Алексей Виноградов
Верховный тайный Совет. Первый полицейместер
Меншиков, как первый из сенаторов и князей русских, отвечал от имени всех, что дело, столь важное для спокойствия и блага империи, требует зрелого размышления и что поэтому да соблаговолит ее императорское величество дозволить им свободно и верно-подданнически обсудить его, дабы все, что будет сделано, осталось безукоризненным в глазах нации и потомства. Императрица отвечала, что действуя в этом случае более для общего блага, чем в своем собственном интересе, она не боится все до нее касающееся отдать на их просвещенный суд; и что не только позволяет им совещаться, но даже приказывает тщательно обдумать все, обещая с своей стороны принять их решение, каково бы оно ни было.
Собрание удалилось в другую залу, двери которой заперли. Князь Меншиков открыл совещание, обратившись с вопросом к кабинет-секретарю Макарову: не сделал ли покойный император какого-нибудь письменного распоряжения и не приказывал ли обнародовать его? Макаров отвечал, что незадолго до последнего своего путешествия в Москву государь уничтожил завещание, сделанное им за несколько лет перед тем, и что после того несколько раз говорил о намерении своем составить другое, но не приводил этого в исполнение, удерживаемый размышлением, которое часто высказывал: что если народ, выведенный им из невежественного состояния и поставленный на степень могущества и славы, окажется неблагодарным, то ему не хотелось бы подвергнуть своей последней воли возможности оскорбления; но что если этот народ чувствует, чем обязан ему за его труды, то будет сообразоваться с его намерениями, выраженными с такою торжественностью, какой нельзя было бы придать письменному акту. Когда Макаров умолк, архиепископ Феофан, видя, что вельможи не согласны в мнениях, обратился к собранию с просьбою позволить и ему сказать свое слово. С трогательным красноречием указал он присутствовавшим на правоту и святость данной ими в 1722 году присяги, которою они обязались признавать наследника, назначенного государем. Некоторые возразили ему, что здесь не видно такого ясного назначения, как старается представить Макаров; что недостаток этот можно признать за признак нерешительности, в которой скончался монарх, и что поэтому вместо него вопрос должно решить государство. На такое возражение Феофан отвечал точною передачею слов императора, сказанных у английского купца накануне коронования императрицы, которыми его величество, открывая свое сердце перед своими друзьями и верными слугами, подтвердил, что возвел на престол достойную свою супругу только для того, чтоб после его смерти она могла стать во главе государства. Затем он обратился с вопросом к великому канцлеру и ко многим другим, при которых сказаны были эти слова, помнят ли они их. Отдавая долг истине, те подтвердили все приведенное архиепископом. Тогда князь Меншиков воскликнул с жаром: «В таком случае, господа, я не спрашиваю никакого завещания. Ваше свидетельство стоит какого бы то ни было завещания. Если наш великий император поручил свою волю правдивости знатнейших своих подданных, то не сообразоваться с этим было бы преступлением и против вашей чести, и против самодержавной власти государя. Я верю вам, отцы мои и братья, и да здравствует наша августейшая государыня, императрица Екатерина!» Эти последние слова в ту же минуту были повторены всем собранием, и никто не хотел показать виду, что произносит их против воли и лишь по примеру других. После того князь Меншиков в сопровождении всех прочих возвратился к императрице и сказал ей: «Мы признаем тебя нашей всемилостивейшей императрицей и государыней и посвящаем тебе наши имущества и нашу жизнь». Она отвечала в самых милостивых выражениях, что хочет быть только матерью отечества. Все целовали ей руку, и затем открыты были окна. Она показалась в них народу, окруженная вельможами, которые восклицали: «Да здравствует императрица Екатерина!» Офицеры гвардии заставляли повторять эти возгласы солдат, которым князь Меншиков начал бросать деньги пригоршнями.
