Алексей Тенчой
Киноповести. Три главные составные части фильма: сценарий, сценарий и еще раз сценарий
© Алексей Тенчой, 2017
ISBN 978-5-4485-9654-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ганьжима
История эта началась давно, еще в 1991 году. В Агинске, в Забайкалье. Однажды вечером Ганьжима поняла, что муж ей изменяет. Она и раньше догадывалась, но никаких доказательств у неё не было.
А сегодня Баир пришёл домой пьяный, от него пахло сладкими духами, и он сразу лег спать. На его рубашке Ганьжима обнаружила следы красной губной помады. Как будто за мгновение вся ее жизнь пролетела перед ней.
Пять лет тому назад они поженились, вот молодая семья празднует свадьбу с друзьями за огромным столом. Вот они закончили учиться и живут в общежитии. Он в ней души не чает, и дарит новые платья, вот они отдыхают на море. Вот два года тому назад они празднуют новоселье – им дали квартиру из жилищного фонда торговой сети.
Не заладилось у них год назад. Баир хотел детей. Когда получили квартиру, Баир опять заговорил о детях. Ганьжиме было тридцать четыре тогда. Молодая женщина не жаловалась на здоровье, но почему-то не беременела. Сестра Ганьжимы и свекровь настаивали на том, что ей нужно лечиться.
Она сходила к врачу, тот прописал курс лечения, про-цедуры и сказал, что еще нужно ехать в санаторий лечиться и отдыхать.
И на лечение и на отдых нужны были деньги и время. А в это время у Ганьжимы начался карьерный рост, ей обещали хорошую должность, и уехать означало упустить эту должность.
На работе, посоветовавшись с лучшей подругой, и обсудив все возможные варианты, в том числе, что она молода и красива, а должности просто так не валяются на дороге, Ганьжима выбрала карьерный рост.
Подруга говорила:
– Никуда твой муженек не денется, а ты будешь хорошо зарабатывать, должность у тебя будет хорошая, и деньги появятся, так и на море в санаторий съездишь.
Такие слова нравились Ганьжиме, и она перенесла лечение и отдых на потом, тем более что детей ей не хотелось – она говорила, что хочет пожить для себя.
Баир предлагал купить путевки, он говорил, что займет денег на санаторий, но Ганьжима все разговоры на тему лечения и отдыха переводила к беседам на другие темы. Баир все понял, и разозлился. Он не мог смириться с тем, что жена не хочет от него детей, для него это было равносильно предательству. Ганьжима и Баир теперь стали часто ругаться. Он придирался ко всему, и по поводу и без. Говорил, что она плохая жена, что не любит его, что плохая хозяйка, находил мельчайшие недостатки. Ганьжима понимала причины, но думала про себя: «перемелется». Однако вышло иначе.
Теперь, глядя на пьяного Баира, она лихорадочно соображала. В голове мысли перепрыгивали с одной на другую: «Я пожинаю плоды своей беспечности!». За этой мыслью пришла другая: «Надо что-то делать!», «Учинить скандал!», «Найти соперницу и наказать!», «Пойти к шаманке?». Ганьжима остановилась на последнем варианте.
На следующий день с утра она пошла к шаманке.
Когда-то она уже пользовалась ее услугами, когда только познакомилась с Баиром. Она вошла в обычный подъезд трехэтажного дома, позвонила в дверь на первом этаже. Ей открыла полная женщина, простоволосая, в бордовом бархатном домашнем халате, в мягких тапочках на небольших каблуках. Ганьжима прошла за шаманкой по темному коридору и вошла в темную комнату, которая была заставлена мебелью. Из полумрака со стен на нее смотрели какие-то портреты, в центре комнаты стоял стол, покрытый тяжелой темно-зеленой скатертью. Ганьжима села за стол рядом с зеленой лампой и стала разглядывать хрустальный шар, чернильницу, пучок перьев в резном стакане, какие-то косточки на блюдце, колоду карт. Ничего не поменялась за пять лет, с тех пор как она была тут единственный раз, когда гадала про Баира, и получила от шаманки приворотное зелье. Шаманка села в кресло напротив.
Ганьжима со слезами рассказала ей, что муж изменяет, что пьяный приходит домой. После чего положила на стол фотографию Баира.
