Алексей Волвенко
Донское казачество позднеимперской эпохи. Земля. Служба. Власть. 2-я половина XIX в. – начало XX в.

Полная версия

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой

Введение

История казачества изобилует разнообразной литературой. Растет количество интернет-публикаций, в которых авторы более оперативно откликаются на актуальные вопросы, интересующие современных казаков и просто любителей казачьей «старины». Многочисленные работы по истории казачества имеют как классический научно-исследовательский характер, так и научно-популярный или пишутся в стиле фолк-хистори.

Нашу книгу, посвященную истории донского казачества, мы относим скорее к научно-популярному жанру, а на возможный вопрос потенциального читателя, чем она будет отличаться от других подобных произведений, ответим следующим образом.

Во-первых, историческим периодом, которому будет уделено основное внимание. Вторая половина XIX – начало XX в. является, пожалуй, наиболее важной вехой в истории развития российского казачества, и донского в частности. В это время под влиянием процессов модернизации в поздне-имперской России казачество довольно радикально трансформируется, теряя свои сословные привилегии. Унифицированная военная служба, вписанная в требования регулярной армии, становится главным отличительным признаком казака. К тому же казачьи семьи начинают испытывать серьезные трудности экономического характера, связанные с необходимостью соблюдать повышенный уровень готовности к исполнению служебных обязанностей и медленной эволюцией казачьего хозяйственно-культурного типа на фоне быстрых изменений в капитализирующихся экономиках казачьих территорий.

По этому периоду в истории донского казачества написано немало диссертаций исторического, юридического и экономического профилей, затрагивающих различные аспекты аграрного, военного, управленческого и правового развития Области войска Донского и его населения. В обобщающих трудах и в учебных пособиях по истории Донского края, казачества Юга России или только Донского войска обязательно присутствует раздел, описывающий изменения в казачьей жизни второй половины XIX – начала XX в. Тем не менее отдельно этот период донской казачьей истории был рассмотрен только в 1962 г. И.П. Хлыстовым в монографии «Дон в эпоху капитализма (60-е – середина 90-х годов XIX века): очерки из истории Юга России», основное содержание которой затем перекочевало в книгу «История Дона. Эпоха капитализма» (1973)¹. К тому же в упомянутых работах исследовательский акцент был направлен прежде всего на историю донского региона, в котором наряду с казачеством проживало другое население. Конечно, современная историография реагировала разными способами на актуализирующие вопросы из истории донского казачества второй половины XIX – начала XX в., но цельно данный период еще не охватила².

Во-вторых, подходом к освещению избранной темы. Создать последовательную обобщающую картину эволюции донского казачества второй половины XIX – начала XX в., плотно насыщенной событиями, одному автору вряд ли по силам. Поэтому мы ограничились описанием наиболее важных изменений в Донском крае и в казачьей жизни всего в трех очерках, не переходя за пределы революции 1905–1907 гг.³ Собственно название книги и очерков недвусмысленно говорит о том, что главным объектом нашего внимания является исключительно донское казачество⁴. Такой угол зрения, безусловно, несет в себе определенные ограничения и, возможно, носит искусственный характер. Однако мы уверены в том, что своего рода «национальный», но «аккуратный» в научном плане взгляд на историю донского казачества позднеимперского периода для историографии раскроет новые проблемы, а пытливого читателя подвигнет на поиск более глубоких и взвешенных оценок пройденного казачеством пути.

Донской историк-эмигрант С.Г. Сватиков в своей ставшей уже классической работе «Россия и Дон (1549–1917)» использовал методы, характерные для государственно-правовой, либеральной исторической школы; советские историки Дона, как известно, исповедовали классовую теорию исторического процесса. Для последнего подхода в нашей работе не нашлось места, что, безусловно, не является подтверждением факта отсутствия социальных противоречий в дореволюционной казачьей среде, не отличающейся имущественной и статусной однородностью. Наше повышенное внимание к институциональным изменениям в Донском войске и к политике властей в казачьем вопросе обусловлено определенным влиянием концепции С.Г. Сватикова. В то же время мы предпочитали применять ситуативный анализ событийного процесса в сочетании с описательностью наиболее важных его компонентов. Выбор научно-популярного жанра в некоторой степени оправдывает такое методологическое «легкомыслие».

