взглядом и протянул:

– Да-а, ты же сама говорила, что не стоит привлекать внимание.

Быстро позавтракав, семейство запрягло в фургон единственную лошадку и отправилось к храму.

Там уже толпился народ. Старший жрец с бородой до пояса важно прохаживался в толпе, то благословляя детей и стариков, то принимая подношения. За ним следовали двое младших: один с мешком, другой с медным блюдом. На блюде звенели монеты, а в мешок летели головки сыра, медовые калачи или припрятанный с осени окорок, которыми кто-то заплатил за благословение.

Нериль захватила с собой мыло из последней партии. Когда процессия приблизилась к ней, она смиренно опустила голову.

– Благословите мою семью, ваша святость, если такова воля Двуликого, – пробормотала, передавая горшочки младшему жрецу.

Подношение исчезло в глубине мешка.

– Благословляю! – пробасил старший жрец, касаясь ее лба большим пальцем. – Ты, Эрисса Жерман, хорошая прихожанка, щедрая.

Его взгляд перетек сначала на Рея, потом на Ника, к которому прижимался мальчуган.

– А вы, как я понимаю, младший брат Эриссы?

Дарг поклонился, пряча усмешку:

– Так и есть, ваша святость, – и бросил на блюдо золотую монету.

– Хм… – жрец погладил бороду. – Ну, раз так, думаю, господину Даберсону следует говорить именно с вами.

– О чем? – напряглась Нериль.

– А это вам лучше спросить у него.

Жрец коснулся лба Рейни и Ника и поплыл дальше. Нериль же недоуменно огляделась:

– Странно, не припомню, чтобы у господина Даберсона были ко мне вопросы, тем более те, которые нужно обсуждать с моим братом!

Жрец обошел толпу, высокие двустворчатые двери храма открылись, и народ рекой устремился туда.

– Госпожа Эрисса! – кто-то окликнул Нериль.

Женщина оглянулась. К ней, улыбаясь, спешила Флоранс – деревенская лавочница и главная сплетница.

Стрельнув глазками в сторону Ника, на которого уже посматривали местные кумушки, лавочница уставилась на Нериль.

 

– Ох, госпожа Эрисса, вы очень хорошо выглядите! Признавайтесь, это ваше новое мыло? То, в которое вы добавили козье молоко?

Нериль удивленно нахмурилась:

– Госпожа Флоранс, не понимаю, о чем вы…

– Ну как же! – лавочница всплеснула руками. – Вон, даже морщинка между бровей стала меньше. Да и вообще лицо посветлело. Или это вы в Антфурте купили какой-то чудодейственный крем?

Нериль совсем растерялась, не зная, что ответить наседавшей Флоранс. А тут и другие женщины подошли, окружили. Загалдели наперебой:

– Ах, вы так посвежели, госпожа Эрисса, у вас такой изумительный цвет лица! Поделитесь секретом!

Спас Ник. Протиснулся сквозь толпу, подхватил Нериль под локоть и улыбнулся деревенским кумушкам так лучезарно, как только мог:

– Дамы, это моя вина. Я взял на себя большую часть работы по хозяйству, так что моя сестра может позволить себе больше спать. Вот и весь секрет.

Женщины недоверчиво зашумели, но дарг втолкнул Нериль в молитвенный зал и потащил за руку вдоль лавок.

Рей уже занял им место возле амвона. Увидев мать, приподнялся и помахал рукой. Через минуту Нериль и Ник упали на лавку с двух сторон от него.

Вскоре и остальные прихожане расселись. Младшие жрецы встали у символа Двуликого – большого деревянного обода, прикрепленного к трем перекрещивающимся жердинам. Этот символ означал непрерывность жизни и смерти, света и тьмы, добра и зла – всего, что сочетал в себе двуликий бог Радус. В четыре руки они толкнули обод, и колесо закрутилось. Жрецы запели гимн двуликому богу. Паства с готовностью его подхватила.

Пели, пока колесо не перестало крутиться. Затем старший жрец откашлялся и начал читать с листа проповедь. Причем читал он из рук вон плохо: постоянно причмокивал губами и протирал очки, вследствие чего забывал, где прервался, и начинал с начала абзаца.

Рей крутился, выискивая в толпе других мальчишек, Нериль шикала на него, в зале кто-то уже храпел, кто-то тихо ругался, выясняя, кому принадлежит теленок, родившийся на меже, и сколько местный пьянчуга задолжал в кабачок.