Шаманка взяла снимок в руки, приподняла на лоб дымчатые очки и стала разглядывать фото. Затем резко перевела глаза на Ганьжиму, словно уколов её взглядом.
Ганьжима отшатнулась от такого резкого, пристально-го и колючего взора. У неё было ощущение, что шаманка залезла внутрь нее, узнала все сокровенные мысли. Это было неприятно, Ганьжима вздрогнула.
– А ты достойна лучшей участи, милочка, – сказала шаманка и рассмеялась, – это говорю тебе я, Алдана!
Ганьжима опустила глаза, ей был неприятен колючий взгляд, переворачивающий всё внутри. Она не ответила на лестные слова, промолчала. Комплименты сейчас Ганьжиму не интересовали.
– Хочешь вернуть мужа? – спросила Алдана, глядя на Ганьжиму из-под очков.
Ганьжима кивнула.
– Тогда делаем так: ты принесёшь мне кусочки его ногтей, его волосы, которые возьмёшь с расчёски и каплю кро-ви. Опять же его…
Ганьжима задумалась, где и как ей достать кровь? Алдана продолжала:
– Мы совершим ритуал, и он у нас заболеет. Да так заболеет, что не сможет выходить из дому. Ты будешь ухаживать за ним, и однажды скажешь ему, что если он не оставит свою любовницу, то умрёт. Услышав такие слова, он согласится. И как только он согласится, как только пообещает оставить любовницу, я дам тебе зелье, выпив которое, он пойдёт на поправку.
План Ганьжиме понравился, и она принялась за его осуществление. Стала собирать волосы, ногти и кровь.
Труднее всего было с кровью. Надо было, что бы муж порезался, но он не резался. Однако он грыз ногти, и иногда сгрызал их до крови. Особенно когда нервничал. Однажды она поймала его на этом. Увидела, как из под ногтя, выступила кровь. Взяла платок и обвязала мужу палец. Баир был тронут, он обнял жену и тихо сказал:
– Как же, однако, ты меня любишь!
Ганьжима смутилась от этой ласки. «Если бы он знал, зачем мне нужна его кровь!» – мелькнуло в её голове, и тут же она вспомнила слова Алданы: «Ты достойна лучшей участи, милочка!».
Собрав все нужные ингредиенты, она пошла к шаманке на следующий день.
Однако перед ее подъездом Ганьжима увидела милицейскую машину, и, испугавшись, и почувствовав неладное, не стала входить в подъезд, а присела на скамеечке в центре двора. Вскоре, два милиционера вывели Алдану в наручниках и посадили в машину. Машина уехала.
Так и не получилось у Ганьжимы осуществить задуманное. Через несколько дней, вечером, придя после работы, Баир сообщил Ганьжиме, что уходит от неё. Он стал быстро собирать свои вещи в старый чемодан. Вещей было много. Ганьжима сначала безучастно наблюдала за сборами. Потом разозлилась, потом стала плакать. Потом стало нехорошо – закружилась голова, перехватило дыхание, она оперлась о дверной косяк. Наконец она поняла, что теперь нужно сказать:
– Не уходи! Я буду лечиться!
Ей захотелось взять его за руку, но в этот самый момент голос внутри неё произнёс: «Ты достойна лучшей участи, милочка!». Это был голос Алданы.
Затем зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала голос начальницы Савельевой Ульяны Николаевны. Та сообщала, что она назначена директором бензоколонки.
Пока Ганьжима разговаривала с начальницей, хлопнула дверь. Баир ушёл.
Она не смогла остановить его, и даже не поговорила с ним. Некоторое время она успокаивала себя тем, что он позвонит. По вечерам она прислушивалась к шагам на лестнице – вдруг Баир вернется.
Подруга на работе предложила поменять ключи в замке и искать нового мужа, дескать, Баир не понимает, какое сокровище он бросил. Но Ганьжима не стала этого делать, надеялась, что муж одумается.
Некоторое время она успокаивала себя тем, что он вернётся. Но прошла неделя и этого не произошло. Ганьжима рассказала о случившемся сестре Хорло и друзьям.
Мнения разделились. Друзья считали, что виноват Баир, Хорло винила сестру.
