Алексей Викторович Волобуев
Фундаментализм и вызовы постглобализма

Полная версия

Глава 1
Политический и экономический фундаментализм в контексте постглобализации

1.1. Постглобализация как формирующийся контекст фундаментализма

Фундаменталистское мировосприятие не является с необходимостью строго религиозным. В эпоху глобализации появились фундаменталистские течения и учения, которые не носили строго религиозный характер, а вместо этого абсолютизировали в какой-то степени сакрализировали экономические или политические учения и идеологемы.

В своей статье «Будущее истории. Может ли либеральное общество пережить упадок среднего класса?» американский политолог Ф. Фукуяма, во многом полемизируя со своей собственной, прогремевшей под занавес Холодной Войны концепции конца истории, жалуется на отсутствие конкурирующего нарратива. «Отсутствие убедительного прогрессивного контрнарратива – опасно, поскольку конкуренция оказывает на интеллектуальные дебаты столь же благоприятное воздействие, как и на экономическую деятельность. А серьезная интеллектуальная дискуссия совершенно необходима, поскольку нынешняя форма глобализированного капитализма разрушает социальную базу среднего класса, на котором держится либеральная демократия»^[7]. Это было девять лет назад. В настоящее время контранарратив сформировался и расцвёл, и, как это часто бывает, совсем не тот, который ожидал американский политолог, рассматривая в качестве возможных альтернатив масштабные глобальные проекты. Вместо этого развивается целая россыпь различных движений, идеологем и течений, основанных, в основном, на локальных и региональных идентичностях, либо глобальных, но затрагивающих только некоторые аспекты бытия, например, только экономику. Нарратив глобальной либеральной демократии столкнулся не с равномощным проектом, как это было на протяжении почти трёх четвертей XX века, а с сопротивлением пёстрой мозаики контранарративных и антинарративных идеологем и альтернативных взглядов, которые вместе сформировали концепт постглобализма.

Термин «постглобализация», появившийся в начале XXI века^[8], постепенно закрепляется как в академических публикациях, так и в публицистике^[9] для характеристики дезинтеграции глобальной финансово-политической системы и эрозии глобалисткого проекта, но термин так и не получил устойчивого положительного содержания.

Одним из мозговых центров проекта глобализации был и остаётся Римский клуб. В 1974 году американский математик Михайло Месарович, член Римского клуба, опубликовал программный доклад «человечество на перепутье», в котором автор критикует концепцию неограниченного экономического роста, предлагая в качестве альтернативы «органическую теорию», своеобразно обосновывающую систему глобального разделения труда, в которой каждый регион имеет специализацию подобно специализации клеток в организме, которую автор называет «глобальной экономической системой»^[10].

Становление подобной глобальной экономической системы привело к противоречивым результатам: с одной стороны, уровень бедности в мире кратно снизился^[11],^[12]. С другой стороны, неравномерность в развитии между постиндустриальными обществами, концентрирующих финансово-политическую мощь, «мировыми фабриками», а также сырьевыми придатками продолжает накапливаться, а неравномерность в доходах между финансово-политической элитой и основном массой населения – стремительно расти при отсутствии конструктивной стратегии купирования этого процесса.

«Дефицит перспективы будущего приводит к тому, что естественные общественно-политические стратегии, которые в ответ на появление социальных вызовов должны помогать «здоровому обществу», говоря словами Эриха Фромма, мобилизовать всеобщие усилия по адаптации к переменам, замещаются «оборонными» административно-управленческими техниками удержания сложившегося статуса-кво»^[13]. Постепенный демонтаж системы социального государства приводит к вакууму легитимности власти и заставляет политический истеблишмент обращаться к дискуссиям о «великом прошлом», а различные формы социального и духовного протеста накапливаются вокруг идей религиозной, цивилизационной или иной идентичности, направленной в прошлое. Этот запрос формирует питательную почву для произрастания фундаменталистских идеологем.

Пестрая палитра фундаментализмов включает в себя широкий спектр различных движений и учений, начинающихся от евангелического фундаментализма в США, печально известного салафизма до рыночного фундаментализма. Все эти, на первый взгляд, совершенно несхожие между собой учения и движения, объединяет твёрдое убеждение в том, что существуют некоторые абсолютные фундаментальные основания религии, общества или экономики, отход от которых приводит к острым общественным проблемам, единственный способ борьбы с которыми – возвращение к основам. Эти принципы берут на вооружение фундаменталистские группы.

