Алексей Швыров
Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней
В эпоху Возрождения фигура смерти на сатирических рисунках появлялась не реже фигуры дурака. С жестами, не допускающими никаких возражений, смерть, в виде скелета с косой за плечами, убеждала каждого, что она единственный победитель и владыка мира. Постукивая костяшками, она напевала свою монотонную песнь у каждой двери, безразлично, кто бы за этой дверью ни жил: бедный и богатый, великий и малый, император и папа, монах и счастливая невеста, все ей подвластны, всех увлекала она в свой подземный мир, танцуя и напевая всё одну и ту же мелодию.
Художники в массе разнообразных рисунков воспроизводили эту пляску, и такие великие мастера, как Ганс Гольбейн младший, Николай Мануаль и другие-не раз разрабатывали этот сюжет.
Рис. 30. Жофруа Тори. Смерть.
Наши три иллюстрации (28, 29 и 30) показывают, в каком духе исполнялись эти сатирические рисунки. Положение действующих лиц, принадлежащих к разным классам общества, аксессуары, которыми они окружены, их более или менее сильное сопротивление мало соблазнительному танцору, – всё это носит характер не только сатирический, но даже игриво-шутливый. Сама смерть имеет добродушно-весёлый вид и, по-видимому, находит в танцах большое наслаждение.
В карикатурах на смерть выразилась реакция на ту вакхическую оргию, которая охватила в XV и XVI веках большую часть населения западных государств.
Глава IV. Реформация
Предвестники бури. – Упадок нравов высшего духовенства. – Пасквили. – Лютер и его нападки на духовенство. – Летучие листки Лютера и Меланхтона. – Карикатура на Лютера и его приверженцев. – Карикатура в роли агитатора.
Реформационное движение вспыхнуло не сразу. Ещё задолго до появления Лютера в народе зародилось недовольство духовенством и, главным образом, высшими духовными особами, которые своей распущенной жизнью вызывали не раз злобные сатиры и насмешки у всех классов общества. В Германии до сих пор еще живут пословицы, бывшие в прежнее время ходячими остротами на духовенство. Одна из этих пословиц: «Одежда не делает монаха», была даже не раз иллюстрируема разными художниками (см. рис. 31). В других западных государствах шутки и остроты на пап были не менее многочисленны, но в общем всё это были лишь отдельные нападки, не имевшие крупного значения и не беспокоившие ни пап, ни папских приверженцев.
Серьезный поход против распущенности нравов римского духовенства первой объявила Италия. Насмешки и остроты одного из римских граждан, Пасквино, направленные исключительно на пап, быстро приобрели такую популярность, что впоследствии всякая нападка на личность стала называться именем Пасквино или Пасквилем.
Рис. 31. Одежда не делает монаха.
Первые пасквили на духовенство были короткими по размеру, но едкими и злыми по мысли эпиграммами, больно коловшими пап и чрезвычайно нравившимися народу. Каждое утро появлялась какая-нибудь злая эпиграмма на кого-нибудь из духовных и вскоре итальянцы привыкли к этим шуткам, как привык человек XX столетия к утренним телеграммам. Просыпаясь утром, римский житель спрашивал себя: «Что-то новенького сказал Пасквино?», и Пасквино никогда не заставлял ждать себя с ответом. «Знаете ли вы, что имеет в себе львиного папа Лев X?», спрашивал он однажды после безумно роскошного пира, который задал накануне папа и сейчас же сам отвечал: «Желудок и прожорливость!». Когда этот папа, умер, Пасквино написал следующую эпитафию: «В сем гробу гниют жирные телеса Льва X! Он оставил тощими своих овец, зато теперь сам утучняет землю». Узнав, в каком изобилии распродает папа Юлий II отпущение грехов, Пасквино воскликнул: «Юлий – купец, обманывающий весь свет; он продаёт то, чего сам никогда не получит – небесное блаженство».
После смерти Пасквино на сцену явились его многочисленные подражатели. В честь Пасквино на берегу Тибра была воздвигнута статуя и эту статую каждый день чуть не сплошь покрывали маленькими записочками с остротами на пап. Чтобы как-нибудь прекратить этот поток злых насмешек, Адриан VI приказал бросить статую в Тибр. «Как, – воскликнул он, – в городе, где любому человеку можно зажать рот, я не в состоянии заставить молчать кусок мрамора!». Но, тем не менее, Пасквино не замолчал, и, несмотря на колесование, на пытки, на смертную казнь, итальянцы не переставали зло и ядовито вышучивать пап.
