Алексей Витальевич Величко
Скосы скрижалей
пучине первозданной пламени, с головой
накрыло полохом, на фоне стана
в денницы зареве… Из ада полымя,
простирать бы лишь ладони, анафема
сокрыта в адском хоре, вот рубище на ней
занялось, смешавшись пеклом на челе
от ветоши с потреском, в непроглядном
зареве длань рока по соседству,
не возопить ей тем не менее,
встречает адский хор и уносимый
ветром гомон… За ним лишь стана очертания,
секундою мгновение, за лицами…
Чуть похоти узреть… и с головою
в мир иной без дыма прогляди.
В скитаниях, но будучи иным, утратив
все надежды разом и покой, от летаргии
чуть только отошедши, дар светолепия
приняв за длань как воздаяние,
согнувшись над землей… Пути другой
не сталось как и прибежища, того не зная,
собою сами ноги приведут, ответы
предзнаменований в их скоротечности,
на веки вечные их под призором плевелы,
не в силах удержать той неги сыворотку,
в порок досталась мучительным укором,
дыханье пустоты стремглав калейдоскоп
завидев… Иначе падает… Вокруг миры,
пространства, поветрия преданий безучастных,
историй кипы звёздами, но забываются
ментально… И выхода не находя,
осело мантией безвременье… В тех
измерениях, где постоянство непостижимо
умственно, веленье в знаках и предвестиях,
у лучика в кромешной мгле, польётся
тот соцветьями из призмы, себя в печали
утопив… Не зная устали, упрёка и веления,
забыв родные связи, любовь, тепло и радость,
желание оставить в стражде эпитафию…
Миг здесь… Предвестий девы… Фантом под
ряд в готовности… Себя в себе далече
волочить ко дню от дня… По пресловутому
ход далее в полуночи кострищами грядущего…
В краю поднебесной, её или сени,
довлеет стук молота рока о веретёна судьбы,
горн поливает мирриадом осколков и льдин,
сторона где разбилось, разметалось
ненастьем о крайность, рассыпалось
в тлен рукотворство династий круговертью
стихий, пургой сожаления, собою ли,
стужою, собственно, или метелью…
Разнятся пролёты веков, рябью застыли
излёты их граней… Остовы массивов,
в них слёты строений, паря, исчезая
в местах, и вновь выплывая из пеленьи,
аномальны узоры, по форме всё в преткновениях,
застыв, очертания бурь, поверх,
с жутким воем, в разбегах фасады колонн,
в наложениях, поодаль довлеют карнизы,
качаясь и монотонно, оплоты громадин,
палитры цветов. В непроглядной той мгле
ряды смертной тени, неустанно,
обречены инфернальный исход,
досрочно подписан на крах, извечный влачить.
В забвении почили давно, неупокойны армады,
блистая, в очервлённых полохах,
отзвуки канонадами, отдаваясь, в дальних
чертогах… В её созерцании, с ней рядом…
По допотопности опахалом, покамест с
расщелин кровоизлещит глас колесниц,
материи бишь в её изваяниях…
Теперь всё навсегда отголосками,
и неустанно, барабанят каскадом по
атмосфере, судеб вереницы на копях,
течением ветра порывы не кажут,
в небесном том сумраке хранительница,
навечно, пост к эпилогу неспешно влачит,
судьба разлучница на бесконечность положена
цербером, и знать об этом дозволено лишь
аспидам парящим…
(Поветрия, таинства, знакомства)
Разошлись снегопады да далями зимы,
брошены боры немыми укорами, поодаль
в них ропот безучастным покровом,
тоска белизною да всхожесть безлётная красотой.
Атмосфера узорами, под ними также радение
тщетно… Теперь чередою излучин в изгибах
течения, убожесть дарована именем, в местах
находясь, у прилучины стоя на всхолмиях,
нет мученичеству веры в разодетых камзолах,
блажение пущему вздор… Нуждение по мукам…
Под выход найти из этого просто.
Тщет ожидания мазать золою, чуть пачкая ноги…
На пиках затмение солнца переживать…
Предвестник в финальном промарге,