– Похоже, народ не слишком обеспокоен, что Двуликий разгневается за такое неуважение, – хмыкнул Ник, обращаясь к Нериль.

Та возмущенно глянула на него.

Их взгляды столкнулись. И женщину охватило забытое чувство. Будто внутри появилось тепло: тягучее, сладкое. Оно влажно плеснулось, затуманивая разум, и растеклось по коже мурашками.

Вздрогнув, Нериль поспешно перевела взгляд на жреца и зашептала молитву.

Глава 7

Наконец с официальной частью было покончено, и народ начал поспешно покидать храм. Дома всех ждали дела: в своем хозяйстве нет выходных.

Нериль в сопровождении Ника и Рея тоже направилась к выходу. И почти нос к носу столкнулась с Бьернаром Даберсоном. Тот надел сегодня лучший костюм: песочного цвета штаны и дублет из тонкой шерсти, украшенный барсучьим мехом. Его тщательно причесанные рыжеватые волосы украшала неизменная шапка, а в окладистой бороде краснел праздничный шнурок.

Увидев Нериль, мужчина сдернул шапку с головы и поклонился:

– Доброй седмицы, госпожа Эрисса.

– Доброй седмицы, господин Даберсон, – улыбнулась она и нахмурилась. – Кажется, вы хотели о чем-то поговорить?

Бьернар стал пунцовым, как шнурок в его бороде. А Нериль перевела взгляд ему за спину, где стояли его четверо сыновей: двадцатилетний Сигурд, семнадцатилетний Вальдур и тринадцатилетние близнецы Олаф и Олсо. Младшие исподлобья посматривали в сторону Рея и Ника, Вальдур с независимым видом жевал травинку, а Сигурд держал в руках слегка потрепанный букет из полевых колокольчиков и ромашек.

– Отец! – шикнул он, но из-за низкого басовитого тона шепот не получился.

Бьернар, словно опомнившись, приосанился:

– Да, госпожа Эрисса. Есть важное дело. Его святость сказал, что мне лучше обсудить этот вопрос с вашим братом.

Нериль оглянулась на Ника. Тот стоял со странным выражением на лице. Казалось, дарг еле сдерживается, чтобы не сказать что-то резкое. Его кулаки были сжаты с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Ник? – действуя интуитивно, она коснулась его руки.

Дарг вздрогнул. В месте прикосновения пальцы Нериль прострелил мимолетный разряд, и она поспешно отдернула руку.

– Я вас слушаю, – проскрипел он пугающим тоном.

Бьернар замялся.

Он был хорошим мужчиной: спокойным, работящим, положительным со всех сторон. Только очень стеснительным.

Его жена умерла, едва родив близнецов, и все эти годы он сам растил сыновей. Конечно, поначалу помогали приходящие женщины. Кто-то из них даже рассчитывал войти в его дом хозяйкой, но Бьернар и мысли не допускал, что другая займет место Марики. Пока в Вистхейне не появилась печальная и молчаливая вдова с ребенком – госпожа Эрисса.

Она была не похожа на местных женщин. Это сразу бросалось в глаза. Да, лицо простоватое, но проницательный взгляд и спокойная, исполненная достоинства улыбка придавали ему особое очарование. А царственную осанку не могло испортить ни вдовье платье из дешевого сукна, ни бесформенная зимняя одежда.

И говорила, и двигалась чужестранка не так, как местные. Даже улыбалась не так! Она казалась солнцем, проскользнувшим меж серых туч и осветившим маленькую деревню. Со всеми одинаково приветливая, милая, и в то же время не принимающая участия в женских сплетнях, никого не осуждающая и не обсуждающая.

Многие мужчины поглядывали на нее, предлагали помощь. Но она всем отказывала. А к нему, Бьернару, сама подошла и спросила, не может ли он помочь ей с дровами. Разумеется, не бесплатно! Он не мог поверить, что такая женщина заговорила с ним первой. Почти шесть лет он с радостью брался за любую мужскую работу в ее доме и сыновей заставлял помогать «госпоже Эриссе». Она всегда угощала его выпечкой, расспрашивала о детях, передавала гостинцы мальчишкам, дарила им на праздники нехитрые подарки, даже лечила, когда они метались в горячке.