Кто-то из друзей посоветовал:
– Обратись к шаманке!
– Я уже была у неё.
– И что?
– Её милиция при мне арестовала…. Не знаю, правда, за что?
– Иди к другой. Что их мало что ли?
«И правда, как я сама не догадалась?» – подумала Ганьжима. В тот же день она отыскала несколько объявлений, приглашающих к шаманам.
Вторая шаманка посмотрела на принесённые ингре-диенты, выслушала о том, что обещала Алдана, затем хлопнув длинными ресницами, произнесла:
– Я могу сделать так, что бы ваш муж заболел, но он уже от вас ушёл. И если он сляжет, то будет лежать не у вас дома. Вам это надо?
Ганьжима задумалась и спросила:
– А вы можете сделать так, чтобы у него с другой жен-щиной ничего не получилось? Вы, понимаете, что я имею в виду?
– Я такого сделать не могу, но вот вам книга, – шаманка взяла с полки старый фолиант и поставила на стол: – здесь описано много разных ритуалов. Почитайте, может вам удастся найти, то что вас интересует…
Ганьжима долго разглядывала книгу, и в конце концов нашла то, что искала. Обряд назывался разрушение любовных связей. Для его осуществления помимо имеющихся ингредиентов требовалась фотография разлучницы.
Выяснить, кто разлучница, и найти её фотоснимок, оказалось делом не хитрым. Помогли друзья. Оказалось, что Баир ушёл к студентке иркутского института торговли, приехавшей на практику.
Ганьжима сама провела обряд. Здесь мы не будем опускаться в подробности, и рассказывать о том, как всё происходило. Достаточно сказать, что студентка, прервав практику, уехала из Агинска. В тот же день, когда разлучница, уехала, Ганьжиме приснилась Алдана.
Одетая в белую шубу, с золотой диадемой на голове она, улыбаясь, сказала: «Я же говорила, ты достойна лучшей участи! Поздравляю, теперь ты сама стала шаманкой! Я передаю тебе всю свою силу! И ты станешь самой сильной в округе!».
Проснувшись в поту, Ганьжима сразу побежала к дому Алданы. Но дверь оказалась закрытой. Она пошла в милицию и стала выяснять, где находится шаманка. Назвала имя, адрес. Дежурный офицер, просмотрев данные в журнале сообщил, что у них была в заключении Алдана Ханхалаева, но она уже неделю как умерла.
Известие неприятно резануло душу Ганьжимы. Слова: «Я передаю тебе свою силу!» – теперь стали понятны. Она слышала от окружающих, что шаманы, прежде чем умереть, должны передать свою силу кому-то из окружающих.
Домой Баир не вернулся. Он попросился жить в обще-житие горторга. Но несмотря на это, Ганьжима успокоилась по поводу мужа. Она знала, что теперь у Баира нет любовницы, и этого было достаточно.
Она позвонила сестре, чтобы поделиться приятными новостями. Хорло слыла человеком набожным и осуждала всякое шаманство.
– Не шамань больше! – резко произнесла Хорло и до-бавила: – Сама виновата, если бы лечилась, сейчас были бы дети. Никуда Баир от тебя не ушёл бы! Дети, знаешь, как держат?
– Я его и так верну, – возразила Ганьжима.
Как уже говорилось, её назначили директором бензоколонки. Она приступила к своим обязанностям. Ей нравилось быть директором, к тому же оклад был выше, чем на её предыдущей должности. Больше почёта. С ней раскланивались все автомобилисты, называли её не иначе как «королевой бензоколонки».
Лет тридцать назад был фильм с таким названием. С известной актрисой Румянцевой в главной роли. Ганьжима чем-то была похожа на Румянцеву, такая же маленькая, такая же кругленькая, только волосы чёрные. Вот её так и называли.
Ей казалось, что Баир узнав о повышении, вернётся, но этого не случилось. Что и говорить, мы предполагаем, а жизнь располагает.
Однажды тёмным вечером, возвращаясь с работы и проходя мимо продовольственного магазина, она заметила за витриной знакомую куртку.
Пригляделась, это и в правду был Баир. На двери магазина красовалась крупная надпись: «Закрыто». Но внутри горел свет настольной лампы. За столом сидели два человека: продавщица и Баир.