Но и папы со своей стороны нисколько не старались жить нравственнее. Большинство развитых людей того времени возмущалось грязью и развратом, в котором буквально захлёбывалось римское духовенство. Церемониймейстер папы Александра VI пишет следующее в своем дневнике: «Каждый день папа приглашает к себе девушек и устраивает танцы или балы. Цезарь и Лукреция (двое из двенадцати детей Александра VI) присутствовали на одном из таких балов, 26-го октября 1501 года, хотя Лукреция 15-го сентября вышла замуж за герцога д’Эсте».
Впрочем, интимная сторона жизни высшего духовенства не всегда доходила до ушей народа, но зато такие факты, как распространение индульгенций и торговля священническими местами не могли не бросаться в глаза всем и каждому. Роскошная жизнь пап, их расточительность требовала громадных капиталов, и вот для поддержания этого образа жизни папы облагали разными налогами все классы общества, вследствие чего церковь из прибежища для угнетенных превратилась в узурпатора, от поборов которого простой народ, как говорится, стоном стонал.
Наибольшая тяжесть налогов выпадала на долю Германии, что, понятно, вызывало и наибольшее озлобление на духовенство со стороны местного населения. Такое положение вещей как нельзя более было на руку Мартину Лютеру, когда он выступил с своей обличительной проповедью.
Реформатор для достижения своей цели избрал насмешку, как главное орудие, способное скорее всего уничтожить врага. Но тяжеловесному характеру немцев мало свойственна та острая, как стилет, и ядовитая, как жало змеи, грациозная насмешка итальянцев. На протяжении полутора столетий, то есть за всё время, пока длилась ожесточенная религиозная война, со стороны немцев не было выпущено ни одной игривой, весёлой карикатуры, зато желчная сатира, как художественная, так и литературная, оглушающая, точно удар тяжеловесной дубинки, развёртывается в этот период во всей своей силе.
Всё, что интересовало в то время народ, как думал он и как отзывался на все явления, всё это мы находим в сатире, которая в тысячах летучих листков распространялась по всей Германии. Все эти сатиры отличаются беспримерным свободомыслием, страстностью тона и тёрпкостью. Все они разбирали злободневные вопросы, были написаны простым народным языком и обильно пересыпаны крупной «аттической солью»[3]; все они были кратки и в большинстве случаев не превышали размера одной, двух страниц прозы или стихов. При них всегда имелась вырезанная на дереве гравюра карикатуры, которая объясняла смысл содержания. Влияние подобной сатиры на население было чрезвычайно сильно. Летучие листки проникали повсюду, от верхних до самых низших классов общества. Для неграмотных или тупоголовых людей сатирический смысл каждого листка был представлен в ясной детально разработанной карикатуре (рис. 32).
Лютер отлично понимал громадное значение карикатур и много заботился о том, чтобы они расходились массами в народе. «Нападайте, – пишет он, – на антихристово племя не только словами, но и рисунками!» И это воззвание Лютера было услышано.
Рис. 32. Заглавный лист одного из летучих листков.
К первым самостоятельным карикатурам, которые появились во время борьбы Лютера с Римом, принадлежит рисунок, известный под названием «Папский осёл в Риме». Уже одна эта карикатура доказывает, что художественная сатира в реформационном движении была одним из главных орудий нападающей партии. «Папский осёл» снабжён самым подробным объяснением, составленным Меланхтоном. Прежде всего Меланхтон говорит, что ослиная голова на человеческом теле означает папу, которому так же подобает быть главой церкви, как ослиной голове подобает сидеть на человеческом туловище. Правая рука, похожая на слоновую ногу, означает духовную свиту папы, при помощи которой он топчет своих подданных; левая рука означает светское его могущество; бычье копыто – это слуги папы, которые помогают папству угнетать христианские души; женские грудь и живот суть кардиналы, монахи, епископы, священники и прочее духовенство; голова сзади служить признаком того, что папству должен настать конец. Карикатура эта вскоре приобрела широкую популярность и украшала стены жилищ многих городских и деревенских жителей (рис. 33).
Но, кроме сатирического, эта карикатура имела ещё и другое значение. «Папский осёл», по суеверным рассказам, существовал на самом деле, – в то время в народе ходил слух, будто на берег Тибра было выброшено волнами подобное исчадие ада.
