Алексей Ушаков
С парусами по жизни. Часть 1. Как я стал Капитаном
Бригада из 15 человек построила дом с отделкой за 100 дней
Конечно, построить дом на всю родню я и не мечтал, у меня таких средств просто не было – не успел столько поднять. Я понял только одно: дом, сад, само место и все в доме должно всем нравиться и радовать, создавать уют и приятную ауру. Это так совпадало с тем, что я думал о яхте, на которой можно пойти в путешествие. Так получилось, что после завершения строительства и отделки дома в конце декабря 95-го года, весной 96-го года я приобрел яхту микро-класса серии «Лена» и притащил её для оборудования и отделки на дачный участок. С этого момента дела мои в яхтинге и дачном строительстве переплелись, а мои яхты и мой дом стали моими кораблями в океане моих мечт, где я напрягался, работая, отдыхал и мечтал, где ко мне приходило вдохновение, и я писал, включая и эти строки.
Мне понадобился год, чтобы подготовить яхту и начать её осваивать на воде. А помогал мне Алексей, известный катамаранщик. Мачту достали и оснастили. Ванты собрали. Установили массу дельных вещей. Нашли и купили паруса. Сделали камбуз, где установили фирменную спиртовую плиту. Искали и устанавливали разные приборы, радиостанцию с усилителем и антенну на мачту, навигационные огни, аккумулятор, даже небольшую солнечную батарею. Поставили дополнительный штаг для штормового паруса. На передние паруса поставили закрутки. Установили лебедки, стопора, погоны. Потом я приобрел спинакер-гик и сам спинакер. Но самым главным приобретением был GPS навигатор фирмы Трембел Навигейшен, с макси-яхты «Гранд Мистраль», подаренный мне штурманом Сергеем Новоченко. В то время таких приборов ни у кого не было. Надо сказать, что мой бюджет, нет, бюджет семьи, таял на глазах одновременно с оснащением яхты. Помню, на подвесной яхтенный мотор Джонсон производства США пришлось деньги собирать. Дом требовал не меньше. Мои мечты были не из дешёвых, но это заставляло бегать и работать. Слава Богу, работа тогда была и сил хватало.
Яхта стоянка на дачном участке
Все основные работы по яхте и дому были завершены к июлю 96-го года, и мы с дочкой отправились на испытания новой яхты на Жижицкое озеро. Яхту спустили в воду прямо с трейлера/кильблока, который я загнал в воду своим автомобилем «АУДИ-100» – никто не ожидал, что получится, думали, что трактор надо будет вызывать вытаскивать машину, ан нет, всё сами. Так же и поднимали на кильблок – лодка зашла на притопленный кильблок, мы её закрепили и машиной вытащили.
Дочь ходить со мной на новой яхте первоначально опасалась – осваивала парусную доску, а я осваивал лодку в одиночку, пока не приехали все наши знакомые «туристы», и мы стали осуществлять коллективные вылазки. Яхта была каютной. При желании, в ней могло спать четыре человека. Пару ночей я провел в лодке, которая стояла на воде на якоре, недалеко от нашего лагеря. По итогам испытаний на воде и пробных ночевок с приготовлением ужина и завтрака, я составил список доработок и дооснащения яхты на 2-х листах – в мыслях был поход через Атлантику – вы представляете, что это такое, что за этим стоит? На дней 35—45 уйти в Океан. Да там 1—2 неверных решения в конструкции, или что-то сделанное ненадежно, и все, и до свидания до встречи в следующей жизни.
