Алексей Птица
Мир колонизаторов и магии: Практика
– Я не люблю его, что за чушь?
Мерседес уже успокоилась и опустила свой маленький зад обратно на кровать. Хватит ругаться, они и так чуть было не подрались.
– Ну, тебе лучше знать, подруга, а со стороны виднее мне.
– Ты врёшь! Ничего не видно!
– Угу. Ладно, давай так, ты мне должна будешь одну просьбу, а я посоветую, что тебе делать сейчас.
– Зачем тебе исполнение просьбы от девчонки.
– Это ты сейчас девчонка, а потом, потом всё может быть, и твой этот Эрнандо, если ты, конечно, с ним свяжешь судьбу, – уточнила Элеонора. – Ну да, не важно, Эрнандо, Хосе, Хуан или Андре, но ты по твоему потенциалу много добьёшься. А я могу делать только то, что мне прикажут. Золотая клетка. Да и замуж выйду, возможно, что за старика. Я очень надеюсь, что этого не случится и что родители не поступят так со мной. Но я знаю своего отца, и готовлюсь ко всему, разве что, я смогу изменить обстоятельства, и уже работаю над этим.
Она вздохнула и продолжила, но уже более мрачным голосом.
– Так что, ты можешь меня сильно выручить. Даешь мне обещание, а я не буду ничего рассказывать и помогу тебе. Ведь кто-то обязательно видел, что мы с ним разговаривали, а дальше можно додумать всё, что угодно. Согласна?
– Согласна. Я, Мерседес Мария де Сильва, даю торжественную клятву, что я выполню одно твоё желание, если оно не вредит ни мне, ни моей семье, ни тому делу, которому я буду служить.
– Смотри-ка, а тебя успели научить давать правильные клятвы. Значит, я не ошиблась в тебе, подруга. Я принимаю клятву и обещаю не разглашать твои тайны никому.
Мерседес вскочила с кровати и обняла Элеонору, заглянув в её глаза. Мир был восстановлен.
– Так что ты мне хочешь посоветовать, Эли.
– А ты, глупая, самая не догадываешься.
– Нет.
– Тебе разве мать не рассказывала, что такое Поцелуй ведьмы.
– Рассказывала, но без подробностей.
– Гм, значит, опасается, что ты его применишь.
– Да? – растерянно пролепетала Мерседес.
– Точно, они все такие, за редким исключением. И тебе повезло, что моя тётка и является этим самым редким исключением.
– И?
– И я сейчас тебе всё расскажу и даже покажу.
– Тебе говорили, что «поцелуй ведьмы» может быть смертельным?
– Да.
– А когда именно?
– Нет, не говорили.
– Вот, в этом-то и вся соль. Он убивает в двух случаях, когда ведьма, действительно, хочет убить своего возлюбленного, вкладывая в поцелуй, помимо своего эротизма, смертельную магию, и второй, о котором знают немногие.
– И какой этот, второй случай?
– Второй, это когда ты целуешь человека, который тебя и так любит, и чем сильнее он тебя любит, тем выше вероятность того, что он умрёт от твоего поцелуя.
– А как же, как же…, – растерянно пробормотала Мерседес.
– Как его спасти, если ты перестаралась?
– Да.
– О, очень просто, ты должна немедля отдаться ему.
– ???
– Понимаешь, у мужчин всё совсем не так, как у нас. Им любовь бьёт не только в голову, но и ниже. Одно накладывается на другое, в итоге их сердце не выдерживает, и всё, унесли отпевать. А когда ты отдаёшь ему себя, почувствовав, что он уже всё, отходит, то спасаешь его. Поцелуй потому и называется «поцелуй ведьмы», из-за того, что женщина может смотреть, как мужчина погибает от неразделённой любви, зная, что она может спасти его, через свою честь. Но кто будет отдавать свою честь ради какого-то негодяя?
