Алексей Поселенов
Десять дней октября
– Дядь Ген, ты знаешь, я вот сейчас в магазин ходил, ну и попробовал мысленно всем встречным говорить: «Я тебя люблю». Честно скажу, не просто это было.
Дядя Гена пожал плечами:
– Так я тебя предупреждал. Ты просто не привык к этому. Ты привык наоборот – сразу же оценивать людей по внешнему виду и, в лучшем случае, относиться к ним нейтрально, а если они чем-то вдруг тебе не нравились – одеждой, фигурой, поведением, речью, – то осуждать их.
– Да, честно говоря, так и было. С продавщицей этой вашей, Зинаидой, так вообще сейчас поругался, потому что хамит и сама этого не замечает. Хотя, может, и замечает, но всё равно хамит. Но это ладно, я потом успокоился, вроде нормально всё.
– Ну что ж, рад за тебя, – улыбнулся дядька.
– Но у меня вот какой вопрос… Ты говорил, что любить других, это, дескать, мне самому в первую очередь надо. А я не пойму, если честно, зачем оно мне надо? А им всем не надо, что ли? Странно получается. Вроде бы как сами они должны быть даже больше заинтересованы в том, чтобы я их любил, чтоб хорошо к ним относился. И я заинтересован в первую очередь в том, чтобы меня любили, чтоб ко мне хорошо относились. А так получается какая-то дорога с односторонним движением, да и то непонятно зачем.
– Ну почему же с односторонним? Пословицу «Как аукнется, так и откликнется» слышал? Как люди тебя любить будут, если ты сам их не любишь? И в Библии той же сказано: поступай с другими так, как хотел бы, чтоб они поступали с тобой. Вот и всё. Чего тебе ещё надо?
– Так, а чего толку-то? Вот я зашёл в магазин ваш, сразу Зинке этой мысленно говорю: «Люблю тебя», хоть и пересиливать себя пришлось. Но она-то о моих мыслях даже не подозревает и всё равно хамит.
– Ты опять в любви корысть найти пытаешься. А я тебе ведь про душу твою толкую. Про то, что любовь нужна в первую очередь твоей же душе. Ты только первый раз попробовал, не торопись с выводами. Потребность любить самому должна пробудиться в человеке, а это в одночасье не делается. Да и то только при том, что он сам будет хотеть этого. А ты пока, как эгоист, рассуждаешь. И вообще, забудь думать о том, кто и как там любит тебя или кого-то ещё! Перестань на других смотреть, а то так недолго с другого бока до осуждения дойти – дескать, вот я какой молодец, люблю вас всех, а вы, такие сякие, меня нет! Это ещё хуже. Ну и ты упускаешь ещё один важный момент. Возможно, даже самый важный. Любовь твоя нужна ещё кое-кому, а не только людям.
– Кому же это? – удивился Артём.
– Ему, – и дядька показал пальцем вверх.
– Кому – ему? Ты про Бога, что ли?
– Про него.
– А ему-то это зачем? Он же, вроде как сам любовь?
– А действительно, зачем? Вот скажи мне, зачем Богу надо, чтобы мы тут на земле жили да любили друг друга, не убивали, не воровали, не прелюбодействовали, не чревоугодничали, а? Зачем?
Артём задумался: «А ведь и вправду – зачем?»
– Я не знаю, – честно признался он.
Дядя Гена снова улыбнулся:
– Вот вроде простой вопрос: зачем абсолютному, совершенному и всемогущему Богу такой несовершенный человек понадобился? Зачем Он ещё этому глупому и бестолковому человеку втолковывает, как ему лучше жить на земле? Говорит: не убий, а человек убивает; говорит: не воруй, а человек ворует. Человек не слушает Его, творит что хочет, а Бог смотрит на всё это, терпит, ждёт чего-то. Допускает появление новых душ (если верить тому священнику, про которого я тебе говорил), допускает такую их жизнь, что после смерти этим душам, по идее, одна дорога – в геенну огненную. И это всё делает Бог, который есть любовь! А, Артёмка? Как Бог, который есть любовь, допускает такие вещи? Ведь тогда уж лучше действительно – прихлопнуть нас всех, да и дело с концом. Всё, глядишь, меньше душ в итоге в ад попадут, ведь так? Но Он этого не делает почему-то. Выходит, нужен Ему человек здесь, на земле.