Такой же список меня ждал дома от жены по доработке дачи. Времени до начала следующего сезона было мало, а пойти я собирался на Онегу. Мне предстояло и лодку доделать, и матроса в команду найти, и домом заниматься. А пока я доделывал что-то в доме и на участке, яхта стояла рядом под навесом, ожидая своей команды и спуска на воду в одном из московских яхт-клубов. Когда я приезжал и работал на даче, мысленно начинал разговаривать и с домом, и с яхтой – они стали мне друзьями. «Ку-ку», парень, скажут многие, и будут правы – вот такие мы фанаты своего дела. В свое время я и с гамма-детектором своим в лаборатории так разговаривал, чтобы тот не подвел меня на измерениях…
С волнением я готовился и ожидал того дня, когда поведу яхту по Каналу им Москвы, через шлюзы, по Волге, по водохранилищам и другим рекам на Север, за тысячу километров от Москвы, на Онежское озеро, которое считалось Меккой советского яхтинга. Пружина во мне сжималась. По ночам мне уже виделись Онежские просторы со штормами, описания которых яхтенными гонщиками, я читал в журнале «Катера и яхты». Но предстояло еще определиться, кто пойдет со мной матросом, и кто еще пойдет на Онегу в конце июня на своей яхте, чтобы не идти одному, тем паче, что на «микрухах» на Онегу никто еще не ходил.
Я привык строить Планы не просто, а расписывать их во времени и деньгах, чтобы четко представлять, что и когда мне надо успеть сделать и какой результат получить. Деньги мне доставались не просто – из тумбочки я их не брал. И, конечно, я загадывал, что вот выгорит это дело, или другое, и будут деньги. Загадывать очень сложно и даже опасно. Мы предполагаем, а Бог располагает. Делай, что должно и будь, что будет. Я жил, работал и надеялся, что всё состоится. Моя будущая жена говорила: не рассчитывай на завтрашний день, пока он не наступил! Никто не знает, каким он будет! А вот моя мама говорила: что было мы знаем, что есть видим, а что будет – посмотрим.
Женщины умны от природы, думаю я, а мы, мужики, от прочитанных книг и размышлений, жизненного опыта, пережитого и преодоленного, достигнутого. Наша жизнь – результат наших мыслей и поступков, но мысль – начало любого поступка, а любое начало есть более половины поступка. Каждый день – это наша жизнь и это часть вечности. И живем мы не в прошлом и не в будущем, а в сегодняшнем дне, и, если мы свободны и не рабы своего состояния, нам все равно, где и когда умирать, и тогда есть только один путь – постижение нового, а значит – надо идти. Главное, это не бояться оступиться и верить в удачу. У каждого из нас свой путь, и мы должны пройти его до конца.
На природе дети проходят великолепную школу жизни и выживания
Получается, что жизнь имеет смысл, как долг или задача, которую надо решать каждый день, потому что кто-то постоянно меняет граничные условия или целевую функцию. Жизнь меняет нас, наши мысли взгляды и интересы, а мы меняем формы и механизмы этих изменений, не в силах изменить саму жизнь с ее стремлением найти баланс противоположностей добра и зла, света и тьмы. Нами руководят наши желания и интересы. Каждый добивается того, к чему он упорно стремится. Если помыслы чисты, то всем хорошо, а если не очень, то… на своём пути надо учитывать, что очень часто руководят чем-то вокруг не лучшие представители нас, а те, у кого желаний больше и кто наименьшее из зол при назначении. Эти люди пытаются соответствовать своему месту, превращая его в инструмент удовлетворения своих желаний. Они-то, как правило, и вставляют «палки в колеса» ваших планов. Тут и наказывают невинных и награждают непричастных.
И что делать?
Чего стоите Вы и ваша жизнь? Пытались ли Вы оценить свою жизнь и себя в ней или ждете момента, чтобы посмотреть, кто придет Вас проводить в последний путь и что скажет? Так ведь о мертвом или хорошо или ничего! Главное – знать себе правильную цену и, уговаривая других, какой Вы хороший, не уговорить себя самого. Переоценили себя, и Вас никто не купит, недооценили – за Вас дадут гроши. Обманули себя и потеряли ориентир. Конечно, можно жить и обманом, идя к ложной цели какое-то время, но при этом легче только Вам, а всем остальным несладко. Надо не просто верить в правильность своей мечты и цели, надо быть в этом уверенным и убежденным, что в итоге будет хорошо для всех. Но нельзя жить только для себя и своих или чьих-то хотелок – не предавай свою мечту и не обманывай себя!