Рис 33. Папский осёл в Риме.
Это доказывает, в какой степени знал Лютер характер народа и как он пользовался всеми средствами в борьбе с римским духовенством. Он умело воспользовался суеверием народа и, подтверждая объяснение Меланхтона вышеупомянутой сатиры, говорит следующее: «Папский осёл» имеет вид отвратительный и гнусный, и чем дольше на него смотреть, тем ужаснее становится он. Но самое ужасное это то, что Господь сотворил такое отталкивающее чудовище. То, что выдумано человеком и им нарисовано или написано, может только возбуждать презрение или смех, но то, что сотворила божественная сила, то должно привести весь свет в трепет, ибо является как бы небесным знамением». Может быть, Лютер и сам не был свободен от такого суеверия, но что на простой народ такие слова производили сильное впечатление – несомненно.
Такое же символическое значение придавалось и другой карикатуре, известной под именем «Головы Медузы». Карикатура эта появилась в 1507 году и выдавалась за точный снимок с «римского морского чудовища», недавно найденного на новых островах (рис. 34). Вся голова Медузы состоит из разных предметов, употребляемых большею частью в церковном обиходе. Папскую тиару изображает колокол, покрытый свечами и другими предметами, нос заменяет рыба, вместо глаз вставлены церковные чаши, рот изображён в виде чашки с приподнятой крышкой. В рамке картины находится гусь, держащий четки, углубленный в чтение осёл, волк в епископском одеянии, держащий во рту овцу, и внизу свинья с кадилом.
Рис. 34. Голова Медузы.
Из тех художников, которые откликнулись на воззвание Лютера – высмеивать при помощи карикатуры папство, – следует отметить Лукаса Кранаха. Его картины, в которых он обличает папство, можно считать десятками, причем некоторые из них пользовались необыкновенной популярностью. Одним из его шедевров является серия карикатур под названием «Страсти Христа и антихриста». Эта серия является первым произведением Кранаха, с которым он выступил против папства. Сатира здесь выражена ясно, просто и чрезвычайно сильно; до сих пор эти карикатуры не потеряли своего значения и могут служить образцом подобного рода искусства…
Но еще резче и злее осмеяно папство в других карикатурах Кранаха, выпущенных им через двадцать четыре года после первых блестящих опытов. Эта новая серия носила название «Папство» и состояла из десяти рисунков, под каждым из которых Лютер написал едкое четверостишие. Все они предназначались для самой невежественной публики и поэтому исполнены с особенной отчетливостью и грубым комизмом.
Рис. 35. Л. Кранах. Карикатура на папство.
На одном из них изображен осёл в папском облачении и в тройной короне, играющий на волынке (рис. 35), на другом – мегера, кормящая грудью новорожденного папу (рис. 36), и т. д.
Рис. 36. Л. Кранах. Карикатура на папство.
Эти карикатуры были самыми резкими из всех, появившихся до тех пор; известность и распространение их были поистине изумительны, – их можно было встретить чуть не в каждой деревенской хижине. Большой популярностью пользовалась также карикатура анонимного художника: «Яркий евангельский свет». В ней аллегорически изображена борьба папы с Лютером (дракон в тройной короне и монах); вдали виден продавец индульгенций в виде дурака; мыши – римское духовенство, убегающее от яркого света (рис. 41).
Рис. 37. Сатирические монеты.
Общее количество карикатур, появившихся во время Реформации, страшно велико, и поэтому мы должны удовольствоваться воспроизведением здесь только наиболее классических.
Рис. 38. Карикатура на беспомощность римской церкви в борьбе с критикой.
Неоднократно повторявшиеся запрещения рисовать и печатать карикатуры, запрещения, подписанные самим императором, не имели никакого влияния, и карикатура продолжала свое дело разрушения папской власти, причем появлялись не только рисунки, но даже отливались сатирические жетоны и монеты. Одна из таких сатирических монет, если смотреть на нее с одной стороны, изображает голову чёрта, перевернув же её, мы видим перед собой папу; на другой стороне точно так же изображены кардинал и дурак; латинская надпись гласит: «Церковь иногда принимает образ чёрта» и «Дураки иногда кажутся умными» (рис. 37). Каким успехом пользовалась в то время сатира, лучше всего видно из того, что типографщики занимались только печатанием сатирических произведений, совершенно забросив издание серьезных книг.