Продавщицу она знала. Это была Катя Цыренова. Метиска, наполовину русская, наполовину бурятка.
Горько и одновременно, любопытно было смотреть на мужа, который улыбается другой женщине.
Тем временем Екатерина взяла со стола бутылку коньяка, раскрыла её и налила содержимое в стакан, стоящий перед Баиром. Он выпил, закусил кусочком плавленого сыра, и они весело стали что-то обсуждать. Может быть даже саму Ганьжиму.
Ганьжима стояла возле витрины и наполнялась злобой. Стояла готовая, взять палку и разбить витрину, но палки рядом не было. Тем временем Цыренова взяла с подоконника навесной замок и поднялась с места. Вслед за ней поднялся и Баир. Потушив свет, они вышли из магазина.
Самое время было вцепиться в волосы сопернице. Но Ганьжима продолжала искать палку.
А Екатерина вешала в это время навесной замок на дверь. Баир улыбаясь сказал:
– Можно было ещё посидеть? Чего встали?
– Встали, потому что коньяк кончился. А тебе ещё хочется, я же вижу по глазам!
– Ты хочешь сказать, что у тебя ещё где-то есть коньяк?
– Конечно, есть. Дома аж пять бутылок.
Замок не закрывался. Катя безуспешно вертела ключом.
– Дай мне, – сказал Баир и взяв замок, стал вертеть ключом сильнее. Наконец удалось закрыть капризный замок.
– Спасибо, – сказала Екатерина, облегчённо вздохнув.
Баир улыбнулся и спросил:
– Если не секрет, на чём ты делаешь деньги? У меня дома даже бутылки вина нет, а у тебя аж пять коньяка?!
– Уметь надо жить! —ответила Екатерина и расхохоталась.
– И всё-таки?
– Есть много способов.
– Расскажи хоть один?
– Скажем, покупательница выбрала мясо на витрине. Ты вынимаешь из витрины мясо и кладёшь его на обёрточную бумагу, а потом вместе с обёрточной бумагой на весы. Но у тебя поверх обёрточной бумаги лежат кусочки мелко-нарубленной кости, которые прилипают к мясу и увеличивают его вес на пятьдесят- семьдесят грамм. Всё это происходит мгновенно. Покупатель берёт мясо и уходит довольный. За день таких мелконарубленных косточек, я продаю на два-три килограмма. Это в два раза больше моего оклада…
Ганьжима находилась рядом за кустами шиповника и всё слышала. Она с новой силой стала искать палку, и в этот момент ей в глаза бросился телефон в телефонной будке. Мысль ударить соперницу, сменилась на другую.
Она подошла к телефону, сняла трубку. Услышав гудок, бросила монетку и набрала номер управляющей горторга Савельевой, той самой Савельевой, которая назначила её директором бензоколонки.
Несмотря на поздний час, управляющая работала в своём кабинете и сняла трубку.
Ганьжима нервным от волнения голосом рассказала, о том, как ворует Цыренова и потребовала сделать ревизию в магазине где она торгует.
Савельева выслушала требование, и произнесла:
– Ты так нервно и рвано говоришь, что я ничего не поняла. Приди ко мне в кабинет, и объясни, что случилось.
На самом же деле управляющая всё поняла. И как подсовываются куски косточек в мясо, хорошо знала. Но ей требовалось лично поговорить с Ганьжимой в момент её нервного психоза. Именно в такие моменты человека легче всего поймать на слове, уговорить на что-то…
Когда Ганьжима вошла к ней в кабинет и стала заново рассказывать о том, как Цыренова обманывает покупате-лей, Савельева прервала её словами:
– Напиши всё это на бумаге.
Ганьжима написала жалобу. Ульяна Николаевна взяла лист и сказала:
– Я знаю, что Цыренова ворует. И не ты первая мне го-воришь об этом. Многие знают это, но что бы это доказать, надо поймать её, как говорят за руку! Можешь это сделать?
Ганьжима ничего не ответила. Савельева продолжила:
– Если можешь, пожалуйста, я хоть сейчас выпишу тебе ордер на ревизию иди и лови?