Мне с детства снился сон:
Длинный, полутемный, сырой, изгибающийся тоннель. Я бреду по нему в поисках выхода. Мне навстречу начинает дуть ветер. Я пытаюсь ускориться и бежать, а поток воздуха все сильнее и жарче. Виден свет где-то далеко, а сил преодолеть поток нет, я гребу руками и вот уже, и вода прет навстречу…
Я думаю, мне снился путь к цели. Сон прекратился после первого похода на Онегу на «микрике», но об этом дальше.
Глава 3. Первый крейсерский поход
Мы говорим не штормы, а шторма,
Ветра, не ветры сводят нас с ума,
Из палуб выкорчевывая мачты,
Мы на приметы наложили вето,
Мы чтим чутье компасов и носов…
Владимир Высоцкий
До этого момента я много чего в Жизни повидал и испытал на собственной шкуре. Мне даже удалось пережить клиническую смерть. Я хоть и беспокоился о предстоящем походе на Онегу, но никак не думал, что он подарит мне самые яркие на тот момент впечатления и переживания в моей жизни. Потом было много крейсерских походов и перегонов яхт и в России, и в Европе, по морям и океанам, но этот поход и этот шторм были самыми первыми. Они застряли у меня в мозгу, и не рассказать о них просто нельзя.
Заниматься лодкой у себя на даче и удобней и приятней
Из воспоминаний о парусных походах
…Дело было где-то на Волге после Калязина, мы тогда на Онегу 3-мя лодками шли. На 2-й день похода решили вечером устроить «отвальную», посидеть после ужина у костра, познакомиться, попить чай с водочкой, кто мог себе позволить, послушать гитару и попеть наши походные песни – как без них. Главный по хозчасти от каждой яхты тащил с собой на берег рюкзак, в котором было все для посидеть, попить, закусить и всяко разно. Пока я гулял с моим пуделем Эдди, все для «праздника души» было готово: на костре на палочках дымились сосиски, рядом стоял котелок и в нем уже был заварен чай; на траве расстелен брезент и на нем накрыт стол к чаю и к выпить и закусить. Все подтянулись, и Командор начал нас друг другу официально представлять со всеми званиями и регалиями – мы знакомились основательно, а до этого это было так – привет, пока и всё. Когда песни стали переходить в философию отношений, мы с Эдди (еще я звал его Масик) покинули веселую компанию, поднялись на яхту и устроились ко сну. Наш матрос обещал быть через полчасика…
Когда совсем стемнело, меня разбудил стук в борт. То была Василиса – матрос с яхты командора флотилии. Она поведала мне, что мой матрос лежит в воде. Я спросил:
– А куда головой лежит, к яхте?
– К яхте – ответила Василиса.
Вот они мои бравые матросы Эдди и Кок-Володя
И тогда мы, в соответствии с правилами Российского флота, пошли забирать матроса. Тащили по воде, так было легче, заодно и песок смыли. С большим трудом – тяжёлый, гад, и длинный, перекинули тело через борт в кокпит яхты и разошлись спать. На утро матрос, разбуженный пинком в зад, когда я пошел на прогулку с собакой, виновато произнес: «Капитан, я виноват, искуплю кровью». Когда мы с Эдди вернулись, стол был накрыт, но ни чая, ни каши не было. Володя виновато признался: «Я не смог плиту разжечь». Напомню, у меня на яхте была установлена спиртовая плита фирмы «Электролюкс», в которую заливался спирт, вы не ослышались – питьевой спирт, о чем матрос не знал. Заправка плиты составляла 1 л спирта дней на 3—5, смотря как пользоваться плитой. Я вручил матросу литровую бутылку спирта, поднял горелку и указал, куда заливать спирт. Вид у Володи после вчерашней отвальной был не очень. Он мужественно открыл и нюхнул из бутылки:
– Что, вот этот спирт лить сюда в плиту?
– Да, сюда в плиту.
