Алена Дмитриевна Реброва
Бэйр
– Мне всю неделю здесь сидеть!?
– Будешь помогать хозяйке, учиться готовить и стирать, и хватит с тебя!
После этих слов рыцаря грубо взял меня за плечо и отвел в избу, где толкнул в чулан и запер. Потом из кухни послышался его разговор с хозяйкой: он велел ей никуда меня не выпускать и завалить работой, какая найдется.
Пока можно было посидеть в одиночества, я решила заняться черепом.
Нужно было обвязать его кожаным шнурком, одним из тех, которые вместе с ремешками и маленькими мешочками продавались с походной сумкой. Продев шнурок через глазницы, я завязала на нем мешочек, как чехол. Всю конструкцию я устроила у себя на поясе рядом с кинжалом.
Вскоре хозяйка позвала меня чистить картошку, потом послала собирать куриные яйца, потом мыть пол, а потом, поняв, что руки у меня для нормальной работы не приспособлены, дала мне прясть. Наверное, в последствие она ни раз пожалела о своем решении, но, чую, рыцарь велел ей занять меня чем угодно, пусть даже во вред хозяйству – уж не знаю, чем он ее таким припугнул или подкупил, что она дала мне переводить целый моток шерсти.
Хозяйку, кстати, звали Мишей. Девице было всего шестнадцать, и замуж она вышла совсем недавно, и месяца не прошло, как выяснилось. Мужа она не сама выбирала, но не жаловалась: не бьет, в бабьи дела со своей указкой не лезет, и то хорошо.
Первые часы Миша молчала, хотя и кидала на меня любопытные взгляды: не каждый ведь день видишь живую ведьму, ругающуюся за пряжей. Позже она, не сумев справиться с любопытством, попыталась заговорить со мной, расспросить про Дейка и про наши с ним отношения, про путешествия и вообще. Подумав, что рыцарь уже наверняка что-то рассказал и вряд ли это что-то имело хоть какую-то связь с реальностью, я решила промолчать, чтобы наши истории не расходились. Нескольких грозных взглядов в сторону хозяйки заставили ее оставить меня в покое.
Так день прошел часов до семи вечера, а потом к нам вдруг пожаловал гость. В дверь постучал Али ибн Дамьяр и, хотя Миша была не слишком-то рада присутствию в избе постороннего мужчины, он остался у нас.
Узнав, что я под домашним арестом, сказочник решил развеять мою скучную работу историей своей жизни, а за одно и историей одной из войн.
Мне уже действительно хотелось выть со скуки, потому его появление было как нельзя кстати.
В подполе
Как оказалось, Али начал свою карьеру очень необычным образом. Четырнадцать лет назад, когда Али проходил службу в армии, у Тангея возникли какие-то трения с Охмарагой. Кажется, убили посла сенари прямо на приеме, и живые стихии этого терпеть не стали. Корабли с их лучшими воинами прибыли к берегам Тангея и разносили портовые города один за другим, отчаянное сопротивление народов гигантам со стихиями в крови было все равно что легкий ветер. Нападением командовала сама царица, первая в их роде сенари тени. Она и подобные ей могли исчезать в темноте, а за их плечами стояло войско кровожадных теневых призраков, и каждый убитый немедленно пополнял их армию – если днем города могли оказывать сопротивление воинам сенари, то ночью все они становились беззащитны. Она разрушала порты один за другим, но один город все-таки сопротивлялся целых три дня, это и был город, где находился Али. Какое-то время их спасало то, что к нему на помощь успели прибыть колдуны из магической академии Тангея, знавшие кое-что о слабых сторонах теней. Они смогли дать отпор армии живых стихий, однако, сопротивление длилось недолго, в конце концов город пал к ногам царицы, тщетно надеясь на пощаду жителей. Тех, кого нельзя было оставлять в живых, она обратила в теней, а остальных отправила в рабство на Охмарагу. Среди плененных был и Али. Он стал рабом воинов, против которых сражался, но однажды его заметил юный царевич, которому тогда было только шестнадцать. Мать-царица взяла сына на войну, чтобы он мог испробовать свои знания на практике и увидеть мир за пределами родного материка. Заметив парня своего возраста, царевич Кудеяр взял Али к себе в услужение, и вместе они провели всю оставшуюся войну, сильно подружившись. Когда же пришла пора возвращаться на родную Охмарагу, царевич даровал свободу всем своим личным рабам. Однако, Али некуда было возвращаться, потому он решил отправиться на Охмарагу вместе с Кудеяром. Дни на материке сказочник вспомнил, как самые счастливые.