Фундаментализм не следует путать с консерватизмом. По отношению к системе «традиция – инновации» фундаментализм оказывается вариантом ответа на вызовы модернизации. В отличие от консерваторов, фундаменталисты не просто стремятся сохранить уже существующий уклад жизни, а решить острые проблемы, являющиеся порождением модернизации, путем радикального преобразования общества в соответствии с идеалом, который они помещают в прошлое. Стремление к преобразованию общества и человека приводит фундаменталистов к политической активности.

Наибольшую известность получил исламский фундаментализм, и это связано, в первую очередь, с террористическими актами, организованными исламистскими экстремистами на Ближнем Востоке, в Европе и США,

В каком-то смысле исторически первой формой исламского фундаментализма можно назвать ваххабизм, сформировавшийся ещё в XVIII веке вокруг идеи о том, что истинный ислам практиковался только «правдеными предками» («саляф»), то есть тремя первыми поколениями последователей Пророка Мухаммеда,

Основатель ваххабизма, впрочем, считал своё движение религиозным, а не политическим, концентрируясь на борьбе с нежелательными нововведениями (бид’а) в области религиозного культа, например, паломничеством к могилам святых, на «очищении» ислама от поздних влияний (например, суфизма) и на строгом соблюдении таухида (единобожия). Тем не менее, ваххабитская идеология действительно может быть характеризована как радикальная фундаменталистская, учитывая нетерпимость ваххабитов к тем иноверцам и даже мусульманам, которые не разделяют их ригористкого толкования норм «чистого ислама». Идеи исламского фундаментализма стали заполнять идеологичесий вакуум в мусульманском мире после неудач модернизации на либеральной и социалистической политической платформе, например в Египте и Иране. Фукуяма резюмирует: «Так же как в конце XIX века европейский национализм был обусловлен перемещением населения из сельской местности в города, так и исламизм – это реакция на урбанизацию в современном обществе на Ближнем Востоке»^[14]. Как ни странно, резкий подъём цен на нефть в 1973 и в начале XXI века также можно признать значимым фактором подъёма исламского фундаментализма. Так, Л.Е. Гринин пишет: «Во-первых, у нефтедобывающих стран ослабело желание осуществить модернизацию по западной схеме… имея деньги, теперь можно решить все проблемы. Во-вторых, это словно идеологически подкрепляло исламизм – именно Аллах мог подарить правоверным такую благодать»^[15]. То есть исламизм и исламский фундаментализм поддерживали физиократические тенденции.

В такой социально-политической ситуации фундаментализм является попыткой мусульманского сообщества найти собственные идеологические и политические решения, отстоять собственную идентичность^[16]. Иногда эти решения проводят к формированию террористической идеологии, как это было в случае с ваххабизмом и с печально известным Исламским Государством (Запрещено в России). Более умеренные этнорелигиозные фундаменталистские проекты формируют идеологическую почву для политической экспансии государств региональных лидеров на культурно-цивилизационной основе, как, например, неоосманизм Эргогана в Турции. Иногда этнорелигиозный фундаментализм может играть оборонительную роль, как движение «Боду Бала Сена» на Шри-Ланке. Следует подчеркнуть, что, несмотря на ярко выраженное противостояние либерализации и секуляризации, не всякий фундаментализм становится экстремистским^[17].

Палитра фундаментализмов не исчерпывается религиозными течениями.

Значительное влияние в условиях постглобализма сохраняет рыночный фундаментализм (“free market fundamentalism”). Несмотря на кажущееся принципиальное различие с религиозным фундаментализмом, рыночный фундаментализм также представляет собой систему верований. Она построена на основе абсолютизации (в некоторых случаях даже своего рода сакрализации) модели свободного рынка так, как она представлена в текстах основателей классической экономической теории. Сами тексты А.Смита и Д.Рикардо играют в рыночном фундаментализме роль, схожую со священными текстами для религиозного и этнорелигиозного фундаментализма.

1.2. Рыночный фундаментализм

Любая политическая идеология опирается на ряд принципов и правил, которые включают в себя лучшие по мнению приверженцев этой идеологии идеи для осуществления политической власти. Существует множество способов управления экономикой, среди которых можно выделить рыночный фундаментализм.