Володя за два приема отлил из бутылки 200—300 г спирта и стал коситься на меня. Я взял у него из рук бутылку, плеснул грамм 50 в его кружку, стоящую на столе, а остальное вылил в испаритель плиты, при полном неодобрении матроса. Пока варилась каша, матрос «поправился», повеселел и стал бурчать свою любимую песенку «сердце красавицы склонно к измене». В этот момент проснулся наш говорящий попугай, перепрыгнул из глубины каюты, из форпика, на край стола ближе к завтраку и прокричал скрипучим пиратским голосом: «Отдай якорь, козлище! Нажрался, сука, утопил скарб». Володя от растерянности открыл рот, пытался вскочить, попал головой в подволок, сел и произнес: «Я не брал якорь»…
На рейде ЯК «ТРУД» перед походом на Онегу
Уже весной 97-го года, Алексей, что продал мне яхту и потом помогал мне её оснащать, познакомил меня с двумя капитанами, Александром и Геннадием, которые так же искали себе попутчиков для похода на Онегу. Так случилось, что мы трое были Капитаны и владельцы этих небольших яхт микро-класса – длина 5,5 метра, ширина 2,5 метра, вместимость каюты 4 человека (но это, как кильки в банке, до сельдей даже не дотянули), осадка 0,4/1,5 метра, высота мачты 7,5 метра, площадь основных парусов 25 м2, вес яхты 750 кг. Представили, какая маленькая скорлупка, чтобы идти на такой в путь около 3,5 тысячи километров – на Онегу и обратно (есть фото, где «микрик» стоит рядом с «Дюфур», как тузик). Но эта яхта является «входным билетом» в каютный яхтинг. Это для тех, кто ограничен в средствах или хочет попробовать, как это жить и путешествовать вдвоем на яхте. Как правило, это молодые люди до 35-37-ми лет. А еще эта яхта удобна тем, что она трейлерная, перевозится за обычным легковым автомобилем, и при наличии слипа или пологого песчаного берега не требует крана для спуска на воду. Эксплуатировать её много дешевле и в том плане, что хранить её можно не в яхт-клубе, а в гараже или у себя на даче. Кто бы мог подумать, что через десять лет, я стану учредителем Компании «Яхтенный Центр Адмирал Ушаков» – верфь парусных яхт с французским участием, первой выпускаемой лодкой которой будет яхта микро-класса «Электра-18». У меня и в мыслях тогда такого не было, но это уже совсем другая история.
Это было везение, что идти надо тремя одинаковыми лодками – у всех один потенциал лодок и моторов и не должно быть отставаний. Знакомый капитан порекомендовал мне матроса, которого я увидел за три дня до отхода. Появился матрос перед мои очи, постриженным наголо, в рваных джинсах, но очень хороших летних сандалиях и отменной рубашке без галстука, слегка потным от жары и пива. На шутку про умные волосы, покидающие дурную голову, мягко сказал:
– Да, да, да, меньше сопротивление будет.
– И это работник МИДа, – подумал я, но вспомнил, – бывший снайпер.
Первое шлюзование на пути к Онеге
В то время, я уже не пил около пяти лет (после Чернобыльской эпопеи), и матрос об этом знал, его предупредили. Он сразу сказал, что не будет пить на борту, но при случае хотел бы иметь возможность пропустить стаканчик-другой с матросами других яхт. На это я, конечно, дал свое согласие при условии, что на яхте все будет в ажуре, и что после встречи с матросами его самого не надо будет искать:
– Если ты не сможешь дойти до яхты, и будешь лежать головой к яхте, это будет в традициях Российского флота и ты не будешь списан на берег. Главное для тебя быстро все делать: готовка, приборка, посуда, готовность прыгнуть за борт, отдать и выбрать якорь, в общем, все по хозчасти, включая закупки, плюс на тебе гулять с нашим псом Эдди и следить за говорящим попугаем, а с парусами уж я справлюсь.
На том и договорились.
Спустили на воду все три яхты в яхт-клубе «Труд» за три дня до отхода, чтобы иметь возможность все проверить, что-то доделать, обжиться, уложиться и дождаться всех участников. А для меня было главным все же дать название яхте, оно конечно уже было в «Судовом билете», но необходимо было наклеить на борт яхты регистрационный номер и название яхты «ГЛОРИЯ», чем я и занимался чуть не полдня, ходя вокруг лодки по пояс в воде. «Глория» в переводе с латыни – «СЛАВА». И я чувствовал, как становлюсь свободнее с каждой минутой, находясь на яхте. И приближаясь к своей славе.