В основу книги положена значительно расширенная и дополненная наша глава из «Очерков истории и культуры казачества Юга России» (2014)⁵.

Книга оснащена необходимым научно-справочным аппаратом, имеет приложение с документами, часть из которых впервые вводится в научный оборот.

Очерк 1
Донской казак и его «территория»: от границ до привилегий

В середине XIX в. донское казачество занимало значительную территорию, имевшую административное название – Земля войска Донского (далее – ЗвД). Ее границы формировались постепенно, в основном были определены в 90-х гг. XVIII в. (тогда же появилась первая официальная карта ЗвД), но затем видоизменялись вплоть до начала XX в. Также была переименована и ЗвД, которая с 1870 г. стала называться Областью войска Донского (далее – ОвД).

Специальная комиссия, устанавливая пределы ЗвД в 1795–1796 гг., буквально прошла и проехала около 2540 верст⁶, в том числе: по границам Екатеринославской губернии – 445 верст, Харьковской – 142, Воронежской – 390, Саратовской – 367, Астраханской – 272, Ставропольской – 205, по Черноморскому (Кубанскому) войску – 122, по берегу Азовского моря – 115 и по Ростовскому-на-Дону уезду – 482 версты⁷. Таким образом, ЗвД соприкасалась с севера с Воронежской и Саратовской губерниями; с востока – Саратовской и Астраханской; с юга – землями Черноморского (Кубанского) казачьего войска (в начале 60-х гг. XIX в. разделенных между Ставропольской губернией и Кубанской областью) и Азовским морем; с запада – Екатеринославской, Харьковской и Воронежской губерниями. ЗвД обнимала своей территорией Таганрогское градоначальство, имевшее особое управление и портовый выход к Азовскому морю, и Ростовский-на-Дону уезд, располагавшийся в низовьях р. Дон, относившийся к Екатеринославской губернии, но непосредственно не входивший в ее состав.

Границы войска Донского в середине XIX в. проходили «большей частью искусственною межевою нарезкою по суходолу⁸, а по живым урочищам…⁹ на 1100 верст». В описании члена донского статистического комитета В.Н. Ветчинкина «войсковая граница» выглядела следующим образом: «По суходольным местам прорезан плугами трехсаженной ширины межник¹⁰, а по живым урочищам взяты линии, называемые магистралами, определяющие с точностью направление этих естественных меж. На всех поворотах учреждены межевые признаки: по прямым линиям, через каждые полуверсты, вырыты губернской меры межевые ямы, в них в каждую положены уголья и по три диких камня»¹¹.

С северо-востока на юго-запад территория ЗвД простиралась на 590 верст; а в своеобразную «ширину», то есть в направлении с северо-запада на юго-восток, 410 верст, при этом протяженность р. Дон внутри войска составляла 885 верст¹².

Известный донской офицер, писатель и краевед Н.И. Краснов в своем, пожалуй, главном труде «Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Земля войска Донского» (1863) писал, что «настоящие границы ЗвД определены с точностью, но некоторые пункты пограничной черты, при устьях Дона, дают казакам и их соседям повод к взаимным притязаниям и спорам, особенно за рыбные ловли»¹³. Он имел в виду здесь Ростовский-на-Дону уезд. Его границы были напрямую связаны с прикрепостной территорией двух форпостов имперской власти в Приазовье – крепостей Троицкой на Таганьем рогу и Святого Димитрия в устье Темерника. Из-за их строительства казаки оказались отрезанными от моря, что породило «споры и борьбу за гирла и взморье». Ростовский-на-Дону уезд производил на современников «странное впечатление», оказываясь внутри войска Донского, но при этом отделенным от Екатеринославской губернии, в которую формально входил. Сам же уезд являлся чересполосным. «Пространство земли между Самбеком и Чалтырем и от Чалтыря до Несветая присоединено к Екатеринославской губернии; но весь морской берег с рыбными ловлями и морскими угодьями и весь берег р. Донца на 5 верст внутрь, да по правому берегу Тузлова на 6 верст до вершины Самбека оставлены за войском»¹⁴. На этой войсковой территории были основаны Елисаветовская и Гниловская станицы, специализировавшиеся на рыболовстве. Их жителям приходилось выдерживать острую конкуренцию, доходившую иногда до открытой вооруженной борьбы с окрестными «богатейшими рыболовными селами выходцев из России». Даже после вхождения Таганрогского градоначальства и Ростовского-на-Дону уезда в состав ОвД в 1887 г. (подробнее об этом далее) известный краевед начала XX в. В. Богачев констатировал, что «действительная граница земель и вод Всевеликого войска Донского в гирлах Дона и на взморье до сего времени остается спорной»¹⁵.