Али жил в дворце и единственной его обязанностью было развлекать царевича, быть ему другом. На Охмараге прошла вся его молодость. Когда же Али вырос и захотел на волю, его не стали удерживать и отпустили, дав ему с собой целое состояние.
– Бывает же!
– Да уж, смерть какого-то посла изменила жизни тысяч людей, – вздохнул Али. – А мою судьбу так, как мне и не снилось. Войну тяжело вспоминать, но то, как сенари обращались с нами, когда все закончилось, делает им честь.
– Какой он, этот царевич?
– У него непростая судьба, – Али развел руками. – Это очень долгая и запутанная история, но, если коротко, он единственный в мире сенари полукровка. Он соединяет в себе тень и ветер, и ему приходится очень нелегко. Чтобы стать достойным наследником, ему пришлось учиться всю свою жизнь, но даже сейчас родители им недовольны. Они отправили его сюда, на материк, чтобы он прославил свое имя подвигами. Но какие сейчас подвиги? Во время Войны Богов героем мог стать каждый третий, а теперь везде тихо и мирно. Я хочу найти Кудеяра и путешествовать с ним: ведь каждой восходящей звезде нужен тот, кто будет распевать о ней на базарах и знакомить народ с новым героем. Без моих стараний Кудеяр не найдет славы… так вот! Я ведь в эту глухомань и сунулся, потому что подумал, что, мало ли, вдруг царевич тут со зверем воюет… А тут ты с рыцарем.
Али еще долго сидел со мной, рассказывая то об одном, то о другом. Кроме Охмараги мне стало интересно узнать о белых совах, но стоило мне спросить об этом ордене, как сказочник замолчал и посоветовал мне не слишком-то интересоваться белыми совами: они этого, мол, не любят.
– Никто точно не знает, почему они так себя назвали, но поговаривают, что совы – это их слуги, глаза и уши, – тихо прошептал Али, как будто где-то в этой избушке могли быть их шпионы. – Так что лучше помалкивать об этом ордене и вообще ничего о нем не говорить. Ни хорошее, ни тем более плохое.
Так вышло, что мое нескончаемое любопытство нашло отклик в неуемном желании Али болтать. Не замечая ничего вокруг, мы сидели на кухне и самозабвенно чесали языками, пока нас не выперли во двор хозяева, которым в этом охотно помог Дейкстр.
Во дворе мы со сказочником просидели до глубокой ночи, он рассказал мне о народах и о магии, о волшебных существах. Но о чем бы сказочник ни говорил, он всегда возвращался к царевичу.
– Эх, жаль, что ты с рыцарем! Я бы позвал тебя с собой искать Кудеяра, – распинался Али под конец.
– Да ладно тебе, – я смущенно отмахнулась от его предложения. – Может, оно и здорово было бы, с тобой пойти, но мне без Дейка нельзя. Мы с ним, считай, кровью повязаны.
– Ты, кстати, так и не рассказала про ваши путешествия, – Али вдруг вспомнил про мой должок.
– Да что рассказывать? Так вышло, что меня отдали на съедение дракону, а Дейк, как рыцарь, решил меня спасти. Но спасти-то он меня решил, а дракона победить не сумел: если бы не я, его бы уже переварили. Ну так теперь Дейк у меня в долгу, он поклялся меня защищать, пока я не сниму с него эту клятву. А поскольку меня есть, от кого защищать, снимать я ее пока не собираюсь. Вот так.
– Жаль, жаль… ну, что ж, раз так, то я пойду? Поздно уже, – Али зевнул и, сняв тюрбан, почесал кудрявый затылок.
– Да уж, заболтались мы, – поднявшись с лавки, на которой мы сидели, я пошла провожать его до забора.
Вернувшись в избу, я поняла, что все уже спят, а у меня урчит голодный желудок: ради болтовни с Али мне пришлось пропустить ужин.
