Алена Скрипкина
Секундомер смерти
Пролог
«Страшная ошибка – олицетворять
деньги со злом, а духовность – с добром.
Душа может быть черной,
а деньги могут быть чистыми».
Андрон Кончаловский
– О-о-х! Хорошо-то как, проснуться, наконец, после стольких столетий, или тысячелетий, или миллионов лет? Интересно, какой сейчас там, на земле, век? А то за время вынужденного простоя я как-то слегка выпал из обоймы времени. Да и память что-то стала пошаливать, старею, наверное… Ну, так, хватит баловаться, пора делом заниматься и восстанавливаться во времени и пространстве! Само собой, все вы меня прекрасно знаете.
Меня зовут Даймон, он же Демон, Люцифер, Падший Ангел, Сатана, Вельзевул, Антихрист, мистер Раздвоенная нога, Дьявол, ну и еще много чего прочего, вот так-то. Между прочим, во многих религиях мое имя вообще не произносят, потому, как считается самым черным ругательством. Это – тоже обо мне, мелочь, а приятно! В конце концов, совершенно неважно, как тебя зовут, намного важнее суть, твоя внутренняя сущность, а моя, кажется, не изменилась.
Ну и слава тебе …, ой, о чем я? Совсем уже зарапортовался старый черт! Слава, конечно, мне, любимому! Это хорошо, когда «все боятся меня, все трепещет кругом», значит, все в норме. А то было бы очень тоскливо жить в качестве праведного светлого ангела. Не моя это стезя. Вон они, праведники, бывшие коллеги – сослуживцы, а ныне сотрудники конкурирующей фирмы, сидят, белыми крылышками обмахиваются, в мою сторону косо посматривают, вроде бы с осуждением, а на самом деле завидуют, точно знаю, что завидуют, вон, как нимбы над праведными головками мерцают.
А рожи-то постные, стараются не показывать своих чувств истинных. Тьфу! Тоска смертная. Хорошо бы сейчас заняться чем-нибудь, ну таким… чтобы не скучно было. Что-то я слегка призабыл, как выглядел перед тем, как впасть в анабиоз. Ну-ка, ну-ка… Ага, животик чешуйчатый, крылышки перепончатые, на голове рожки, коготки длинные, хвостик с кисточкой, ну и копытца, само собой. Все, как и положено на месте. Только вот цепи, откуда взялись? Они вроде бы лишние. Не должно их тут быть. Ну да, ничего, дело поправимое.
Вот, на первый взгляд кажется, что эти охранники с белыми крылышками выглядят посимпатичнее, но зато я обаятельнее. А они – преснятина! Потягунечки-потягунечки! Ох, затекли все мои косточки от долгого лежания. Потянемся еще разок хорошенечко, до хруста суставного, до ломоты легкой. Хорошо-то, как! Вот только жарковато немножечко… О чем это там чирикают бывшие коллеги? А?
Ну, да, планерка, значит, у них скоро начнется. Принимая во внимание любовь их шефа к длинным монологам и поучениям, можно предположить, что продлится она лет триста, а, может, и больше. Так, так, так, это очень хорошо. Значит, я останусь здесь один. Ох, тупые вы ребята, ангелы господни! Пожалуй, брошу я вам свое бренное чешуйчатое тельце, а сам немного попутешествую, на новый мир и новых людишек посмотрю, прикину, сильно ли они изменились, или все так же грешны и послушны моей воле.
Ну, может быть, и себя кое-кому покажу, просто так, для вдохновения. Что коситесь? Проверяете? Да сплю я, сплю, не видите что ли? Вот и глазки перепонками прикрыл, и крылышки раскинул, все, как положено. Мотайте отсюда, ангелочки, на планерку, да побыстрее. У меня тут вот-вот своя начнется. Пока спал, мысль одна гениальная меня посетила. Вы вот не знаете, а, между тем, меня посещают исключительно гениальные мысли.