Таким образом, Екатерина овладела скипетром, которого она была так достойна. Сенаторы, генералы и знатнейшие духовные лица в тот же час составили и подписали манифест о провозглашении ее императрицею». (Записки Бассевича)
«Пред кончиною Петра, когда вся уже надежда на Его выздоровление исчезла, составились две партии: первая, сильнейшая, хотела возвести на Престол Екатерину: Она имела на своей стороне Герцога Голстинскаго, Князя Меншикова, Графа Толстого, всех иностранных Генералов и Офицеров, в Русской службе находившмихся, Синод, Гвардию и Флот.
Другая партия желала воцарения юнаго Великаго князя Петра Алексеевича, и состояла из Князей Голицыных, Трубецких, Долгоруковых, Куракиных, Репнина и Апраксиных, Лопухиных, Головкиных, Нарышкиных, Салтыковых и прочих; в ней господствовали два разных мнения: одна сторона хотела ввести Шведский образ правления, то есть чтобы власть Монарха была ограничена властию Государственных Чинов и Сената; другая имела намерение заключить Императрицу с дочерьми Ея в монастырь, и возстановить старые обычаи, уничтоженные Преобразователем России». (А. Ведйдемейер)
«После смерти этого великого государя все сенаторы и сановники империи согласились возвести на престол юного великого князя Петра Алексеевича, внука императора; они собрались на другой день рано утром в императорском дворце прежде, чем туда прибыл князь Меншиков. Все они ненавидели этого князя, особенно генерал-прокурор Ягужинский: перед дверями апартаментов, где собрались сенаторы, поставили стражу; князь Меншиков явился туда – его не пустили; не поднимая шума, он вернулся в свой дворец, где ныне кадетский корпус, пригласил к себе Ивана Ивановича Бутурлина, подполковника гвардейского Преображенского полка, и попросил привести ему как можно скорее роту гвардейцев; когда это было исполнено, князь Меншиков отправился с этой ротой прямо в императорский дворец, выломал дверь залы, где заседали сенаторы и генералы, и объявил Екатерину, которую покойный император короновал в Москве в мае предшествующего года, императрицей и законной государыней России. Никто не ожидал такого смелого поступка от князя Меншикова, и никто не воспротивился объявлению Екатерины императрицей, которой в тот же день принесли присягу на верность гвардия, полевые полки и гарнизон, а также сенаторы, министры, высшее дворянство, а затем коллегии и прочие». (Дневник фон-Мюниха)
Екатерина Алексеевна
«Когда же встал вопрос о провозглашении Екатерины царицей, удовлетворились лишь неопределенным упоминанием об этом акте, не дав себе труда поискать его, чтобы сделать подлинные копии. Это дело встретило бы, несомненно, со стороны народа больше сопротивления, чем это было на самом деле, если бы Меншиков, который в качестве фельдмаршала империи командовал всеми войсками, не дал бы соответствующих распоряжений и не уладил бы все таким образом, что призвал к уважению и заставил молчать всех тех, кто хотел отстаивать права Великого князя Московского, естественного и законного наследника трона (внука Петра I по прямой мужской линии). Но ни расположение народа в его пользу, ни законность его прав не помешали тому, что корона была возложена на голову Екатерины. Ее первой заботой было стремление не пренебрегать никакими внешними проявлениями чувств, чтобы показать ту боль, какую ей должна была причинить смерть ее мужа…
Меншиков, еще, не будучи лишенным всех званий и почестей, воспрянул духом после смерти царя. Он имел звание фельдмаршала и возглавлял войска. Дом, где собирались сенаторы для обсуждения вопроса о том, кому отдать корону, был окружен солдатами. Войдя затем в эту ассамблею, где ранг первого министра давал ему значительные преимущества, он способствовал тому (скорее силой, чем разумными и справедливыми доводами), чтобы посадить на трон Екатерину, вторую жену царя (Евдокия Федоровна Лопухина, первая жена Петра I, была еще жива и находилась в монастыре), ту самую Екатерину, которая, прежде чем выйти замуж за царя, была наложницей Меншикова». (Вильбуа)
