Алена Волгина
Свидетель обвинения. Сборник рассказов
День святого Фортунатоса
Солнечным весенним днем главная площадь города Пичено была полна народом, как подсолнух семечками. Бассо по прозвищу Кастроне (что означало «баран») сидел на своем обычном месте на паперти, угрюмо уставившись перед собой. Возле его ноги стояла плошка для подаяния, а чуть дальше в толпе мелькали лавочники, мастеровые, суетливые покупатели, жулики, продавцы индульгенций (коих Бассо тоже причислял к жуликам), шустрые мальчишки и хмурые отставные вояки. От невообразимого шума мутилось в голове. "Эта толпа – поистине омут человеческих грехов!" – желчно думал Бассо. День еще не склонился к полудню, а он уже успел стать свидетелем обмана, распутства, праздности, чревоугодия… Прямо сейчас перед ним разворачивалась сцена алчности: старая ханжа Тереза Чеккони шумно торговалась с горшечником. Видно, правду говорил на проповеди отец Северин, что оскудели души людей, и те погрязли в суетности, в погоне за простыми удовольствиями…
Вдруг Бассо вздрогнул. Сквозь пелену его мыслей пробился чей-то крик. Кажется, на площади что-то случилось.
Он видел, как толпа сначала прихлынула к дверям лавки мессира Аваро, а потом вдруг начала стремительно таять, растекаясь по ближайшим улочкам, словно всех людей охватило страстное желание оказаться подальше отсюда. Толпа двигалась, как живое море. В мгновение ока середина площади, где торчал старый колодец, очистилась, лишь несколько человек остались стоять возле лавки. Время от времени кто-то из них заглядывал внутрь и, качая головой, выходил обратно. У Бассо аж в груди засвербило, так хотелось подобраться поближе, но на одной ноге скакать было бы несподручно. Он изо всех сил вытянул шею, напрягая зрение. Что же там происходит? Как назло, в этот момент обзор ему заслонила широкая спина в коричневой рясе. Какой-то пришлый монах вышел на площадь, с любопытством озираясь по сторонам. Он вел в поводу понурого мула, едва перебиравшего ногами. Оба они, и человек, и животное, выглядели усталыми донельзя, словно им пришлось проделать немалый путь. «Да уберись ты отсюда, вот принесла тебя нелегкая!» – мысленно взмолился Бассо, изнывающий от любопытства. Словно вняв его просьбе, монах покачал головой и зашагал дальше. И тогда Бассо увидел…
***
Виттория Аньези, знатная патрицианка. Вы спрашиваете, с чего все началось? С человеческой гордыни, отец Кассио. С банального человеческого тщеславия.
Пьетро ди Горо, городской лекарь. Да, это я готовил его к погребению. У жертвы сломаны два ребра с правой стороны и правая голень, раздроблен череп, кроме того, несчастному сильно изрезали лицо и руки. Ужасный случай, поистине ужасный.
***
Кассио Росси добрался до монастырского подворья, когда пробил обеденный колокол. Аббатство Монтекари располагалось на склоне холма совсем недалеко от города. Кассио, посланца кардинала Лоренцо из Эттуро, встретили там со всей сердечностью. Аббат Беллини сам вышел приветствовать дорогого гостя, распорядился отвести ему удобную келью в странноприимном доме и проводил в трапезную, где уже собрались остальные братья. Аббатство было небольшим: в нем проживало тридцать монахов и примерно столько же слуг. В трапезной Кассио усадили за стол аббата, рядом с приором, братом Северином. Это был немолодой, тучный человек с открытым добродушным лицом. Приора явно обрадовало появление в обители свежего человека, которого можно расспросить об иноземных делах. Не стесняясь в выражении дружеских чувств, он заботливо потчевал Кассио всем, что могли предложить монастырские кладовые. Зато аббат держался более отстраненно, блюдя свое достоинство, и, пользуясь случаем, исподволь наблюдал за гостем. И без того высокий, Кассио казался еще выше за счет худобы. Вероятно, в юности он был рыж, что подтверждало его прозвище – Росси, но сейчас в его волосах было куда больше седины, чем огня. На загорелом лице выделялся внушительный нос, поистине орлиный, острые глаза цепко смотрели из-под густых бровей, подмечая каждую мелочь. Аббат Беллини решил, что кардинальский посланник ему, пожалуй, нравится. Кроме того, у Росси была репутация человека проницательного, так что его прибытие оказалось очень кстати.