Отвальной решили в яхт-клубе не делать и ушли к вечеру по-тихому, чтобы засветло дойти до первого шлюза (№6) в Канале им. Москвы и там заночевать до утра. Идти надо было под моторами часа три-четыре. Подвесные моторы довольно шумная штука. Идти до Онеги нам предстояло, в основном, по фарватерам, а значит на моторах, и надо было привыкать. Переночевали у берега, уткнувшись носом в траву. Рано утром, только рассвело, побежали на Шлюз к диспетчеру показывать документы – тогда были такие правила, и капитаны маломерных судов должны были предстать с документами перед очи диспетчера шлюза. Нас записали в очередь. И мы стали ждать, когда последнее заходящее судно в шлюз позовет и нас криком матроса с борта: «Эй, на яхтах, заходите после нас!» Но мы, имея радиостанции речного диапазона, что тогда было большой редкостью, и сами слышали, что говорит диспетчер шлюза.
Волнительное это дело идти в колонне и шлюзоваться. Шлюзы Сталинской постройки – это красота, это мощь, но страшновато! Ставили нас к последним рымам, часто лагом 2—3 яхты – места в шлюзе на нас не хватало, движение сухогрузов было большим. Напряжение не оставляло нас, пока мы не прошли Дубненский шлюз и не встали на ночь в Черной речке за Дубной. Помню, спали, как убитые.
«встали на рым»
Первый день – зачёт!
Путешествие проходило спокойно, и на борту яхты установилась размеренная жизнь. Ничего не напрягало нас кроме, пожалуй, нужды обязательно приставать вечером к берегу для того, чтобы общий любимец пудель Эдди мог погулять вечером и утром. Гуляние не всегда проходило гладко. Хоть пес был непривередлив ни в чем, но он болел и случались остановки в таких местах и погодных условиях, что Эдди отказывался выходить на берег и делать свои дела. Пес обнимал лапами шею матроса и не желал спрыгивать на землю. Матрос звал Капитана. Я сходил на берег и своим примером пытался придать собаке уверенности. Но Эдди (кличка Масик только для команды нашей яхты) вжимался всем телом в траву, прикидываясь мертвым. Сначала матрос, потом я, начинали бегать по кругу, периодически задирая то одну, то другую ногу, рыча и тявкая, изображали большую собаку. Надо сказать, что это еще больше шокировало Масика: «Ну что за идиоты?», – думал пёс. Если бы кто-то со стороны видел эти упражнения, решил бы, что люди сбежали из клиники, но пойманы собакой. А для экипажей дружеских яхт это было развлечением и нескончаемым источником шуток. Масика все любили и даже прощали ему то, что, приходя в гости на другие яхты, он приносил на шерсти и лапах много песка, за что собственная команда яхты нещадно наказывалась. Пса все жалели – он был сильно болен и первые 3—4 дня самостоятельно подняться не мог – пироплазмоз после укуса клеща – и я был вынужден делать ему уколы и пичкать таблетками. В результате выходил. Забегая вперед, скажу, что Эдди зауважали еще больше, когда он без промедления прыгнул в воду за Капитаном своей яхты – когда я, по неосторожности, упал за борт. Это произошло в Череповце у причала Ягорба. Экипажи всех яхт, что были вокруг, незамедлительно выразили свое почтение четвероногому матросу, передавая в дар различные собачьи вкусности.