«1725 год. Февраль 3-го, в день тезоименитства старшей императорской принцессы Анны, в церкви Св. Троицы в присутствии князя Меншикова, Сената, Синода, генералитета и всех коллегий происходило подписание присяги на верноподданство. Всякий получал отдельный лист, который, подписав, должен был вручить князю (Меншикову). (Дневник Берхгольца)
«Петр скончался, не выразивши ни на письме, ни на словах своей воли о престолонаследии. Его новый закон, предоставлявший царствующей особе право назначить себе преемника, не мог быть исполнен самим учредителем этого закона… Меншиков, Толстой и Апраксин указали на Екатерину, как на личность, по самой воле покойного царя носившую уже императорскую корону… приверженцы Екатерины заранее распорядились наводнить дворец гвардейскими офицерами, а около дворца поставить два гвардейские полка, пугавшие барабанным боем уши собранных во дворце сенаторов. Это обстоятельство было поводом к тому, что спор прекратился, и собранные во дворце сенаторы провозгласили Екатерину императрицей и самодержицей. Вслед за тем издан был манифест от имени правительствующего сената, Святейшего Синода и всего генералитета, гласивший, что, сообразно с объявленным в 1722 г. законом, подтвержденным присягой всех чинов государства российского, все люди духовного, воинского и гражданского чина – должны верно служить государыне императрице Екатерине Алексеевне, так как сам покойный государь короновал ее императорской короной. В Петербурге все присягнули безропотно. В Москве и в других городах явились ослушники». (Н. И. Костомаров. Князь Александр Данилович Меншиков)
От г. де-Кампредона. Петербург. 8 февраля 1725, 6 часов утра. «Из дубликата прилагаемого письма вы увидите, в каком состоянии находилась болезнь Царя вчера, когда я имел честь писать вам. Сегодня, около пяти часов утра, монарх этот скончался после припадка жесточайших судорог. Сколько мне до сих пор известно, он не сделал никаких распоряжений. Сенат, находящийся в настоящую минуту в полном составе во дворце, разделился на две партии: одна, горячо поддерживающая интересы Царицы, хочет провозгласить ее правительницей, в качестве Императрицы, никого не назначая ей заранее в наследники; другая настаивает на провозглашении Императором великого князя, внука Царя, под совместным регентством Царицы и сената.
От г. Кампредона Пегербург. 10 февраля 1725.
Опасения эти имели тем большее основание, что никакого определеннаго распоряжения насчет престолонаследия не было, мнения вельмож по этому вопросу разделились, войско шестнадцать месяцев уже не получало жалованья и доведено было до отчаянья непрестанными работами, а ненависть народа к иностранцам достигла до последней степени.
По всем человеческим предвидениям казалось, что счастью вдовствующей Императрицы наступил конец и что приближенных ее: кн. Меншикова, Толстаго и др. постигнет та же участь. Погибла, казалось, и судьба герцога Голштинскаго. Но Всемогущему угодно было сделать возможным то, что людям представлялось невозможным. Доброта и обходительность, всегда внушаемая Императрицей при жизни Императора, получили свою награду теперь. Орудием всего этого явился кн. Меншиков, склонивший на сторону Императрицы гвардейский полк. Как только император простился с ними, Меншиков повел всех гвардейских офицеров к Императрице, которая напомнила им, как много делала всегда для них, как заботилась о них в походах, и выразила надежду, что они не покинуть ее в несчастии. Тогда они все принесли присягу в верности Императрице и со слезами поклялись ей, что скорее дадут себя изрубить в куски у ног Ее Величества, чем позволят возвести на престол кого либо иного.