Дейкстр, спящий в нашем чулане, отмахнулся от меня и послал в кладовку.
– Там должно было что-то остаться. Погреб в подвале, в него спустишься по лестнице, которая под спрятанной дверью на кухне, под желтым вязанным ковриком. По дому ходи тихо, не разбуди никого. Все, брысь отсюда…
Предусмотрительно сняв обувь, я на цыпочках пробралась из нашей коморки в кухню. Пришлось пробираться на ощупь, благо, коридор оказался узкий и по нему вполне можно было перемещаться, просто расставив руки.
Дойдя до кухни, я остановилось, услышав громкие вздохи.
Мне тут же вспомнились шорохи, какие были перед появлением домового. Внутри все похолодело от страха, появилось желание убраться в чулан и лечь спать на голодный желудок, и я замерла, прислушиваясь. Прошло не так много времени, и до меня дошло, что, кто и почему может так вздыхать.
Что ж, хозяева заняты, не будут им мешать.
С этими мыслями я осторожно прокрадываюсь к коврику. Лунный свет, льющийся из окна в комнату, ложился ровно на вход в кладовую, словно указывая мне путь;
Я как можно тише откинула коврик, под которым оказалась дверца в подвал. Открыть ее беззвучно было не так-то легко, но попытка не пытка… И, конечно, доски скрипнули только тогда, когда дверца была уже почти открыта!
Замерев в страхе и прислушавшись, я с облегчением поняла, что меня никто не обнаружил. Я спустилась вниз и тихонько закрыла за собой крышку.
Когда небольшое холодное помещение осветило пламя, мне оставалось только облизнуться: по всем стенам комнаты находились полки до самого потолка, и все они были чем-то уставлены! Банками, горшками, крынками… Уж наверняка здесь найдется что-нибудь действительно вкусное!
Я принялась ходить вдоль полок и осматривать каждую. Кладовочка у хозяев какая уютная, все чистенько, ровненько, иконы висят, резьба на брусьях! Заговоры, что ли? В этом мире ведь нет холодильников, а вдруг это какие-то волшебные символы вместо холода? Как интересно…
Побродив меж полками, как между прилавков супермаркета, я нашла горшок, в котором обнаружились остатки ужина. Довольно обхватив горшок руками, я уселась на пол и стала подогревать варево рукой. Блин, как же удобно!
Аромат от горшка шел такой, что у меня чуть слюна изо рта не закапала. Я уже приготовилась попробовать эту вкуснятину, как вдруг поняла, что есть-то мне и нечем. Ложки нет.
Я стала осматривать кладовку, в надежде увидеть где-нибудь хоть что-нибудь, чем можно есть, ложку, вилку, половник, да хоть лопату!
Неожиданно я заметила большую деревянную ложку, висящую на веревке на одном из брусьев, подпирающих потолок. Как раз между этим и следующим бруском был вместо полки гобелен! Гобелен, что самое удивительное, изображал полки с горшками, как в кладовке, потому нельзя было заметить его сразу. Странно все это… Что такой красивый гобелен, по идее, гордость любой деревенской избы, делает в кладовке? Ну да ладно, хотели они им кладовку украсить, так меня это не касается. Мне нужна только ложка.
Однако и с ложкой все вышло непросто: она оказалась привязана так, что черт отвяжешь! И зачем было такую роскошную ложку так крепко привязывать?
Злобно костеря ненавистную ложку, мешающую воссоединиться моему желудку с ужином, я попыталась порвать крепкие узлы, но не тут-то было! Горшок вкусно пахнет, жрать хочется, а единственная ложка никак не отвязывается! С-сволочь!
В сердцах я дернула за ложку со всей силы, надеясь порвать веревку… И тут вдруг веревка удлинилась, а гобелен поднялся, как жалюзи, открывая дверь. Упав на пол с ложкой в руках, я сидела и смотрела на дверцу, раздумывая, что бы это все могло значить.
– Нет, я не пойду туда! Это проблемы, это опять рыцаря расстраивать, там точно что-то страшное…
Но дверь не ответила, она просто стояла и мусолила мне взгляд. И ее молчание было самой красноречивой просьбой.