Само собою разумеется, что карикатура под руководством Лютера осмеивала не одного только папу, но и всё прочее духовенство. В тех же летучих листках рисовались карикатуры на монахов и монахинь, высмеивались их наружное ханжество и тайный разврат, их неумеренность, жадность и неверие. Но и паписты со своей стороны выпустили много сатир против монашества, из которых некоторые, как, например, «Письма обскурантов», завоевали себе бессмертную славу.
Рис. 39. Чёртова волынка. Карикатура на Мартина Лютера.
Ни для кого не тайна, что карикатура – палка о двух концах, и тот, кто пользуется ею, как могущественным оружием, для борьбы с врагом, должен ожидать, что то же самое оружие будет обращено и против него. Это правило Лютеру пришлось испытать на себе. Папский двор, выведенный из терпения злобными нападками теолога, стал со своей стороны выпускать летучие листки, в которых с не меньшей силой высмеивал Лютера и его приверженцев. Смелый реформатор был не совсем прав, когда, заранее торжествуя свою победу, изобразил римскую церковь в виде безрукого громадного чудовища, беспомощно подставляющего свой нос укусам критики, представленной в виде жалящей пчелы (рис. 38). Вскоре римская церковь в ответ на эту критику заговорила на том же самом языке, на котором говорил Лютер, то есть на языке сатиры. Три сатирика выступили со стороны римской церкви против Лютера – Мурнер. Эмзер и Гохлэус. Конечно, нападали на Лютера и другие писатели и художники, но трое названных были, так сказать, коноводами. Главным пунктом для нападения служил факт женитьбы Лютера на монахине Екатерине фон Бора. За этот поступок его прозвали «совратителем монахинь», и многочисленные карикатуры на этот сюжет часто носили эротический характер.
Рис. 40. Семь голов Мартина Лютера.
Впрочем, Лютер мало обращал внимания на эти насмешки, и когда однажды возмущенные друзья показали ему один из летучих листков, в котором едко высмеивалась его семейная жизнь, он хладнокровно и со своей обычной грубоватой манерой ответил: «Пускай себе свиньи копаются в грязи». К наиболее жестоким насмешкам над Лютером следует причислить сатиру Мурнера под заглавием: «О большом лютеранском дураке» и затем стихотворную поэму, в которой сатирически объясняются все деяния Лютера и его учение.
В карикатурах Лютера начинают изображать с 1521 г. Одной из первых по времени и в то же время одной из самых злых карикатур является воспроизведенная нами «Чёртова волынка» (рис. 39). Карикатура изображает чёрта, играющего на волынке; инструментом служит голова Лютера; дудка, в которую дует демон, входит в ухо, а раструб представлен в виде продолжения носа Лютера. Смысл карикатуры ясен: Лютер говорит то, что нашептывает ему в ухо чёрт, и, следовательно, его учение есть учение дьявола. Эта карикатура служит как бы ответом римского духовенства на серию Кранаха «Папство», и влияние её там, где реформация ещё не успела приобрести себе последователей, было очень значительно.
Рис. 41. Яркий евангельский свет.
Другая карикатура, «Семь голов Лютера», изображает семь свойств реформатора. Тут и Лютер-духовник, и Лютер-мечтатель, и Лютер-энтузиаст и пр. (см. рис. 40).
Францисканец Иоганн Нас пытался было выпустить рисунок, представляющий в сатирическом виде свадьбу Лютера, но друзья теолога украли у него клише. На сатирических монетах, которые Рим выпустил в ответ на монеты реформаторов, Лютер изображался с женой: на одной стороне он с ней целуется, а на другой – жена изменяет ему с двумя демонами. Очень часто Лютера рисовали путешествующим. Усадив на спину своих врагов и поместив объемистый живот на ручную тележку, Лютер мирно шествует с своей женой, держащей на руках ребенка.
Немало карикатур выпускалось противниками реформации и на друзей и единомышленников Лютера. Чаще всего мишенью для нападок служил Кальвин. На одной из карикатур его изображают в виде свиньи, сидящей в церковном кресле (рис. 42). Когда впоследствии между Кальвином и Лютером возник разлад, враги не преминули воспользоваться этим обстоятельством и в целой массе рисунков иллюстрировали эту ссору. Цвингли и Меланхтон, конечно, тоже не были забыты, и их отступничество от римской церкви увековечено сатирой, – так, Мурнер изобразил Цвингли висящим на виселице, как заслужившего эту казнь за то, что он совращает христиан с праведного пути.