Ганжима понимала, что поймать соперницу за руку, не так-то легко. В горторге все друг друга знают, и подойди она к Екатерине за мясом, та её обвешивать не станет. Как же её тогда ловить?
Она задумалась. Управляющей того и надо было. Она сказала:
– Кстати, у меня к тебе вопрос.
– Что за вопрос?
– Ты уже месяц, как на должности директора бензоколонки….
– Да.
– А ты знаешь, что за эту должность надо относить мзду, – Савельева показала пальцем наверх.
– Раньше вы мне об этом не говорили! – встрепенулась Ганьжима.
– Раньше не говорила, а теперь говорю.
– И где мне брать деньги?
– Сама думай, и побыстрей… Иначе посадят на твоё место Цыренову, а та быстро разберётся, как на бензине делать деньги!
На том разговор и закончился. На следующий день Екатерина Цыренова было временно отстранена от работы, но не уволена.
Ганьжиму это насторожило. Насторожило по двум причинам. Во-первых, у Екатерины оставалась возможность и дальше соблазнять Баира. Во-вторых, Цыренову действительно, могли назначить директором бензоколонки вместо неё, несмотря на жалобу, которая была на неё написана. Напомним читателю, что шёл 1991 год.
Быть директором бензоколонки, означало войти в элиту торгового мира. Ганжима уже вошла в эту элиту, уже с ней раскланивались, как со знатной госпожой, уже приглашали на дни рождения, свадьбы самых знатных людей горторга.
И вдруг оказывается надо платить мзду?! Можно было и раньше об этом догадаться, но увы не хватило смекалки.
Она-то думала, что поставили её на эту должность за её прежние заслуги, за её работоспособность, за её смекалку. А оказывается её посадили, что бы она несла мзду! И посоветоваться было не с кем. Да ещё, как назло появилась соперница, которая того и гляди захомутает мужа! Положение у Ганьжимы было «аховое»! Не позавидуешь. Надо было срочно принимать какое-то решение.
Одно она поняла точно, упускать бензоколонку никак нельзя. Ибо тогда её займёт Цыренова (так намекала Савельева) и ей Баира век не ведать. А из этого следовало, что надо платить мзду. Но вопрос, где брать деньги на эту мзду?
И здесь снова вспомнились слова управляющей, которая сказала: «А та быстро разберётся, как на бензине делать деньги!». Значит, на бензине тоже делаются деньги. Вот только как?
За этим вопросом она пошла к директору соседней бензоколонки. Поднесла ему бутылку армянского коньяка и задала свой вопрос:
– Разбавляем другой жидкостью! Иногда даже водой, – ответил он, рассмеявшись, и спросил: – Ты и вправду не знала?
Она отрицательно мотнула головой.
– Только делай это осторожно, лучше ночью. Что бы никто тебя не ущучил!!
– А с тебя тоже требуют …? – спросила она, поднимая палец наверх, так как это делала Савельева.
Он кивнул и сказал:
– Сидел бы я здесь.
– Сколько?
Он показал три пальца. Ганьжима не поняла и спросила:
– Чего три?
– Оклада.
«Значит, и с меня потребуют столько же!» – подума-лось ей.
Она быстро подсчитала, сколько нужно разбавить бензина и продать его, что бы получить три оклада. После подсчёта ей стало нехорошо. Она попросила воды. Ей принесли бутылку минералки.
Ганьжима отпила и придя в себя, спросила:
– Выходит, разбавлять надо каждые три дня?
Собеседник кивнул и пояснил:
– Это если себе ничего не оставлять….
Разговор навёл на мрачные мысли.
Ганьжима задумалась, она оказалась перед выбором: участвовать в воровстве (мошенничестве) Савельевой или отказаться? Отказаться означало, уйти с поста главы бензоколонки и искать новую работу. Выбор следовало сделать немедленно, ибо Савельева грозилась сместить её.
У Ганьжимы Церемпиловой была ещё возможность сказать: «Нет, я делать этого не буду!». И не принуждать себя к этому.
Она колебалась… Ей захотелось убежать куда-то далеко—далеко. Она даже привстала со своего места, но в этот самый момент услышала внутри себя голос Алданы: «Ты достойна лучшей участи, милочка! У тебя появятся деньги! Много денег! Ты сможешь покупать всех и всё!».