– Гм, выходит, что так, – Артём был озадачен.
– Ведь и потоп Он устраивал, да не до конца всё же. Знаешь, сто лет назад поэт такой жил – Саша Чёрный, так вот он где-то написал: «Господь ошибся с Ноем, утопить бы к чёрту всех». Но разве Бог может ошибаться? И раз не утопил, значит, надеется на что-то.
– Ну и что ты сам по этому поводу думаешь? Зачем Ему наша любовь нужна?
Дядя Гена встал с дивана и прошёлся по горнице:
– А давай мы с тобой на секундочку представим, что Бог, может быть, не такой совершенный и абсолютный как все говорят. То есть, Он, конечно, совершенен, но по содержанию, а не по форме. Представь, что Он не статичен, а находится в некоем постоянном развитии. При этом мы знаем, что Бог есть Любовь. Но что собой представляет эта самая любовь? Божественная любовь! Не что иное, как соответствующую энергию. Любовь – это созидательная энергия Вселенной. И Бог, тот, который есть любовь, является создателем этой Вселенной и всего, что в ней есть. Кстати, многие не хотят употреблять слово «Бог», видят в этом опять же узкий религиозный, церковный контекст. Если хочешь, давай будем говорить Творец, Создатель, Высший Разум, ну или та же Вселенная, в конце концов. Это опять же вопрос терминологии и образов, стоящих за ними. Меня лично вполне устраивает слово «Бог».
– Да меня, в принципе, тоже, – согласился Артём.
– Ну и ладно, значит, так и будем говорить. Ты не против того, что любовь, это энергия?
– Не знаю, я никогда не думал об этом, – племянник пожал плечами.
– Ну вот смотри… Мы ведь иногда говорим, что от какого-нибудь доброго, спокойного человека исходит позитивная энергия, а от злого – негативная. Если кто-то слишком гневается, то мы можем сказать, что он буквально фонит негативом, ну и так далее. То есть энергетика человека, в принципе, не оспаривается. Не его энергичность, а именно энергетика, то, что зачастую ощущается на расстоянии, аура.
Так вот, я считаю, что Богу нужна наша любовь, поскольку она делает Его сильнее. Бог, который есть любовь, ну или назови – энергия любви, получает эту самую любовь, энергию, в том числе от нас, от людей. Мне вообще кажется, что человек является единственным существом на земле, а может, и во всей Вселенной (но тут я, естественно, утверждать не могу), который может генерировать такие энергии. Там, в тонком духовном мире энергии существуют в некоем фиксированном состоянии, они не изменяются в количественном выражении, не возрастают и не уменьшаются. Здесь же, на Земле, в мире материальном, энергии сугубо материальны и никак не связаны с тем, тонким миром. И лишь человек, в котором есть и от духовного, и от материального мира – наши душа и тело, человек, существующий на стыке этих двух миров способен к генерированию новых энергий. Ты генерируешь либо энергию любви, либо энергию антилюбви. Понимаешь? Если ты пнёшь мячик, то создашь сугубо материальную кинетическую энергию, которая через несколько секунд иссякнет и перейдет в потенциальную. Но когда ты злишься, ревнуешь или гневаешься, ты не просто испытываешь эмоцию, ты в этот момент создаёшь и выплёскиваешь в пространство, во Вселенную негативную энергию антилюбви. Точно так же, когда ты любишь, когда сострадаешь, то генерируешь позитивную созидательную энергию, которая выходит за рамки материального пространства в тонкие миры. И на них уже не распространяется закон сохранения энергии, который мы все знаем из уроков физики. Он, если ты помнишь, касается лишь механики. Как там Ломоносов говорил? «Сколько чего у одного отнимется, столько к другому присовокупится». Энергий, производимых человеком, это не касается. Ведь если кто-то любит, то у другого от этого любви меньше не становится. Воспроизводимые человеком энергии лишь накапливаются.
– Ты сказал – антилюбви? А это что такое?