– Нет, я же не могу! – возмущенно смотрю на нее. – Ты должна понимать: просто не могу! Только не посреди ночи! Я только утром убила домового, мне нужно время, ясно?
Подтверждая свои слова, я отпустила ложку и закрыла дверь гобеленом.
Гордясь этим поступком, я вернулась к горшку, одиноко стоящему на полу. Подхватив его, я подошла к ложке и стала есть стоя, не отцепляя ее от веревки.
Вот оно, единственно верное решение за всю мою короткую жизнь в этом мире.
И все же интересно, что простая крестьянская пара может хранить в кладовке за потайной дверью? Зачем она им вообще? Какие-то ценные вещи прячут, может? Приданое, например, или накопленные деньги… Но откуда в глухой деревне посреди леса такие вещи, которые нужно прятать? И от кого? Тут и так все про всех знают.
Но что же там такое может быть? Что, черт возьми!?… А может… вдруг это что-то важное? Вдруг, они занимаются чем-то тайным? Например, прячут кого-то за этой дверью? Того самого зверя! И выпускают его по ночам пожирать коров и пьяных мужиков?
Нет, это даже звучит глупо! Ведь эти двое еще совсем дети, честные и правильные до того, что читают перед едой молитвы. Но что же могут прятать два таких честных человека? Да еще и так хитроумно скрытое гобеленом?
Меня раздирали противоречивые чувства – любопытство и осторожность. Горшок с едой пустел, а мой взгляд не отрывался от гобелена.
В конце концов стало ясно, что я не выдержу и попытаюсь открыть дверь, просто чтобы успокоиться. Я же не смогу спать, зная, что сплю над потайной комнатой, в конце-то концов!
Закончив с горшком, я поставила его на прежнее место и закрыла полотенцем, как и было. Затем я подошла к гобелену, взяла ложку и потянула, что было силы, чтобы открылась дверь. Стоило мне увидеть ее снова, по спине поползли сладкие мурашки.
– Так-так-так…
Но дотронувшись до круглой ручки, я отдернула руку.
Нет, все же в одиночку в пекло соваться это не дело! Вдруг они и вправду там кого-то держат? Нет, надо все проверить.
– Домовой, давай, на выход. Работай, – слегка дергаю череп в мешочке.
«Чего надо!? Сплю я»
– Проверь, что за этой дверью.
«Живого там ничего нет, сразу скажу. А теперь отстань от меня, я спать хочу»
– Выкину!
«В следующий раз сама полезешь!»
– Ну ты и сволочь…
«Не обзывайся, а то я тебе ночью волоса все в косицы переплету!»
Негодуя над наглостью домового, я все же решилась открыть дверь. Дернув за ручку, я на всякий случай отошла подальше, сделав пламя на руке ярче. Дверь открылась сама, медленно и со скрипом. Внутри было помещение, но темнота мешала разобрать, что там.
Собравшись с духом, я зашла в комнату, вытянув вперед руку с огнем.
Очутишься внутри, я поняла, что это самое важное место в доме. На стенах висели шторы из узорчатой ткани, из складок на них свисали длинные плетеные талисманы с деревянными бусинами и длинными перьями. Но самым удивительным было не убранство стен, не побрякушки, напоминающие китайские подвески, самым удивительным был алтарь!
На одной из стен была нарисована фигура, напоминающая гарпию. Она изображала женщину с телом орлицы, крыльями вместо рук, но грудью и головой девушки. На голове у гарпии величаво сидела корона из веток и цветов.
Под изображением девушки-орла стояла конструкция из двух рогов лося и, кажется, костей животных. Все это было перевязано веревками, а в середину стояла широкая деревянная миска.
Так же в одном углу комнаты находились большие мешки. Порывшись в них, я обнаружила зерно и вяленое мясо. В другом углу стояли мешки поменьше, и вот в них я обнаружила кое-что совсем интересное – золото и драгоценности.
– Так-так-так… да в чем тут дело? Откуда у них это все!?– не веря своим глазами, я осмотрела мешки по несколько раз. – И, судя по тому, что все это скрывается, то тут проглядывается что-то незаконное. Домовой, ты что думаешь обо всем этом?