Мерседес молчала, пребывая в шоке от таких откровенных подробностей, переваривая услышанное. Первоначальный её план рухнул, но надежда ещё оставалась.
– Так, и что же мне делать? И как этот гачупин относится ко мне?
– Как? Ой, Мерси, как хочется наврать тебе с три короба, чтобы ты поцеловала его, а он умер. Какая сладкая месть за оскорбление. Но тебе повезло, что я чересчур умная, даже приходится прикидываться дурочкой, чтобы не осложнять себе жизнь. Я понимаю, что такой подруги у меня больше никогда не будет. И поэтому я помогу тебе. Смотри, я, конечно, ещё очень молода, и могу ошибаться. Но я заметила, как он смотрел на тебя, когда ты бросилась на него, после пощёчин.
– Как?
– Ещё чуть-чуть, и он бы обнял и съел тебя!
– И убил бы, причём тут любовь?
– Глупая, он смотрел на тебя, как в последний раз в жизни, пытаясь запомнить, какая ты есть. Так смотрят только влюблённые мужчины, у остальных взгляд оценивающий, словно они думают, насколько ты хороша будешь, как жена, или как любовница, но в их взглядах нет ни капли чувств. А этот, как ты любишь говорить, гачупин, смотрел на тебя совсем по-другому, совсем. Ты делаешь успехи, подруга, у тебя теперь два воздыхателя, гачупин и Альфонсо. Да, кстати, берегись Альфонсо, он подлый, и за ним уже закрепилась дурная слава. Постарайся его оттолкнуть от себя.
– Как я его смогу оттолкнуть от себя, он ходит за мной хвостиком, я даже кричала на него. А ему всё равно.
– Эх, всему тебя надо учить подруга. Это же легко, Альфонс, он и в Новом Свете Альфонс. Начинай рассказывать, что у тебя проблемы в семье, долги и растраты, что отец говорит, что приданое будет только у старшей дочери. И ты увидишь, как он резко сдаст назад. А ты сможешь устроить ему скандал. Хотя нет, я сама в разговоре с ним обмолвлюсь, что у тебя совсем нет денег, и я вынуждена помогать тебе. Через несколько дней ты уже и забудешь, как он выглядит.
– Правда? Спасибо тебе, Элеонора!
– Не надо меня благодарить, отдашь желанием. Чувствую я, отдавать будешь даже не ты, а твой Эрнандо. Ой, Эрнандо, милый, помоги, Эля хочет, чтобы ты помог ей, пожалуйста… – молитвенно сложив руки перед собой, состряпав плаксивое лицо и обнажив, при этом, до половины свою грудь, слезливо сказала Элеонора, копируя Мерседес.
– Ах, ты же, – и в Элеонору полетела подушка. Закипела девичья битва, бескомпромиссная и яростная. Как водится, никто не победил, потому что дружба между девушками – это фантастика, а вот взаимовыгодные интересы, это, и вправду, есть.
Пух и перья летели по всей комнате, кипела битва, жаркое дыхание сражающихся друг с другом девиц наполнило небольшую комнату. Запахло свежим потом, выступившим от яростного сражения. Обессилив от напряжённой битвы, в которой были изорваны три подушки, вывалившие все своё нутро на пол и кровати, обе девицы присели отдышаться.
– А пух?
– Ты должна мне одно желание, Мерседес, и вот оно! – «Ты должна убрать весь пух из комнаты и принести новые подушки».
– Ты истратила своё желание уже сейчас? На такую мелочь?
– Я не только умная, Мерси, но и благородная! И хоть женской дружбы не бывает, но мне с тобой делить нечего, кроме того, я не хочу разочаровываться в людях, с которыми дружу. А что касается просьбы, мы ещё не раз будем друг другу должны. А сейчас, убирай пух и перья, подруга, и ложимся спать. Ты меня утомила, – и Элеонора сладко зевнула.