Ей представился отдых в Сочи. Собственный автомобиль. Туристическая поездка в Италию и много разной одежды. Ганьжима представила, как она в белом брючном костюме, с белым развивающимся шарфом за рулём белой «Волги» едет по центральной улице города. Мужчины оборачиваются, завидев её. Улыбаются ей. Она улыбается в ответ. «Тебя ждёт счастливая жизнь!» – голос Алданы снова заговорил внутри неё. Она улыбнулась.
Затем поблагодарила директора соседней бензоколонки и отправилась домой.
Дома её настроение сменилось на обратное. Ей захотелось взять телефонную трубку, позвонить Савельевой, и сказать, что она отказывается от должности. Но затем, ей подумалось, что лучше это сделать, придя на приём. Извиниться, подарить цветы. И она даже купила большой букет, записалась на приём. Но зайти не решилась.
После этого её настроение снова сменилось на противоположное. И так несколько раз. В итоге она решила пустить всё на самотёк: «Как будет, так будет!» – сказала она себе. И перестала, что либо предпринимать в этом направлении.
Управляющая ждала от Цыремпиловой Ганьжимы мзду и не дождалась. Прошло полтора месяца. Срок достаточный для того, что бы испытать человека.
Управляющая позвонила Ганьжиме и попросила зайти. Когда Ганьжима переступила порог кабинета, управляющая сказала:
– Цыремпилова, тебе неделя сроку. Или ты приносишь, то что я просила, или я отдаю твою должность Цыреновой!
При упоминании Екатерины Цыреновой Ганьжима вся вспыхнула, грудь заходила ходуном, перед глазами появились круги.
– Так она же воровка. Я на неё вам жалобу писала!
– Твоя жалоба бездоказательна. Если я пущу её в дело тебя обвинят в клевете! Так что забери её обратно!
Ульяна Николаевна вынула из ящика стола жалобу и протянула её Ганьжиме.
Здесь следует сказать, что Савельева неслучайно назвала фамилию Екатерины. Она выяснила к этому моменту, что Ганьжима и Екатерина соперницы, и решила сыграть на этом. Расчёт её оказался верным. Она не ошиблась.
Ганьжима покачнулась и, схватившись за сердце, опустилась на стоящий в кабинете диван.
Ульяна Николаевна дала ей стакан воды. Та отпила глоток и, подняв глаза на начальницу, прошептала:
– Я принесу то, что вы хотите, но с одним условием?
– С каким?
– Отправьте Цыренову в другой город.
Савельева задумалась. Затем подошла к телефону, набрала какой-то номер и сказала в трубку:
– Света, это я Ульяна. У меня к тебе просьба, можешь взять к себе человека в горторг?…Продавщицей?
В трубку что-то ответили.
Савельева произнесла:
– Спасибо, скоро пришлю девицу. Фамилия её Цыренова, зовут Екатерина.
Затем она положила трубку на рычаг и, обращаясь к Ганьжиме, сказала:
– Цыренова уедет в Читу!
В этот же день приснилась Алдана, она, улыбаясь, разбавляла бензин. Проснувшись, Ганьжима пошла разбавлять бензин. «Параллельно буду искать новую работу… Как найду, уйду с бензоколонки!» – сказала она сама себе. Успокаивая себя таким образом.
Всегда когда делаешь что-то нечестное, когда вору-ешь, когда душа протестует, приходится себя успокаивать, тем, что это временно. Попробовала разбавить – получилось. Продала разбавленный бензин – никто не обнаружил.
Она принесла часть требуемой мзды, сказала, что скоро принесёт ещё. Однако её обязали конкретными сроками и разговаривали очень жёстко.
Пришлось ещё раз разбавить, а затем ещё и ещё. Так она постепенно втянулась в это дело. Её редко проверяли, и в основном днём. Разбавленный бензин она продавала ночью.
Придя как-то с ночной смены, она увидела в доме Баира. Он заявил, что вернулся. Она ничего не ответила, но обрадовалась.
Вскоре она позвонила Хорло и победным голосом сообщила, что вернула-таки себе мужа! Хорло поздравила сестру и спросила:
– Надолго вернулся красавец?
– Думаю навсегда.
– А что соперница думает?
– А соперницы нет.
