Алеся Ли
Спасти царевну: сохранить свою тень
Глава 3. Выбор
«Услыхал о пропаже сын Императора и ушел по воле отца невесту искать,
дабы тень безумную, клятвы забывшую, своей рукой покарать.
Сколько дней искал, и не счесть, у кого не спрашивал,
где не выведывал, никто ее не видал, нигде про нее не слыхали.
Сел он у дороги, заплакал.
Не мог юноша во дворец воротиться, воли отца не исполнив.
Проходил мимо древний старец, остановился, горем чужим тронутый.
– Отчего ты плачешь? Кто тебя обидел? – спросил он у сына Императора.
– Не стану я таиться, дедушка. Тень безумная невесту мою украла.
Много дней искал, только нет ее нигде.
– Пойдем со мной, – говорит старик, —
люди поговаривают, видели, где живет злая тень».
Сказание о сыне Императора и Золотом драконе
– Какого лешего ты припе… Вы прибыли, Ваше Высочество?! – Елисей выглядел не на шутку обеспокоенным. Наследник софийского престола, которого ждали не раньше, чем через несколько дней соскочил с коня.
– Один! Без должного сопровождения! – продолжал причитать младший царевич.
– Вас и на мгновение без присмотра не оставишь! – огрызнулся цесаревич Мирослав, отдавая поводья. – Одна замуж тайком выскочить удумала, другой… Я сообщил дворянскому собранию, что согласен отослать княжну Луговскую. Как тебе известно, я никогда не нарушаю данного слова и буду счастлив узнать, что ты задумал!
– Так Вы за сим прибыли? Проследить лично? Не доверяете?
– Не только. Как ты уже слышал, я никогда не нарушаю данных обещаний. Я здесь, дабы лично сопроводить под венец царевну Миладу. Я дал слово ее будущему супругу и намерен его сдержать.
– Вопрос Ваш еще не решен, с чего бы вдруг такая щедрость? – поинтересовался Киро, словно из воздуха соткавшись позади них.
Милада, стоя на крыльце, медленно переводила взгляд с одной монаршей особы на другую, подозревая, что существует нечто такое, о чем ее забыли поставить в известность.
– Ежели царевна желает обвенчаться до коронации…
– Венчания не будет, просто маленькая светская свадьба, – поспешно произнесла Милада. – Мы хотели бы сделать все тихо и быстро, а венчание…
– Требует длительной подготовки, – Киро пожал плечами. – Я могу пройти обряд крещения, сменить имя, но…
–…но все знают, какой ты еретик и богохульник, – рассмеялся Елисей.
– Я тень, – педантично напомнил Киро.
– Будет скандал.
Все как по команде посмотрели на цесаревича Мирослава так, словно увидели впервые.
– Я продала царствие пиратам, объявила о переносе стольного града на Акулий плавник и готовлю еще с десяток указов, которые шокируют общество не меньше, – Милада холодно улыбнулась. – В сравнении с этим, свадьба – лишь невинная шалость, которую и вовсе стоило бы воспринимать как благо, ведь изначально и я намеревалась принести в подоле наследника престола, оставаясь незамужней.
Судя по выражению лица тени, он искренне сожалел, что нельзя провалиться под землю. Киро явно не мог утверждать, положа руку на сердце, что и пальцем не притронулся к наследнице Островов, так же, как и не мог гарантировать благородство своих намерений в дальнейшем. И все присутствующие прекрасно сие понимали.
– Что ж, – прервал неловкую паузу Елисей, – присутствие цесаревича софийского придаст мероприятию некоторый налет торжественности, а большего нам и не требуется. Вернемся к обсуждению более насущной проблемы.
***
Нэнси помнила тот день, когда впервые была представлена ко двору.
Старший брат батюшки в том году умер от горячки, детей он не имел, и титул перешел к семье подпоручика Луговского. Бабушка сменила гнев на милость и согласилась принять в своем огромном и мрачном доме шестнадцатилетнюю Нэнси и ее младших сестер, дабы представить юную дебютантку ко двору по всем правилам.
–… маркиза Анастасия Семеновна Луговская, в сопровождении вдовствующей княгини Барятинской.