Рис. 42. Карикатура на Кальвина.
Несмотря на обилие карикатур, выпущенных римским духовенством, в общем они всё-таки уступают в меткости и язвительности карикатурам реформаторов, на стороне которых были почти все лучшие художники того времени, но из этого факта еще нельзя выводить заключения, что будто все передовые люди эпохи принадлежали к реформаторам, наоборот, большинство, например, гуманистов не только не сочувствовали реформационному движению, но даже были врагами этого движения, и принадлежат к числу протестантов. В то время считалось почти то же, что быть умственно ограниченным человеком или дикарем. И тем не менее сатиры протестантов были смелей, язвительней и резче, что лишний раз доказывает, что при каждом общественном движении на стороне оппозиции всегда больше задора и отваги.
Во время реформации карикатура в первый раз была применена, как средство борьбы с врагом, и исполнила свою роль превосходно, доказав, каким острым и опасным оружием она может явиться в руках ловкого борца. Когда Лютер вступил в борьбу с папой, народ, которого реформатор должен -был, для обеспечения себе успеха, привлечь на свою сторону, на три четверти был неграмотен и после устного слова единственным средством для агитации явилась художественная сатира. И только благодаря ей, благодаря её тёрпкому комизму и всем доступной, ясной идеи, Лютеру удалось свалить с пьедестала римское духовенство, на котором оно до той поры, казалось, стояло так крепко и непоколебимо.
Глава V. Голландия
Карикатура в Голландии на общественные нравы. Политические карикатуры Корнелия Дюзара. Первый сатирический журнал. Карикатуры на Джона Лоу.
После кровопролитных войн Голландии удалось освободиться из-под испанского владычества. Уничтожив у себя инквизицию и приняв кальвинизм, свободная страна стала быстро богатеть и развиваться и в XVI и XVII столетиях считалась одним из передовых государств. Разрешив у себя свободу слова, страна вскоре стала центром, куда стекались все писатели, художники и политические деятели, не имевшие возможности по тем или другим причинам высказываться свободно на родине. Художественная сатира в эти два века расцвела в Голландии пышным цветом. На смену Брюкхелю и другим карикатуристам эпохи Возрождения явились новые таланты, увековечившие в сатирических рисунках нравы современного общества. К половине XVII века в богатых классах голландского общества развилась до мании страсть к разведению тюльпанов. Вся Голландия походила на дом сумасшедших, все жильцы которого помешались на одном и том же. Эта страсть не раз служила предметом для насмешек. Между прочим, Фоккен осмеял тюльпаноманию в гигантской по размерам карикатуре: «Большой дурацкий колпак» (рис. 43). Местность, изображенная на рисунке, представляет окрестности Гарлема, где разведению тюльпанов предавались с особенною страстностью. Под дурацким колпаком собралось общество купцов, которые нередко платили по нескольку сот гульденов за одну луковицу. Вокруг колпака хлопочут несколько садовников и рабочих, перевозящих и переносящих луковицы и цветы тюльпанов; вдали на осле проезжает Флора. Под картиной помещено подробное и многословное объяснение. Несмотря на некоторую оригинальность в замысле, эта карикатура теряет много вследствие своей аллегоричности и отсутствия сарказма. Но Фоккен и не считается первоклассным карикатуристом. Гораздо больший интерес представляют карикатуры Яна Стеена, страстного, пылкого художника, и Корнелия Трооста (рис. 44). Последнего называют голландским Хогартом, и он действительно несколько сходится с английским художником в выборе сюжетов. Его бессмертная карикатура «Притворная добродетель» служит как бы иллюстрацией к пословице: «какова Ананья, такова и Маланья» (рис. 45) Воспользовавшись отсутствием супруга, госпожа ушла из дому к одному из своих поклонников, и вот служанка по своему усмотрению распоряжается свободным временем; она знает, что её никто не застанет врасплох, – приглашает к себе любовника и приятно проводит с ним вечер, сидя на господской мебели и угощаясь господским вином. Разгоряченные любовью и вином они смеются, шутят, и она даже, по-видимому, ничего не имеет против того, что любовник положил ей на колени свою ногу.
Рис. 43. «Большой дурацкий колпак».
Хотя сатирическая мораль, пристегнутая к картине, и имеет здесь некоторый смысл, но всё-таки нужно думать, что пикантность изображения была главной целью художника. Грубоватый юмор голландцев как нельзя яснее сказывается в этой картине.