Перед самым пробуждением видел я во сне камень. Ваш шеф, ребята, держит вас исключительно за тупых исполнителей, которых в известных организациях быками кличут, а сам прекрасно знает, что это за камешек. Невзрачный такой с виду серенький камешек, а сила в нем заключена огромная! Камень Лазаря называется. С его помощью, между прочим, и был оживлен этот самый старикашка, именем которого потом камень и назвали.
Ну, в свое время Лазарь почил окончательно, как и положено всем смертным жителям земли и его похоронили, по ошибке, конечно, вместе с тем самым камешком. А зря. Недалекий народ, эти людишки, даже очевидной пользы для себя не увидели. Вот попал бы он ко мне…В этот момент я и проснулся. Так что же случилось бы, попади ко мне камень Лазаря? А вот что: вернул бы я в мир тех, кто служил мне верой и правдой, и кто сейчас парится где-то здесь, поблизости, серные испарения вдыхает.
В Апокалипсисе-то, какая сказочка рассказана? Вот-вот, апокалипсическая, соответственно, потому, как грядет скоро мое царство. Может, поэтому и суждено мне было проснуться? Верну на бренную землю своих помощников и последователей всех мастей, во главе с собой любимым. Ну и заживем мы! Итак, моя планерка закончилась. А вот их только начинается.
Все почему? Потому, что я являюсь достойным представителем деловой прослойки местного сообщества, не то, что некоторые, из тех, кто только языком хорошо работают. Ну вот, ангелочки к выходу потянулись, на планерку спешат. Вон как крылышки красиво сложили. Замками зазвенели, боятся. И правильно делают. Сил я во сне накопил тьму-тьмущую. Но они не знают этого. Ну и пусть не знают. Ни к чему им это.
В общем, так, пускай им на память останется моя симпатичная оболочка – куколка. Пока она мне не нужна. Следите за ней, стражи верные, оберегайте, дорогие мои, я попозже за ней вернусь. Счастливого вам пути, ангелочки мои драгоценные. Ну-ка, где здесь щелочка, из которой сквознячком-то потягивает? Вот она, лапочка, совсем маленькая, но мне и такой хватит. Сейчас я в нее…
Опаньки! Уф! М-да, здесь явно прохладнее, да и дышится легче, даже ароматы из садов райских сюда доносит. Приятно, конечно, но мне ароматы эти совсем не по теме. Ни к чему они мне.
Вот и все. Вообще, ребята, покидаю я вас. Осталась сущая мелочь – найти камешек. Где-то здесь, на земле, на этом маленьком круглом кусочке тверди, несущемся через темную бесконечность космоса, он должен быт, обязательно должен. Главное, не ошибиться. Только не очень-то я помню, как он выглядит. Давно это было. Итак, подвожу окончательный итог собственной планерки.
На повестке дня находятся два вопроса: найти подходящее тельце для временного проживания и обнаружить камень. Решить первый вопрос явно проще. Со вторым, конечно, будут проблемы, но решаемые. Интересно, какой там сейчас у них год? Ой, какое симпатичненькое тельце!
Нутром чую, подойдет оно мне. Ну-ка, попробуем… Так… Сейчас… Еще немного… Отлично, сидит, как влитое. Будто всю жизнь в нем провел. Теперь дело за камешком. Вперед, на поиски! Всем привет! Вот я и здесь, среди вас, ребята. А вы и не заметили? Зря! Теперь всю жизнь расплачиваться будете за свою невнимательность.
Глава 1
ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ
ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ
С самого раннего детства Боря Вейсман был хилым и низкорослым мальчиком с большой круглой головой и оттопыренными ушами. За эту самую голову и уши, сколько себя помнил Боря, его постоянно звали «жопа с ушами». Отец, правда, утешал, говоря, что такая голова – признак недюжинного ума, который вскоре обязательно проявится. Но, может быть, из-за зависти к будущему уму, а, может из-за чего-то еще, Борю не любили сверстники во дворе, обзывая, кроме уже упомянутого обидного прозвища, еще и жидом или жидовской мордой. Сам-то он отлично знал, что никакая он не морда и тем более не жидовская.