Высокие двери распахнулись, открывая перед ней путь в новую жизнь, отличную от той, что Нэнси вела в Южном. Блеск двора, холод и пустота огромного дома, в котором ей предстояло жить, дорогие платья и нескончаемые придирки вдовствующей княгини.
Нэнси мелкими шажками подошла к трону, неловко присела в реверансе. Оставалось самое сложное. Отступить назад, как учила бабушка, и не…
Додумать она не успела.
Тысячу раз отработанный под строгим присмотром пируэт, окончился полным провалом. Нэнси с ужасом поняла, что наступила на подол и не может ступить и шага, не оконфузившись еще больше.
– Позвольте помочь вам, – она подняла глаза и впервые увидела Его.
Синие глаза со льдистыми искрами, упрямо сжатые губы, аристократический нос. Тогда он был больше похож на младшего брата. Цесаревич Мирослав, наследник софийского престола. Она много слышала о нем, но лично они встретились впервые.
Царица Елена прятала улыбку за веером, наблюдая, как ее сын трепетно помогает справиться с платьем девице, пусть и красивой, но напрочь лишенной светского лоска.
Нэнси невольно улыбнулась своим мыслям.
Она полюбила его тогда, любит и сейчас. Равномерно и преданно. Никогда, даже в моменты полнейшего отчаяния, не смогла она заставить себя ненавидеть Мирослава. Так было, и так будет всегда.
Но князь Борис прав, права и цесаревна Островов. Ей сто́ит позаботиться о себе. Ведь ежели не она, кто обеспечит будущее их сына? Безвестие – лучшая защита для того, кому никогда не стать царем.
Нэнси нашла Великого князя на балконе. Он стоял, опираясь на балюстраду, и не торопился спуститься вниз дабы поприветствовать наследника престола.
Однажды она спросила Мирослава, каковы его чаяния и стремления.
«Стать лучшим царем из всех, что надевали софийскую корону». Цесаревич софийский не мечтал завоевать весь мир, он хотел создать его. Нэнси всегда знала то самое сокровенное, в чем он даже себе не готов был признаться: Софийское царствие – вся его жизнь, Мирослав родился, чтобы стать царем, и никогда не откажется от трона ради нее.
– Князь, я нашла вас, – с преувеличенной веселостью произнесла Нэнси приближаясь.
Он обернулся. Глубокие тени подчеркивали синеву глаз Великого князя. Слуга говорил, Его Высокопревосходительство плохо спит и нередко проводит бо́льшую часть ночи за книгой.
– Вы так похожи… – слова сорвались с губ прежде, чем княжна успела себя остановить.
Борис усмехнулся, холодно и как-то… обреченно.
– Вы ждали не меня, прошу прощения, – Нэнси уже подумывала уйти, но князь жестом предложил ей присоединиться.
– Я искренне благодарна Вам за участие…
–…но будете счастливы, ежели я буду сдержаннее в его проявлениях? – с усмешкой предположил Борис.
Нэнси улыбнулась. На сей раз совершенно искренне.
И почему они прежде никогда не общались?
– Я буду благодарна вам еще больше, ежели вы продолжите отстаивать мои интересы, когда сама я о них забываю, – иронично возразила княжна.
Они помолчали.
– Вас что-то тревожит?
Князь ощутимо вздрогнул и перевел взгляд на собеседницу.
– Ничего такого. Доктор говорит у меня меланхолия, я просто плохо сплю.
Нэнси кивнула.
Князь лгал, и сие было очевидно. Но не в ее правилах навязываться.
Возможно, когда-нибудь она будет иметь возможность поддержать его также, как сам он вступился за нее этим утром.
***
– Войди!
– Ч-ч-что…кто?! – Мирослав в бескрайнем изумлении смотрел на статную, русоволосую и синеглазую девицу, облаченную в платье, что он некогда подарил своей невесте на помолвку, ту самую, которой не суждено было состояться.
