Алина Аркади
Амат
Такой Бегемот мне нравится, а ещё нравится, что я могу его успокоить по необходимости. На границе дёргается, посматривая на пограничников, но не верещит. Интересно, как он раньше передвигался? Уладив вопрос, двигаюсь дальше, а через время отмечаю, что Бегемот вырубился, пуская слюни на сиденье.
Рано утром въезжаю в город, останавливаясь по указанному в заявке адресу, где находится стриптиз-клуб. И если Бегемоту сюда, значит, он трудится на хозяина данного заведения, который, по моим сведениям, русский. Территория давно «принадлежит» семье Островских, за редким исключением одиночных точек, подобных этому месту. Буквально в квартале отсюда другое заведение, и его владелец ходит под Парето.
– Подъём! – гаркаю так, что Бегемот резко дёргается и впечатывается в дверь. – Твоя остановка.
– Приехали? Мне нужна другая точка. Не сюда, – вертит головой, осматривая улицу.
– Сюда. В заказе был указан этот адрес. За работу я уже отчитался, Заказчик скинул вторую часть оплаты. Так что на выход. Тебя уже ждут.
Дверь клуба отворяется, являя двух парней, внимательно осматривающих мою машину. К встрече готовы. Мужик понимает, что выхода нет, и выползает, прихватив кейс. Задерживаюсь на минуту, чтобы убедиться, что парни его приняли, и еду дальше, решая завалиться туда, где можно отдохнуть.
Глава 3
Знакомое место встречает полумраком и спокойной музыкой, разливающейся по коридорам заведения. Бордель. Но только для своих. Иностранцев здесь не жалуют, хотя исключения имеются. Иду в дальнюю комнату, прекрасно зная, что парни там. Привычно потягивают виски и говорят о делах.
– Здорово, – приветствую, врываясь без стука. – Вы вообще отсюда выходите?
– Какие люди! – Джокер даже поднимается, чтобы поздороваться и пригласить занять свободное место в просторном кресле. – Будешь? – кивает на бутылку.
– На два пальца налей.
Стакан наполняется янтарной жидкостью до озвученной отметки. Не больше. Алкоголь не жалую, да постоянное нахождение за рулём таких вольностей не позволяет, но после Бегемота и напряжённой поездки хочу немного расслабиться.
– Ты по работе у нас?
– Да. Привёз пассажира. Кстати, вы знаете экземпляра по кличке Бегемот? – Хочу понять, под кем ходит мой новый «друг».
Парни странно переглядываются, решая, стоит ли мне знать подробности. Но после неоднозначной реакции любопытство становится нестерпимым. Интересно, чем отличился Бегемот?
– А сам что о нём думаешь? – включается Ром, взяв стакан и придвинувшись ближе.
– Гнилой он. Мутный. Я таким не доверяю и стараюсь держаться подальше.
– Гондон одним словом, – пышет злобой Джокер. – Ходит он под Мироном Меркуловым, или просто Меркурием. Последний был никем, но за пятнадцать лет потихоньку перекупил часть собственности в своей области, в итоге перетянув на себя две трети. И вроде получается всё: каналы налажены, люди свои везде, груз ходит по графику, но не хватало чего-то Меркурию. Решил он обратить взгляд на заграницу, а точнее, на Австрию. А почему конкретно на неё? Да потому что именно здесь обосновался Парето, наладивший бизнес и за двадцать лет подмявший всё под себя. Мирон купил три клуба. Ничего особенного – блядюжники, устроенные по образу и подобию бюджетных заведений в России. Принимают всех. Поточка с самыми дешёвыми шлюхами.
– Как на это смотрит Островский?
– Сквозь пальцы. Пока. Меркурий одеяло не перетягивает, на большее не претендует, клиентов не уводит. С нами тягаться не может. И я бы даже сказал, работает себе в убыток.
– Тогда зачем это всё? – непонимающе смотрю на парней, видимо, не планирующих выкладывать всё.
– Информация проскользнула, что Меркурий использует эти клубы для аукционов. Живой товар. Несколько слов здесь, несколько слов там, но никаких весомых доказательств данного факта нет. Но как только Островские получат подтверждение, голову снесут. Не Меркурию, конечно, он в России сидит и здесь не появляется, а твоему новому знакомому Бегемоту, который является поверенным своего босса.