Отец – раввин Моисей объяснил, что человек считается евреем только в том случае, если мать у него еврейка, а Борина мать таковой не была, значит, и его принадлежность к данной национальности, оказалась сомнительной. Дворовые мальчишки были с этим тезисом в корне не согласны и при любом удобном случае, Борю колошматили, что было не столько больно, сколько обидно, потому как не за дело, а просто так, из пошлого бытового антисемитизма. Скорее всего, дело было вовсе не в нем, Боре, в его отце – раввине. Мальчишки не могли взять в толк, а потому и простить, такого странного занятия. Возможно, если бы отец был православным попом, попадало ничуть не меньше.
По мнению пацанов, у взрослого мужика не должно быть такого странного, никому не нужного, занятия. Вот их отцы, если они вообще наличествовали, занимались исключительно нужными и важными делами, такими как, вождение машины, вытачивание каких-то необходимых деталей, строительство заводов и домов или, в самом крайнем случае, воровство, что тоже было делом не только серьезным, но и доходным!
Мужик должен работать, это – понятно, а так, черт знает, что это за занятие. При этом, еще одним немаловажным признаком взрослого, самостоятельного мужика, была почти ежедневная пьянка до одури, с последующим возвращением домой и поколачиванием, в профилактических целях, жены и детей. А Борин отец не пил, что тоже было непонятно, а потому, подозрительно.
Играть его тоже почти никогда не приглашали. Иногда, правда, звали побыть за фашиста или еще за кого-нибудь, кем никто быть не хотел. Вначале Боря обижался и отказывался, но потом привык и даже стал находить в этом некоторое злорадное удовольствие. Ведь фашист, он на то и фашист, чтобы пакостничать. Вот Боря и старался изобретать всякие разные мудреные гадости и пакости против благородных партизан и им подобных. Пакости хорошо у него выходили, просто превосходно. Иногда из-за своих очень уж хитроумных маневров ему даже удавалось победить партизан. За это его потом тоже били. Но на это Боря уже не обижался, а, как ни странно, даже гордился.
Вскоре дал о себе знать и недюжинный ум, предсказанный папашей – раввином, Боря неожиданно нашел для себя постоянный источник дохода. Хотя и был он, не сказать, чтобы очень уж роскошным, но зато обеспечивал постоянное поступление денежных средств.
Боря столь же аккуратно записывал его в малюсенькую записную книжечку, а сами деньги складывал в запиравшуюся на ключ шкатулку, которая досталась от бабушки. Ее он прятал под кровать в самый дальний и темный угол своей конуры. Потому что, это была даже не комната, а всего лишь ее глухая часть без окна, отгороженная от всего остального пространства громадным трехстворчатым шкафом. Все остальные удобства, включая кухню, были коммунальными, а значит, всеобщими. Благодаря всему этому Боря очень рано почувствовал громадную разницу, которая существует между такими простыми понятиями, как «мое» и «наше».
Источник Бориного дохода был очевиден, как божий день, и он не мог понять, как до него никто не додумался. Он всего лишь давал списывать домашние задания и на контрольных помогал шпаргалками… за деньги. Вначале суммы были совсем маленькими, скорее символическими, но время шло, задания усложнялись, и суммы, естественно, вырастали. В общем, к восьмому классу Борина шкатулка наполнилась почти наполовину, и он стал довольно состоятельным школьником, но любви одноклассников это ему опять не прибавило, скорее, наоборот. Но теперь Боре было глубоко наплевать на это, потому что он оказался умнее их всех вместе взятых, но иногда и это ему не помогало. Время от времени Борю отлавливали старшеклассники и безжалостно отнимали трудом нажитые деньги.
Борина семья жила довольно близко от городского вокзала, и у него появилась привычка ходить туда – смотреть на проходящие поезда. Боря мечтал, что когда он вырастет, то уедет куда-нибудь далеко-далеко, станет богатым и знаменитым. Нет, не совсем так – очень богатым и очень знаменитым. Как-то, в очередной раз, он стоял около высокого вокзального окна и, прижавшись носом к грязному стеклу, смотрел, как очередной состав длинной зеленой змеей медленно проползал мимо.