«Во-первых, меня зовут Григорий, а не «домовой»! А во-вторых, ничего не думаю, головы больные у этой парочки. Ходят с глазками шальными, все болтают, что в большой город переедут»
– Ну с мешками золота немудрено… Постой, как, ты сказал, тебя зовут?
«Гришка!»
– Гришка, так Гришка… Будешь Распутин.
«Ты чего это там бормочешь?»
– Да не обращай внимания. Стой-ка, стой-ка… А это еще что такое?
Вдруг я заметила на стене напротив алтаря небольшое окошко с деревянной дверцей. Что самое интересное, замков и ключей здесь нигде не было, заходи, кто хочешь, бери, что пожелаешь.
За дверцей, как в средневековом сейфе, хранилось самое ценное. Присмотревшись, я поняла, что это огромное бронзово-рыжее перо размером примерно с мою руку, по локоть. Твердое и холодное, из настоящего металла! Настоящее перо из металла, проработано до мельчайших деталей! Потрясающе! Но откуда здесь может быть подобное чудо, здесь, в деревне? Откуда такое может быть у пары деревенских олухов? Да им же это все даже украсть здесь негде!
Или же они не те, за кого их принимают? Кажется, имеет смысл поспрашивать о них завтра у селян.
Решив так, я вышла из комнаты, прихватив с собой перо и одно драгоценное ожерелье из мешка. Ведь надо рассказать о находках рыцарю, а без доказательств он мне не поверит.
Добравшись до нашей комнаты и плотно закрыв дверь, я принялась будить Дейкстера.
– Просыпайся! Проснись, смотри, что нашлось в кладовке!
Постепенно рыцарь очухался и сел на кровати.
– Бэйр, какого черта? – проворчал он, зевая.
– Ты не поверишь, смотри! – сев к нему на лавку, на одной руке я зажгла огонь, а другой протянула рыцарю находки. – У них в кладовке есть потайная комната, скрытая гобеленом. А в ней алтарь их богини, Харье. Там все, как у сектантов! А еще мешки с зерном, сушеным мясом, золотом и драгоценностями. И такие перья! Что-то тут нечисто, надо бы навести справки на наших хозяев.
– Бэйр… – тяжко вздохнул рыцарь, поднимаясь с кровати и еще толком не проснувшись. – Я просто отправил тебя пожрать, а ты нашла потайную комнату? Скажи честно, ты проклята?
Однако, блеск металла бодрил рыцаря быстрее холодной водицы.
– Так где, говоришь, у них мешки золота?
– В кладовке, за гобеленом. Но зато теперь мы знаем, что с нашими хозяевами что-то не так, надо бы узнать еще.
– Нет, я не осуждаю то, что ты нашла для меня мешки с золотом, не оправдывайся, – перебил меня Дейкстр, вглядываясь в ожерелье. Видимо, он меня даже не слушал. – Потрясающе, это уйдет в сотню золотых, а то и больше! И много там таких?
– Ты что, хочешь их обокрасть? – с укоризной смотрю на спутника.
– Как по-твоему, они это на грядках вырастили? – он криво усмехнулся, посмотрев на меня. – У воров не воруют, у воров забирают воры получше.
– Но мы ведь не знаем, может, они богатые беженцы, приехали в деревню прятаться, а это остатки фамильного имущества!
– Откуда эти назойливые звуки? – поморщился рыцарь, делая вид, что меня нет в комнате.
– И все же сначала нужно выяснить, в чем дело.
– Отлично, выясняй. Считай, что ты искупила свою вину и под арестом больше не сидишь, – разрешил мне рыцарь, не выпуская из рук добычи. Казалось, он вот-вот и перо, и ожерелье на зуб начнет пробовать, так жадно блестели его глаза. – Но, пожалуйста, не смей никому говорить, что ты нашла!
– Но зачем нам столько!? У нас и так два мешка золота!
– Ты как вчера родилась, Бэйр, – печально вздохнул рыцарь. – В банк, крошка, в банк торговой гильдии! С этими деньгами я смогу прожить безбедно в старости, и после того, как я от тебя избавлюсь, я куплю себе на них титул и замок, построю вокруг него деревни, и сделаюсь дворянином, образую свой род…
– Кхе-кхе, я еще здесь, а денег у тебя нет! – напоминаю замечтавшемуся рыцарю. – И я не дам тебе грабить честных людей! Я верну все это на место.