– Как нет?
– Она уехала в Читу…
– Замечательно! Теперь-то ты будешь лечиться?
– Конечно!
Ганьжима твёрдо решила лечиться. И снова пошла к врачу. Он снова выписал много лекарств и сообщил, что нужно ехать на курорт. Она купила лекарства, стала принимать и искать путёвку в санаторий.
Однако здесь следует сказать, что Баир, хоть и вернулся, но вернулся пьяницей. Ему ежедневно требовалось вы-пить. Во сне он звал Катю. И даже однажды за завтраком назвал Ганьжиму Катей. Перепутал, спьяну.
Прошло два месяца. Внешне казалось, что жизнь налаживается. Баир был при ней. Начальство получало своё и претензий не высказывало. Её уважали коллеги. И даже завидовали.
Но это было внешне. На душе было тяжело. Чем больше она разбавляла бензин, тем становилось тяжелее. Но жизнь не стоит на месте. Как—то её вызвала Савельева и сказала, что открывается новая бензоколонка.
– Теперь ты будешь директором сразу двух бензоколонок! – заявила управляющая.
– Как это двух? Я же не могу находиться в двух местах одновременно?
– На второй бензоколонке будет сидеть твоя помощница…
– И мзду увеличат вдвое? – спросила она, указывая пальцем вверх.
Управляющая кивнула.
– Я не могу продавать разбавленный продукт, одновременно, в двух местах?!
– Это будешь делать не ты. Это будет делать твоя помощница Туяна Шагдарова.
– А она согласна?
– Надо её убедить. И это должна сделать ты.
– Почему я?
– Ты её начальница.
– Я её в глаза не видела? Как я смогу убедить разбавлять бензин?
– Тебе поможет вот этот документ.
Ульяна Николаевна положила на стол лист бумаги, на котором неровным почерком было что-то написано.
Это была объяснительная записка, в которой, Шагдарова признавалась в том, что продавала из под полы спи-санный товар.
– Если эта записка попадёт в прокуратуру, то Шагдаровой светит пять лет. Бери эту бумагу, покажи ей, то что она же и написала. И скажи, что если она не будет делать, то что ты ей велишь, то эта бумага попадёт в прокуратуру. А сама она попадёт в тюрьму.
Через день Ганьжима стояла перед Туяной Шагдаровой с бумагой и требовала, чтобы та разбавляла бензин. Это была молодая женщина того же возраста, что и Ганьжима, но выглядела она намного моложе.
Туяна, услышав требование, стала чесать переносицу, затем шею. Капли пота выступили на её лбу. Она переминалась с ноги на ногу. Раскраснелась. В конце-концов она выдавила из себя:
– Я должна подумать.
На том разговор и закончился. Здесь следует сказать несколько слов о Туяне. В торговле она работала столько же сколько и её начальница. Знала многие препятствия и ловушки, которые могут возникнуть в работе продавца.
Попав под ревизию, Туяна насторожилась. Ей не верилось в случайность того, что ревизия пришла именно в тот момент, когда списанный товар не был продан. И ревизия-то была местная с Горторга.
«Значит, кто-то донёс!» – подумала она, и мысль её продолжилась: «Свои же подставили с тем, что бы заставить воровать ещё больше!». И в этом она была права. Её подставил человек, который и поставлял списанный товар.
«Они хотят, что бы я рисковала, сбывая разбавленный продукт» – подумалось ей. Дальше мысль заработала в том же направлении: «Если я попадусь. Мне светит тюрьма. А начальство будет жировать».
После долгих раздумий Туяна решила, что нужно избавиться от воровства. Для этого необходимо поставить власти в известность о том, что происходит. Она написала в прокуратуру анонимное письмо, где были следующие строки: «На бензоколонке номер три, под руководством Цыремпиловой Г. продаётся разбавленный бензин…». Параллельно Туяна согласилась и исполняла все требования шантажистки. В случае появления ревизии, она всегда могла сказать, что её заставили, и сослаться на посланное письмо в прокуратуру. Вот такой непростой оказалась Туяна Шагдарова.
Прошёл месяц, Шагдарова принесла положенную мзду. Ганьжима отнесла её Савельевой. И успокоилась на том.