Мерседес ещё полчаса собирала пух и перья по всей комнате и сложила всё в угол, чтобы с утра служанка, наводившая порядок в их комнате, могла все это забрать.
Глава 3. Подвал
Утро встретило меня ясным светом в стенах древнего кремля, то есть, древней академии. Сладко потянувшись и зевнув во весь рот, я уселся на кровати, напротив меня продирал от сна глаза Винсенте, закончив это нужное занятие, он уставился на меня, а я на него.
Секундная пауза, потом он протянул ко мне руку и спросил.
– Эрнандо, а что это у тебя на щеке?
– Что? – приложил я невольно руку к лицу.
– Где? – подскочил ко мне Алонсо.– А, а, вот это, вот это да. А-ха-ха! – он стал громко смеяться, если можно было назвать так его раскатистое конское ржание, похожее на звуки захлёбывающегося собственной слюной кабана.
– Смотри-ка, а ну-ка! – он приложил свою ладонь к моей щеке. – Это пятерня, что отпечаталась на твоей физиономии, намного меньше моей. Ты что, с детьми дрался, или с карликами, а может, с женщинами. А-ха-ха, ой, я не могу, ой не могу.
Блиннн, что делать-то? Взглянув в небольшое зеркало, подставленное мне услужливым Пересом, я ясно различил тонкие росчерки женских пальцев.
– Вот ведьма! – невольно вырвалось у меня. Алонсо заржал ещё сильнее, а Винсенте нахмурился, чёрт знает что подумав обо мне. Ханжа, блин, сейчас будет подозревать, что я издеваюсь над женщинами, а они дерутся со мной, вот же, дурак.
– Хватит ржать, Алонсо, что делать-то? Вся академия будет ко мне приставать, а там и до дуэлей недалеко. Я их не боюсь, но прибью пару придурков, и выгонят меня из академии.
– Да, правда твоя, Эрнандо, но у меня есть выход.
– Какой?
– Я помогаю тебе, а ты мне всё рассказываешь, что было с тобой в море и в Неаполе. Какой он из себя вице-король и вкусное ли там вино.
– Ладно, уговорил, расскажу тебе.
– Хорошо, тогда держись!
Хлесть, и его резкий удар свалил меня с кровати. Я успел вскочить на ноги, когда следующий удар повалил меня снова. Оказывается, Алонсо умел очень хорошо драться, при этом, бил аккуратно и правильно, ничего мне не сломав и не повредив.
– Ты ошалел, Алонсо?!
– Нет, не стоит благодарности! – и его третий удар вновь опрокинул меня на кровать.
С трудом поднявшись, я потёр опухшее лицо. Взглянул в зеркало. Оттуда на меня смотрела рожа запасливого хомяка, причём, запасливого с одной стороны щеки.
– Ну, спасибо тебе, брат!
– Пожалуйста, помни, ты обещал мне рассказать всё в подробностях.
– Ну, ты и гад, Алонсо, побил меня, ещё и рассказывать заставил.
– Зато, посмотри, какая красота, настоящий мужчина. Дал кому-то в рожу, он тебе, и все довольны. И никаких ведьм, никаких, только маги. Молодец я?
– Пошёл ты, барон, знаешь куда?
– От барона слышу! Сам иди!
К тому моменту, когда мы пришли на занятия, по моей щеке густо разливался багровый синяк, точнее, три в одном, обещавший на следующий день пожелтеть, как осенний лист.
К тому времени, когда мы снова оказались на совместных занятиях с боевым факультетом, в числе студентов которого была и Мерседес, я уже щеголял округлившейся щекой, размерам которой позавидовал бы самый огромный хомяк. Мое раздувшееся лицо привлекало внимание не только Мерседес, но и преподавателей.
Мерседес сначала кинула на меня небрежный взгляд, и, видимо, хотела подойти, но быстро рассмотрев мою распухшую щёку, она стала вглядываться в меня с непонятным выражением лица, украдкой осматривая свои узкие ладошки, словно удивляясь их силе и мощи.