С противоположной стены вокзала Борин затылок внимательно изучали чинные и серьезные портреты членов Политбюро во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС, близким другом Кузькиной матери и большим любителем кукурузы. Там же напряженно и глубокомысленно смотрели куда-то в неведомые дали первые космонавты.
Наверное, все они думали при этом: «Вот, мог бы заняться каким-нибудь полезным делом, как все пионеры и комсомольцы Советского Союза, а он стоит себе и убивает время, глазея в окно». В общем, предосудительно ведет себя юноша, неправильно, не по-советски. Поеживаясь под их колючими и пристальными взглядами, Боря привычно втянул голову в плечи, как делал всегда, в минуты предполагаемой опасности.
Позади, обдав его запахами тумана, тайги и «Беломорканала» остановилась компания то ли геологов, то ли археологов. Они обсуждали какие-то свои, совершенно неинтересные Боре проблемы, поэтому он равнодушно пропускал их разговор через себя, ни на чем не останавливаясь. Внезапно, какое-то слово, он даже не смог бы сказать, какое именно, зацепилось за Борины умные извилины, и он стал внимательно прислушиваться к разговору.
– Камень Лазаря, что б ты знал, это такая штуковина, которая может возрождать умерших. Неужели, правда, никогда не слышал? – изумился один из собеседников.
– Да, ладно тебе, ерунду пороть. Сказки все это, – ответил другой, воинствующий атеист.
– Конечно, сказки. Не может такого быть, – присоединился к спору еще один.
– Никакая не сказка. Это в библейских апокрифах есть, – обиделся первый.
Боря не знал такого научного слова, как «апокриф», но это не важно. Раввин Моисей должен знать, поэтому он дома спросит, что это. А пока надо постараться не забыть. Боря еще раз по слогам мысленно произнес: «а-пок-риф». Он надеялся, что до возвращения домой, сумеет удержать в памяти новое, никогда не слышанное до этого слово.
– Мы же атеисты, а библия, как составная часть религии – опиум для народа!
– Во-во, а уж апокрифы, так вообще – полный бред!
– И как же выглядит этот удивительный камень? – вопросы и комментарии звучали все ехиднее.
– Обыкновенно выглядит, серый такой, самый обычный небольшой камешек с остатками древних надписей. В последний раз его видели…
Боря прислушивался изо всех сил, но в этот момент груженый товарняк, не сбавляя скорости, с шумом и грохотом, чихая, кашляя и рассыпая вокруг себя мелкую черную пыль, помчался мимо вокзала. Состав шел и шел. Не было видно ему конца. Громыхание товарняка заглушило все окружающие звуки, и Боря, как ни старался, так и не смог больше ничего расслышать.
Ему оставалось только молча злиться, едва не плача от огорчения. Состав, наконец, ушел к пункту своего назначения, и Боря оглянулся, надеясь увидеть или услышать еще что-нибудь интересное. Но там уже никого не было, только несколько кучек пепла на полу и разлившийся в воздухе резкий запах «Беломорканала» говорили о том, что все услышанное ему не почудилось и не приснилось, а произошло на самом деле.
Боря медленно и задумчиво вышел из здания вокзала и побрел домой. В этот день он возненавидел поезда, вокзалы и все, что с ними связано и больше никогда не приходил туда. Но зато у него появилась не только мечта, но и цель жизни – камень какого-то Лазаря. Он даст ему много, очень много. Этот камень даст Боре ВСЕ. И оно будет больше, чем богатство, известность и слава, вместе взятые. Ведь обладание камнем включает в себя такие неизмеримые возможности, от которых захватывало дух и кружилась голова.