Между тем Меншиков, не теряя времени, до самой кончины Императора работал ревностно и поспешно, склоняя в пользу Императрицы гражданские и духовные чины государства собравшееся в императорском дворце. Князь не жалел при этом ни обещаний, ни угроз для этой цели. Он примирился с своими врагами и уверял всех, что не преследует никаких корыстных целей, а только решился поддерживать семью своего Императора до последней капли крови.
К моменту кончины Императора все меры были уже приняты; и когда сенаторы, министры, генералы и несколько епископов собрались на совет, им объявили, что так как понесенная всеми потеря вынуждает их подумать о новом правлении, то они прежде всего должны вспомнить, в чем присягали Императрице касательно престолонаследия. Затем прочтены были самая присяга и подробное разъяснение ее.
После того призвали кабинет-секретаря и спросили его, оставил ли Император какое-либо письменное завещание. Он ответил отрицательно; и тогда единогласно постановили, что так как покойный Император никого не назначил своим наследником, а между тем Императрица, с их собственного согласия, коронована была, как Государыня, то этим деянием Император достаточно ясно показал, кому передает престол после себя, и что, следовательно, теперь требуется не новый порядок престолонаследия устанавливать, а только утвердить то, что уже было сделано ранее. Все это было тотчас же изложено в формальном акте и подписано всеми присутствующими. Тогда все отправились к Императрице…
В акте ни единым словом не упомянуто было ни об особе юного великого князя, ни о каком-либо особенном совете облеченном некоторою властью, так что Императрица должна считаться Государыней вполне самодержавной.
Удовлетворяют духовенство; обнародовали указ о значительном уменьшении податей; уплачивают жалованье полкам и освобождают их от обременявших их работ.
Генерал Мамонов послан в Москву для отобрания присяги новой Императрице, от расположенных там войск. Выпущено на свободу более ста заключенных и несколько каторжников с галер; даровано помилование многим преступникам и многим прощены долги до известной суммы. Население исполнилось радостной надежды на мирное, кроткое правление.
Одно, что еще несколько тревожит двор, это кн. Голицын, находящийся в Украйне во главе шестидесититысячнаго войска, ибо он большой сторонник прежнего порядка престолонаследия и юного великого князя. К нему послан доверенный офицер с повелением немедленно вернуться в Петербург и в то же время генералу Роопу и командирам всех полков посланы строгий приказ и инструкции, как действовать в случае, если бы кн. Голицын вздумал не повиноваться. Туда же отправлен, кроме того, и генерал Вейсбах, весьма любимый войсками. Самого же помянутого князя собираются удовлетворить так, чтобы ему не на что было жаловаться.
Мнения вельмож расходились в одном пункте. Гр. Голицын, Репнин, Долгорукие и один из Апраксиных, президент юстиц-коллегии согласились, что Правительницей должна быть Царица вместе с сенатом, но настаивали на необходимости объявить наследником престола великого князя, усматривал в этом единственное средство сохранить спокойствие и избежать междоусобной войны. Кн. Меншиков, Толстой и адмирал Апраксин утверждали, наоборот, что такое распоряжение именно и вызовет то бедствие, которого желают избежать, потому что в России не существует закона, определяющего время совершеннолетия Царей». (СИРИО. Т. 52)
Потрет Екатерины I в окружении медальонов с портретами русских царей
3. Правление
«Тогда Меньшиков и Толстой завладели всеми делами государственного управления в Poccии». (Abrege de la vie du c-t Tolstoy)
Петр Андреевич Толстой Александр Данилович Меншиков
«Правление Екатерины было только по одному имени ее правлением. Всем заправлял Меншиков и с ним те вельможи, которые старались ему угождать; те, которые ненавидели его, таились, надеясь дожить до такого времени, когда можно будет учинить с ним расправу». (Н. И. Костомаров. Князь Александр Данилович Меншиков)
«Образ правления при императрице Екатрине. Управление империей в то время было не что иное, как деспотический произвол князя Меншикова… Меншиков надменно обращался со всеми сановниками империи… В лице казацкого полковника Апостола он восстановил должность украинского гетмана и вообще действовал только в своих личных интересах». (Дневник фон-Мюнниха)
«1725 год. Январь 25-го. Ее величество императрица в этот день торжественно возложила на себя орден Св. Андрея, который положен был в часовне на алтаре, а на ее величество надет князем Меншиковым и великим канцлером графом Головкиным, после чего его благословил архиепископ Новгородский.