– На самом деле это чисто моё слово, я сам его придумал. Дело в том, что во Вселенной существует не только созидательная сила, но и сила разрушительная, и они находятся в постоянном противоборстве. Я не знаю, почему, но так есть. Как есть верх и низ, право и лево, вперёд и назад, и так далее. В этом мире всегда и во всём есть две противоположные стороны: чёрное и белое. Вспомни символ Инь и Ян. Мне кажется, это просто графический, визуальный образ данного принципа. Так вот, если первую, созидательную силу, мы называем Бог, то другой, разрушительной, люди придумали много разных имён, но лично я предпочитаю для ясности говорить просто – антибог. И если первый являет собой созидательную и светлую энергию любви, то второй – разрушительную и тёмную энергию антилюбви. Попросту говоря, это силы добра и зла. Обе они питаются энергиями, которые генерируем мы с тобой. Если ты излучаешь любовь, добро, то помогаешь Богу, питаешь его своей созидательной энергией, делаешь Его сильнее, а значит и этот мир делаешь лучше. А если ты злишься, ненавидишь, то соответственно генерируешь во Вселенную энергию разрушения, энергию антилюбви, а значит, питаешь и делаешь сильнее антибога, разрушаешь наш мир. Эти энергии работают, каждая делая своё дело – либо созидая, либо разрушая.
– Слушай, что-то мне с трудом во всё это верится, – Артём с сомнением покачал головой. – А может, просто живём мы тут, да и всё? И нет никакой такой энергии любви или, как ты говоришь, антилюбви? Как-то мудрёно всё получается. Может, есть просто земля, на ней жизнь: люди, животные, травка растёт, рыбы в воде, птицы в небе. Родился, жизнь прожил, помер. И всех делов.
Дядя Гена вздохнул и сел верхом на плетёный стул, положив руки на его спинку:
– Кто-то, наверное, скажет, что всё именно так, как ты говоришь. Но тогда вообще вся наша жизнь не имеет никакого смысла, кроме как стать удобрением для этой травки. Не знаю, Артём, не могу я этого принять, что-то там, в моей душе противиться такому подходу. Я как-то разговаривал с одним человеком, так он вообще предположил, что человек энергию действительно генерирует, но Бог его использует только лишь как соответствующего биоробота и всё. То есть, нет никаких перерождающихся душ, да и вообще никакой души нет, а есть просто человек – биогенератор энергии, которого Бог для этой цели поселил на землю, а со смертью просто выбрасывает как отработанный материал, и всё, – дядя Гена снова пожал плечами. – Ну что ж, это вопрос веры. Ты точно сказал: «мне не верится». Здесь каждый сам делает свой выбор. Только не могу я принять того, что все великие учения, принесённые на нашу планету через Моисея, Сократа, Иисуса, Будду, Мухаммада – это всего лишь красивые сказки. Что были даны они кем-то человечеству просто так, от нечего делать.
– Ну почему от нечего делать? Именно для того, чтоб энергию любви вырабатывали. Потому и оставил Ноя с семейством, а не утопил всех. Предыдущие плохо справлялись, больше на антибога работали, вот и сделал потоп, в надежде, что мы будем лучше.
– Нет, всё равно не могу я поверить, что Бог создал человека для такой вот эксплуатации: производи энергию, а потом на помойку. Я верю, что Бог, это любовь, а любовь на такое не способна. Я верю, что потом Бог всех, кто трудился для него, к себе примет. Вот так вот.
Дядя Гена снова встал и подошёл к зеркалу, висевшему в простенке между окнами:
– Вот так вот посмотришь на себя в зеркало и думаешь иной раз: а сколько ещё осталось этому телу? Ну лет двадцать, плюс-минус пять, если раньше ничего не случится. А потом что? Не будет ни этого носа, ни этих глаз, ни рук, ни ног, ни ушей. Ничего не будет. Зароют на два метра в землю и всё? Корми червей?
– Ну ты совсем какие-то мрачные вещи говоришь. – У Артёма снова разболелась голова. То ли от того, что опять напомнила о себе вчерашняя травма, то ли от мыслей, вызванных разговором с дядькой.