Интересная информация, и теперь понятно, по какой причине Бегемот так уверенно себя чувствует. Босс далеко, а всё, что происходит здесь, вряд ли дойдёт до него в полном объёме.
– Какие выводы?
– Бегемота никто не контролирует, и со временем, в силу амбиций и желания быть главным, он будет делать то, что захочет. А цель проста – обогатиться. Начнёт наглеть – привлечёт внимание Островских. Его задавят. Здесь другие правила и расклады другие. Да и «убирают» сейчас по-другому, но в крайних случаях всё же отрабатывает второй зять Константина Островского.
Я помню рассказ Овода, который отметил, что Глок влился в семью Островских в статусе зятя. Не хотел бы я с ним встретиться и стать возможной целью.
– И что, Бегемот ни разу не попался?
– Нет, – с сожалением произносит Ром. – Аукционы закрытые, а приглашения доставляются чуть ли не лично. Пару раз проскакивала информация о месте, и Парето даже пробовал послать своего человека. Ничего. Как только чувствуют неладное, исчезают – и товар, и участники.
Неужели Бегемот сам пришёл к такой хитроумной схеме? Судя по тому, что я видел последние сутки, у него проблемы с контролем эмоций. Или есть игрок, который управляет всем из норы?
Получив необходимую информацию, которая вряд ли мне пригодится, понимаю, что пора отваливать. Поспать и расслабиться в приятной компании.
– Элю позови, – поднимаюсь, собираясь проследовать в номер, где обычно останавливаюсь.
Два в одном – секс и разговоры. И последнее имеет для меня особое значение, потому как девушка она интересная, не обделённая интеллектом и способная скрасить пару часов ненавязчивой болтовнёй. В моменты, когда оказываюсь здесь, приглашаю её. Именно приглашаю, потому что Эля достигла того уровня, когда получила право выбирать, кому отдавать своё тело и за какую сумму. И парни дают ей свободу, потому что процент получают значительный.
– Выбери другую.
– Почему? Занята? Или я вычеркнут из списка клиентов? – И такой вариант возможен, если она больше не готова принять.
– Просто выбери другую. – Джокер смотрит на Рома, нервно сглатывая. Насколько я знаю, проблем с ней никогда не было.
– Могу увидеть и спросить лично?
– Можешь. На Центральном кладбище. Четвёртый ряд, седьмое надгробье.
– Не понял, – оседаю в кресло, вспоминая, что ещё три недели назад Эля провела со мной ночь. Заплатил по тарифу, привычно накинув за особое усердие, чем порадовал её. – Когда?
– Неделю назад. Выловили из Дуная. Опознали по татуировке на бедре. – Хорошо помню россыпь розовых бабочек, протекающих вереницей от бедра по животу и заканчивающихся на плече. – Лицо было изуродовано настолько, что смахивало на месиво.
– Есть предположения, кто?
– Есть, – прыскает Джокер, наполняя бокал. – Бегемот.
– Ты серьёзно? Я его слегка встряхнул, и он обосрался. Восемь часов в туалет не просился, потому что пообещал выкинуть из машины.
– Амат, он не тот, кем кажется. К Эльке начал подкатывать полгода назад. Сначала переманивал, предлагая разнообразные бонусы, а затем пришёл как клиент. Отказала. Причину не знаю, да и не спрашивал я, когда она мужиков отшивала. Она стоила половины моих девочек, кассу сдавала исправно, дальше положенного не лезла. Не шлюха – мечта. Бегемот нарисовался снова примерно дней десять назад. Элю вызвал, но принять отказалась. Он ей столько бабок предложил, что любая другая молча расставила бы ноги и рот открыла. Сказала ему, что рожей не вышел, чтобы трахать такую, как она. Через два дня нашли её труп. На мой взгляд, связь очевидна, потому что никаких серьёзных проблем Элька ни с кем не имела.
Джокер прав: девчонка – сплошной плюс, с какой стороны ни посмотри. Умела Эля обработать, прочувствовать, что нужно клиенту в данный момент. Быстро смекнула, что для меня важнее то, что происходит после секса, и мы подолгу болтали, делясь моментами из жизни, порой задерживаясь до утра. Была у неё способность находить подход к любому. Единожды попав на неё, к другой идти не пожелаешь.