Утолив первый голод, Кассио готов был рассказать о своих делах:
– Я приехал ради прорицателя, который объявился в вашей обители. Слух о нем дошел до Эттуро и возбудил немало любопытства. Сам кардинал Лоренцо хотел бы видеть человека, предсказавшего вспышку чумы два года назад.
– В жизни не забуду ту весну, – вздохнул приор. – А ведь мы сначала не верили Паоло! Задолго до того, как мы получили весть о заразе, он говорил, что в год, когда снег дважды укроет мыс Карвенол, вокруг Пичено сомкнутся горы, и настанет судный час для его жителей. Так и вышло. Когда чума начала расползаться от побережья, люди герцога закрыли перевалы, чтобы не допустить распространения заразы. Долина Орчиа стала кладбищем для многих и многих. После этого уже никто не сомневался, что Господь наградил Паоло пророческим даром!
– Я хотел бы побеседовать с этим послушником.
– Конечно. Он скоро должен вернуться, я послал его к кожевеннику за пергаментами. Нам всем жаль расставаться с Паоло, но мы понимаем, что в Эттуро его дар принесет больше пользы Святому Престолу. Ах, как жаль, что вы не приехали неделей раньше! До того, как Паоло успел произнести еще одно пророчество!
– Меня задержала распутица, – пояснил Кассио, воздавая должное запеченной рыбе. Кормили здесь не в пример лучше, чем на постоялом дворе в Квирико, где ему пришлось проторчать целую неделю, ожидая, пока подсохнут дороги. – Вы сказали, недавно было сделано еще одно предсказание?
– Увы, оно сбылось сегодня утром!
– Да, при въезде в город я заметил какую-то суету… Кажется, на площади случилось несчастье?
– Убийство! – горестно воскликнул приор. – И даже хуже того!
– Помилуйте, что может быть хуже убийства?
– Как раз то, что Паоло его предсказал.
***
Тереза Чеккони, пожилая горожанка. Все, все совпало до последнего слова! И время, и обстоятельства гибели несчастного Аваро! Господь явил нам еще одно чудо!
Паоло Фиоре, послушник в аббатстве Монтекари. Как станет прахом ложная личина, так сгинет змей, опутавший весь город, и страждущие обретут покой.
***
После полудня, направляясь обратно в город, Кассио вспоминал свою встречу с Паоло. Таинственный прорицатель оказался совсем юным, почти мальчишкой. Невысокого роста, узкоплечий, в простой светлой тунике с кожаным поясом, на котором висели четки. Бросив на высокого гостя один любопытный взгляд, он вежливо поклонился, так что густые светлые волосы закрыли щеки. На вопросы отвечал охотно, но коротко, держался застенчиво. Кассио полагал, что умеет разбираться в людях. В лице послушника, в его серых чистых глазах он сразу угадал своеобразную отрешенность, свойственную творческим людям либо безумцам. Но было еще кое-что. В поведении Паоло ему виделась растерянность человека, бросившего маленький камешек с вершины и теперь изумленно созерцающего разрушительные последствия лавины.
Кассио устал. Ему пришлось проделать нелегкий путь. Город Пичено располагался в долине Орчиа, окруженной горами Монте Лага и Монте Сибиллини, и дорога сюда была столь же живописна, сколь и трудна для путника, тем более обремененного годами. Но происшествие на площади возбудило его любопытство, кроме того, приор был так взволнован, что было совестно отказать ему в помощи, и Кассио пообещал сейчас же осмотреть лавку несчастного Аваро.