– Бэйр, крошка, не дури, – усмехнулся он, дружески обнимая меня за плечи одной рукой. – Слушай меня и не перечь, это все, что от тебя требуется!
– Я тебе не крошка и грабить я не собираюсь! Мое имя и так заляпано кучей преступлений, которые я не совершала.
– Уймись и иди спать, все. Разговор окончен, – сказал, как отрезал, и в подтверждение сам сунул ноги под одеяло. – Завтра я подниму тебя так же рано, как и всегда.
Делать нечего, я встала с его лавки и взяла драгоценности.
– А вот это пока останется у меня.
– Как ты пожелаешь.
Сон в этот пришел удивительно быстро и легко, как будто это не на моей совести был убитый домовой и кража хозяйского имущества.
С утра Дейк вопреки обезанному не стал меня будить, а дал выспаться. Хотя долго гадать не пришлось, в чем причина этой вспышки человеколюбия: в мешке, где были спрятаны ожерелье и перо, оказалось пусто. Видимо, рыцарь не выдержал и перепрятал. Может, рыцарскую тунику он тоже украл, и никакой он на самом деле не рыцарь?
Приведя себя в относительный порядок, подкрепившись оставленным мне завтраком, я решила отправиться в народ. Было бы полезно выяснить у местных сплетниц о наших хозяевах. Может, об этом богатстве вообще все давно знают и ничего подозрительного в этом нет? Может, это вообще деревенская казна, просто припрятанная?
– Здравствуйте, бабоньки, чем занимаетесь? – я улыбнулась как можно очаровательнее, подходя к группе женщин возле одной из избушек. Тут собрался целый шабаш из тринадцати домохозяек.
– Бельишко вешаем, а тебе чаго надобно, дэвчина? – улыбнулась одна толстая краснощекая бабища.
– Да я вот так… давайте помогу, а то я сегодня не при деле! – предложила я, изображая полнейшее дружелюбие. На самом же деле у меня так колотилось сердце и перехватывало дыхание, как будто я не хозяйкам собираюсь помогать, а внедряюсь в группу враждебно настроенных троллей. Хотя, вполне могло быть, что для ведьмы в этом мире безопаснее стирать с троллями, чем с суеверными женщинами.
– А помоги, коли хошь! – они мне белозубо заулыбались, причем все, как одна.
Подойдя к ним, начинаю развешивать белье, прислушиваясь к разговорам. Голоса у женщин были густые, но высокие. Кудахтанье, как оно есть.
– …А вот мой остолоп, чего учудил вчерась!? – заголосила одна, стирая что-то. – Не поверите! Козу в дом приволок!
– Это чью же козу-то? У тя козы-то нет уж год!
– Да Манькину! Выпимши увидел козу, значится, и подумал, а дайка я ее своей Глашке приведу! О каков!
– А мой вчера, значит, опять самогонку гнал. Я прихожу, спрашиваю: ты на кой черт, козел старый, в самогонку плоды дурмановы кидаешь? А он мне: так ощущения, мол, выше, к прекрасному тягу он развивает у мужиков! Каков черт, а!? И где слов таких набрался!?
– Да это еще что! У меня на прошлой неделе решил ступени новые класть, так и что вы думаете? Приставил их к чужому крыльцу, к соседу нашему, к деду-то старому! И говорит он мне, значит, что работал-то на улице, меж домов наших, а дома-то похожи. А дед-то в доме тихо сидел, слова ему не сказал, о каков! Как бес попутал моего олуха! Тьфу, проклятая нечисть! – и косой взгляд в мою сторону. Хотя меня тут неделю назад вообще не было.
– Да это еще что! Вот мой Васька вчера во сне так орал, как будто сам дьявол в него вселился! Все ведьму звал какую-то, душу ей обещал!… – бабка кинула на меня такой холодный змеиный взгляд, которому, может, сам Адольф бы позавидовал.
Следом за ней на меня посмотрели все остальные. В воздухе повисло молчание.
– Ох, ваши не подарки, а мой еще хуже! – начинаю высоким голоском, продолжая развешивать белье, как ни в чем не бывало. – Никуда меня не пускает, каков подлец! Вчера дома запер, сиди, мол, дома, не бабье это дело, за нечистью гоняться. Я ему, значит, и готовь, и пряди, и полы мой, а сам он по лесам шастает, землянику жрет, да на солнышке греется!