Я же, поймав девичий взгляд, демонстративно кивнул на её руки, получив удовольствие от яркого румянца, залившего нежные щеки, и потерянного взгляда.
Выходя из аудитории, я демонстративно ощупал своё лицо, словно осматривая его на предмет переломов, а потом, специально глядя на неё, прошёл мимо. Любить нельзя, зато можно смотреть без всякого смущения на любимую девушку. А ей и сказать нечего, типа: – Что пялишься, каброн? Хоть какая-то радость для несчастного влюблённого.
На следующем занятии, которое вёл преподаватель с факультета инквизиции, он вызвал меня, и внимательно заглянув в глаза, вопросил.
– Юноша, не соблаговолите ли вы объяснить появление на своём лице такой нескромной опухоли, или это будет вашей тайной?
Мысленно пожав плечами, я ответил.
– От святой инквизиции, падре, у меня нет секретов. Вчера я заходил в конюшню, чтобы поухаживать за своим конём. Но он был явно не в духе, или овёс ему не понравился, или я, но он неожиданно лягнул меня, когда я на мгновение отвлёкся. И вот результат налицо, на лице, – поправился я.
– Похвально, Гарсия, что у вас нет никаких тайн от инквизиции, но в будущем знайте, что надо больше заботиться о своём коне, и он никогда не посмеет вас ударить или укусить, – вздохнул святой отец. – Я знаю, что вы плохо ездите, всё-таки то, что вы потомственный моряк, сказывается, но, в то же время, вы уже барон, а ваш титул обязывает вас соответствовать ему. И это, не в последнюю очередь, умение обращаться с конём и шпагой. Учтите это, идальго.
– Я учту, святой отец, – склонив голову в поклоне, ответил я. – Спасибо за ваш совет, я непременно воспользуюсь им.
– Хорошо, я удовлетворён, можете идти на своё место. Итак, благородные идальго, тема нашего занятия…
Опухоль с щеки спала на второй день, а синяк сошёл на пятый, за это время мы все втянулись в занятия, и уже было не до разборок. Нагруженные тяжким грузом знаний, по самое не могу, мы учились всему, чему только было можно, осваивая самые неожиданные дисциплины.
Занятия по алхимии, по управлению погодой, по истории церкви и инквизиции, всё это набирало обороты, в силу увеличения объёма необходимого к усвоению материала. Добавились дисциплины, на которых рассказывали, как проводить допрос, физический, духовный, и с помощью магии. Изучалась техника управления кораблём в теории, и техника управления небольшими флотилиями, также в теории.
В конце семестра нашему факультету объявили, что этот год в духовной академии для нас станет последним. Так как мы факультет МОРСКОЙ инквизиции, то и обучаться должны рядом с морем. Все необходимые теоретические дисциплины мы пройдем ещё здесь, а всё остальное, особенно практика, должны будут проводиться либо в Кадисе, либо в другом крупном портовом городе. Как только всё решится, нам об этом сообщат.
В общем и целом, нам придётся переезжать после летних каникул, да и учеников у нас было совсем немного, по сравнению с остальными факультетами. Мы товар штучный и, по своей сути, экспериментальный. Вот на нас опробуют новую методику и решат, стоит ли её внедрять на постоянной основе.
Но что-то подсказывало моему сердцу, что наше обучение продлится недолго, и нас сразу бросят в бой, как только представится такая возможность. Да и общая конъюнктура межгосударственных отношений постоянно менялась. Сегодня враги, завтра – нейтральны, послезавтра – уже друзья.
За первым семестром незаметно промчался второй, а потом мне привалило, нет, не любовь, в виде Мерседес, которая откровенно чуралась меня, а очередное приключение.