А когда в ее доме появился другой мужчина, немолодое сердце Бьернара совершило кульбит. Он испугался. Даже то, что незнакомец оказался братом, не уняло его беспокойства.

Бьернар уже привык считать госпожу Эриссу своей. Он представить не мог, как лишится этой маленькой радости! Две недели ходил сам не свой, пока наконец старший сын не сказал:

– Отец, хватит себя изводить! Иди и посватайся! Мы не против.

Остальная часть семейства активно закивала головами, подтверждая эти слова.

И вот, с трудом дождавшись седмицы, Бьернар вломился к жрецу с щедрыми подношениями и бухнулся на колени:

– Благословите, ваша святость!

Жрец подношение принял, но покачал головой:

– Я слышал, у госпожи Эриссы объявился брат. Если так, то только он вправе распоряжаться судьбой сестры.

И вот теперь Бьернар Даберсон стоял перед этим самым братом, неловко мял шапку и не знал, с чего начать. Слова застряли в глотке. Зато возникло желание хлебнуть чего-нибудь покрепче, чтобы проглотить этот комок.

– Ну же, – поторопил Ник.

Его брови сошлись на переносице, образуя глубокую складку. Нериль закусила губу, чтобы не вскрикнуть: в эту секунду он напомнил ей Аргена. Тот точно так же смотрел на пленных чудовищ! Будто мысленно живьем снимал с них шкуру и четвертовал.

Бьернар под этим взглядом досадливо поежился. Потом, видимо, вспомнил, что он мужчина и что на него смотрят сыновья. Еще раз поклонился:

– Господин Ник, простите, не знаю, как вас по батюшке, не откажите мне в чести. Дозвольте просить руки вашей сестры, госпожи Эриссы Жерман.

Нериль показалось, что дарг заледенел. Для нее самой слова Даберсона стали полнейшей неожиданностью, но Ник уж совсем странно отреагировал. Он будто превратился в глыбу льда, от которой волнами расходился смертельный холод. Она всем нутром ощутила, как этот холод расползается по стенам, полу и потолку храма, окружает несчастного Бьернара, подбирается к нему невидимым убийцей…

И инстинктивно схватила Ника за руку.

Снова разряд, проскочивший по коже. Но в этот раз Нериль не разжала пальцев.

На застывшем лице дарга выступили желваки.

– Я не неволю мою… сестру, – произнес он так, будто говорил через силу, превозмогая боль. – Если она желает…

Лицо Бьернара осветила робкая надежда. Но слова Нериль убили ее на корню:

– Простите, господин Даберсон, вы очень завидный жених и достойны хорошей партии. Но я не могу ответить согласием. Я все еще скорблю… – голос предательски дрогнул, но она быстро поправилась, – скорблю по мужу.

***

Домой возвращались в полном молчании. Нериль чувствовала, что Ник напряжен. Казалось, он о чем-то думает, скользя невидящим взглядом по пыльной дороге.

Состояние дарга передалось и мальчишке. Рейни нервничал, крутился, сопел. От его близости взбрыкивала и испуганно хрипела лошадка. А еще опасливо шарахались в стороны лошади проезжавших мимо соседей. Пришлось Нику притормозить и свернуть с дороги.

– Переждем, пока все проедут, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Нериль пожала плечами.

Она тоже не спешила завязывать разговор. После того, что случилось в храме, чувствовала смятение. Бьернар Даберсон был хорошим мужчиной, порядочным, работящим. Всегда помогал, и сегодня ей было ужасно неловко говорить ему «нет». Тем более на глазах у его сыновей.

Но ответить согласием она не могла. Скорбь по мужу была отличным прикрытием. На самом деле Нериль просто не представляла себя рядом с другим мужчиной. Пока.

Пока в ее жизнь не ворвался Ник.

Две недели назад она и помыслить не могла, что будет жить под одной крышей с мужчиной. С даргом! А теперь почти привыкла к нему. К его присутствию.

И все же что-то в нем беспокоило ее. Может, его подозрительное сходство с Аргеном? Но Ник точно не из Рубинового клана!

А если на нем иллюзия? От этих мыслей сердце Нериль замирало раненым зайчонком, а затем колотилось, словно тревожный набат.