Один раз даже спросил, по какой причине она продаёт своё тело. Ответила, что кайфует от процесса и мужиков, которые пускают слюни, ожидая, когда смогут её трахнуть. И такое бывает… Но я не моралист и уже тем более не тот, кто будет читать нотации проститутке, иногда составляющей мне компанию.
– Есть вариант наказать? – И если ситуация разворачивается под таким углом, я не против, чтобы Островские взялись за Бегемота.
– Пока нет, – вздыхает Ром. – Ни свидетелей, ни положенного расследования. Нам чётко дали понять: смерть шлюхи никого не волнует. Но теперь все не спускают глаз с клубов Меркурия, чтобы подловить на аукционе и слить Парето. Бегемот правила знает и пока ошибок не совершал. Наши в курсе, на что обращать внимание, и любая, даже незначительная информация проверяется. Невозможно держать под контролем всё. Когда-нибудь он ошибётся.
– Надеюсь, – кивком показываю, чтобы плеснул виски, и, покрутив стакан в руке, залпом выпиваю в память об Эле. – Я спать. Уеду утром.
Приближаюсь к выходу, когда в спину прилетает:
– Кого-нибудь позвать?
Спешу произнести «нет», но, немного подумав, всё же не отказываюсь от предложения.
– Жанин. – Здесь её называют именно так.
Не Элька, конечно, но девчонка приятная, неглупая, способная помочь отключиться от мыслей на пару часов. Скидываю куртку и падаю на кровать, разминая шею. Так спешил доставить Бегемота, что и сам отказался от передышек. В данный момент спина стонет и просит отдыха.
Замок едва слышно щёлкает, и я улавливаю тихие шаги.
– Привет. – Жанна оказывается сверху, а затем сползает по моему телу, расстёгивая ремень и приготовившись работать. – Начнём с минета? – Получает согласие и стягивает джинсы вместе с бельём.
Вбирает член, облизывая и резко всасывая, отчего по телу прокатываются приятные покалывания. Закрываю глаза, позволяя ей делать свою работу. Сосёт усердно, переходит к глубокому минету, не забывая уделять внимание мошонке и работая рукой. И я бы даже сказал, приятно, но неожиданно перед глазами всплывает образ Алёны, полностью затмевая происходящее.
Не выходит у меня из головы, возвращая мыслями к убогой квартире и тому, что я увидел. И мне это не понравилось. Как и её вид, кричащий о хреновой, наполненной трудностями жизни. Пустой взгляд, лишённый радости и живости, движения скованные, вялые. Она, словно зверёк, боится каждого шороха и озирается по сторонам, но в то же время барахтается в этой луже дерьма под названием жизнь, вероятно, из-за дочери.
– Амат, – не сразу понимаю, что Жанна остановилась и зовёт меня. – Я что-то не так делаю? Ты скажи. Всё, что пожелаешь.
Приподнимаюсь на локтях, оценив полное отсутствие эрекции и вялый член. Мне похер, что она подумает. Видимо, затерялся в мыслях об Алёне и на секс не настроен.
– Не надо, – поднимаюсь, чтобы отправиться в душ, а затем завалиться спать.
– Я сделаю, – семенит следом, – Джокер будет недоволен, если я выйду сейчас. Плохо работала и тебя огорчила.
Все бонусы были отданы Эле, остальные девочки выхватывают от хозяина по полной, если не приносят прибыли. Но дело не в ней, поэтому вытаскиваю несколько купюр и отдаю, чему Жанна несказанно рада.
– Ложись, – указываю на кровать, – уйдёшь через три часа.
Стою под потоком воды, окончательно решив, что, вернувшись, загляну к Алёне. Понаблюдаю со стороны за их жизнью, а заодно оценю, насколько понятными оказалось моё предупреждение для трёх гондонов, цепляющих девушку. Однозначно пронюхают, что моё появление было разовой акцией, поэтому необходимо повторно засветить рожу, чтобы не расслаблялись. Кажется, стою целую вечность, уперевшись ладонями в стену и забыв, что принимаю душ.