– Почему мрачные? Это жизнь. «Мементо мори», как говорили в Древнем Риме – «Помни о смерти». Я не знаю ни одного, кто жил бы вечно. Как говорится, все там будем, и об этом помнить надо постоянно. Иначе разбазаришь свою жизнь ни на что, забудешь, зачем живёшь. Ты согласен быть лишь кормом для червей? Лично у меня в душе что-то противится такой мысли. Я хочу после себя ещё что-то оставить кроме определённого количества атомов. И я имею в виду не какие-то творения, типа написанных книг, музыки или скульптуры. Я хочу после себя оставить в этом мире энергию любви. Понимаешь? Мне это кажется гораздо более важным. – Дядя Гена посмотрел на племянника, потиравшего себе виски. – Что, болит? Давай я ещё чаю сделаю, покрепче. – Он вышел в прихожую и поставил кипятиться воду. – Я с душицей да с белоголовником заварю.
Артём лёг на диване и закрыл глаза. Минут через десять дядька вернулся, неся большой заварник и чайник с кипятком. Потом принёс с кухни халву с зефиром и мёд в небольшой пиалке:
– Ну вот, посидим сейчас, пополдничаем с тобой чайком с вкусняшками.
Артём поднялся и сел к столу. Прибежала с улицы кошка и улеглась посреди комнаты, там, куда ещё светило солнце, начинавшее постепенно клониться к горизонту. Дядя Гена разлил по кружкам чай, и комнату наполнил аромат трав:
– Я люблю из больших кружек чай пить. Чтоб налил, так налил, а то из «напёрстков» этих два раза хлебнул и всё, считай, ничего не осталось. Ну как? – спросил он племянника улыбаясь, когда тот осторожно отхлебнул горячего напитка.
– Да-а… Давно забытый вкус. Мы же тоже раньше собирали траву для чая. И душицу, и чабрец, и иван-чай, и белоголовник тот же. – Артём взял ложкой халву. – Вот так бы сидел и сидел.
– Только такой чай надо без сахара пить, а иначе весь вкус испортишь. В крайнем случае мёда положить можно, ну или ложкой, вприкуску.
Какое-то время молчали, с удовольствием прихлёбывая горячий и вкусный чай.
– Дядь Ген, ты мне вот что ещё скажи, а то не совсем понятно, – продолжил разговор Артём, когда допил первую кружку. – Говоришь, что энергия любви, которую человек воспроизводит, нужна Богу, так как помогает ему в борьбе с антибогом. Но я тогда тем более не понимаю, зачем это нужно самому человеку? Какая ему польза от того, что он любит ближнего своего? Не сочти мой вопрос опять за корысть, просто не до конца понятно. Только то, что Бог потом эту душу к себе возьмёт?
– А тебе разве этого мало? Но на самом деле тут всё даже проще. Я сказал, что энергия антилюбви, это энергия разрушения, а не созидания. Так вот, в конечном итоге она также разрушает и того, кто её генерирует, вот и всё. Ненависть, злость, зависть – все эти эмоции воспроизводят тёмную деструктивную энергию нелюбви, рано или поздно убивающую, в том числе того, кто эти эмоции испытывает. Я же говорил, что вполне допускаю, что некоторые души просто исчезнут. Те, кто так и не сможет или не захочет жить по любви.
Помнишь, в самом начале, когда ты только приехал, я также говорил тебе как раз про обиду, про чувство вины, про то, что не надо тебе злиться на свою жену да на друга твоего. Для меня тогда было важным вырвать тебя из этих эмоций, потому что ты ими себе только хуже делал. По большому счёту, Артём, это вопрос смысла всей нашей человеческой жизни. Вот как ты себе понимаешь смысл твоей жизни?
Племянник задумался и поставил кружку на стол:
– Не знаю. Я, конечно, пытался как-то думать об этом, но не так чтоб серьёзно. Думал вот – семья, дети, работа… Кто‑то говорит, что дом построить, дерево посадить, сына вырастить. Не знаю, – повторил он.