Северин рассказал ему, что город Пичено находился во владении дома Гвиччарди. Правда, нынешний граф Лодовико отличался любовью к перемене мест и никогда не оставался здесь подолгу. С повседневными делами магистрат прекрасно справлялся сам, но об убийстве известного купца им волей-неволей придется доложить графу.
– Мессир Кривелли, светский судья, очень надеется, что в том же письме сможет указать и убийцу, – говорил приор. – Понимаете, характер графа весьма крут, а правосудие он вершит, главным образом, в подвалах замка… – Тут Северин спохватился, что своими словами порочит одного из сильных мира сего и поспешно закончил: – В общем, все согласны, что в этом деле лучше обойтись без вмешательства графа. Однако я опасаюсь, что лишняя поспешность может привести к неверным выводам.
Его беспокойство показалось Кассио преувеличенным:
– Не думаете же вы, что кто-то заподозрит Паоло? Вряд ли можно вменить ему в вину его дар!
– Ах, если бы только это! К сожалению, Паоло тоже был на площади сегодня утром.
***
Под аркой, открывающей въезд на площадь, его дожидался худощавый человек в строгом черном дублете. Это был, конечно, Антонио ди Сандро, фискал и глава местных сыщиков. Приор заранее договорился с ним, и Антонио сказал, что будет рад любой помощи. Они с Кассио решили еще раз осмотреть лавку вместе.
С первого взгляда было понятно, что дела у покойного купца шли неплохо. Помещение лавки дышало богатством. Комната была тесно заставлена сундуками, на полках вдоль стены лежали штуки драгоценного сукна, в углу стояла конторка с раскрытой книгой. Несколько портил впечатление погром, устроенный в передней части комнаты. Портьера сорвана, пол возле окон был усеян осколками зеркала, в которых дробилось яркое солнце. Нелепым углом торчала сломанная рама из полированного дуба, отделанная серебром. Чуть поодаль валялась опрокинутая стремянка. Тело, конечно, уже унесли. На полу остались лишь несколько зловещих темных пятен. Среди осколков Кассио заметил каминную кочергу.
– Зеркало висело вон там, напротив входа, – сказал Антонио, указав на простенок между окнами.
– Зачем вешать его так высоко?
– Оно нужно было Аваро не для того, чтобы любоваться на свое отражение, – пожал плечами сыщик, – а скорее для того, чтобы похвастать удачным приобретением. Аваро купил зеркало у одного разорившегося купца из Венетты, и, должен сказать, оно было великолепно!
– Да, тамошним стекольщикам нет равных, – согласился Кассио. – Интересно, синьор Аваро больше гордился самим зеркалом, или способом, которым удалось его заполучить?
– Полагаю, и тем, и другим. Раз в неделю утром он всегда тщательно чистил зеркало и раму, это был своего рода ритуал.
– Должно быть, этим он и занимался, когда в лавку вошел убийца, – пробормотал Кассио. Он огляделся, пытаясь воссоздать в воображении картину произошедшего. Аваро стоит, отвернувшись, кто-то входит в лавку, наносит удар, купец отчаянно пытается удержаться, хватаясь за что попало, а потом все рушится вниз…
– И надо же, чтобы это случилось в День святого Фортунатоса! – воскликнул Антонио. – Паоло точно все предсказал: и про зеркало, и про змея!
Фортунатос был известен тем, что силой молитвы изгнал из Катуи водяного змея, долгие годы терзавшего город. Кассио не стал спорить о толковании пророчеств, а предпочел сменить тему:
– Кто обнаружил тело?
– Синьор Оливьеро, золотых дел мастер. Перепугался, бедняга! Выбежал из лавки, размахивая руками, как ветряная мельница, и так кричал, что мы не сразу поняли, что случилось.