Как уже говорилось, раз в три дня Ганьжима разбавляла бензин и продавала разбавленное горючее, исключительно ночью. Сама наливала бензин, сама стояла возле кассы.
Как-то в два часа ночи подъехала двадцать первая «Волга». Водитель протянул трёшку, и попросил налить бензин. Как только она налила горючее, водитель вытащил из кармана удостоверение сотрудника прокуратуры и показал его. Ганьжима прочла: «Намдаков Делгер».
Затем из машины вышли ещё два человека и провели экспертизу налитого в бак бензина. Как только выяснилось, что бензин разбавлен, была опечатана бензоколонка.
Намдаков попросил предъявить документы. Ганьжима вытащила из сумочки паспорт. Прокурор просмотрел документ, и прочитав фамилию Цыремпилова, понял, что она соответствует фамилии указанной в анонимном письме.
Он давно следил за Ганьжимой. Письмо Шагдаровой сделало своё дело.
Прокурор произнёс:
– Прошу вас гражданка Цыремпилова, явиться завтра ко мне в отделение местной прокуратуры! В кабинет номер семь.
1991 год подходил к концу. Уже было известно о подписании Беловежских соглашений и развале Советского Союза. Прокуратура Забайкальского края получила большую самостоятельность. И прокурор Намдаков знал, что проверять его в ближайшее время, никто не будет. Поэтому анонимное письмо Шагдаровой он нигде не фиксировал.
С этого момента жизнь Цыремпиловой Ганьжимы резко изменилась. Теперь она не могла спокойно, ни есть, ни спать. Теперь она только и думала, о том, что её ждёт дальше? Что с ней будет?
На следующий день, она собрала все деньги, что имела, всё что было скоплено на чёрный день и принесла эти деньги в кабинет к Намдакову. Прокурор посмотрел на купюры и спросил:
– Что ты хочешь?
– Что бы дело было закрыто.
– Этого мало, – сказал он, указывая на купюры.
– Сколько нужно?
– В три раза больше.
– Где я их возьму?
– Не знаю, – сказал Делгер Намдаков и вышел из кабинета.
Ганьжима пошла к Савельевой. Рассказала о случившемся и закончила свой рассказ словами:
– Ты меня втянула в это дело, ты и выручай!
– Я здесь не причём! – возмутилась было Ульяна Николаевна, но Ганьжима её резко пресекла:
– Не поможешь, расскажу прокурору про всё. Мне терять нечего!
Выдохнув из груди воздух, она добавила: «Взаймы у тебя прошу. Не насовсем! Дай возможность выкрутиться. Выкручусь, отдам тебе эти деньги. Поклясться могу, что отдам!».
После долгих уговоров, Ганьжима выбила нужную сумму… Понесла их Намдакову. Тот соскрёб со стола купюры и пообещал закрыть дело.
– Мне ваши обещания не к чему. Я должна видеть, что дело закрыто! – сказала Ганьжима. Не уйду, пока не закроете! – жестко произнесла она.
Прокурор вынул из ящика папку, раскрыл её, достал из неё составленный акт и написал на нём: «Дело закрыто за не достаточностью доказательств». Поставил число, печать, показал всё это Ганьжиме.
Затем вызвал секретаря. Вошла секретарь. Он сложил в папку акт, протянул папку секретарю со словами:
– Сдайте это в архив, пожалуйста.
Секретарь взяла папку и вышла из кабинета.
Ганьжима немного успокоилась. Вытерев пот со лба, она вышла из кабинета. Гроза вроде бы миновала, и следовало расслабиться. В ближайшем магазине была куплена бутылка коньяка и шоколадка. Она выпила всю бутылку, прямо в магазине.
Дома её ждал Баир, тоже выпивший. И не просто вы-пивший, сильно выпивший. Он преградил ей вход в квартиру и заплетающимся языком пробурчал:
– Приехала Катя!
– Ну, и иди к своей Кате, – гаркнула Ганьжима, и отодвинув мужа, прошла в квартиру.
Ей в этот момент было не до Баировых отношений с Катей. И, вообще, не до него. Хотя если вспомнить, то всё началось с того, что он изменял Ганьжиме.
Вскоре позвонила Савельева и поинтересовалась, всё ли в порядке.