27-го у герцога был до обеда князь Меншиков… В этот день утром он получил орден Св. Александра Невского, который покойный император намерен был учредить и для которого перед своею кончиною приказал уже изготовить в Москве 30 крестов, оставшихся однако ж при его жизни нерозданными. Теперь, как говорят, ее величество императрица намерена пожаловать этот орден всем андреевским кавалерам, с тем однако, чтобы они надевали его только в день Александра Невского; но те из пожалованных, которые не имеют ордена Св. Андрея, обязаны будут носить александровский постоянно. Даваться он, впрочем, будет только лицам, имеющим генерал-майорский чин. Орден Св. Екатерины (учрежденный императором после сражения при Пруте и пожалованный им императрице за то, что она находилась при этом сражении и бриллиантами, принадлежавшими ей самой и ее дамам, главным образом способствовала подкупу тогдашнего великого визиря и избавлению государя с его армиею от большой опасности, которою угрожали окружившие его турки) имела при императоре только одна она и никто более.
Февраль 12-го. Носятся слухи, что прежнему впавшему в немилость вице-канцлеру Шафирову возвращено опять баронское достоинство.
15-го, Все императорские короны и другие регалии, говорят, уже дня за три привезены сюда из Москвы. Здесь носятся слухи, что бывшему в немилости Писареву опять возвращен чин капитан-поручика бомбардиров и что рекетмейстер Паулин (Paulin) будет уволен от службы.
Март 24-го с барабанным боем объявляли во всеобщее сведение, что теперь всем и каждому предоставляется свобода продавать простой курительный и нюхальный табак, чего прежде не дозволялось. Эта милость императрицы послужит к прямой выгоде простого человека, потому что табак можно будет получать по цене более умеренной, вследствие чего многим представится при этом случае кое-что и заработать.
27-го у герцога был до обеда князь Меншиков, который с его королевским высочеством и с тайным советником Бассевичем совещался о чем-то с лишком два часа. В этот день утром он получил орден Св. Александра Невского, который покойный император намерен был учредить и для которого перед своею кончиною приказал уже изготовить в Москве 30 крестов, оставшихся однако ж при его жизни нерозданными. Теперь, как говорят, ее величество императрица намерена пожаловать этот орден всем андреевским кавалерам, с тем однако, чтобы они надевали его только в день Александра Невского; но те из пожалованных, которые не имеют ордена Св. Андрея, обязаны будут носить александровский постоянно. Даваться он, впрочем, будет только лицам, имеющим генерал-майорский чин… Вечером в этот день ее величеству представлялся старый Шафиров, которому она возвратила шпагу и свободу.
Апрель 5-го, в радостный день рождения ее величества царствующей императрицы, к его королевскому высочеству приезжали с поздравлениями по этому случаю, кроме многих других, князь Меншиков, великий адмирал Апраксин, Ягужинский и майоры гвардии. Ягужинский тут помирился с князем Меншиковым и великим адмиралом графом Апраксиным, и они стали опять друзьями. Но я думаю, что оба первых искренно никогда ими не будут, потому что уже с давних лет между ними существуют такая антипатия и такое скрытое озлобление, что полное чистосердечное примирение их весьма и весьма сомнительно». (Дневник Берхгольца)
«В этом (1715) году царь учредил в честь царицы орден святой Екатерины в ознаменование любви и верности, проявленных ею по отношению к нему, когда он был в отчаянном положении, стеснен и окружен турками на берегах Прута. Знаком ордена является медаль, украшенная драгоценными камнями и образом св. Екатерины, с девизом: „За любовь и верность“. Медаль прикрепляют к широкой белой ленте, носимой через правое плечо. Императрица получила право награждать орденом представительниц своего пола, которых сочтет достойными, и сама впервые появилась при нем на праздновании Св. Андрея в нынешнем году. Царица сначала наградила этим орденом своих двух дочерей – принцессу Анну, вышедшую потом замуж за герцога Голштинского, и принцессу Елизавету, будущую российскую императрицу. Некоторое время спустя царица возложила его на трех племянниц императора, дочерей царя Ивана, а именно: Анну, вдовствующую герцогиню Курляндскую; Екатерину, герцогиню Мекленбургскую, и принцессу Прасковью; также на княгиню Меншикову». (Питер Генри Брюс)
19 марта 1726 императрица Екатерина пожаловала орден Св. Екатерины жене А. Д. Меншикова Дарье Михайловне.