Выхожу, отметив, что Жанна уснула, свернувшись в клубок посреди кровати. Свалит, когда посчитает нужным. Мне же всё равно, да и голова занята другой. И почему так тянет к той, что моего появления не желала? Или же стойкая уверенность, что ей необходима помощь, не даёт покоя? Ломиться в квартиру не намерен, как и искать встречи, но внутри звенит потребность увидеть Алёну снова.
Глава 4
Алёна
– Мам, я не хочу к бабе Але. – Дашка хнычет в попытке разжалобить. – Она всё время ругается.
– У нас нет выбора, солнышко. Ты же не можешь быть дома одна?
Натягиваю на дочку джинсы, давно потерявшие свой первоначальный цвет, и такую же по степени изношенности кофту. И мне хочется купить своему ребёнку хорошие вещи, но возможности не имеется. Скорее всего, ещё лет десять я ничего нового себе позволить не смогу. Паршиво осознавать, что, работая изо всех сил, ничего не имеешь. Старания канут в пустоту, оставив на обочине жизни. Мечты, что всё это чудесным образом закончится, несостоятельны, как и тот факт, что когда-нибудь я получу шанс вздохнуть свободно, избавившись от ярма, которое повисло на моей шее вопреки собственному желанию.
– Могу. Я уже большая. Мне скоро пять. Я могу играть и ждать тебя. Теперь у меня есть дом.
Бросаю взгляд в сторону названного предмета, который второй день доказывает, что Дамир в нашей жизни всё же был. Странное чувство заполняет, когда вспоминаю, как защитил меня от грабителя, наркоманов, а затем и вовсе забил холодильник продуктами, купил телефон и Дашке большой кукольный дом. И ушёл. Тихо, не требуя благодарности, исчез так же внезапно, как и появился.
Неужели так бывает? За последние три года я перестала верить в удачу, в один момент отвернувшуюся от меня, и людей, которые, как оказалось, готовы на всё, чтобы обогатиться за счёт других. В какой-то момент мне начало казаться, что я так и проживу в состоянии полубреда, когда все действия на автомате, а в конце не видится ничего светлого.
Дамир ворвался в мою жизнь неожиданно. И если первое впечатление было ужасающим, и я уже была готова к тому, что огромный мужик будет насиловать меня в подворотне, то спустя пять минут он протянул руку помощи. Заботливо предложил куртку, проводил домой и даже уделил внимание Даше, которая мгновенно прониклась к нему симпатией. Мне показалось, он был шокирован подобной реакцией ребёнка, но не оттолкнул.
И я дочку понимаю. Её компания – соседка и дети в парке по выходным. Ей необходимо общение со сверстниками. И детский сад восполнил бы этот пробел, вот только его оплату позволить себе не могу, да и безопасность Даши меня беспокоит. Алевтина Михайловна не предел мечтаний – грубая, склочная, придирчивая, но лишь она согласна присматривать за Дашей, прося взамен лишь чистоту и готовку еды. Иногда моё терпение на пределе, но я понимаю, что лучшего не предвидится, поэтому закрываю рот и исполняю её требования.
Два дня Дашка болтает о Дамире, спрашивая, когда он придёт и позволит ли играть в телефоне. Не знаю, что ответить ребёнку. Осознаю ведь, что он мимолётный эпизод в нашей жизни, но по какой-то причине не произношу явное, чтобы не расстраивать дочку. Подаренный телефон пришлось продать, чтобы доложить в приготовленную сумму, а старый ожил и обещал ещё немного поработать.
– Пошли, – подталкиваю дочку к двери, чтобы через минуту нажать на звонок соседней. – Доброе утро, Алевтина Михайловна, – приветствую вечно недовольную женщину, окидывающую меня презрительным взглядом.
Я привыкла, в какой-то момент осознав, что она смотрит так на весь мир, а я от этого мира ничем не отличаюсь.
– Доброе. Ну заходи. – Пропускаю Дашу, скрывающуюся в квартире. – Невоспитанная она у тебя, – привычная утренняя нотация, – дерзит мне, перечит, спорит. Ты посмотри! Малявка имеет своё мнение! – кривляется, подстраиваясь под интонации Дашки. – Не уделяешь время ребёнку, – тычет в меня пальцем. – Наступит день, когда тебе на голову залезет.