– Княжна Анастасия Семеновна Луговская, счастлива быть представленной Вашему Высочеству, – на безупречном заморском произнесла дочь старосты и присела в изящном реверансе. Вошедшая следом Нэнси, в платье невероятно похожем на то, что было надето на самозванку-княжну, одобрительно улыбнулась. Пока дальше приветствий и реверансов дело не зашло, но у них было время подготовить подмену должным образом.
– Ведь и вправду похожи! Рост, стать… добавить белил, румяна, да и освещение в бальной зале никогда не бывает ярким, – заливался совьем Елисей, словно торгаш, пытающийся продать старую клячу вместо породистого жеребца. – Никто и не заметит подмены. Княжна редко бывает при дворе, а тех, кто знает ее достаточно близко, мы предупредим. Впрочем, те, кто искренне расположен к княжне, сразу поймут в чем дело, учитывая сложившиеся обстоятельства.
– Я… не нахожу слов, сие весьма рискованно… – пробормотал цесаревич, украдкой поглядывая на настоящую Нэнси.
– Я прислуживаю в доме, помню все подробности о Южном так, словно сама там жила, знакома с распорядком дня княжны, да и саму ее знаю с малолетства. Вы не найдете кого-то лучше меня!
– Зачем тебе занимать ее место? Тебя могут убить! Обесчестить! – тяжелый взгляд Мирослава уперся в лицо девицы, но та вздернула подбородок, движением очень похожим, на манеры само́й княжны Луговской.
– Мы с Ариной, – короткий взгляд в сторону младшей царевны, которая вошла вслед за всеми и тихонько стояла у стены, – боготворили княжну Анастасию. Она краше и добрее царевен из сказок! Но счастья на долю ей выпало мало. Генерал-князь и его супруга – широчайшей души люди. Я маленькая была, но прежнего барина помню. Он карты любил, и частенько людей из деревни проигрывал. У Славки из дома на отшибе ребенка забрали. Когда узнали, кому продали, она два дня пешая шла, чтобы дите свое проведать. Слегла после того, так и не оправилась. В деревне очень по ней горевали, от Бога знахарка была, других спасала, а себя не уберегла, большая потеря. И до девок барин весьма охоч был, держал у себя во флигеле гарем как у басурманского хана. Много мы страху натерпелись, когда узнали, что Государь-батюшка пожелал имению и землям нового хозяина назначить, замест кровопийца клятого. Не знали мы, чего от нового барина ждать, и уж не чаяли, что деревня наша с того дня лишь богатеть начнет. Князь супругу любит, дети их к нам добры, их горе – наше горе, раз я могу избавить княгиню и княжну от слез и разлуки – так тому и быть. И чего греха таить, высоко я замахнулась, старостихой быть не хочу, и за Павлика Гомогонова не пойду! Не заставите. А хоть немного, но княгиней пожить… За такое и раньше срока помереть не жалко, – Марыська снова взглянула на Арину, – и подруге близкой, как сестрице смогу письма писать, без опасения,что затеряются.
Арина всхлипнула и, подбежав, обняла подругу.
Нэнси смотрела в сторону, но заметно было, что и ее тронуло искреннее обожание, звучащее в голосе старостиной дочки.
И как она могла не замечать?
Нэнси поклялась себе с бо́льшим вниманием относиться к людям, что ее окружают. Погрузившись в свое горе, она стала слишком равнодушна к заботам и чаяниям других.
***
– Как долго ты намерена избегать меня, Настя? – цесаревич софийский заступил вперед, мешая старшей княжне проскользнуть мимо него на лестницу.
– Приветствовать полагается по-иному: руки алан же, кисти наружу, легкий наклон головы, улыбка краешком губ… – маменька в сотый раз исправляла малейшие неточности в манерах новой Анастасии Луговской. Арина изъявила желание учиться вместе с подругой, но сбежала, как только появился повод. Цесаревна Островов намеревалась отправиться в поместье Меллин, дабы лично отдать последние распоряжения к свадьбе.
Вот уж кто был образцом изысканности и светских манер. Милада соблюдала все правила не задумываясь. Арина как-то жаловалась, что величественная цесаревна Островов даже дышит исключительно по протоколу.
– Настя? – наследнику софийского престола, вероятно, надоело ждать ее ответ.