Из воспоминаний о больной собаке
Настало время уходить в крейсерское плавание. Доверить собаку домашним я не мог – пёс после многочисленных укусов клещей слег, не мог даже сам встать на лапы. Врачи сказали, что шансов «0», но я взял у них все рекомендации, накупил таблеток, шприцов, инъекций и взял его с собой на яхту – бросить Друга – никогда! Мы с матросом заботились о своем младшем матросе Эдди как никто – я делал уколы по три раза в день, давал таблетки и микстуру. Володя кормил и поил собаку с ложки. Что больше повлияло – трудно сказать, но на пятый день путешествия пес утром сам встал и попил из миски, а не с ложки, как обычно. Потом с трудом, но сам, выбрался в кокпит и лег на солнышко. Мы боялись что-либо подумать, может пес выполз в последний раз посмотреть вокруг и ощутить тепло солнышка, прощаясь с жизнью. В этот момент у нас с матросом текли слезы. Мы молчали и ждали развязки. Через несколько часов пес весь вытянулся в струнку и встал на дрожащих от слабости лапах, подошел к матросу-коку, стал теребить его лапой.
– Кэп! Он есть просит! Что ему дать?
– Давай доставай все, что у нас есть! И воды, нет лучше бульон мясной.
Пес съел все, что мы ему принесли в кокпит, а потом лег и уснул. Проснулся он уже под вечер, когда мы приставали к берегу, и сам подошел к носовому релингу, где хозяин его обычно снимал с борта на прогулку. Эдди долго стоял на сухом песке, потом, шатаясь, перешел на травку, сделал свои дела и, обессилев, улегся головой к яхте, наблюдая за командой.
– Ну, Кэп, мы победили! Масику стало лучше. Ура!
В этот вечер мы с матросом испытали огромное облегчение и радость. Пес пошел на поправку.
Собаки видят в другом измерении. Им доступно видеть и понимать то, чего не могут люди. Масик помнил, как уходил хозяин, улетая куда-то вверх, и внимательно следил за ним, готовый прийти на помощь. Именно это и ценил в нем его хозяин. И вообще, чем больше хозяин узнавал людей, тем больше любил свою собаку, и Масик это чувствовал.
Ждем захода в шлюз Углича
Яхты наши были небольшими во всех отношениях. И ходить по палубе вдоль бортов было непросто – яхта кренилась, приходилось держаться за ванты и мачту, за леера. Беда Капитану, или Матросу, если Кок что-то готовит на камбузе, например, борщ, а кто-то решил прогуляться по яхте – наша плита была установлена в рундук, естественно, под спальным местом Кока, естественно, без подвеса, нет там места для таких примочек. Понято, да? Взять с собой на весь поход продукты, воду и топливо не представлялось возможным. Приходилось один раз в 3—4 дня останавливаться для пополнения запасов. У нас на яхте стоял подвесной мотор «Джонсон-4»: 2-х цилиндровый, 2-х тактный, 4-х сильный бензиновый мотор с длинной «ногой», с расходом топлива 1л/час при 80% мощности, когда яхта развивала скорость 10 км/ч. Стандартный расход питьевой воды составлял 5—7 литров на 2 человека команды. И хлеб более 5 дней не хранился. Вот и получалось, что остановки были нужны.
Я много ездил на машине по европейской части России с родителями и сам, и многое повидал и в городах, и в глубинке. Впервые, путешествуя на яхте, да еще с небольшой скоростью, я заметил, что успеваю обдумать увиденное и оценить красоту даже там, где ее и не видно, в голове рождались образы, исторические события. Когда едешь на машине, все мелькает, как в убыстренном кино, и нет возможности наслаждаться красотой отдельных деревьев, лугов и заводей. Все оценивается по-другому. Проезжая на машине мимо старого покосившегося сруба, мы говорим – развалюха, а проходя мимо деревень, сплошь из таких домов, говорим – Родина.
Чем дальше мы уходили от Москвы и крупных городов, тем больше открывались нам неосвоенность, нетронутость, спокойствие и красота, запустение, оторванность и брошенность поселений. Огромным комом приходили чувства, к глазкам подступали слезы. Удивительно, думал я, как при такой красоте и просторах, граждане этой страны влачат жалкое существование. Не могут быть бедными люди на этой земле, не должны! Тогда мы еще не осознавали, что Перестройка и Конституция 93-го года разделила нашу жизнь на до и после, на счастливое детство с полупустыми полками магазинов, и на непонятное будущее с шикарными магазинами и пробками иномарок на улицах. Тогда мы еще не понимали, что нас предали и продали, и что мы подписали себе приговор быть колонией, приняв Конституцию, противоречащую Референдуму. Но это совсем другая тема.