– Я поговорю с Дашей. Ещё раз расскажу, как необходимо себя вести. Хорошего дня.
Спускаюсь по лестнице, не вслушиваясь в её выкрики, летящие вслед. Ничего нового не услышу, да и перестало меня это задевать. Замедляюсь между первым и вторым этажом, привычно прислушиваясь к голосам неприятных жильцов. Они редко появляются по утрам, но и такие моменты возможны, поэтому я всегда настороже. Два дня не видела соседей, задевающих меня, и сейчас даже подхожу к двери, прислушиваясь к звукам за ней. Неужели отошли в мир иной? Странно, но мне их жалко. Просто люди сбились с пути, в какой-то момент выбрав неверную дорогу.
Оказываюсь на тротуаре и спешу на работу. Шесть кварталов пешком уже привычны для меня, да и не стоит тратить деньги на транспорт.
– Доброе утро, – приветствую охранника, который кивком показывает, что увидел и узнал меня.
– Алёна Витальевна. – Меня окликают, приходится повернуться, чтобы увидеть в конце коридора директора. – Зайдите ко мне, пожалуйста.
Её тон не предвещает ничего хорошего, а приглашение в кабинет и того хуже – катастрофа. Но я покорно следую в нужном направлении, на секунду остановившись у двери, а затем толкаю её, оказываясь в помещении.
– Доброе утро, Лариса Дмитриевна, – стараюсь быть вежливой и не показывать волнения.
– Присаживайтесь, – указывает на стул и я, притаившись на краю, жду продолжения. – У нас произошёл неприятный инцидент, – начинает издалека, а я прокручиваю все конфликты, которые в последнее время случались с детьми и родителями. – Вчера ко мне приходил папа Вероники Анохиной из вашей группы.
– Хорошая девочка. Старательная, ответственная, вежливая…
– Дело не в девочке. Дело в вас.
– Во мне? – удивлённо смотрю на директора, не припоминая, чтобы с Вероникой были какие-то сложности. – У меня с девочкой прекрасные отношения. У папы какие-то претензии?
– Да. Лично к вам.
Достаёт телефон, что-то нажимает и выкладывает передо мной. Сглатываю, когда понимаю, что видеозапись сделана в клубе, а на шесте кручусь я. И судя по тому, что снято близко, мужчина находился в первом ряду. Но на мне маска, скрывающая лицо, а на теле не имеется никаких отличительных знаков. Вспоминаю сообщение, пришедшее вчера, в котором некто с незнакомого номера требовал сто тысяч долларов, чтобы компромат не был отправлен директору школы. Затем поступило несколько звонков с него же, но я проигнорировала, не придав значения угрозе, которая прямо сейчас становится реальной. На минуту проваливаюсь в панику, но затем собираюсь, чтобы дать отпор директору и сохранить работу, в которой невероятно нуждаюсь.
– А что это? – спрашиваю с равнодушным видом. – Папа хочет, чтобы его дочь могла так же? Рано ей ещё, лет через пять возможно.
– Анохин утверждает, что это вы.
Смотрит испытывающим взглядом, надеясь на признание, а я даже не могу вспомнить лицо родителя, который по какой-то причине решил шантажировать именно меня. И теперь нет сомнений, что вчера писал и звонил он. Но почему мужчина решил нажиться именно на мне, непонятно.
– Он пришёл к данному выводу, основываясь на чём?
– Просто сказал, что это вы, а затем потребовал, чтобы я вас уволила. Всё-таки вы работаете в детской танцевальной школе, и такое, – бросает взгляд на телефон, – здесь неприемлемо.
– Во-первых, это клевета. Во-вторых, для того чтобы бросаться подобными обвинениями, необходимы доказательства. Насколько я понимаю, у Анохина имеется лишь это видео. Я лично общалась с ним два раза, простите, одетой.
– То есть это не вы? – Отрицательно мотаю головой. – Алёна Витальевна, вы прекрасный педагог. Нареканий у меня не имеется, дети вас любят, преподаёте отлично, но я не хочу скандала, а Анохин – человек состоятельный, работает в администрации. Школе не нужны неприятные моменты…
– Лариса Дмитриевна, я вам предлагаю прямо сейчас позвонить ему и вызвать к вам. Желательно с женой, чтобы оба родителя были в курсе сложившейся ситуации.