В один из дней, после посещения конюшни, где, следуя совету инквизитора о необходимости тщательного ухода за конём, для его лучшего приручения, проведя все требуемые манипуляции, я направлялся обратно в учебный корпус. Впереди показалась группа студентов, среди которых я увидел и Мерседес. Заметив меня, она стала отчаянно смеяться шуткам своих сопровождающих, несмотря на то, что они хоть и весело болтали, но уж совсем смешного ничего не произносили.
Пожав плечами, я свернул с их пути, потому как мне стало неприятно. Нравится ей, пусть хохочет, а мне только задираться придётся. Руки уже откровенно чесались, и страстно захотелось кого-нибудь проткнуть шпагой или разрубить саблей. В то же время, я понимал, что в возникновении этого желания никто не виноват, кроме меня и самой Мерседес, а потому и конфликтовать не имело никакого смысла.
Повернув в другую сторону, я углубился в небольшой парк. Он был весь в зарослях жасмина, диких апельсиновых деревьев и других кустарников. Мерседес с однокурсниками прошли мимо, но мне отчего-то захотелось немного прогуляться по этому небольшому парку. Несмотря на его скромные размеры, здесь было, где побродить, и вдоль аллей стояли несколько скамеек. Возможно, здесь уединялись влюблённые парочки, но я не заходил сюда раньше. Мне было не до того, чтобы бродить вокруг академии, да и не интересно.
Гаревая дорожка повела меня вокруг парка, постепенно выводя из него. В одном месте она делала небольшое ответвление влево, ведущее к стене академии, но оно тут же обрывалось. Дальше следовало пространство, заросшее розмарином и тимьяном, которое тянулось до самой внешней стены, увитой плотными ветвями дикого винограда.
Было заметно, что здесь иногда убираются и расчищают всё от зарослей, но делают это редко, и в этом году данного факта ещё не произошло. Свернув туда, сам не знаю, зачем, я подошёл к стене и несколько мгновений разглядывал плотные заросли, пытаясь что-нибудь сквозь них увидеть, а на самом деле думая о Мерседес. Не знаю, что меня удержало тогда, когда я получил от неё пощёчины. Очень хотелось схватить её и зацеловать, впиться в её нежные губы, терзать их целую вечность, и плевать на её пощёчины.
Встряхнувшись, и, не оборачиваясь, развернулся и сделал попытку попасть обратно на дорожку, но коварные заросли попали мне под ноги и, зацепившись за несколько виноградных усов, я споткнулся, чуть не упав. Разозлившись, я с силой дернул за виноградную плеть, и та, жалобно хрустнув, оторвалась, упав мне в руки, подняв, при этом, в воздух немного пыли.
Что-то звякнуло, заинтересовавшись, что бы это могло быть, я полез в заросли, где рассмотрел, что они растут на остатках небольшого фундамента. Носком сапога я стал освобождать это место от грязи и растений, пока не заметил кольцо, изрядно потемневшее от времени. Нагнувшись к земле и очистив рукой кусок поверхности, я убедился, что вижу перед собой круглую ручку. Кольцо крепилось к куску плиты, засыпанной землёй и перегноем, из давно отмерших растений.
Само кольцо, покрытое от времени густой зелёной патиной, было, видимо, медным или бронзовым. Дёрнув за него, я почувствовал, что плита сопротивляется, и сдвинуть её с места будет весьма проблематично. Она не была огромна, напоминая диаметром небольшой люк, ведущий в подвал, и это было видно по змеящейся вокруг куска плиты трещине. Скорее всего, это и есть подвал здания, снесённого лет двести назад.
От моих усилий люк древнего подвала немного раскачался и показал свои границы, но на этом всё. Здесь требовалась большая сила и подходящий инструмент, ломик или топор, можно старое, но крепкое, копьё. И одному мне этот люк не поднять, а ведь интересно, что там под ним.