Само понятие «фундаментализм» подразумевает под собой жесткую приверженность изначально установленным неизменным принципам. Первоначально понятие использовалось в религиозном контексте^[18]. Религиозный фундаментализм рассматривает возвращение к строгому следованию предписаний религиозных текстов, а также недопустимость их либерального толкования.

Понятие «рыночный фундаментализм» впоследствии стало использоваться и в других сферах, таких как политика и экономика, для отражения экономических взглядов, опирающихся на теорию классической политической экономии Адама Смита. Классическая теория поддерживает концепцию экономического либерализма и направлена на обеспечение свободы конкуренции для участников рынка. Представители данной школы поддерживали идею невмешательства государства в экономику и использование рыночного механизма как главного регулятора экономических отношений. Государство отвечает за создание правовой основы экономической деятельности, но не участвует в ее развитии. Экономические изменения должны опираться на принцип «невидимой руки рынка», согласно которому происходит эффективное распределение ресурсов, уравновешивающее спрос и предложение. Приверженцы идеи свободного рынка убеждены, что все проблемы экономического характера могут быть решены только в случае полного отсутствия государственного регулирования экономики.

Концепция рыночного фундаментализма во многом опирается на идеи неолиберализма, который берет свое начало от экономического либерализма и либерализма в целом^[19]. По мнению сторонников либерализма, человек от рождения свободен и равен по своим естественным правам любому иному человеку. Благодаря своему собственному разуму он сам может распоряжаться своей свободой, действовать в своих интересах и принимать взвешенные решения. Тот же принцип должен действовать и в обществе, где государство осуществляет политическую власть только при согласии тех, кем оно управляет. Более того, свобода человека подразумевает свободу его действий в том числе и в хозяйственной деятельности, в связи с чем государственное вмешательство в экономику необходимо минимизировать.

В дальнейшем идеи либерализма претерпели ряд изменений и трансформировались в неолиберализм в связи с быстро меняющейся политической и экономической ситуацией. Неолиберализм в экономической теории – это современная система упорядочивания социальных отношений, которая все больше проникает в современные общественные и частные институты и жизни людей. В этой модели управления государство остается второстепенным участником общественных отношений, а гражданское общество в свою очередь осуществляет основные функции для создания единого сплоченного общества.

Один из приверженцев неолиберализма Фридрих Хайек в своей книге «Дорога к рабству» подчеркивает, что усиление регулирования экономики приведет к ограничению свобод человека и в дальнейшем может обернуться установлением более жестких политических режимов, таких как тоталитаризм^[20]. По мнению Фр. Хайека, в основе всех свобод человека лежит экономическая свобода. Только когда человек действует в своих интересах и действует согласно правилам, принятым в обществе, а государство не осуществляет тотальный контроль экономической деятельности, можно говорить о существовании экономической свободы^[21]. Таким образом, любое государство нуждается в свободном рынке, неограниченной конкуренции и развитии частного сектора. При этом в случае негативных проявлений свободного рынка государство может частично регулировать экономику для устранения существующих проблем.

В то же время американский экономист-кейнсианец Джозеф Стиглиц уточняет, что понятия «рыночный фундаментализм» и «неолиберализм» не являются тождественными^[22]. Одни страны, следующие политике неолиберализма, смогли достигнуть развития экономики. Другие страны, которые опирались на идеи неолиберализма и вместе с тем рыночного фундаментализма, потерпели неудачу. Дж. Стиглиц отмечает, что наиболее успешным регионом мира была Восточная Азия, пережившая экономического чудо^[23]. Это касается не только Японии, а всего региона в целом. Экономическая политика ряда стран азиатского региона была направлена на установление баланса между саморегулируемым рынком и действиями правительства, которое во время экономического развития играло важную роль.

Рассматривая рыночный фундаментализм с исторической точки зрения, можно отметить, что на протяжении четверти века преобладающей экономической политикой Запада был рыночный фундаментализм в виде тэтчеризма^[24] в Великобритании и рейганомики^[25] в США. Дж. Стиглиц называл эту идеологию религией, потому что она не была основана на экономической науке или исторических свидетельствах. Рыночный фундаментализм, как уже уточнялось, ссылался на некоторые идеи в экономике, в частности на принцип «невидимой руки рынка» Адама Смита, который является аргументом в пользу того, что фирмы, преследующие собственные интересы и максимизирующие прибыль, будут вести к общественному благополучию. Дж. Стиглиц также отмечает, что существует распространенное предположение, сам Адам Смит хорошо осознавал ограниченность этого аргумента и, фактически, четко предупреждал об опасностях свободного рынка^[26].