Удивительно, но, не уловив ничего странного в моём предложении, директор набирает Анохина, который по счастливой случайности, оказывается недалеко, да ещё и в компании супруги. Но, когда мужчина входит в кабинет, начинает нервничать и странно поглядывать на директора. Как я и предполагала, жена, скорее всего, не в курсе вчерашнего разговора.
– Я Лина, – приятная женщина за тридцать хватает мою руку, – мама Вероники. Она столько про вас говорила. Дочка от вас в восторге! Ей так нравится! Я надеюсь, с ней нет проблем. Нас поэтому вызывали?
– Нет, Лина, вас вызвали, потому что ваш муж требует моего увольнения. – Смотрю на мужчину, который не ожидал такого поворота и теперь, вероятно, обдумывает, как выкрутиться. – Вы знали, что ваш супруг посещает стриптиз-клубы?
– Стриптиз… – мямлит женщина. – Андрей? – поворачивается ко второй половинке, интонационно приговорив его к смертной казни.
– Ваш супруг вчера предоставил видео Ларисе Дмитриевне, – беру телефон директора, включая причину появления Анохиных в школе, – вот это, – предлагаю Лине насладиться танцем. – Утверждает, что на нём запечатлена я, и считает, что я не имею права обучать его дочь танцам. Правда, не знаю, как он это определил, – тычу в экран, посматривая на покрасневшего мужчину, желающего раствориться в пространстве. – Может, вы расскажете, Андрей? Мы с вами два раза беседовали, и, насколько помню, я была одета. Почему вы решили, что это я? То есть вы знаете всех девушек клуба, чтобы иметь возможность сравнить их со мной?
– Да я… Я это… Ошибся.
– Ошиблись? Интересно. А меня вот уже почти уволили из-за вашей ошибки. Ничего не хотите нам всем сказать?
Три пары глаз ожидают хоть слова от того, кто стал причиной данной встречи. Но больше всех заинтересована Лина, которая, судя по взгляду, четвертует мужа, как только за ними закроется дверь.
– Прошу прощения, – наконец к Анохину возвращается дар речи. – Лариса Дмитриевна, это ошибка.
Директор, всё это время молчавшая, слегка улыбается, понимая, с какой целью я настаивала на приглашении парочки.
– Я хочу извиниться за моего мужа. – Голос Лины хрипит. – Прошу прощения за это… недоразумение.
Мелкая дрожь пробирает тело, когда понимаю, что отвела от себя подозрения и создала мужику проблемы, которые исключат возможность появляться в клубе. Жена будет контролировать каждый его шаг. Но я точно его не видела или не смотрела? Как правило, мигающий свет бьёт по глазам, а когда я окунаюсь в танец, не смотрю по сторонам. Моя задача – показать номер, удовлетворить собравшихся и получить деньги.
– Вот же козёл! – прыскает директор, о присутствии которой я совсем забыла. – А вчера уверял, что видео ему скинул знакомый, а он вообще в таких местах не бывает.
– А ребёнок знакомого тоже у нас учится?
– Нет вроде.
– А как тогда знакомый мог сопоставить девушку на видео со мной и, более того, предположить, что это я?
– Точно. – Лариса Дмитриевна оседает на стул, прикрыв голову руками. – Простите, Алёна Витальевна. В этом есть и моя вина: я так легко поддалась на провокацию.
– Ничего страшного, – подхватываю сумку, направляясь к двери. – В следующий раз проверяйте, пожалуйста, информацию.
Покидаю кабинет на негнущихся ногах и спешу в комнату для персонала, понимая, что половина первого урока прошла. И только там, оставшись в одиночестве, позволяю себе пропустить через себя волну страха. Я могла лишиться работы, которую нашла с большим трудом. В эту школу танцев для детей принимают не всех, а я и вовсе пришла без рекомендаций, имея на руках лишь диплом и маленького ребёнка. Здесь я получаю больше, чем на кассе супермаркета, и рассчитываю на эти деньги, чтобы расплатиться с долгами в ближайшие лет десять.