Тем не менее из-за присоединения длина и очертания границ ОвД изменились. В более современном и, возможно, более точном «Военно-статистическом описании Области войска Донского» В.В. Лобачевского (1908) говорится о 2148 верстах границы ОвД, из которых: 280 верст соприкасаются с Таганрогским заливом Азовского моря (между устьями рек Кальмиус и Ея); 180 верст (от устья р. Ея до с. Средне-Егорлыкское) с Кубанской областью; 213 верст (от с. Средне-Егорлыкское до кургана Грановитого у лимана Большого) со Ставропольской губернией; 275 верст (от Грановитого кургана до р. Червленной южнее г. Цдрицына (современный Волгоград) с Астраханской губернией; 380 верст (от р. Червленной до буерака Панского около д. Сербина) с Саратовской губернией; 370 верст (от Панского буерака до д. Анновско-Ребриково) с Воронежской губернией; 145 верст (от д. Анновско-Ребриково до устья р. Ковсух) с Харьковской губернией и 405 верст (от устья р. Ковсух до устья р. Кальмиус) с Екатеринославской губернией. Таким образом, 1968 верст приходилось на долю сухопутных, 280 верст – на долю морских границ¹⁶.

Северная граница ОвД лежит приблизительно на одной широте с городами Лондоном, Лейпцигом, Виннипегом и пр., южная граница на широте Лиона, Милана, Харбина, Монреаля и пр., середина ОвД – на широте Парижа, Мюнхена, Вены¹⁷. Войсковая столица – с 1805 г. Новочеркасск – находится приблизительно на одной параллели с городами Кишиневом, Офеном в Венгрии и устьем реки Луары во Франции. В красочном описании В. Богачева такое расположение войсковой территории соответствовало своеобразному климату, господствовавшему на ней: «Почти бесснежная, теплая, туманная зима Лондона и Парижа, туманное сырое лондонское лето, теплое и довольно влажное лето Парижа равно отличны от многоснежной морозной зимы и знойного, долгого лета наших срединных и северных округов, как и суровая зима Нерчинска, побережья Гудзона или Ньюфаундленда, как сырое, душное лето Сахалина, Канады или страшное лето в пустынях Монголии»¹⁸.

По расчетам Н.И. Краснова общая площадь ЗвД в середине XIX в. составляла около 14,5 млн десятин¹⁹ земли, по этому показателю превосходя в 5 раз Московскую и в 3 раза Санкт-Петербургскую губернии, занимая 7-е место между губерниями и областями Европейской России²⁰. Сведения о площади ЗвД (ОвД) неоднократно корректировались в связи с работами межевой комиссии при войсковой администрации и совершенствованием статистических методов. Так, в начале 80-х гг. XIX в. известный донской краевед С.Ф. Номикосов приводил, например, следующие цифры: 14 517 011 десятин, что соответствовало 139 363 квадратным верстам или 2844 квадратным милям²¹, а В. Богачев уже после расширения ОвД за счет Таганрогского градоначальства и Ростовского-на-Дону уезда определял войсковую территорию в 144 586 квадратных верст, делая заключение, что «до настоящего времени мы не имеем бесспорно точного исчисления площади»²². По величине территории ОвД в начале XX в. занимала 22-е место среди губерний и областей всей Российской империи и по сравнению (по тому времени) с некоторыми европейскими государствами была равна Болгарии вместе с Грецией, больше Румынии в полтора раза, Сербии в три раза и Бельгии в 5 раз²³.

Также разнились данные о количестве удобной земли, но в целом они не выходили за пределы 12,5—13 млн десятин. По этому показателю ЗвД находилась в условиях, которых «не имеет ни одна губерния или область Европейской России; также и в отношении сенокосной земли она занимает первое место; в отношении обработанности почвы – 37-е и в отношении лесов 47-е место между другими губерниями и областями»²⁴. Действительно, из общей площади ОвД начала XX в. леса занимали всего около 2 %, или 327 тыс. десятин. Такое количество леса современниками признавалось недостаточным для удовлетворения потребностей населения и обуславливало «громадный ввоз разного леса в область». Между тем неудобная земля, в основном представляющая собой пески (в начале XX в. площадью около 600 тыс. десятин²⁵), практически не использовалась для лесонасаждения.