Все впечатления сглаживали или проявляли разные погодные явления. Бывало так, что идешь и целый день солнце и жарко, но вдруг задует холодный ветер и налетает моросящий дождь. А были дни, когда мы прорывались свозь ливни и грозы. Когда дует сильный ветер, то для тех, кто идет по руслу реки или канала, ветер может быть или встречным, или попутным, причем очень сильным – такова специфика ходить по «трубе». Вот налетает шквал, а за ним начинает поливать. Надо успеть переодеться в непромоканец и что-то убрать с палубы и из кокпита в лодку. Обычно мы с Эдди прятались в каюту и давали ценные указания матросу через верхнюю открытую часть брандер-щита. Когда ливень прекращался и выглядывало солнце, мы вылезали, я начинал протирать палубу или менял матроса на румпеле, а тот шел размяться с тряпкой в руках. Лодка должна быть чистой и сухой – это приятно и это безопасность экипажа. У нас был выносной бензобак на 10 литров, лежащий в кокпите в корме, и в самом двигателе было еще два литра бензина – нам хватало на 10+ часов, после чего мы начинали искать место, где пристать и залить бак. Обычно мы двигались не более 12 часов, а то и меньше – все же на «микрике» трудновато ходить на дальние расстояния, но ко всему можно привыкнуть, если цель того стоит.
Остановка для заправки воды по пути к Онеге
Пройдя пустынную заболоченную часть маршрута, где вдоль берегов то тут, то там еще встречались следы лагерей времен репрессий 35-50-х годов прошлого века, а берега представляли собой сплошь бревенчатые сваи, мы, наконец-то, подошли к Онеге. Перед нами оставался последний шлюз – «Вытегорский» (а всего по пути их было 12).
И тут случилась неприятность с мотором – на малых оборотах он исправно крутил винт, а чуть прибавишь обороты/газку, и винт вращаться переставал. Разбираться было некогда, нас приглашали в Шлюз. Вот сейчас вы не поверите, но помогать заходить в шлюз и выходить мне помогала яхта и её команда – именно тот «ТАУРУС» (и именно тот Капитан), на который я подвозил своего сокурсника из МИФИ – помните? Они взяли нас «под борт» и завели в шлюз. И тут получилась хохма. Когда нас брали «под борт», от нас требовалось передать на «ТАУРУС» наши кормовой и носовой концы. Я был на корме и кинул нашу обычную шлюзовую чалку, а Кок растерялся, или перепутал в спешке – все ж надо мгновенно делать, и кинул якорный конец вместе с… якорем! Это был финиш, кто-то из команды Тауруса, кто больше до этого выпил, ржал, чуть не выпадая за борт, а кто-то, кто меньше выпил, включая Капитана, ругались матом, да так смачно, что в шлюзе примолкли лягушки и сам диспетчер. А дело было в том, что якорь упал на ТИКОВУЮ палубу – ну, кто в теме, тот поймет.
В совпадения я не верю – это судьба!
Конечно, всё обошлось. Нас вывели из шлюза «под ручки», и мы так и шли с Таурусом десять километров до Онеги, где и расстались. Таурус прямиком направился в Петрозаводск менять команду для участия в Онежской Регате, а мы остались у берега недалеко от маяка.
Нас взял под борт «ТАУРУС», до Онеги 10 км
Голубое небо в перьях, голубая вода и ласковые, в тот момент, волны. Песчаные дюны и сосны. Тихий ласковый прибой. Мы встали на якоря совсем недалеко от пляжа, в прибойной зоне, на глубине не более метра. Купались и бегали по песку, как дети вместе с Масиком, который испытал при виде всего этого великолепия и от купания, полный восторг и воодушевление. Ему здесь нравилось, явно нравилось, и он всем это демонстрировал. Постепенно и мы, вобрав запахи большой воды, соснового леса и болота, поросшего брусникой, ощутили чувство блаженной свободы – ля-по-та-а-а – одним словом. Советую всем яхтсменам, хоть разок пройти по рекам, каналам, водохранилищам через 12 шлюзов, например, из Москвы или Твери, до Онеги – это удивительный маршрут по своей красоте, сложности и впечатлениям, но описывать его здесь подробно не буду. Скажу одно, за это время, что мы шли до Онеги – за эти девять дней – мы освоились на яхте, и она нам всем, и Масику, стала родным домом, маленьким, уютным родным домом, где еще с нами жил и радовал нас пиратский попугай – свидетель того, как Кок, а теперь мы так звали матроса Владимира, каждый день заправлял спиртовую плиту. Вы не поверите, но через неделю попугай выучил фразу: «А налью-ка я спирта в плиту!», а потом еще два слова – «надо разбавить» и стал свидетелем. Когда у кока в руках был нож, попугай прятался.