– Никто не величает меня Настей, – «кроме Вас», хотела добавить княжна, но смолчала. – Я Нэнси, вдова барона Калужского, дальняя родственница князей Луговских.
– Настя, я… Все происходит слишком быстро. Елисей еще молод и горяч, батюшка внезапно отрекся от престола, трон по праву переходит ко мне… и…
– К Вам едет Ваша невеста, – закончила за него Анастасия. – Я благодарна вам… тебе, я правда благодарна, за то, что попытался сдержать данное слово. Я освобождаю тебя от него. Я не знаю, благословение сие или проклятие – любить тебя, но я счастлива была испытать всепоглощающую силу истинного чувства, рядом с которым меркнут все прочие чаяния. Я полюбила тебя с самого первого взгляда, и люблю до сих пор, так же сильно и глубоко, как и тогда, когда глаза наши впервые встретились.
– Настя…
Он не пытался взять ее за руку, не пытался образумить, в конце концов, оба они понимали, как же она права.
– Я уезжаю. Царице островов нужна статс-дама. Я не могу быть фрейлиной, ведь я… вдова. Мой супруг погиб на поле боя, оставаясь до последнего верен долгу.
Губы цесаревича Мирослава тронула горькая усмешка.
– Я приеду к тебе на Острова!
Нэнси кивнула, покорно соглашаясь.
В конце концов, они оба знали: он не приедет.
***
На сей раз тренировочный поединок софийского царевича и тени Императора востока проходил в бальной зале поместья графини Меллин.
Дом вокруг них оживал на глазах. Дамы распоряжались насчет цветов, ковров и прочих малопонятных мужскому взгляду мелочей, а также насчет заморского вина, сельской самогонки и званого обеда, то есть вещей понятных и приятных. Приготовления к пусть и скромной, но все же царской свадьбе, шли полным ходом. Экономка, дальняя родственница графини, с подозрением присматривалась к будущей хозяйке, но пожелания исполняла расторопно и тщательно.
Дабы не путаться под ногами у дам, младший царевич предложил Киро размяться – и тот охотно согласился, что было вовсе на него не похоже. Елисей беспечно не обратил внимания на данное обстоятельство, о чем вскорости и пожалел. Весьма сильно.
– Вопрос есть, – признался Киро, когда царевич, не сумев парировать удар, вынужден был позорно выбежать из-под линии атаки.
– Задавай, – Елисей поспешил воспользоваться возможностью и хотя бы отдышаться.
Тень не любил пустые разговоры, тем более во время поединков, требуя от противника предельной сосредоточенности. Впрочем, против тени – и так приходилось прилагать все усилия, на болтовню времени не оставалось даже при большом желании.
– Ваша первая брачная ночь, – произнес тень, не отводя взгляда.
– Не скажу, – Елисей попытался атаковать противника.
Киро пригнулся, пропуская клинок над собой, и внезапно оказался совсем рядом. Рука тени без лишних церемоний вцепилась в незащищенное горло. Удар по ногам – и Елисей рухнул на пол.
– Скажешь.
– Ни за что, – прохрипел царевич, занятый попыткой разогнуть стальные пальцы тени.
– Придется, – почти сочувственно возразил Киро, наблюдая, как Елисей, отбросив клинок, уже двумя руками пытается освободить горло. Лицо его покраснело от усилий.
– И что происходит? – Арина подошла поближе, недоуменно разглядывая супруга, близкого к тому, чтобы лишиться чувств.
Киро с сожалением убрал руку и выпрямился. Упор в колено, позволял легко обездвижить побратима, не мешая тому брыкаться в свое удовольствие.
Елисей поспешно отполз подальше, не забыв по дороге прихватить клинок.
– Не ска-жу, – по слогам повторил он, выставив саблю перед собой. Учитывая, что царевич продолжал сидеть на полу, выглядела сия поза достаточно комично. Впрочем, Киро сам обучил побратима нескольким комбинациям, которые можно провести как раз из такого положения.
– Что не скажет? – Арина потянулась, зевнула и начала буднично разматывать ткань, в которую был бережно закутан ее любимый клинок. – Мы уже закончили. Ее Высочество, царевна Милада, отдает последние распоряжения и вскорости присоединится к нам.