Территория войска Донского в середине XIX – начале XX в. имела большое значение в общей системе сухопутных сообщений имперской России. Через нее пролегал главнейший путь из Москвы на Кавказ, через нее осуществлялись торговые коммуникации с Одессой и другими южными портами России. Однако состояние путей сообщения на Дону оставляло желать лучшего на протяжении всего рассматриваемого нами периода. В описании середины XIX в. донские дороги выглядели следующим образом: «Почти все дороги зимой (в январе и частью в феврале) и в сухое время остального года (с апреля нередко по ноябрь) представляют сеть превосходных сообщений, удобством не уступающих шоссе; но после 2–3 ненастных дней все изменяется: почва обращается в грязь, бегущие ручьи, играющие балки сносят ветхие мосты, лощины и места низменные наполняются водой. Порче дорог еще содействуют чумацкие обозы²⁶, которые и в хороший зимний путь покрывают дороги выбоинами и ямами»²⁷. Ямщичий промысел на Дону развит не был, правильно устроенных дорог – шоссе – казаки не имели. Н.И. Краснов в начале 1860-х гг. давал такие рекомендации путешествующим по донской земле: «Проезжающий должен запасаться всем необходимым, потому что на станции кроме самовара он ничего не найдет, даже вода большею частью дурного качества»²⁸. Советы Краснова действительно были не лишними, так как время, потраченное на преодоление расстояний между потенциальными пунктами прибытия-отбытия, было весьма значительным. От Санкт-Петербурга казачью столицу Новочеркасск отдаляли 1714 верст, от Москвы – 1041 верста (по расчетам того времени), или около 1829 км и 1111 км соответственно²⁹. До постройки сети железных дорог, для того чтобы добраться из Новочеркасска до Москвы, требовалось около 140 часов (почти 6 суток) хорошей езды на почтовых лошадях³⁰, то есть средняя скорость путешествующего составляла около 8 км в час. О расстоянии между окружными станицами войска Донского можно судить по следующей таблице, взятой из «Дорожника Области войска Донского» за 1877 г.³¹

Таблица 1

Таким образом, наименьший путь составлял 124,5 версты от станицы Каменской до станицы Константиновской, а наибольший – от Урюпинской до Новониколаевской – 782,5 версты, для их преодоления требовалось около 16 часов, и 98 часов, или 4 суток соответственно. Для рассматриваемого периода упомянутые расстояния и временные затраты были весьма значительны. Это затрудняло коммуникацию между станицами, создавало дополнительные проблемы для путешественников.

Условия для поездок с течением времени практически не менялись. С.Ф. Номикосов писал в начале 1880-х гг.: «Шоссейных дорог область вовсе не имеет, а грунтовые представляют своего рода злобу дня… если по состоянию путей можно судить о развитии народа, – то Донское казачество следует считать весьма отсталым, так как грунтовые дороги в пределах области и ныне находятся почти в таком же безотрадном состоянии, в каком находились за полстолетия назад»³². Его современник, управляющий донской казенной палатой Н. Барсов дал еще более выразительную характеристику донских дорог: «Во время путешествия из Новочеркасска в Усть-Медведицу и Нижние Чиры мне лично приходилось переезжать такие пространства, на которых в иной благоустроенной губернии были бы целые десятки разных мостов, перевозов и гатей. Приходилось переезжать реки без мостов, вязкие места без гатей и, наконец, вследствие дождей, самое путешествие останавливалось за невозможностью двинуться ни вперед, ни назад»³³. В начале XX в. ситуация с дорогами на Дону так и не улучшилась. В. Богачев в «Очерке географии Всевеликого войска Донского» (1919) констатировал, что «грунтовые дороги очень плохи… В дождливое время они делаются почти непроходимыми. Мостов мало…»³⁴.

