Алексей Сухаров
Не оставляй меня одного
– Кушать не хочешь?
– Я кушал уже.
– А готовиться много надо?
– Не, – самоуверенно заявляет Дениска. – Фигня.
Что может быть лучше детского, наивного пренебрежения к математике?
– Тогда, может, погулять сходим? На часик?
Вскоре они уже сидели на лужайке в городском парке. Людей на улицах невероятно много – выходной же, и всем, что логично, захотелось вкусить один из последних теплых деньков этого года. Может, и не стоит винить Нику и ее мужа за такой безответственный побег в объятия ранней осени и друг друга – наверняка, не только Вова находит в этой золотой поре что-то бесконечно романтическое.
– Как в школе-то дела? – спрашивает, за неимением других вопросов к второкласснику, Вова.
– Хорошо, – отвечает Дениска. Он машет ногами и зачем-то следит за каждой пролетающей мимо птицей, чем напоминает Вове голодного кота. – Двоек нет.
– А друзей много?
– Много.
И пускай это не такая уж и редкость для детства, да и дружба в это время считается чем-то совершенно иным, но Вова все равно умудряется мельком посмотреть на мальчика с некоторой завистью.
– А мороженое ты ешь? – спрашивает Дениска, достаточно согревшись и насмотревшись на птиц.
– Ем.
Пацан чуть ли не подпрыгивает, сидя попой на лужайке.
– Давай по мороженому!
– Ну давай. И потом домой. Договорились?
– Ага!
Темнеет, несмотря на почти летнюю погоду, очень рано, совсем по-осеннему. Вова пьет кофе на кухне и наблюдает за спускающимися на город сумерками. В комнате Дениска склоняется над учебником под таким ярким, почти давящим, как на допросе, светом настольной лампы и что-то старательно записывает на листах тетрадки в клеточку.
– Не горбись, – советует Вова, входя в комнату и присаживаясь на диван.
– Устал уже.
– А много осталось?
– Чуть-чуть.
– Передохни тогда. Отвлекись.
Дениска как будто только этого и ждал. Он тут же потянулся к чистым листам бумаги поверх тетрадей и откопал среди стопок школьных книг комплект фломастеров.
– Любишь рисовать?
– Так, – отвечает мальчик, зубами отщелкивая колпачок. – Немножко.
Возюкая желтым по одной и той же вертикальной линии, Дениска, не поворачивая головы к собеседнику, спрашивает:
– Знаешь, что нам позавчера в школе рассказали?
– Что?
– Что если ты много-много раз повторишь одно и то же слово, то забудешь, что оно значит.
Под давящим светом настольной лампы второклассник выглядит почти по-злодейски.
– Скажи “кошка”. Много-много-много раз. Кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка…
Дениска практически захлебывается, стараясь поспевать за шипяще-кашляющим ритмом собственного лингвистического вызова.
– … кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка кошка. Фу.
Мальчик запрокидывает голову, по-видимому, вскружив ее самому себе, и задает вопрос куда-то вверх, к потолку, в плотный воздух квартиры:
– А что такое “кошка”? Она больше ничего не значит.
Пацана разбирает чуть ли не истерический, из самого нутра, смех. Он самозабвенно ржет и не может остановиться. Между неустанно накатывающих приступов смеха Дениска успевает обратиться к Вове:
– Ну как, прикольно?
Второклассник и не собирается успокаиваться. От его неугомонных смешков начинает закладывать уши.
– Прикольно же?
Вова совсем не понимает, с чего Дениску так развезло – ему это несвойственно – но предпочитает не вмешиваться:
– Ага, забавно.
Он задумчиво встает с дивана и направляется к выходу из комнаты.
– Помоюсь пойду. Учись давай.