– Подлец!
– Мерзааавец! – подхватили женщины, поддержав мое «как ни в чем не бывало».
– Ага, как запрет в избе так и не выпустит, зверь! – киваю. – Хоть у хозяев наших изба пригожая, но сидеть взаперти все равно грустно душе-то вольной!… И я вот все думаю, откуда это у них изба новая такая? Неужто, строили недавно? И богато так обставлена! И кур-то у них, и уток до черта… то есть много, как чертей в адской бездне проклятой, тьфу на нее, силу нечистую! – сплевываю на землю и топаю ногой для выразительности.
– Да к нам девица приехала сюда четыре месяца назад не телеге груженой с лошадью, вся разодетая аки купеческая – девица разодета, а не лошадь! – начала самая толстая и, видимо, самая главная женщина. – Раздала нам зерна четыре здоровых полных мешка, как приехала. Так по-соседски, сказала, чтоб жить кто к себе взял, уж она добром отплатит, мол. Ну вот Глашка-то ее к себе и взяла, сиротинушку. Прожила у них девица немного, помогала, хорошая девица-то, хозяйственная, все у нее с делом, с расстановкой, а мастерица какая! На всем свете не сыщешь таких! Ну так эта девица и сынку Глашкиному приглянулась, он ей пряники из города привозил, когда с отцом ездил, и платки цветные… Ну и влюбились они друг в друга, как бывает, свадебку сыграли славную. Вот Глашка с мужиком все внучаток ждут… А, ну изба-то! Мужики им наши и отстроили новехонькую избушку. Чтоб они в родительской лачуге тесной не ютились, девица-то с приданым была большим, хоть и сирота безродная. Ну мы им избу и сделали, на свадебку подарок, мы ж по-соседски, нам не жалко хорошим-то людям! С тех пор вот живут, хозяйство ведут. А тут вот вдруг что-то они в город захотели, все мечтают, как в самой Московии квартиру али дом какой-то построят… мечтатели, молодые! – охнув, тетка рассмеялась. – Я тоже все в город думала, когда помоложе была.
– Значит, эта девица приехала сюда одна на телеге с товаром? Как-то это странно… – качаю головой, продолжая вешать на длинную веревку бесчисленные рубашки, штаны и нижнее белье. Тут эти вещи общие, как я поняла. Кто что с веревки в итоге сдернет, то и унесет. Вот она, деревня! Все свои, никто не в обиде.
– Да девица хоть и хорошая, но вся какая-то чудная, – сказала мне по секрету одна бабка. – Вот в прошлом году засуха была, у всех на участках хоть бы хны осталось, а у них полон амбар зерна, они нам за просто так еще и дали на следующий год и зимой почти всю деревню кормили! Вот кабы тут чего не было, бесовщина это....
– Странно, – киваю. – А сын что говорит?
– Ой, а сынок-то мой! – всхлипнула Глашка. – Как чужой мне стал! Раньше все «мамка», да «мамка», о каждой занозе да царапинке мне рассказывал, а теперь и слова не скажет, пока сама не пристану. Да и коли пристану, он все умалчивает да умалчивает, ничего и не говорит!
– Да вырос он, негоже мужику мамке-то жаловаться, дура! Он женатый уже, не мальчик пади, перед тобой все плясать. Ему с женой все хочется быть, хозяйство вести, а не к тебе бегать. Вон он какой деловитый, что не день, то в поле, и не то что наши остолопы, а честно все, с трудом делает, как они у прошлом году зерна-то сберегли? Вото и оно!
– Да ладно со мной, он и отцу ничего не говорит! Петрушка к нему ходил все, выспрашивал, как дела, не надо ли чего, а они «не надо ничего, сами живем» и все, и молчат. Все про город только болтают, а о внуках мне и не думают. Уже сколько живут, а ни в одному глазу! Больная девка что ли?
– Да ты лишь бы на девку! Девка хорошая, не надо ее. Можа сын твой не могучий уродился.
– Что ты про моего сына сказала, бестолочь!?