– У меня вопрос, – в свою очередь, любезно пояснил Киро.
– И что он уже успел натворить? – подозрительно спросила юная царевна, взглянув на супруга.
Киро усмехнулся.
– Вопрос деликатного свойства, я бы даже сказал, личностного характера.
– Не вздумай у моей супруги такое спрашивать!
Арина расхохоталась. Искренне, громко, так как умели смеяться только Луговские, без толики жеманного притворства. Она смеялась – и окружающим хотелось улыбнуться в ответ.
– Дайте, угадаю! Принц Империи Востока знает, что такое честь, а значит, в отношения, требующие обязательств, прежде не вступал и не имеет ни малейшего понятия, что делать с невинной благородной девицей.
– Я запрещаю вам обсуждать подобное при мне! – Елисей выглядел искренне возмущенным.
– Можешь выйти, – любезно предложил тень.
Елисей аж подпрыгнул на месте от негодования, понимая, что попытка силой вернуть распоясавшуюся тень в рамки приличий ни к чему не приведет.
Арина взглянула на супруга, словно взвешивая «за» и «против».
Киро выглядел непривычно сосредоточенным, казалось, принца Империи Востока всерьез волнует сей вопрос.
– Я вам письмо напишу, – наконец, решила она.
– Еще хуже! – вспылил Елисей.– Переписка подобного рода неприемлема! Я сам тебе все расскажу!
– И зачем было отпираться?
– А ему неловко, – снова рассмеялась Арина.
Киро хмыкнул, всем своим видом намекая, что сомневается в существовании обстоятельств, способных вогнать в краску младшего софийского царевича.
Арина ловко прокрутила клинок в ладони и наставила на Киро.
– Там должна быть история кавалерийской атаки, под которой в первую же брачную ночь пала неприступная крепость, но, – Арина лукаво взглянула на супруга и закончила прежде, чем тот успел вмешаться,– но Елисей всерьез вознамерился ждать до свадьбы и мне пришлось взять дело в свои руки.
Киро отвел взгляд, пряча усмешку.
– Что я и порекомендовала, в свою очередь, сделать царевне Миладе, когда она обратилась ко мне с похожим вопросом.
Пришла пора Киро лишиться дара речи.
– Ты хочешь сказать, что он, – глаза Елисея загорелись, словно ему поведали все тайны Императорской династии за последнюю сотню лет, – проводит в спальне наследницы Островов каждую ночь, а кавалерия в крепость до сих пор не попала?!
– Именно.
– И чем они тогда там занимаются?
Киро хмуро взглянул на побратима. Супруги ворковали, логично предположив, раз он сам начал разговор, то будет не против его закономерного продолжения.
Царевна не настаивала на близости, и он медлил. Временами тени казалось, что письма матери ничего не значат, и Император в любой момент может призвать его обратно.
И ежели ему придется уйти, царевна сможет выйти замуж, легко подтвердив свою невинность на брачном ложе.
Он верил, что поступает правильно, хоть и подозревал, что ход его мыслей не приведет царевну в восторг. Милада вознамерилась выйти замуж исключительно за него, чего бы ей сие ни стоило.
–…Покорность и скромность? Сла́бо представляю нечто подобное в исполнении царевны Милады, – ухмыльнулся Елисей, увлеченно слушая супругу.
Киро почувствовал, что пропускает в беседе нечто важное.
– Ее Высочество желает быть скромной, благопристойной невестой, как сие принято на родине жениха, – охотно подтвердила Арина, искренне презирающая оба этих женских качества. – но желает знать, чего ожидать от первой брачной ночи, чтобы… не разочаровать супруга.
Царевич неодобрительно покачал головой. В конце концов, он лучше всех знал свою тень.
– Оба царствия судачат о том, насколько царевна увлечена своей тенью, – Елисей перевел взгляд на побратима. – Она во всеуслышание подтвердила, что носит под сердцем твоего ребенка, а ты даже не сподобился привести данное утверждение в соответствие с действительностью?
Киро промолчал.