Сокровища? Сомнительно. Возле академии никто не будет прятать сокровища, это ни к чему, скорее всего, там находится потайной ход и артефакты, очень интересно было бы туда попасть. Опыт-то есть, и самый, что ни на есть, полезный. Вот только кого с собой позвать? Винсенте? Но он стал от меня отдаляться и приближаться к Элеоноре, подруге Мерседес.
Это было вполне объяснимо, та неудержимо флиртовала с ним и, о, чудо, даже невзначай помогала ему деньгами. У Винсенте объявился дальний родственник, знавший маркиза де Тораль, вот через него она и снабжала Винсенте деньгами, как я узнал позже. Родителям она отговаривалась, что покупала себе подарки, да они особо и не интересовались.
Но в тот момент я этого не знал, также я не знал мотивов Элеоноры и причин, почему она так себя вела. А вот Винсенте было не узнать, он целыми днями только и думал об Элеоноре, и чем дальше, тем больше. Поэтому Винсенте отпадал. Кого бы ещё привлечь к этому интересному делу?
В уме я перебирал своих немногочисленных знакомых и товарищей. Особо обратиться было и не к кому. Хотя, один кандидат был – Алонсо Перес. Ну, ясен Перес, держись! Приключения тебя ждут. О Мерседес я уже и забыл, на время, выкинув её образ из головы. Всё для себя решив, я направился в нашу комнату, собираясь уговорить Алонсо.
– Да! Согласен! Пошли! – выслушав меня, Алонсо был готов бежать уже сейчас, но нам надо было подготовиться, а не сломя голову нестись туда. Неизвестно, что ещё скажут наши преподаватели, если узнают о том, что я нашёл. Либо сами вскроют подвал, либо, всё равно, нас не допустят до его тайн. Возможно, что там было опасно, ну, а где не опасно? В море? В городе? Там я получил приключений вволю, и без всякого на то моего желания.
А тут нужно подготовиться и никому не попасться раньше времени, недаром декан факультета инквизиции неровно ко мне дышит, всё ересь ищет, да подозревает во мне засланного казачка. А я к ним ни словом, ни духом, даже свою раковину не понёс на специалитет, чтобы сделать из неё сильный артефакт. Но и сомнения у меня есть насчёт этого подарка от Левиафана, уж больно мутный персонаж. А выбрасывать жаль, вдруг пригодится.
– Алонсо, нам надо найти металлический прут и топор, желательно, один маленький, а другой больше. – пытался вразумить я пылкого товарища.
– Сделаем! – кивнул мне Перес. – Когда пойдём?
– Как только найдём всё необходимое, так и пойдём.
– Ага, значит, завтра!
– Почему завтра? – опешил я.
– Потому, что я сегодня уже всё найду, ну, может, завтра утром, не позже.
– Завтра, так завтра, – я, пожав плечами, пошёл умываться и смывать грязь и труху с ладоней.
Алонсо не подвёл и действительно раздобыл к вечеру и два топора, и старое копьё, с крепким наконечником. Все эти вещи мы аккуратно припрятали в зарослях возле люка, пробравшись туда днём, после занятий. Оглянувшись вокруг, и никого не заметив, проделав все необходимое, мы ушли на послеобеденные занятия.
***
Мерседес, проходя по двору, заметила двух товарищей, Гарсию и Переса, которые в последнее время стали неразлучны. Что их связывало между собой, было непонятно, но вот то, что они постоянно стали держаться вместе, было фактом. Винсенте ходил хвостиком за Элеонорой, и не помышлял больше ни о чём, а эти двое сдружились, причём крепко. Алонсо словно ждал, когда Эрнандо получит титул барона, чтобы огорошить его своей дружбой.
Что касается Винсенте, то Элеонора раскрыла перед ней свои карты. Во-первых, она влюбила в себя Винсенте, с целью выйти за него замуж. Во-вторых, отец ей уже почти нашёл жениха, который был весьма стар, что ей категорически не нравилось.