Целый день она мучилась сомнениями, искоса поглядывала на Ника, но при сыне так и не рискнула заговорить. А вечером, едва Рей ушел спать, и сама как ошпаренная выскочила из кухни. Потому что находиться рядом с даргом, в такой опасной близости от него, было невыносимо.

Быстро сполоснувшись в тазике, накинула ночную сорочку и забралась в кровать.

Но сон не шел.

Женщина крутилась в постели, пока не решила: она должна поговорить с ним серьезно. Пусть объяснится, если хочет оставаться в ее доме и дальше. Она имеет право знать правду!

А если нет… то у нее в шкатулке припасено особое снадобье. От одной его капли дарг будет спать как младенец, а когда проснется, то уже ни ее, ни Рейни рядом не будет.

Стараясь не шуметь и не будить сына, Нериль завернулась в одеяло поверх ночной рубашки и босиком спустилась по лестнице. Доска на нижней ступеньке громко скрипела, но вчера Ник ее заменил. Так что женщина беззвучно приблизилась к кухне.

Замерев под дверями, прислушалась. Но с той стороны не раздавалось ни звука, если не считать мерный стук ходиков.

Она взялась за ручку, но засомневалась. Может, Ник спит уже? Насколько это прилично – врываться к спящему мужчине?

Что ж, если он спит, то она разбудит его!

Закусив губу, Нериль поплотнее завернулась в одеяло и постучала.

Никто не ответил.

Она постучала громче – и вновь тишина.

Обеспокоенная, потянула дверь на себя и заглянула в кухню. К ее удивлению, на столе горела свеча, а лавка была пустая. Ник даже не разложил перину!

Куда же он делся?

Сердце тревожно ёкнуло, а за окном что-то мелькнуло. Затем раздался негромкий голос и радостный лай, подсказавшие, куда делся дарг. Но что он делает так поздно на улице?

Волоча за собой покрывало, Нериль прошлепала через кухню к окну. Как раз вовремя.

Из-за туч вышла луна. Она осветила двор, колодец, Ника, стоящего у колодца с ведром, и Грома, который вертелся рядом, пытаясь поймать свой хвост, как щенок.

Только вот Ник стоял полуголый. Точнее, на нем было исподнее – короткие, свободно висящие на бедрах штаны с завязками под коленями.

Нериль сглотнула и почувствовала, как жар медленно заливает ее щеки и грудь.

Надо отвернуться, уйти. Подсматривать нехорошо!

Но как отвернуться, если хочется смотреть и смотреть?

В памяти Нериль ее муж был самым красивым мужчиной на свете. Высокий, широкоплечий, с мощной мускулатурой, позволяющей удерживать в воздухе гигантское драконье тело. С гордым аристократическим профилем. Настоящий воин. Комендант крепости, не боящийся первым броситься в бой.

Ник был другим. Более щуплым и жилистым. Казалось, он еще растет, еще успеет раздаться в плечах и нарастить горы мышц.

Лунный свет позолотил татуировку на его спине. Нериль зачарованно уставилась на нее, а затем услышала скрип ведра.

 

Дарг поднял его над головой и перевернул.

Поток ледяной колодезной воды в одно мгновение окатил мужчину сверху донизу.

Нериль вскрикнула: мокрая ткань облепила ягодицы и бедра, ничего не скрывая.

Дарг оглянулся. Нахмурился.

Закрывая ладошкой рот, женщина отпрянула за занавеску. Может быть, недостаточно быстро. Налетела на стол. Сбила свечу. Та упала и тут же погасла.

Трясущимися руками Нериль в темноте нащупала дверь. Хотела толкнуть, но та сама распахнулась, и она буквально вывалилась из кухни в крепкие мужские объятия.

Пискнула, прижатая к влажной прохладной коже. Забилась пойманной птахой.

Руки разжались, и Нериль стремглав бросилась прочь.

С пылающими щеками, не зная, куда деть глаза от стыда, она влетела в свою комнату и заперлась на засов. С гулко колотящимся сердцем съехала по двери на пол и прислушалась.

В доме стояла тишина.

Где-то в кухне осталось лежать одеяло, соскользнувшее с плеч при поиске двери. Намокшая ткань облепила ключицы и грудь.

Он ведь не заметил, что она полуголая? Не заметил?

Эльха Пресветлая, сделай так, чтобы он ничего не заметил!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19 
Рейтинг@Mail.ru