5 февраля 1727 орден Св. Екатерины получил сын светлейшего князя Александр.
Орден Святой Великомученицы Екатерины
«1725 г. Мая 2. По перенесения мощей Государь Император Петр Великий принял намерение учредить в честь этому Российскому герою кавалерской орден Его имени: сперва болезнь, а потом кончина Императора не допустили совершать cиe учреждение; преемница Его, Императрица Екатерина Алексеевна произвела в действо волю Августейшаго своего супруга, по случаю бракосочетания Дщери их Цесаревны Анны Петровны с Герцогом Шлезвиг-Голштинским Карлом-Фридрихом, 2 Мая 1725 года происходившего. В сей день пожалованы Кавалерами сего ордена генерал-лейтенанты: Бон, Лессий, Генерал Кригс-Коммисар Головин, Генерал-Майоры Чернышев, Волков, Ушаков, Дмитриев-Мамонов, Юсупов, Салтыков, Девиер, Бригадир Лихарев, Обер-Гофмейстер Цесаревны Анны Петровны Нарышкин, Вице-Адмиралы Сиверс, Змаевич и Шаутбенахт Синявин». (Дневник Берхгольца)
Орден Св. Александра Невского
«Главная Полицимейстерская Канцелярія. В ней Генерал-Полиціимейстер, Генерал поручик и Сенатор Антон Дивіер.
Должность Генерал-Полиціимейстера и Канцеляріи сохранить здравіе, спокойствіе и безопасность всех граждан; вследствіе чего обязана она была содержать по всем перекресткам улиц и где нужно караулы, отвращать драки, ссоры, безчинства, крики и наглости всякаго рода, назирать за пришельцами, изгонять негодных, праздных и тунеядцев, не допуская таскаться по городу нищим и калекам, искорепять четкія непотребства, наказывать виновных, а паче воров, не допущать ни до каких обид крестьян, привозивших на продажу в город всякіе съестные припасы, а паче всякій хлеб, дабы не была стесняема свобода их в продаже; отвращать злоупотребленіе скупщиков хлебных, установлять цены печеным хлебам и мясам и проч., и назирать за их добротами и весом; содержать улицы, площади в чистоте, пристани, мосты и перевозы в исправности, предотвращать пожары и иметь гасительные инструменты и людей к тому употребляемых в исправности, и проч. и проч.
Особенная же должность Генерал-Полиціимейстера была, учреждать таковыя же Полиціи по городам. В его же ведомстве состоял Московскій Обер-Полиціимейстер, в Губерніях Штаб, а в городах Полиціимейстеры, чрез которых правленіе его происходило, и проч.
Чин сего начальника полиціи был Генерал-Маіорскій, но по заслугам жаловались и выше. Он и все Полиціимейстерскія Канцеляріи состояли под указами Сената.