Монах подошел к конторке, на которой рядом с рогатой чернильницей лежала приходно-расходная книга. Страницы пестрели ровными колонками цифр и списками товаров, сделанными мелким убористым почерком. Похоже, Аваро очень аккуратно вел дела. Внимание Кассио привлек отдельный лист, вложенный в книгу. Развернув его, он увидел два списка: имена и денежные суммы, не слишком большие. Это было любопытно. Должники? Аваро давал деньги в рост, но эти записи были отражены в книге. Для чего тогда отдельный лист? Антонио тоже затруднился с ответом, пообещав опросить горожан, указанных в списке. На всякий случай Кассио переписал себе имена, чтобы поразмыслить на досуге.
Их беседу прервал невысокий щуплый человек, который растерянно заглянул в лавку, но, увидев ди Сандро, обрадовался и затараторил о каких-то инструментах, которые должен был привезти синьор Аваро, и о срочной надобности. Кассио не особенно прислушивался. В отличие от Антонио, он-то в лавке был впервые и надеялся найти еще что-то, могущее прояснить обстоятельства трагедии. Некоторые фразы, впрочем, застряли у него в памяти:
– Не только я, все это говорят! Все знают, что Зервас с Аваро никогда не ладили!
– Пока еще рано делать какие-то выводы, синьор Оливьеро…
– Чего еще ждать от этих каджасов! Проклятые язычники, нечестивцы…
В этот момент Кассио перестал слышать обоих собеседников, так как нашел, наконец, кое-что любопытное. Осматривая сломанную стремянку, он вдруг заметил, что одна ножка лестницы треснула, и в расщепе застряло несколько грубых коричневых нитей. Кассио ярко представил, как убийца склоняется над жертвой, не заметив, что подол зацепился за расщепленное дерево. На несколько мгновений он словно оглох и ослеп, пока совесть в нем боролась с лояльностью. Но ведь несколько жалких шерстинок еще ничего не доказывают? Воспользовавшись тем, что его помощник был увлечен разговором с нечаянным посетителем, Кассио, украдкой оглянувшись, осторожно выпутал нити из древесины и спрятал за отворот рукава.
***
Луиза Порчелли, купеческая вдова. Представить не могу, кто мог желать ему зла! Бедный, бедный синьор Аваро! Всегда такой обходительный. Он привез Джулии на свадьбу великолепный бархат цвета turchino, прекраснее которого я в жизни не видела! Моя дочь скоро выходит замуж, знаете ли. Нет, мне никогда не приходилось занимать денег, что за вопрос! Двадцать дукатов? Ах, это не я должна Аваро, наоборот. Но я не торопила его с возвратом долга, право же, это могло подождать.
Тереза Чеккони, пожилая горожанка. Все мы грешны. Я чувствую себя виноватой, даже когда просто прохожу мимо церкви. В этом деле наверняка замешана женщина! Как вы считаете, отец Кассио?
***
– Зервасы появились здесь год тому назад, – рассказывал приор. – Томас Зервас (которого здесь стали называть Томазо), его жена Нерисса и взрослый сын. Они приехали из Клабрии. Бежали от войны. Томазо подарил графу Лодовику трех великолепных коней, и тот разрешил бывшему скотоводу поселиться в городе и вести торговлю.
Кассио с приором прогуливались по монастырскому саду, где в этот час можно было рассчитывать на некоторое уединение. Вечерело, внизу в городе затеплились огни, приглушенно шумели липы на аллее. До повечерия оставалось еще некоторое время, и Кассио решил использовать его, чтобы рассказать приору об осмотре лавки, а заодно расспросить его о Зервасах, беженцах с юга.
В то время как здесь, на севере, жизнь текла спокойно и мирно, южные земли страдали от военных баталий. Уже третий год маркграф Гуго и король Федериго не могли поделить между собой Кессалийскую равнину, заставляя жителей Клабрии терпеть ужасные лишения. Особенно тяжело пришлось скотоводам-каджасам. Многим из них пришлось продать свои табуны и податься в чужие края в поисках лучшей доли. Большинство бежали в соседние провинции – Сардию и Мессапию, но некоторые отчаянные беглецы добирались даже до Венетты.