Винсенте же был красив, благороден, происходил из старинного рода, но, к сожалению, беден. Но и невеста, которая это всё запланировала, не была дурой и знала, где возьмёт деньги, чтобы настоять на своём решении выйти замуж за Винсенте, или делала вид, что знала.
Увидев Переса и Гарсию, Мерседес обратила внимание, что они несли с собой старое копьё и ещё что-то, завёрнутое в тряпки. Она уже несколько раз давала себе зарок не связываться с Эрнандо, но будучи по натуре «кошкой», была не в меру любопытна.
Поняв, что эти вещи Гарсии нужны не просто так, она украдкой отправилась вслед за товарищами, проследив их путь до парка академии, а затем стала следить за происходящим, спрятавшись за деревом. На ней было надето коричневое платье, которое отлично сливалось с корой старого дуба, поэтому никто ее не заметил.
Гарсия дошёл со своим другом до стены и спрятал возле неё свёрток и копьё, потом, оглядываясь, как воры, они вышли из парка и направились к корпусу академии, так и не заметив, что за ними следят. Сердце благородной девицы забилось сильнее. Запахло приключениями, а она их очень любила. А ещё Мерседес хотела поймать на чём-нибудь Эрнандо и, шантажируя, привязать к себе.
Элеонора умная, всё может подстроить, даже свою свадьбу, а вот она так не умеет. Мерседес хотелось быть рядом с Эрнандо, точнее, чтобы он всегда был рядом и делал всё, что она скажет, и… Ну, патологической дурой она не была, а потому хорошо понимала, что это, всего лишь, мечты избалованной вниманием дворянки.
Проследив за Эрнандо и Алонсо, она догадалась, что они вернутся сюда поздним вечером. Следовало их подловить. И, как только стемнело, облачившись в мужскую одежду, которую она обычно использовала для верховой езды, и, взяв с собой, на всякий дворянский случай, дагу, она тихонько выскользнула из комнаты.
Элеонора ушла гулять с Винсенте и не мешала ей подготовиться к вечерней вылазке. Везёт ей! Винсенте только прикасаясь губами к её руке, уже весь дрожал от удовольствия. Ей же ничего не светило с Эрнандо, а Альфонсо она, по совету Элеоноры, отшила ещё с месяц назад и была неприятно удивлена тем, как он быстро отстал. А как же добиваться руки любимой? А как же честь?
Незаметно проникнув в парк, она заняла свой пост, взобравшись на дерево и оттуда наблюдая за происходящим вокруг. В этот поздний вечер, когда уже почти стемнело, она увидела здесь немало интересного. Влюблённые парочки, преподаватели, вышедшие подышать прохладным вечерним воздухом, словесные пикировки между студентами и прочие невинные развлечения обитателей академии были ею услышаны и увидены в этот поздний час.
Когда ночная мгла почти полностью накрыла все своим невесомым покрывалом, она заметила, как в парке появились две фигуры, одна повыше, а другая ниже, но шире.
– Ну, Гарсия и Перес, посмотрим, что вы там задумали, – словно кошка прошипела она и начала осторожно спускаться с дерева. Древесная труха пачкала холеные руки и осыпалась за шиворот, но храбрая девица не обращала на это внимания.
– Алонсо, очищай плиту, что ты стоишь. Лопату никогда в руки не брал?
– А?
– Ясно, свети аккуратно свечой.
Алонсо зажёг свечу и, закрыв её свет полой плаща, стал подсвечивать, пока я орудовал наконечником копья, очищая пазы старого люка, плотно закрывающего вход в подвал.
– Давай, помогай. Вставь наконечник в кольцо, а я топором поддену.
Раздался громкий скрежет, и люк стал нехотя приподниматься, застряв на полпути. Вытащив копьё из кольца, Алонсо стал им орудовать, очищая землю, ржавчину и все то, что к нему пристало за долгое время. Но люк никак не хотел открываться. Требовалось ещё одно усилие, и я чувствовал, что оно должно быть магическим. Видимо, последний из замков являлся магическим, все остальные разрушились от времени, и потому позволили люку обнаружиться и приоткрыться. Магия со временем тоже истончилась, но, по-прежнему, продолжала работать.