Мне повезло, что мужик растерялся, опасаясь гнева жены. По этой причине я всё ещё не уволена. Но есть и плюс: в следующий раз Лариса Дмитриевна вряд ли поверит в подобное. Переодеваюсь, медленно приходя в себе и готовясь к занятию со старшей группой, где обучается Вероника Анохина.
День пролетает в размышлениях о случившемся утром. Не факт, что Анохин единственный, кто является завсегдатаем стриптиз-клубов. Именно по этой причине необходимо сменить маску, прикрыв и часть шеи. От танцев по выходным отказаться не могу, потому что именно они приносят хороший доход, потеряв который я не смогу выплачивать нужную сумму.
Спешу домой, проходя мимо магазина и вспоминая, что Дамир накупил нам столько, что можно не заботиться о продуктах две недели. Дашка с такой жадностью лопает сладости, что я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, осознавая, что мой ребёнок лишён самого элементарного. И если бы я могла хоть немного улучшить наше положение, не задумываясь сделала бы, но, увы, ни на чью помощь я уже давно не надеюсь. Прошло то время, когда верила в сострадание и доброту, наконец приняв для себя факт, что никого не заботит моя жизнь.
Подхожу к дому, ожидая услышать привычные сальные шуточки в свой адрес, но наркоманы расступаются, пропуская в подъезд.
– Приветствую, Алёна Витальевна, – бросает один из них, чем удивляет. – Хорошего вечера.
– И вам, – отвечаю на автомате, удивлённая спокойному тону и непривычным словам.
Отчего-то вспоминаю слова Дамира: «Больше не будут». Понимаю, что он основательно с ними поговорил, когда покидал подъезд. От этой мысли становится тепло на душе. Наверное, он единственный, кто за последние три года что-то сделал для меня. Ещё Иван, но его попытка успехом не увенчалась. Ждала Дамира на следующий день, уверенная, что он обязательно придёт за благодарностью, какой бы она ему ни представлялась, но этого не случилось.
Рассматривала его мельком, отметив непривлекательную внешность, но очень пронзительный тёмный взгляд, который он то и дело смущённо отводил, когда я смотрела в упор. Крепкое спортивное телосложение, большие руки, широкие плечи и сила, исходящая от него, заставляют обратить внимание. И голос – потрясающий, вибрирующий, низкий голос, который проникает под кожу, подчиняя и заставляя вслушиваться в каждое произнесённое слово. В полумраке, сгораемая от страха и стыда, я увидела в нём бородатое чудовище, но позже, когда он сидел напротив, болтая с Дашей, передо мной предстал совершенно другой человек. Такой бы мог нас защитить, закрыв собой…
Но мужчины, как правило, шарахаются от проблем, предпочитая лёгких, не обременённых заботами девушек желательно без детей. Да и такие проблемы, как у меня, не каждый вытянет, не говоря уже о вероятности столкновения с криминальными элементами и угрозе жизни. После недолгих отношений с Ваней я пришла к выводу, что не стоит вступать в любого рода связи, чтобы люди, связанные со мной, не попали под удар. Одного инцидента, сделавшего человека инвалидом, было достаточно.
– Мама! – Дашка несётся в мои объятия.
Так происходит каждый день, потому что за восемь часов соседка успевает прочитать дочке множество нотаций, которые потом трансформируются в шокирующие фразы, извергаемые моим ребёнком в самые неподходящие моменты.
– Отвратительно себя вела, – прыскает женщина и захлопывает дверь перед моим носом.
– Мам, она врёт, – стонет дочка, – я почти всё время молчала, чтобы она не ругалась. А она всё равно ругалась, потому что я молчала.
Видимо, тишина Алевтину Михайловну раздражает так же сильно, как и незакрывающийся рот Даши. Золотой середины нет, а значит, каждый день я услышу комментарий о плохом поведении своего ребёнка.
– Я знаю, родная. Просто не груби бабушке Але и отвечай на вопросы только «да» и «нет». Этого достаточно.
– Если я с ней не разговариваю, она не разрешает мультики смотреть. А я хочу, потому что у нас телевизора нет.
– Тогда разговаривай, но спокойно, – опускаюсь перед дочкой, понимая, что услышу уже привычные жалобы.