Вернувшись домой, юный фантазер сумел заставить свой умный и рациональный мозг зашевелиться и начать генерировать идеи, которые вскоре посыпались, как из рога изобилия. Для начала Боря тщательно записал все, что пришло ему в голову, не отбрасывая, даже казалось, самые невыполнимые и бредовые мысли. Ведь в любой из них могла содержаться самая маленькая крупица той, гениальной идеи, которую, ни в коем случае, нельзя упустить.
А Боря, вообще, не хотел ничего упускать – ни денег, ни идей, ни мыслей. К концу дня общий план действий уже существовал на бумаге. Пусть пока на бумаге, но Боря добьется, того, что вскоре план, наспех набросанный на бумаге его неаккуратным и резким почерком с неправильным левым наклоном, начнет осуществляться и приносить первые плоды.
Невидящим взглядом он уставился в угол – единственное место в конуре, куда доходил свет из комнаты, чем не преминул воспользоваться какой-то крупный паук. Вначале Боря даже хотел испугаться, но, присмотревшись внимательнее, передумал. Противное существо с мохнатыми ногами успело сплести довольно сложную и большую паутину, в которой уже жалобно трепыхались несколько полузадушенных мух.
Они высоко пищали на одной ноте и время от времени отчаянно взбрыкивали тонкими лапками. А паук ничего не делал, он просто ждал. Терпеливо и философски ждал своего часа и точно знал что раньше или позже, но он обязательно наступит. Мухам надоест биться, силы иссякнут, и они смиренно отдадутся на милость победителя. Вот тогда и придет его час, час обеда и насыщения.
Потрясенный этим жестоким, но таким наглядным примером из жизни живой природы, Боря не стал убивать паука. Более того, он вдруг представил себя на его месте и вначале почувствовал, а затем и осознал, что эта жизнь совсем не так ужасна, как кажется на первый взгляд, а суть ее проста и понятна каждому. Сплети сеть и спокойно жди того самого ключевого момента, который обязательно придет.
Главное, ничего не пропустить и быть всегда наготове. Этому пауку повезло, он сплел паутину в нужное время и в нужном месте. Боря решил, что будет подкармливать своего внезапно появившегося питомца, очень уж паучок ему понравился своей хищной сутью и терпеливым умением ждать, столько сколько надо. Вот она, настоящая и безусловная модель ума, можно сказать даже, гениального! То, что лев – царь зверей, это все бредни, причем, суетные бредни человеческие.
Ну какой, скажите на милость, царь будет бегать по саванне за добычей? Какое в этом может быть величие? Скорее мальчик на побегушках, только и всего. Подлинная гениальность заключается в умении получить все, не затрачивая при этом ничего. Вот, к чему надо стремиться! Только сейчас, наконец, Боря понял все это и дал противному пауку красивое и звучное имя Лев, которое почти сразу же превратилось в уменьшительно-ласкательное – Левчик.
Вечером следующего дня его опять поколотили во дворе. Просто так, ради развлечения. Боря, вначале хотя и слабо, но сопротивлялся, а потом решил, что если вообще этого не делать, то финал наступит значительно быстрее. Интерес любой борьбы заключается в преодолении сопротивления. Не сопротивляются только неодушевленные предметы, именно поэтому их никто не бьет. Стать таким предметом, и тебя будет неинтересно и скучно бить. Поэтому Боря сжался в плотный комочек и стал терпеливо ожидать окончания экзекуции.
Вначале мальчишки по инерции продолжали еще некоторое время пинать его, но вскоре им стало скучно. Какое удовольствие бить неподвижно лежащую жертву? Сработала модель неодушевленного предмета Поэтому, отвесив напоследок несколько ленивых тумаков, шумная ватага убежала по своим более важным, чем избиение Бори, делам.
А он, привычно шмыгая разбитым носом и тяжело вздыхая, уныло карабкался по лестнице на свой шестой этаж. Где-то между третьим и четвертым Борю остановил старичок, имя которого Зигмунд Генрихович Трояновский, звучало совсем непривычно для уха местных жителей. Боря вспомнил, что соседи на коммунальной кухне шептались, что дедок-то не только из «бывших», да еще и какой-то там польский пан. Зигмунд Генрихович, и вправду, был очень интеллигентный, никогда не обзывал Борю «жидовской мордой» и даже приветливо здоровался, слегка приподнимая светлую шляпу, которая оставалась неизменной во все времена года. Впрочем, может, это Боре просто казалось. Он не очень разбирался в шляпах.