Елисей отбросил шутовство, как делал сие всегда: неожиданно, без предупреждения. Его взгляд стал серьезным и цепким, пронизывающим как клинок. Киро был виртуозным фехтовальщиком, а Елисей непобедим, когда дело касалось игр разума и чувств.
– Ты что, действительно намеревался нас всех бросить? – в лоб спросил младший царевич.
Арина, перенявшая беспокойство супруга, с подозрением смотрела на них обоих.
Киро понял: лгать бесполезно.
– Император все еще может призвать меня, – тихо озвучил он свой самый большой страх, навязчивую мысль, которая буквально преследовала его с того самого дня, когда он пообещал цесаревне Миладе, что никогда ее не покинет.
А что ежели… он так и не сможет…
Закончить мысль было невыносимо.
Он знал, что в Империю не вернется. Он просто не сможет снова стать той покорной чужой воле куклой, но может умереть и спасти тем самым дорогих ему людей от гнева Императора. Пусть они думают, что он вернулся на Восток, пусть Милада думает так. Он хотел жить, очень хотел, желал настолько сильно, что готов был взвыть, как пес посаженный на цепь у хозяйского порога.
Они все придумали. Елисей, Маркиз, Милада, придумали Киро, так пусть же до конца верят в спасительную, безопасную ложь. Золотой дракон Империи Востока всего лишь вернется домой. За новым своим воплощением.
Елисей и Арина молчали, словно догадываясь, о чем он думает.
– Я не знаю, как будет правильно, я понимаю, что вы ставите благополучие царевны превыше всего, но скажу вам как женщина, – Арина не выдержала и громко всхлипнула, – ежели она так и не станет вашей, царевна вас не простит. Вы можете уйти, ежели того потребуют обстоятельства, но вы не имеете права пренебречь ее чувствами к вам.
Киро закрыл глаза, словно отгораживаясь от Арины, ее слов, мыслей, что так мешали ему рассуждать здраво. Он должен драться, должен думать, как сохранить все, что ему дорого, а вместо этого он все падает и падает в темноту, цепенея так, словно уже умер.
Снова.
Киро почувствовал, как Арина вцепилась в него, обняла за шею, ее мокрый нос уткнулся ему в щеку. Елисей положил руку на плечо и сжал, не произнеся ни слова.
Они не прощались, нет. Они обещали быть с ним до самого конца, что бы ни случилось. Он не хотел выглядеть слабым. Милада не должна видеть его сломленным, испуганным, его гордость не вынесет подобного.
Елисей и Арина, разделив с ним ужас и отчаяние, капля за каплей возвращали ему уверенность в собственных силах.
Киро тряхнул головой, призывая мысли к порядку, и зло прищурился. На лице тени медленно проступали обуревающие его чувства. Оцепенение разума, парализующее волю, отступало под яростным напором младшего софийского царевича и его юной супруги.
Киро уже знал, что сие за чувство. Страх. Подлый, липкий, разъедающий изнутри. Раньше ему нечего было бояться, но теперь… теперь принцу было что терять.
Какой соблазнительной иногда казалась мысль, сдаться, сползти в беспамятство, позволить кому-то снова овладеть его жизнью, но Ки Ран, Золотой Дракон империи Востока гнал подобные мысли прочь. Он не просто тень, он будущий принц-консорт, и пусть проживать свою жизнь временами дьявольски сложно, он не упустит ни единого ее мгновения. Милада считает сие даром. Что ж пора и ему стать благодарным.
Киро прижал Арину к груди и приподнял в воздух, как делал всегда, когда они встречались после долгой разлуки.
– Император может отправиться к лешему или к дьяволу, как ему будет угодно… – тень взглянул на Елисея, тот смотрел на него в упор, ожидая продолжения, —…так просто я им не дамся.
Младший царевич сла́бо улыбнулся.
– Сразу бы так. А теперь мы выгоним мою супругу и вернемся к вопросу первой брачной ночи, но трезвым я сие обсуждать отказываюсь…
Никто из них не мог видеть, как Ее Высочество, цесаревна Милада, переняв у своего жениха неприятную привычку подслушивать под дверью, беззвучно рыдает в коридоре, зажимая рот кружевным платком.