Экономическая политика Маргарет Тэтчер, премьер-министра Великобритании в 1979–1990 гг., была основана на теории монетаризма, согласно которой вмешательство государства в экономику должно ограничиваться контролем над денежным обращением, любые другие действия не будут приводить к положительным последствиям. Приоритет отдавался контролю над инфляцией, а не над безработицей. Несмотря на оживление экономики, тэтчеризм привел к росту безработицы и уровня бедности, а также большим социальным потерям для британского населения. Политика Рональда Рейгана, 40-го президента США в 1981—89 гг., называлась supply-side economics (экономика предложения) и в первую очередь сводилась к снижению налогов, тем самым стимулируя инвестиции и обеспечивая рост деловой активности. Несмотря на положительные стороны экономической политики Р. Рейгана, из-за дефицита бюджета США в дальнейшем пришлось сделать внутренние и внешние займы, что привело к резкому росту национального долга.

Кит Харт в своей статье предполагает, что несмотря на закат тэтчеризма и рейганомики, идеи рыночного фундаментализма продолжают существовать в Великобритании и США по сей день^[27]. С 1945 года мировая экономика была построена вокруг развивающихся государств, приверженных расширению покупательной способности рабочих, развитию общественной инфраструктуры и сферы услуг, контролю движения капитала и сокращению экономического неравенства. Самый большой бум в мировой экономической истории длился до 1970-х годов. Он охватил индустриальный Запад, советский блок и новые независимые страны. Его противники, в основном частный капитал, организовали неолиберальную контрреволюцию во имя рынка и «твердой валюты». Этот режим просуществовал до сих пор, несмотря на финансовый кризис 2008 года, что привело к довольно высокому уровню экономического неравенства.

По прогнозам ООН, в 2100 году доля населения Азии и Африки составит приблизительно по 40 %, а остальные – 20 %. При этом Европа будет составлять всего 6 %^[28]. Западный мир может потерять свое мировое господство, поэтому на сегодняшний день существует ряд предпосылок для радикальных изменений в сфере экономической политики, подобные тем, которые положили начало неолиберальной контрреволюции в конце 70-х. К. Харт полагает, что реакция на политику Дональда Трампа, направленную на превосходство белой расы, наряду с неожиданными выборами во Франции и Великобритании, приведут к окончательному отказу от идей рыночного фундаментализма в условиях современных реалий. Возврат к государственному вмешательству сейчас более вероятен, чем когда-либо за последние четыре десятилетия^[29].

Джонатан Хопкин рассматривает в своей статье феномен Брексита как негативное последствие рыночного фундаментализма^[30]. Как уже упоминалось, политика М. Тэтчер основывалась на идеях свободного рынка и отсутствии государственного регулирования в ценообразовании, способных привести к экономическому процветанию и укреплению потребительского видения свободы личности. Ускорение европейской экономической интеграции за счет либерализации рынка произошло в разгар радикального сдвига в британской экономике от государственного вмешательства к экономической системе, гораздо более ориентированной на свободный рынок. В результате Великобритания в гораздо большей степени, чем другие европейские государства-члены, подверглась влиянию рыночного фундаментализма.

Дерегулирование рынка труда в пользу временной работы и смягчения правил увольнения, а также различные законодательные акты, ограничивающие права профсоюзов, создали более конкурентный рынок труда, на котором возможности рабочих становились все более индивидуализированными. Открытие единого рынка труда посредством различных мер, способствующих свободе передвижения, потенциально подвергло британских рабочих конкурентному давлению. По причине отсутствия социальной защиты работающего населения показатели абсолютной и относительной бедности и неравенства в заработной плате резко возросли. Великобритания стала гораздо более неравноправным обществом, и это не имело ничего общего с изменениями на европейском уровне.

Даже до финансового кризиса 2008 года почти три десятилетия экономической политики, основанной на идеях рыночного фундаментализма, в Соединенном Королевстве привели к неравномерным моделям роста доходов и доли рабочей силы с низкой квалификацией или низкой заработной платой. Поскольку средства к существованию граждан Великобритании зависели от свободно функционирующего рынка, большинству людей приходилось решать проблемы экономической незащищенности индивидуально. В таком экономическом состоянии страна не была готова перенести финансовый кризис без плачевных последствий в виде снижения средней реальной заработной платы и менее охотного предоставления кредитов банковским сектором.