Почуяв, что дело пахнет женской дракой, медленно, под шумок я ушла куда подальше. Все равно самое интересное они мне уже рассказали.
Спрятавшись от всех на заднем дворе избушки хозяев, среди кур и прочей живности, я стала обдумывать услышанное.
Итак, девица тут чудненькая какая-то. Одна на телеге с товаром приехала без родителей. Так все сразу хорошо продумала, проставилась удачно с мешками зерна, в дом жить устроилась, мужика себе загребла, сына старосты. Мне кажется, или как-то у нее все слишком хорошо складывается?
А теперь все, что мы знаем о парочке.
Женаты недавно, девица неместная и вообще неизвестного происхождения, парень сын старосты. Подозрительно богато живут, поклоняются какой-то гарпии, Харье. Хм. Как-то удачно они ей поклоняются, мяса куча, зерна куча и золота тоже куча, достатка и плодородия почв более чем достаточно. Какие из этого можно сделать выводы? Или в этом мире боги привыкли отзываться на молитвы сразу и с качеством, или же эта Харья что угодно, но не бог… Точно! Странные перья в сейфе! Наверняка с птичкиной задницы и собраны! Так-так, а ведь все сходится!
Теперь надо поскорее найти рыцаря и все это ему рассказать.
Дейкстр отыскался у края деревни. Бравый рыцарь испытывал безотказность своего обаяния на одной из селянок.
– Дейк, отвлекись! – крикнула я, подбегая. – Есть новости!
– И чего ты узнала? – он нехотя оторвался от девицы и повернулся ко мне. Та, испугавшись меня, черное лохматое чудовище в штанах, поспешила убежать подальше.
– Хозяйку-то нашу бы прощупать надо, как выяснилось.
– Это мы запросто! – осклабился рыцарь, и я закатила глаза от этой убойной шутки.
– С этой девицей, с Мишей, что-то не так. Она недавно сюда приехала, всего четыре месяца назад, явилась в деревню одна на телеге с богатством. Проставилась удачно, ее староста к себе жить взял, она за его сынка выскочила. И у семейки нашей хозяйство идет больно хорошо, даже во время засухи у них доля богатая, хотя брали, как все. Никто не знает, почему так.
– Ну с такими погребами еще бы оно плохо шло! – усмехнулся Дейкстр, опираясь локтями на ограду и закидывая лицо к солнцу. – Зерно у них – первый сорт.
– А ты, что, уже был в той комнате?
– А я мог не побывать? – удивился он. – Вернул то, что ты у меня украла, ведьма. На место.
– Ага, вернул… конечно.
– Так, давай без словоблудия! – одернул меня Дейкстр. – Ну так что с девицей, думаешь, наворовала?
– Ей всего шестнадцать!
– Значит ее родители.
– Думаешь, она какая-нибудь богачка, потерявшая семью, скажем, из-за мести другого рода? Она единственная выжившая и жаждущая вернуть себе титул на оставшееся богатства? То-то она так в столицу рвется!
– Нет, не из богатых. Богатая бы, какая ни была, с курами бы возиться не стала, – покачал головой рыцарь. Видимо, на этот раз ему было лень смеяться над моей фантазией. – Да и ладно, с нашей хозяюшкой все ясно – воровка. Ты лучше скажи, ты ничего не узнала о звере?
– О звере? – удивляюсь. – Мне казалось, ты говорил, что мы лишь создаем видимость деятельности… Или у тебя уже есть план?
– Учитывая некоторые обстоятельства, лучше уехать отсюда поскорее. Может, даже сегодня, – сказал Дейкстр. – Я только что узнал от этой девицы, – он кивнул в сторону, куда убежала недавняя жертва его обаяния. – Один из местных, брат старосты, уехал в город, в тот самый, где мы были, где все шумит о ведьме Бэйр, стащившей кинжал и устроившей пожар. Если этот мужик вернется, и увидит тебя здесь, обязательно что-нибудь случится.
– Это очень плохо… Почему ты сразу не сказал? – все хорошее настроение как рукой сняло. Мирная и тихая деревня вдруг стала частью того большого мира, где каждый второй хотел повесить ведьму по имени Бэйр.
– Потому что подумал, что твои новости могут быть важнее, – он пожал плечами.