– До приезда Зервасов мессир Аваро был самым богатым и значительным купцом в округе. Когда появился мессир Томазо, его влияние уменьшилось, и, понятно, это его не обрадовало. Я слышал, что Зервас перехватил у него несколько выгодных сделок. Однако в последнее время дела у Томазо идут не очень хорошо. Если бы он и его семья перешли в истинную веру, к ним в городе относились бы куда лучше.
– А разве они не…?! – от изумления Кассио даже запнулся. Невозможно поверить, чтобы аббат Беллини упустил возможность спасти три невинные души!
– О, Томазо давно готов креститься, но каждый раз, как нарочно, возникает какая-то помеха! Так оно и откладывается с месяца на месяц. Между нами, есть еще одно обстоятельство, – понизив голос, сказал приор. – В конце ноября Паоло жестоко простудился и сгорел бы от лихорадки, если бы не донна Нерисса. Она неделю не отходила от его постели, пользуя мальчишку какими-то отварами и вонючими мазями, о которых мы и слыхом не слыхали! Благодаря ей через месяц Паоло поднялся на ноги. Аббат Беллини очень привязан к мальчику, тем более что Паоло, вероятно, прославит нашу обитель. Думаю, этим объясняется недостаток твердости аббата в обращении с Зервасами.
– И все же я не верю, чтобы Зервас мог так изуверски расправиться с Аваро, – помолчав, добавил Северин. – Не такой он человек.
В голосе приора Кассио различал сочувствие к Зервасам и вместе с тем облегчение от того, что острый взгляд правосудия был нацелен в другую сторону от обители. Облегчение слышалось слишком явственно, чтобы Кассио мог его игнорировать. Коричневые нити, спрятанные в рукаве, не давали ему покоя.
– Я нашел в лавке одну любопытную вещь, – сказал он. – Список горожан вкупе с денежными суммами напротив каждого имени.
– Какие-нибудь торговые дела, – пожал плечами приор.
– В списке есть имя аббата Беллини. Напротив него указана сумма в пятьсот сольди. Что бы это могло означать?
Северин некоторое время с изумлением смотрел на него, потом вдруг хлопнул себя по лбу:
– Ах, это! Месяца три назад мессир Аваро заказал нам перевод одной довольно редкой поэмы. Мы с радостью выполнили его просьбу. Карло Аваро – преданный сын церкви, и не раз помогал обители в тяжелые времена. Все же он настаивал на том, что впоследствии оплатит эту услугу, когда разделается с денежными затруднениями. Теперь я вспомнил: сумма в этом списке – долг Аваро.
– Ясно, – кивнул Кассио. На душе у него было смутно.
***
Мария Контарини, патрицианка. Напрасно его милость подарил Зервасам дом на виа Кьяри. Где-нибудь на окраине им было бы гораздо спокойнее, и они не лезли бы всем на глаза.
***
Хотя приор больше не настаивал на участии Кассио в расследовании, теперь он уже сам не мог бросить это дело. Спросив у Антонио следующим утром, где находится дом торговца Зерваса, Кассио отправился на виа Кьяри.
Оказалось, что мессир Томазо уехал по делам, и дома был только его сын, Джанни. Юноша вошел в комнату – и Кассио поразился его своеобразной красоте. Он был строен и грациозен, но матовое смуглое лицо его было совершенно бесстрастно, темные глаза потаенно блестели из-под узких бровей. Насколько соотечественники Кассио любили бурно выражать свои чувства, настолько же кочевники-каджасы были сдержанны в выражении эмоций. Словно не человек, а каменная статуя вошла в комнату и уселась напротив монаха, скромно потупив взгляд.