1725 год жалованіе и содержаніе Канцелярій полицмейстерских, С. Петербуражской и Московской. 16105 руб». (Сочинение Н. Н. Голикова)
1725. «Екатерина… Тотчас по вступлении своем на Престол, отправила Она Капитана Беринга для совершения перваго морского путешествия Россиян; целию этой экспедиции было разрешение вопроса: соединяется ли Азия с Америкой?». (А. Ведидемейер)
Императрица Екатерина I особенно благоволила к Дивиеру, жена которого состояла при ней гоф-фрейлиной. Именным Высочайшим указом от 24.10.1726 Антон Мануилович Девиер, генерал-лейтенант, Санкт-Петербургский генерал-полицмейстер, возведен в графское Всероссийской Империи достоинство.
«1725 год. 31 Января. Приказ караульному капитану.
1. Которые будут приходить в дом Eя Величества Государыни нашей императрице и будут требовать, чтоб видеть Ея Величества, то караульному капитану чинить по сему: Светлейшего князя (Меншикова), Ивана Ивановича (Бутурлина), Павла Ивановича (Ягужинского), Антона Мануиловича (Девьера) пропускать без докладу, Алексея Васильевича Макарова и Лвовичев (Нарышкиных).
2. Правительствующего Сената и протчия сенацкие члены и правительствующий Синод члены, то пущать з дакладу.
3. И протчие чины пущать з докладу по регламенту по шестой клас.
У подлиннаго приказу подписано тако: Маэор Юсупов.
Галштинскому герцуку отдовать честь всем фрунтом и знамя распустить.
Генваря 31 дня». (Оригинал приказа Екатерины I)
«Приказ караульному капитану.
Которые будут приходить в дом Ея Величества Государыни нашея Императрицы и будут требовать, чтоб видеть Ея Величество, то караульному капитану чинить по сему:
1. Генералов Фелтьмаршалов и генерала адмирала и всех сенацких членов, також и правительствующего Синода господ членов без докладу Государыни Императрицы не пущать, а доносить им, чтоб изволили проходить в переднюю, а потом з докладу, буде повелено будет пущать.
2. Ивана Ивановича, Павла Ивановича, Антона Мануиловича и протчия придворныя пущать без задержания.
3. А других генерално кто будет приходить до 6 класу по регламенту, тех пущать в переднюю и докладывать ея величество Государыни Императрицы, и ежели повелено будет, пущать, а оной доклад чинить чрез придворных». (Официальный текст приказа Екатерины I)
«Присутствовавшіе в Сенате были в 1725 году
Генерал-Фельдмаршал и Губернатор сей гуверніи Светлейшій Князь Александр Данилович Меньшикова;
Действительные Тайные советники и Кавалеры, граф Петр Андреевич Толстой и Князь Дмитрій Михайлович Голицынъ.
Генерал-Лейтенанты: Иван Дмитріевич Мамонов, Граф Антон Самойлович Дивіер, Семен Андреевич Салтыков.
Действитвльные Статскія Советники: Князь Алексей Долгоруков, Василій Новосильцов, Князь Алексей Черкаскій, Юрій Нелединскій-Мелецкій и Федор Наумов.
Генерал-Прокурор Павел Иванович Ягушинскій.
Обер-прокурор, генерал-маіор Иван Ильич Бибиков.