Безусловно, появление на Дону железных дорог оживило местную сеть путей сообщения. Железнодорожное строительство в ЗвД началось с заложения Грушевско-Аксайской железной дороги в 1861 г. В начале XX в. ОвД прорезывали уже шесть железных дорог: Грязе-Царицынская, Волго-Донская, Курско-Харьковско-Азовская, Донецкая каменноугольная, Козлово-Воронежско-Ростовская и Ростово-Владикавказская. Их общая протяженность по ОвД составляла 1691 версту, из которых только на 358 верстах были проложены две колеи, остальные являлись одноколейными³⁵. Однако местное население и даже военные власти неоднократно жаловались на высокие железнодорожные тарифы³⁶, препятствующие увеличению пассажиропотока и торговых перевозок. Иначе говоря, железнодорожное путешествие по донской земле мог себе позволить далеко не каждый местный уроженец.

Внутреннее пространство ЗвД до 80-х гг. XIX в. в гражданском отношении разделялось на семь округов: Черкасский, Первый Донской округ, Второй Донской округ, Усть-Медведицкий, Хоперский, Донецкий, Миусский округа. Кроме того, в южной части ЗвД часть земли была отведена для калмыцких кочевий и частных конских табунов. В 1884 г. из этих земель образовался восьмой округ – Сальский, в который также вошли Манычские войсковые соляные участки с поселениями на них и часть свободных войсковых земель по правому берегу р. Сал, с казачьими и крестьянскими поселениями. Центром управления нового округа стала станица Великокняжеская. Наконец, в 1887 г. в состав ОвД вошли Таганрогское градоначальство и Ростовский-на-Дону уезд и образованы соответственно Таганрогский округ с присоединением к нему и ликвидацией Миусского округа и Ростовский округ, к которому отошла часть земель Черкасского округа.

В отношении отбывания воинской повинности казачьим населением войско Донское разделялось с 1835 по 1866 г. на четыре военных округа. В 1866 г. округа были переименованы в отделы, а после 1875 г. отделов стало пять. Управление 1-го военного отдела находилось в г. Новочеркасске; 2-го отдела – в ст. Каменской; 3-го отдела – в ст. Нижне-Чирской; 4-го отдела – в ст. Усть-Медведицкой и 5-го отдела – в ст. Урюпинской. В 1886 г. военные отделы территориально были слиты с «гражданскими» округами с образованием одноименных шести военных округов – Черкасского, Первого Донского, Второго Донского, Усть-Медведицкого, Хоперского и Донецкого. Границы этих военных округов в целом соответствовали границам гражданских округов. Однако в состав Черкасского военного округа вошли еще станицы Ростовского и Таганрогского гражданских округов, а станицы Сальского округа были распределены между Первым и Вторым Донскими военными округами.

В краеведческой литературе нет подробных описаний внутренних, окружных границ войска Донского. Получить некоторое представление о них можно по картам ЗвД и ОвД, составленным в XIX – начале XX в., а также из источников законодательного характера (см. приложения 1 и 2).

Окружные границы подвергались во второй половине XIX в. неоднократным изменениям. В 1877 г. станица Богаевская Первого Донского округа вошла в состав Черкасского округа³⁷. В 1886 г. произошло перераспределение земель, как свободных, так и со станицами между Первым и Вторым Донскими округами, Усть-Медведицким и Донецким округами. Так, юго-западная часть Второго Донского округа вместе со станицами Цимлянской, Терновской, Филиповской, Баклановской и Нижне-Курмоярской до общей границы последней со станицей Нагавской и западной границы 12-го отдела войсковых свободных земель, включая находившиеся в нем владельческие и крестьянские земли, присоединились к Первому Донскому округу; западная часть Усть-Медведицкого округа вместе со станицами Казанской, Вешенской, Мигулинской и Еланской до общей границы Еланской и Усть-Хоперской станиц и западной границы 20-го отдела войсковых свободных земель, включая находившиеся в нем владельческие и крестьянские земли, вошли в состав Донецкого округа³⁸.