Чтобы его разговорить, Кассио задал ему несколько вопросов о торговых делах, на которые Джанни отвечал быстро и толково. Да, он помогает отцу в делах. Да, вчера он все утро провел в лавке, слуги могут это подтвердить. Да, иногда у его отца с мессиром Аваро были… разногласия.
Юноша занервничал. Тонкие смуглые пальцы нервно разглаживали вышивку на скатерти. Вышивка бисером, вспомнил Кассио, – традиционное искусство каджасов. Скатерть была очень изысканной. Плавные линии разных цветов переплетались, образуя гармоничные сочетания. Ткань кое-где обтрепалась, но было видно, что ее берегли. Стелили не каждый день. Не удивительно, такая работа должна была занять несколько месяцев, а то и лет.
– Очень красиво! – искренне восхитился Кассио. – Чья это работа?
Этот невинный вопрос почему-то привел юношу в смущение:
– Это… это мамино, – ответил он, вспыхнув.
«Надеюсь, я не оскорбил его своим вопросом!» – с запоздалым сожалением подумал монах. Так легко можно попасть впросак, не зная чужих обычаев!
– В последнее время отец с Аваро больше не ссорились, – горячо сказал Джанни. – Мессир Аваро увлекся новой затеей: они вместе с синьором Контуччи собирались снарядить торговый корабль. Джакомо Контуччи – бывший моряк.
– Это интересно, – оживился Кассио. – Когда корабль должен был отплыть? И куда?
– Увы, мне это неизвестно, – юноша снова опустил взгляд, так что тень от густых ресниц полукружьями легла на щеки. – Об этом лучше спросить у синьора Контуччи. Я знаю только, что корабль называется "Крылатый змей".
В передней послышался шум, и в комнату стремительно вошла женщина – невысокая, темноволосая, в скромном платье без всяких украшений. Лицо ее, заметил Кассио, было бледным и изможденным на вид, глаза лихорадочно блестели. Юноша при ее появлении сразу поднялся:
– Донна Нерисса Зервас, – представил он ее.
– А вы, должно быть, тот монах, у которого есть дело к моему мужу, – с ходу заявила женщина.
– Я уже узнал все, что хотел, у вашего сына, синьора, – улыбнулся Кассио. – Как чудесно, должно быть, иметь такого помощника в делах!
Он хотел лишь ободрить ее. Донна Нерисса казалась совершенно больной, и ему стало ее жаль. Но в ответ на его слова она побледнела еще больше. Кассио счел за лучшее поскорее распрощаться. От семьи Зервас у него осталось странное, противоречивое впечатление. Ему были симпатичны оба, мать и сын, и вместе с тем чувствовалось в их доме какое-то мучительное напряжение, ежеминутно готовое взорваться.
А еще его очень заинтересовал коричневый мужской плащ, висевший в передней.
***
Виттория Аньезе, патрицианка. Утром я была в церкви, но моя служанка видела посетителя, заходившего к Аваро, когда брала воду в колодце. Это был высокий, крепкий мужчина в темном плаще. Полагаю, он был хорош собой, раз она не смогла даже запомнить цвет его плаща. Впрочем, об этом вам лучше расспросить ее саму.
Оливьеро делла Костра, золотых дел мастер. Да, это я его нашел. Ужасное зрелище! Нет, я не видел, чтобы туда кто-то входил. Лавка вообще была закрыта! Часом раньше я заходил к Аваро, чтобы забрать заказанные инструменты, и наткнулся на запертую дверь. У некоторых людей очень странная манера вести дела! Я так и сказал синьоре Порчелли, когда встретил ее на площади. Нет, она была одна.
Мария Контарини, патрицианка. Я всегда считала, что с Джанни что-то не в порядке. Слишком он тих и послушен. Когда мужчина так хорош, где-то должна быть червоточина. Кроме того, он каджасец, а эти южане все странные.