– Добрый вечер, молодой человек, – как обычно, приветливо приподнимая шляпу, вежливо поздоровался пан Трояновский, слегка картавя.
– Здрасьте, – негромко буркнул Боря и уже хотел прошмыгнуть мимо, как сосед остановил его просьбой:
– Вы мне не поможете книги донести? Уж очень тяжелая стопка получилась, не рассчитал силы.
Боря, в полумраке лестничной площадки, только сейчас обратил внимание на несколько довольно объемных стопок книг, увязанных бельевыми веревками, которые стояли в ногах Зигмунда Генриховича. Вначале Боря хотел отказаться, ему было лень. Но потом стало неудобно перед вежливым соседом, тем более, что он, хотя бы внешне, относился к нему, как к ровне. Тяжело вздохнув, Боря подхватил две большие пачки и поволок их наверх. Пан Трояновский с оставшейся совсем маленькой третьей, семенил уже далеко позади. При входе в квартиру, он каким-то непостижимым образом обогнал Борю, и открыл перед ним дверь своей комнаты. Тот, сопя от натуги и обливаясь потом, вполз туда и почти уронил тяжелые стопки на пол.
– Благодарю вас, молодой человек, вы очень любезны, – продребезжал Зигмунд Генрихович.
– Не за что, – как учил папаша, ответствовал Боря и уже направился к выходу, как вдруг его взгляд скользнул по комнате.
Почти вся она была заставлена высоченными, почти до потолка, стеллажами с книгами. Судя по корешкам, многие из них могли оказаться раритетными экземплярами. Боря почесал за ухом и невольно притормозил. Вот оно, начало исполнения его великого плана. В таком количестве старой макулатуры запросто может оказаться и библия с апокрифами. К этому моменту Боря уже знал, что это такое – только в неканонические издания библии входили апокрифы, поэтому найти ее было довольно сложно.
– Ой, Генрих Зигмундович! Сколько у вас книг! – восхищенно воскликнул Боря. От волнения он даже перепутал имя соседа.
– Зигмунд Генрихович… – осторожно поправил тот.
– Что? А, ну да, конечно, извините, Зигмунд Генрихович, – смутился, но сразу же поправился, Боря.
– Вы интересуетесь литературой? – радостно поинтересовался высокородный сосед.
– Э-э, не то, чтобы интересуюсь… Но очень хотел бы, – врать в такой ситуации не имело смысла, потому что Трояновский в момент раскусил бы его. Лучше сказать правду и получить в связи с этим массу ценной информации, которую мог дать Зигмунд Генрихович.
– А какая тема вас привлекает больше всего? – по всему было видно, сосед с удовольствием поделится всем, что знает.
– Э-э… наверное, религия, – неуверенно пробормотал Боря.
– Да что вы говорите? Как интересно! В наше-то пост тоталитарное время, при такой ярко выраженной атеистической пропаганде! – всплеснул холеными руками пан Трояновский. – Очень, очень интересно, – снова повторил он, задумчиво вглядываясь в смущенно покрасневшего Борю.
С этого вечера Боря стал частенько захаживать к соседу в гости и, читая, засиживаться там до позднего вечера. Гулять он стал меньше, что привело к меньшим потерям для здоровья и, соответственно, большей пользе для ума и тела. Зигмунд Генрихович при всей своей привязанности к юному дарованию, не давал книги «на вынос», в связи с чем, Боре приходилось пользоваться богатой соседской библиотекой исключительно в качестве читального зала, что его несколько угнетало. Хотя апокрифическая библия ему пока не попалась, но начало уже было положено. Теперь можно приступать к следующему пункту тщательно разработанного замысла.