В мае 1886 г. на совещании министров и войскового наказного атамана (далее – в. н. а.) войска Донского Н.И. Святополк-Мирского при личном участии Александра III было признано «полезным и необходимым присоединение Ростовского-на-Дону уезда и Таганрогского градоначальства к ОвД». Детали присоединения разрабатывала особая комиссия в Новочеркасске. Итогом ее работы стало перераспределение земель между новообразованным Ростовским, а также Черкасским и Миусским округами, зафиксированное в высочайше утвержденном 19 мая 1887 г. мнении Государственного совета³⁹. В результате часть земель Черкасского округа вошла в состав Ростовского, в том числе две казачьи станицы (Гниловская и Елисаветовская) с войсковым займищем⁴⁰ и 21 хутором. Часть крестьянских волостей Ростовского округа перешла в Миусский округ, переименованный в Таганрогский округ⁴¹. Объясняя причины такого крупного территориального переустройства ОвД и Приазовья, современники и исследователи в первую очередь упоминают об экономических, административных и даже полицейских факторах. Например, на заседаниях комиссии говорилось о том, что «торговое положение Таганрога, несмотря на 80-летнее существование градоначальства, вовсе не получило такого обширного развития, какое ожидалось». Власти Ростова-на-Дону жаловались на значительную отдаленность от губернского центра, что сказывалось на оперативности принимаемых решений. Кроме того, бурный промышленный рост Ростова-на-Дону актуализировал рабочий вопрос и необходимость быстрой силовой реакции властей на рабочие протесты и революционное движение⁴². Таким образом, по логике властей, появление «новой» укрупненной ОвД должно было способствовать решению назревших проблем.

Следует сказать, что дебаты о новом административном разделении донских земель и Приазовья велись в правительственных кругах еще с 30-х гг. XIX в., под них разрабатывались различные проекты, в том числе по созданию отдельной Таганрогской губернии с присоединением к ней Миусского округа⁴³. Однако в итоге именно ОвД была выбрана центром притяжения для Ростова-на-Дону и Таганрога. Такое решение, как нам кажется, обусловлено как минимум двумя обстоятельствами.

В Высочайших жалованных грамотах, отсылаемых к донским казакам начиная с екатерининских времен, неизменно встречается почти стандартная фраза о «неприкосновенности всех выгод, угодий и окружности владений донского казачества, приобретенных трудами, заслугами и кровью предков его…» (см. приложения 3 и 20). Представители дома Романовых тщательно оберегали миф об особых отношениях династии и казаков и предпочитали лично не нарушать, по крайней мере явно и публично, своего монаршего слова. Таким образом, вариант с возможным отторжением земель из состава ОвД подразумевал серьезные репутационные издержки для царствующего дома, а также негативную реакцию самого казачества.

Расширение владений ОвД, казалось бы, также вступало в определенное противоречие с упомянутым отрывком из Высочайших грамот, но переименование Земли войска Донского в Область в 1870 г. создавало потенциально благоприятную правовую и даже символическую среду для административно-территориальных изменений.

В записке военного министра Д.А. Милютина к Александру II от 26 апреля 1870 г. было предложено воспользоваться предстоящей реформой Войскового правления для переименования ЗвД в ОвД. В записке отмечалось, что «название Войскового Правления войска Донского не соответствует действительному значению этого административного учреждения, т. к. до него не относится никаких собственно войсковых обязанностей, а все предметы его ведомства заключаются исключительно в гражданском управлении краем, причем и подведомственное ему народонаселение состоит более чем на У₃ часть из лиц гражданского состояния. Поэтому… было бы удобнее переименовать ЗвД в ОвД и Войсковое Правление в Областное Правление… Дабы не издавать по этому предмету особого законодательного акта… не соизволите ли при поднесении из Государственного совета… проекта преобразования Войскового правления в Высочайшей резолюции утвердить этот проект: «с тем, чтобы Земля войска Донского переименована в Область войска Донского и Войскового Правления в Областное правление войска Донского». На записке Александр II собственной рукой начертал карандашом «со-ъ» («согласен». – В. А.)⁴⁴. Однако вскоре выяснилось, что император уже утвердил реформу Войскового правления 23 апреля, поэтому Военное министерство срочно подготовило проект высочайшего указа Правительствующему сенату о переименовании, который Александр II и подписал 21 мая 1870 г. в г. Эмсе⁴⁵.