Бесконечно комичнее, но вместе с тем и грубее изображена тем же художником карикатура на смерть Дидоны. По своему классическому сюжету она служит хорошим pendant[4] «Лаокоону» Тициана и осмеивает, если верить объяснению современников, бесполезные изыскания и рассуждения голландских филологов; но и без этого постороннего значения юмор этой карикатуры вызывает самый искренний, веселый смех.
Политическая карикатура была развита в Голландии ещё сильнее, чем общественная. Этому развитию немало способствовали иностранные художники, в большом числе укрывавшиеся в Голландии от преследования на родине. Немалое количество карикатур рисовалось на Кромвеля и на пуританство англичан, но еще сильнее и многочисленнее были нападки на Францию.
Рис. 44. Портрет Корнелия Трооста.
Можно без преувеличения сказать что во время царствования Людовика XIV из Голландии на Францию сыпался целый дождь карикатур. Причиной тому были, во-первых, грабительские набеги, делаемые Людовиком на богатую купеческую республику, а во-вторых, его потворство иезуитам. Первое значительное карикатурное произведение, которым начался поход против Франции, носит название: «Разрушение христианской нравственности вследствие разврата монашества». На заглавном листе стояла сатирическая надпись: «Привилегия Иннокентия XI». Книга эта разделялась на две части и в каждой находилось по двадцати пяти карикатур на монахов. Кроме сатирического четверостишия на французском языке, в первой части при каждом рисунке приложено было еще прозаическое пространное объяснение на французском и голландском языках. На рисунках изображены в карикатурном виде монахи разных типов: иезуиты, духовники, обскуранты, развратники, обжоры, монахини и т. д. Оригиналы всех 50 карикатур исполнены были Корнелием Дюзаром, а гравированы Якобом Голем.
Другое подобное произведение, также исполненное Дюзаром и Голем, появилось в 1691 году: «Герои Лиги или процессия монахов под предводительством Людовика XIV, устроенная им для обращения в католичество протестантов своего королевства». Такое длинное заглавие носила эта новая серия карикатур. Поводом к появлению этих карикатур послужило уничтожение Нантского эдикта.
Та же самая ненависть, которая проглядывает в первом произведении Дюзара, имеется налицо и здесь. Уничтожение Нантского эдикта еще более озлобило голландцев, и в «Героях Лиги» это озлобление проявилось в том, что все карикатуры исполнены с чрезвычайной силой и резкостью. Особенную цену придает этим карикатурам то обстоятельство, что все они, по словам художника, являются сатирическими портретами, а не просто отвлеченными карикатурами.
Рис. 45. Притворная добродетель. Карикатура Трооста.
Серия открывается остроумной карикатурой на «Короля-Солнце». Повелитель Франции представлен в виде солнца, накрытого монашеским капюшоном (рис. 46). За Людовиком XIV следует его духовник, затем архиепископы Реймский, Парижский (рис. 47) и знаменитый Лувуа, который говорил, что страны нужно не только покорять, но и «поедать».
Рис. 46. Карикатура Корнелия Дюзара на Людовика XIV.
Эту портретную галерею замыкает карикатура на г-жу де-Ментенон[5] (рис. 48). Комментарий на двух языках в этом произведении отсутствует, но зато под каждым портретом находится сатирическое четверостишие. Вот, например, подпись под карикатурой архиепископа Парижского: «С великим Людовиком у нас одни намерения. Мы оба очень галантны и сильно любим дам; правда, это нас обоих позорит, но, тем не менее, мы когда-нибудь будем произведены в святые».
Рис. 47. Карикатура на архиепископа Парижского.
В борьбе с Людовиком XIV все эти карикатуры имели немалое значение, но еще большее впечатление производили на народ так называемые диалоги, которые в числе сорока штук появились в Голландии в продолжение двух лет, от 1701 – 1702 гг. и носили общее заглавие «Эзоп в Европе».
Рис. 48. Карикатура на г-жу де-Ментенон.
Эти сорок диалогов представляют собой не что иное, как первый политико-сатирический журнал. Каждый диалог состоял из восьми страниц с большой символической карикатурой на заглавном листе. Соответственно содержанию каждый раз менялось и заглавие (рис. 49. Портрет Навуходоносора). Главной мишенью для этого журнала служил Людовик XIV, его двор и его политика. Чтобы издавать периодически такой журнал, нужно было не только сильно ненавидеть врага, но еще и найти единомышленников, которые бы оказали материальную поддержку, необходимую для такого издания; нужна была также полная свобода слова и типография с многочисленными техническими усовершенствованиями; в Голландии всё это нашлось.