***
За месяц до дня святого Фортунатоса
Карло Аваро нашел приора в скриптории, где тот проверял работу переписчиков и любовался чудесными миниатюрами, нарисованными братом Иеронимом. Скрипторий был предметом особой гордости Северина, который немало способствовал его процветанию, привлекая в обитель монахов, искусных рисовании и письме. И теперь приор не мог удержаться от того, чтобы похвастать перед торговцем, демонстрируя ему свежую копию «Книги тайн Ладзаро Великого» и Псалтирь с великолепно исполненными буквицами, сверкающими яркими красками.
Мессир Аваро послушно смотрел, ахал и восхищался:
– Поистине, – воскликнул он, – здешняя библиотека – это ковчег знаний, плывущий по волнам времени!
– Кстати, – спохватился приор, – перевод той благочестивой поэмы, который вы заказывали, уже готов.
Он сделал знак одному из братьев, и тот принес небольшой, аккуратно переплетенный томик.
– Чудесно, я так мечтал ее получить! – расцвел Аваро, но радость сразу же увяла на его лице. – К сожалению, должен признаться, что не располагаю сейчас нужными средствами, увы…
– Мы будем рады преподнести вам подарок, – улыбнулся приор. Глаза его странно блеснули. – Я знаю, что вы любитель хороших книг.
– О, это слишком! Вы слишком великодушны… Разумеется, я отдам вам долг через некоторое время. Нет-нет, не возражайте, пожалуйста, иначе я откажусь.
Приор, не переставая улыбаться, потихоньку продвигался к дверям, поневоле увлекая за собой Аваро, смущенного и преисполненного благодарности. Тот продолжал болтать на ходу, крепко сжимая в руках обретенную книгу:
– Кстати, о благочестии. Не далее как вчера мессир Кривелли выразил беспокойство, что среди нашей паствы затесались три черные овцы. Трое язычников! Я был возмущен. Как он мог усомниться в действиях аббата Беллини, столь твердо стоящего в Истине, что нам всем нечего и надеяться когда-нибудь достигнуть такого совершенства! Я заявил ему, что крещение наверняка состоится в положенное время, и мессиру Кривелли незачем совать свой длинный нос в эти дела. Да, так я ему и сказал. Кстати, как себя чувствует Паулино?
– Благодарю вас, вполне здоров, – ответил приор, вежливо выпроваживая настырного гостя за каменную арку. Но когда ворота обители, наконец, закрылись за Аваро, приторная улыбка на лице Северина растаяла, а брови озабоченно сдвинулись. «С этим нужно что-то делать», – подумал он.
***
Бенвенуто Гварньери, горожанин. Джанни? Слишком уж он робок, на мой взгляд. Неделю назад я видел их с этим молодым послушником, Паоло: Джанни чуть не плакал, а Паоло его утешал. Ну, что обычно говорят в таких случаях: «Потерпи, скоро все образуется». Да, сегодня только и слышно, что о пророческом даре Паоло! Если бы он мне обещал, что все образуется, я спокойно улегся бы спать, ни на миг не сомневаясь в благополучном исходе своих дел!
«Лучше бы Паоло не бросался такими обещаниями», – мрачно подумал Кассио.
***
Встреча с Джанни Зервасом навела Кассио на некоторые мысли. Название корабля – «Крылатый змей» – напомнило ему о пророчестве. «Как станет прахом ложная личина…». Что если речь шла вовсе не о зеркале? Заметив уютно освещенное окно таверны на виа Граччиа, Кассио решительно направился туда. Что ему действительно нужно – найти доброго собеседника, который знал бы в городе всех и каждого, и был бы не прочь поговорить по душам. Кассио хотел расспросить об Аваро. Пока что у него сложилось впечатление, что торговец был добродушным человеком, не лишенным тщеславия, но пользующимся уважением и любовью горожан. Судя по всему, он был нерасчетлив, однако крайне щепетильно относился к своим долгам. Но что если первое впечатление было ошибочным?