Мы убеждены, что за сухой формулировкой закона о необходимости «согласования наименования земли войска Донского и Войскового Правления с общепринятыми наименованиями в Империи» кроется словесное уничтожение даже намека на самость донского казачества, на его территориальную «отдельность». В этом акте С.Г. Сватиков вообще увидел «несомненно, определенное политическое значение», а не «обычное и заурядное административное распоряжение»⁴⁶. При любой интерпретации наименование «Земля войска Донского», корнями уходящее в средневековую эпоху расширения московского царства, указывало на принадлежность земли ее владельцу – войску Донскому, на которой казаки собственно и проживают. Наименование «Область» не подразумевает конкретного владельца, кроме, естественно, царствующей династии, подчеркивает окраинный, присоединённый характер территории, население которой теперь располагалось в Области, без монополии на земельную собственность (выделено нами. – В. А.). С ОвД как административно-территориальной единицей центральная власть могла делать все, что пожелает, в рамках имперского права. Очевидно, что территориальные изменения на Дону и в Приазовье во второй половине XIX в. следует рассматривать именно в данном контексте.

Среди округов ЗвД-ОвД на всем протяжении рассматриваемого нами периода традиционно казачьими являлись Черкасский, Первый Донской, Второй Донской, Усть-Медведицкий, Хоперский и, отчасти, Донецкий. В составе Миусского (Таганрогского) округа находилась всего одна станица, Новониколаевская. В Ростовском и Сальском округах располагалось по две казачьи станицы. Сальский округ считался калмыцким, так как преимущественно на его территории проживали калмыки, формально причисленные к казачьему сословию⁴⁷.

В таблице 2 представлены количественные данные о размерах округов, наличии станиц и численности казачьего населения, в том числе в процентном отношении к общему количеству населения в округах за 1868 и 1900 гг.⁴⁸

Таблица 2

Сведения из таблицы отражают общую тенденцию социально-демографических изменений в Донском крае. Во второй половине XIX в. темпы прироста населения на Дону в значительной степени опережали общегосударственные, а в 1885–1897 гг. по темпам прироста населения ОвД занимала первое место с показателем 61,6 %, на фоне общероссийского в 14,3 %⁴⁹. В этом процессе важную роль занимали разрешение в 1868 г. «русским поданным невойскового сословия» селиться и приобретать недвижимость в пределах ОвД, а также изменения в аграрном производстве и земле-обеспеченности в России в целом в условиях капиталистического развития. Если до 1868 г. при незначительных, по сравнению с предыдущим временем, темпах роста населения главным источником его пополнения был естественный прирост казачьего и местного крестьянского сословий, то после 1868 г. стремительное увеличение численности донского населения происходило за счет миграции из аграрно-перенаселенных губерний Европейской России. В итоге это привело к сокращению представительства казачьего сословия в структуре населения Дона и к превалированию неказачьих сословий над казачьим в целом по Области.

По-прежнему «казачьими» округами оставались Первый Донской, Второй Донской, Усть-Медведицкий и Хоперский. Черкасский округ потерял статус «казачьего», то же произошло и с его окружной станицей и одновременно административным центром ЗвД-ОвД Новочеркасском. Столица Донского края состояла первоначально из трех станиц Верхне-, Средне- и Нижне-Новочеркасской (в 1878 г. из двух станиц, в 1889 г. – одна станица) и располагалась на реках Аксай и Тузлов. По переписи 1867 г. в Новочеркасске насчитывалось 22 653 жителя, из них коренных, приписанных к станицам, то есть войскового сословия – 10 942 человека, остальные являлись переселенцами из других станиц и иногородними. К 1872 г. число жителей увеличилось на 10 744 человека (всего – 33 397 человек), в основном за счет приезжих, так как количество коренных стало больше всего на 2145 человек, то есть 12 637 человек⁵⁰. По данным всероссийской переписи 1897 г., в столице Донского края числилось уже 67 178 человек, в том числе: коренного населения – 26 497 человек, жителей из других мест – 21 643 человека, иногородних – 19 038 человек⁵¹. Таким образом, если до 1870-х гг. количество коренных жителей (станичников) Новочеркасска составляло практически половину от общего числа проживающих, то в последующий период перевес находился в руках приезжих и неказаков.

Донецкий округ оказался единственным, который не только прирос землями, но и увеличил свое казачье население. Округ стал самым крупным в составе ОвД⁵². В начале XX в. «громадность» территории округа неоднократно приводила к предложениям по его разделению на две части. И только финансовая сторона в организации предполагаемого нового окружного управления сдерживала власти от такого шага. Правда, современники считали, что «население (Донецкого округа. – В. А.) на свои поездки в отдаленную окружную станицу тратит столько же лишних денег, сколько стоило бы это новое управление»⁵³. Однако это мнение не повлияло на территориально-административные преобразования в ОвД до 1917 г.