Вечером, после ужина, капитаны яхт собрались на Совет. Сидели на раскладных стульчиках вокруг нашей 20-ти литровой канистры с надписью СПИРТ, на которой лежали наши карты. У Капитана Флотилии Геннадия была нормальная морская карта Онеги, а у меня и Александра были туристические карты Онежского региона. Те, кто в теме, уже смеются и крутят у виска. Да, мы вот такие, ходили и по пачке папирос «Беломора» с картой Беломорско-Балтийского канала. Зато у меня был GPS навигатор, куда я и собирался завести координаты основных точек по маршруту. Прокладка маршрута по карте – это самое интересное, увлекательное и романтичное занятие капитанов. Как всегда, было много споров – мы разобрали несколько основных вариантов, наметили реперные точки маршрутов, возможные стоянки, договорились, как держать связь, если мы потеряем друг друга из вида. В заключение, наш старший по Флотилии – Командор, который уже пару раз был на Онеге на разных яхтах, рассудил просто:
– Все будет зависеть от завтрашнего ветра: с Запада подует – по часовой стрелке пойдем, с Востока – против часовой. Напрямик, на Большой Клеменецкий остров (что в середине озера) не пойдем!
Матросы трех яхт переглянулись, косясь на канистру со спиртом, и несмело добавили: «И от сегодняшнего вечера – кто-то обещал, что не будет готовить обед и ужин, а…». Но Командор, не обращая внимания на матросов, продолжал:
– У нас проблема на «Глории» – подвесник барахлит. Думаю, что здесь и сейчас разбирать его нет смысла – это займет очень много времени, скорее всего, там сцепление накрылось. Займемся этим на мысе «Бесов Нос», надеюсь Капитан «Глории» взял с собой З/Ч, масло, инструмент. Чинить надо самим, в мастерских тут, если они есть, такой мотор не починят, а ходить без мотора будет сложно, особенно вернуться в Москву.
Вид на мыс «Бесов Нос»
Забегая вперед, скажу, когда разобрали «ногу» мотора, увидели, что сцепление представляет собой плоскую пружину, «навитую» на вал, идущий вдоль ноги на один метр, и когда даёшь «газ», пружина должна была плотно прилегать к валу и трением передавать вращение от вала к валу. Долго не могли понять причину неисправности, но потом кто-то увидел на валу металлическую стружку размером не более 1 мм на 2 мм и толщиной не более 0,5 мм, которая попала между плоскостью витка пружины и валом и не давала пружине плотно прижаться к валу. За четыре года эксплуатации это была единственная неисправность мотора. За это время он наработал 1500—1700 часов. Мы даже свечи ни разу не выкручивали, и заводился он с первого рывка. Спасибо вам, ребята, кто делал мотор Джонсон. Кстати, эти моторы «Джонсон» – с деталями корпуса белого цвета, в своё время стояли на вооружении армии США, а моторы с «длинной ногой» были исключительно для яхт, чтобы нога с винтом на волне не вылетала из воды.
Все обошлось. Утром ветер дунул с Востока, и мы двинули против часовой стрелки в направлении мыса «Бесов Нос», но с промежуточной стоянкой у Муромского монастыря, который к тому времени начали восстанавливать энтузиасты. Стоять у Монастыря негде, разве только зайти в устье реки, что вытекает с болот, но стоять там не очень уютно.