Экзекутор Федор Елагин». (Сочинение Н. Н. Голикова)
От г. др-Кампредона Петербуг. 23 февраля 1726. «Князь Меншиков, начальник военнаго совета, устроил так, что будет отныне действовать на основании инструкций, данных еще покойным Царем, не дожидаясь, как прежде, приказаний сената насчет обыденных вопросов и не будучи обязанным испрашивать разрешения верховнаго совета в делах важных или требующих зрелаго обсуждения. Герцог Голштинский ездил сетодня благодарить Царицу и заседал в верховном совете, учреждение коего вполне уничтожает прежнюю власть сената. Генерал-Майор Ушаков и Юсупов удалены из сената, а их место заняли майоры гвардии Мамонов и Солтыков; генерал Бутурлин, председатель судебной системы Долгоруков (le president de la magistrature Dolgovouky), начальник полиции Дивьер (le lieutenant de police de-Viere) назначены тоже членами сената, равно как и Ягужинский (m. Jagoujiusky). Последний, так шумевший все это время и так часто хваставший, будто он око империи, в отчаянии теперь, видя, что его надул собственный тесть. Он не хочет больше являться в сенат…». (СИРИО. Т. 64)
1727 год. «wie er Wol Willens Krieg Die Catharina, glorwürdigeigs sten Andenckens, da sie den Chronerstiegen, erhub diefen Immanuelwitsch in den Grafen – Stand, ånderte feinen Namen, nennete ihn Anton de Viere, beehrte ihn mit dem Ordens-Bande von St. Andrew, für das erste Staffel ist der Ritterschafft von Rußland…
Как он охотно воюет за Катарину, Самою прославленную из Блаженной памяти, которая когда поднялась на Трон, возвысила Иммануэльвича до графского статуса, сменила прекрасные имена, нарекла его Антон де Вьер, наградила его орденом знамени Святого Андрея, первым рыцарским званием России». (Nachricht aus Rußland)
«Меншиков, Ягужинский и священник Феофан помогали теперь Екатерине в ее новом положении – на русском престоле. Ни для кого это событие не было столь выгодно, как для князя Меншикова. Первый год царствования Екатерины был, собственно, царствованием Меншикова. Продолжение не отвечало, однако, началу. Чашка Меншикова высоко поднялась на весах, между тем как чашка голштинской фамилии опустилась и имела перевес. Любимец ясно понял падение своего значения, когда не мог воспрепятствовать возвращению своего смертельного врага барона Шафирова». (Готтгейнер Ф.)
«Барон Шафиров, по общему мнению, был самым способным государственным министром из тех, что были у Петра I; человеком, лучше всех в России знавшим и внешние, и внутренние дела. Монарх ценил его не меньше, чем любил князя Меншикова. Шафиров, однако, был одним из тех, кто долго и совершенно открыто добивался падения фаворита, но из-за этого сам потерпел крах… Императрица Екатерина по причинам, о которых толкуют разное, вернула Шафирова из ссылки вскоре после своего восшествия на трон… Императрица нашла нужным удалить Шафирова (ни в малой мере не выказывая ему своего недовольства) и назначила губернатором в Архангельск. Петр II намеревался восстановить барона на прежнем посту канцлера, но смерть унесла этого юного монарха». (Обри де ла Мотрэ).
Пётр Павлович Шафиров
30 августа 1725 года императрица Екатерина I произвела Меншикова в кавалеры ордена Святого Александра Невского.
В 1726 Меншиков выпустил монеты со вензелем Е и М – Екатерина и Меньшиков, сюда же включен дополнительный элемент – греческая буква «гамма», не имеющая никакой видимой связи с другими литерами и нарушающая все каноны монетной чеканки. Она несет огромную смысловую нагрузку. Вместе с нижними частями двух литер «I» она образует букву «М», которая по начертанию в точности соответствует той, что помещена на решетках балюстрады дворца Меншикова на Васильевском острове в Санкт-Петербурге.
От г. де-Кампередона. 7 апреля 1726. «Правителями государства являются ныне, главным образом, герцог Голштинский, Остерман, Меншиков и Штамке, и мне не раз случалось замечать, как русские, хотя и молчат об этом и делают вид, будто довольны, в душе огорчаются тем, что скипетр их попадет в ненавистные им иностранные руки. Прочие сенаторы и советники имеют лишь второстепенное значение, к величайшему их негодованию, которое разразится скоро; кредит Шафирова, по видимому, снова восстановлен и он вошел в милость. Полагают, что королю английскому будет менее хлопот с ним». (СИРИО. Т. 64)
1726. Августа 4. Именный, объявленный Князем Меншиковым. О бритье бород и хождении в Немецком платье Санктпетербургским обывателям.