– Тогда она ругается, что я много болтаю.
– А мультики смотреть разрешает?
– Да.
– Ну вот, значит, болтать лучше, чем молчать.
– Хорошо, – вздыхает, понимая, что завтра снова отправится к соседке.
Посматриваю в окно, отмечая, что ещё не стемнело. Детская площадка недалеко, и мы успеем немного погулять, чтобы развеяться после моего непростого дня.
– Пойдём погуляем? Сходим на площадку, может, там будут дети.
Дашка скачет и несётся к двери, чтобы натянуть кроссовки и лёгкую куртку. И пока я натягиваю джинсы, сняв единственную строгую юбку, в которой появляюсь на работе, она мнётся на пороге.
– Мам, я денюжку нашла, – протягивает мне свёрток из красных купюр.
Пересчитываю, обнаружив двести тысяч. Запредельная для меня сумма, которую я собираю за четыре месяца при условии, что выступаю в клубе каждые выходные.
– А где ты нашла?
– В кармане, – показывает на куртку и ныряет ладошкой, надеясь найти ещё.
Анализируя последние несколько дней, понимаю, что их мог оставить только Дамир. Чувствовала себя обязанной, не смея указать на выход, но он сам смекнул, что пора нас покинуть. Я даже провожать его не пошла, опасаясь разрыдаться, но видела, что он на несколько минут задержался у двери. Видимо, тогда оставил деньги в Дашиной куртке, уверенный, что там точно найду.
Оседаю на диван, перебирая хрустящие купюры и не веря, что совершенно посторонний человек с лёгкостью разбрасывается такими суммами. Почему? Он помогает всем одиноким матерям, попавшим в трудную жизненную ситуацию, или по какой-то причине выбор пал на меня? Деньги плюс телефон, продукты и домик для Даши в итоге вышли тысяч на триста пятьдесят. Он просто так потратил столько денег на людей, которых видит впервые. С какой целью? И вернётся ли, чтобы получить что-то взамен? Он даже мой номер не взял, а я не подумала записать его. Хотя он ведь знает, где я живу. Странная и непонятная ситуация… Так не бывает.
– Мам, не плачь. – Погрузившись в свои мысли, даже не заметила, как по щекам стекают слёзы, капая на мои ладони. – Денюжка – это же хорошо? – Едва заметно киваю. – Давай ещё поищем, может, где-то ещё есть?
– Нет, родная, нигде нет. Ты молодец, что нашла.
– Мам, купи мне конфеты, – мнётся, сминая пальчики. Сладости, купленные Дамиром, скоро закончатся, и Дашка выпрашивает сладости впрок. – Я же нашла много денюжек и ты можешь потратить немного?
– Обязательно куплю. Пошли.
В любой другой ситуации я бы Даше отказала, но не сейчас, когда ребёнок победоносно шагает к двери, уверенный, что порадовал маму. Ползём в парк, где дочка сразу же находит компанию и увлечённо носится с детьми. Смотрю в одну точку, снова и снова прогоняя в мыслях тот самый вечер, когда встретила Дамира. Ни одна из версий, по которой он нам помог, не приживается.
Может, он работает на тех, кто посещает мою квартиру два раза в месяц? Но они забирают, а он дал. Да и не видела я его ни разу до того злополучного вечера. Так привыкла к однообразию как в жизни, так и в собственных мыслях, что появление мужчины, который проявил заботу по отношению ко мне и Даше, встряхнуло. Неужели ещё остались люди, которые способны проникнуться сложностями незнакомых людей и помочь? Или же Дамир сделал это с какой-то целью, суть которой пока мне неясна?
Вспоминаю, как тихо он ушёл, и понимаю – не было цели. Что тогда? Как вариант жалость. Элементарная человеческая жалость, словно тебе на улице встретился маленький замученный котёнок, которого совесть не позволит оставить в беде. В тот день, прижав к себе Дашу, почти не спала, перемалывая события вечера, которые сменялись с такой скоростью, что я не успевала среагировать. И после то и дело всплывал его образ, позволяя вновь ощутить то волшебное чувство, когда в твоей жизни есть кто-то, способный позаботиться и протянуть руку помощи.