И что нам дальше делать? Ни Алонсо, ни я не владели магией в полной мере. Я ещё немного умел работать с водной стихией, а Алонсо драться и разбрасываться молниями, но слабенькими. Этих умений было явно недостаточно, чтобы полностью открыть люк в подвал.
– Чем это вы здесь занимаетесь, благородные идальго?
От неожиданно возникшего звука женского голоса мы оба вздрогнули и схватились за оружие. Алонсо за шпагу, а я – за абордажную саблю.
– Ого, какие мы пугливые, и это бесстрашные идальго?! О, тут даже не обычные юноши, а два барона. Барон Гарсия и барон Перес, почтение вам от сеньориты.
– Мерседес? Де Сильва! – почти одновременно воскликнули мы.
Гм, – подумала про себя Мерседес, – как интересно, один воскликнул де Сильва, а другой Мерседес, занятненько.
– Да, это я. Гуляла по ночному парку, услышала скрежет, и вот, смотрю, два разбойника что-то пытаются украсть. Думала, подойду и сожгу обоих. А тут бароны, роются, как кроты в земле. И что вы тут нашли, благородные идальго? Сокровища?
– Не знаем, – нехотя ответил ей Алонсо, люк не хочет открываться, а мы без магии не сможем его сдвинуть.
– Ещё бы, вы только и можете, что размахивать железками, да надувать паруса, отойдите, дайте девушке с боевого факультета разобраться, что тут у вас, – придвигаясь ближе, снисходительно произнесла Мерседес.
Она подошла к люку и здесь оба барона при свете свечи смогли полностью оценить её охотничью одежду, измазанные древесной трухой руки и слегка поцарапанное ветками нежное личико.
Алонсо ничего не заметил, а я был более внимателен, по понятным причинам. И вот интересно, откуда это шла Мерседес, в таком-то прикиде? В душе шевельнулась ревность и тут же погасла. Хотела бы, молча прошла мимо и сдала нас, а она остановилась, значит, есть у неё в этом деле выгода, ну, посмотрим.
– Да, а вы неумехи, здесь же обычный магический замок, раз! – и она проделала руками несложные пассы руками, после которых люк стал приоткрываться. Мы изо всех сил налегли на железо топорами, вставив их в пазы люка.
Хрясь, и створка откинулась, гулко свалившись нам под ноги. На ее месте в земле зияла чёрная дыра, оттуда пахнуло затхлостью старых времён и еле уловимым запахом гнили.
Всё понятно, не слишком приятное место, наверное, там есть много мрачного и таинственного, и, может, очень опасного. Увы, ничего не ново под этим солнцем. В лучшем случае, это тайный тоннель, в худшем – пыточная, но раз рядом магическая академия, то, с большой вероятностью, можно сказать, что это старая алхимическая лаборатория, или что-нибудь подобное. Но дело было сделано, и сдавать назад не хотелось, тем более, перед девушкой. Даже если бы мы оба не были баронами, я всё равно не отказался бы от затеи проникнуть внутрь, не для того мы пришли сюда.
– Кто полезет первым? – спросила Мерседес у нас. Не знаю, что толкнуло меня, но я ответил.
– Дамы, без очереди!
– Что?
– Мерседес, а ты не боишься спускаться?
– Нет!
– Тогда подсвети нам, и я полезу вперёд, – сказал я и, переложив саблю в левую руку, приготовился к спуску.
Мерседес молча пожала плечами и швырнула вниз клубок огня. Огонь упав, растёкся по полу, осветив тёмные и пыльные стены подвала. Вслед за ним сорвался вниз и я, прыгнув на место, свободное от магического огня.