Одной из последних сатирических вылазок против Людовика XIV был «Королевский альманах». Мы приведём здесь только описание карикатуры, находившейся на заглавном листе альманаха. Как и на Дюзаровской карикатуре солнце и здесь служит характерным признаком, с той лишь разницей, что там в виде солнца была представлена голова Людовика, здесь же он сам сидит в середине солнца. В каждом луче солнца записан один из подвигов короля: опустошение Пфальца, отравление сына герцога Баварского, разорение голландских крестьян, связь с мадам Монтеспан и т. д. Таковы лучи, исходящие от этого солнца! Не будь у этой карикатуры утомительно длинного объяснения, ее можно было бы назвать шедевром художественной сатиры.
Рис. 49. Заглавный лист первого политико-сатирического журнала.
Если карикатуры уменьшали ореол славы даже таких королей, как Людовик Великий, то какими страшными врагами являлись они для таких сомнительных спасителей отечества, каким, например, явился во Франции шотландец Джон Лоу[6]. Тысячи карикатур, сыпавшиеся на голову этого «талантливого» авантюриста, ни на минуту не оставляли его в покое и в значительной степени ускорили крушение его финансовой системы.
Больше всего нападала на Джона Лоу, конечно, опять-таки Голландия. Спрос на эти карикатуры был настолько велик, что издатели выпускали не только совершенно неостроумные эстампы, по даже переиздавали старые, с изменением одного лишь заглавия, не обращая внимания, на какой сюжет они были выпущены первоначально.
Рис. 50. Карикатура на Джона Лоу.
Таким образом, один из старых эстампов, изображавший встречу короля с каким-то высокопоставленным лицом на дворцовом дворе, в присутствии многочисленной свиты, в костюмах Генриха IV, был выпущен, как карикатура на акционеров, бегущих в улицу Кэн-Канпуа, где находился банк Лоу.
Кроме отдельных карикатур, после падения Лоу в Голландии появилось собрание наиболее замечательных рисунков, осмеивающих этого финансиста, под общим заглавием: «Het groot Tafereel der Dwasheit» (Большая картина безумия). Одна из карикатур этого собрания представлена на рисунке 50. В центре находится портрет Джона Лоу. «Всё или ничего», гласит его девиз. Волшебный котел разогревается горящим костром из акций, но золото, неустанно подсыпаемое в котёл Людовиком XV, несмотря на это, превращается в пар; на втором плане картины виднеются Нужда и Восстание, а Глупость, витающая в воздухе, собирается надеть на голову Лоу свою корону.
Другая карикатура из того же собрания изображает Лоу в виде Дон-Кихота, едущего на осле Санчо. Сопровождаемый громадной толпой, он спешит к своей Дульцинее, ожидающей его в акционерном банке. Чёрт, примостившись на крупе осла, едет вместе с импровизированным Дон-Кихотом, в то время как целый дождь из маленьких клочков бумаги, похожих на акции, усыпает весь путь.
Лучшей из этой серии является гравюра Пикара, знаменитого французского художника. Это не только карикатура на Лоу, но вообще остроумная сатира на экстравагантность достопамятного 1702 года. На рисунке изображена Глупость, управляющая экипажем Фортуны, который везут представители разных компаний, в громадном количестве народившихся в эту эпоху. Большинство из агентов украшены лисьими хвостами, намекающими на их хитрость. Из облаков выглядывает чёрт, пускающий мыльные пузыри, которые на лету смешиваются с клочками бумаги, разбрасываемыми Фортуной.
Количество голландских карикатур за два эти века неисчислимо, но позднейшие не отличаются ни оригинальностью, ни остроумием; бесконечные объяснительные примечания, уменьшавшие достоинство приведенных выше карикатур, позднее совершенно заслонили собой рисунок, низведя карикатуру до простой бессодержательной иллюстрации к тексту. Не взирая, однако, на короткий период, Голландия сыграла крупную роль в истории карикатуры, расширив рамки, в которые до тех пор была заключена художественная сатира: голландские карикатуристы дали первые карикатурные портреты и выпустили в свет первый политико-сатирический журнал.