Дядька налил Артёму ещё чая:
– Но ведь это всё вещи преходящие. Из того, что ты назвал, самое долгое по времени, это вырастить сына. Пусть на это уйдёт лет двадцать, а потом твой сын тебя особо слушать и не станет, пошлет куда подальше, и всё выращивание на этом закончится. И что тогда? Дом построен, дерево посажено и даже не одно. Всё? Можно ложиться и помирать? Смысл жизни достигнут? Нет, племяш, не могу я с тобой согласиться. Это всё может быть лишь какими-то промежуточными целями, вехами в жизни: школа, институт, работа, карьера, съездить туда, съездить сюда, семья, дети… Но разве это можно считать её конечным смыслом? Смысл жизни должен быть связан с чем-то вечным. Опять же вспомни слова Иисуса: «Не копи богатство на земле, где моль и ржа их ест, и где вор крадет, но копи богатство на небе, где ни моль, ни ржа не ест, и вор не крадет». Это же как раз об этом. Вклад человека в это вечное – вот что может стать настоящим смыслом существования для человека. По большому счёту, это и есть то, какую энергию ты генерируешь во Вселенную, на чьей стороне ты в итоге оказываешься, кому служишь. И этот выбор человек делает сам, никто не может заставить его принять ту или иную сторону. Вот запутать, подсунуть ложные цели и смыслы – это да, это делается антибогом весьма активно. А Бог даёт людям свои учения, в которых сказано, как следует жить, чтоб не погубить себя. Я в сотый раз повторю: именно жить, а не молиться! И при этом волю человеческую никто не в силах нарушить. Так этот мир устроен, иначе весь смысл бы терялся, и не было бы уже этих энергий.
Поэтому за каждого человека, как за источник той или иной энергии, на земле идёт настоящая борьба. Если Бог, как я уже сказал, дал человеку заповеди, по которым мы должны любить и ближних своих, и самого Бога, и дал ему после этого полную свободу, то антибог постоянно вмешивается, пытается соблазнить человека, непрерывно подсовывает всяческие искушения, чтобы вызвать в человеке негативные эмоции, заставить его воспроизводить энергию антилюбви. Мы живём в мире непрекращающейся конкуренции, со всех сторон учат, как добиться славы, успеха, в почёте не само творчество, а лишь первые места. Целью стали власть и деньги. Деньги, деньги, деньги… И горько становится, и страшно, и думаешь только: «прости их Господи, не ведают что творят и кому служат». Ты, наверное, слышал такую фразу: «Хлеба и зрелищ!»?
– Конечно, слышал, – кивнул Артём.
– Ну вот… В Древнем Риме был такой сатирик Ювенал, и он, иронизируя по поводу чаяний римлян, выразил их в этих двух словах. Дескать, больше им ничего и не нужно в этой жизни. Но это ведь страшно, если вдуматься! Я, когда включаю телевизор, мне кажется, наши запросы точно так же пытаются свести исключительно к этим двум вещам. По телевиденью сплошные шоу, тупая развлекаловка, глупейшие сериалы, криминал, чернуха. Причём на государственных каналах! Как говорится, на первых кнопках. Если в городе там у вас много каналов, при желании ещё можно что-то выбрать, то у нас-то в деревне их всего с десяток. Заводы с фабриками позакрывали, а то, что строят сейчас, можно описать двумя словами – торговать и развлекаться! Сплошные торговые центры, развлекательные комплексы, аквапарки, гипермаркеты и прочее. Вот лозунг сегодняшних дней: «Торговать и развлекаться!»
– Слушай, вот это точно, – племянник даже встал со стула. – Только у нас в городе за последние годы… так… – он поднял глаза к потолку и стал загибать пальцы. – Восемь или девять заводов закрылось. Это только то, что я знаю, из крупных. А мелких, наверное, и того больше. А построили или переделали из тех же заводов… так… сейчас… штук десять разных гипермаркетов, пять-шесть торгово-развлекательных центров, а новых производств, кстати, ни одного!
– Вот видишь, как дело обстоит. Я не против всяких аквапарков и гипермаркетов, пусть будут, но я против того, чтобы строились только они! Надо же людям работу давать, возможность трудиться. И я тебе даже скажу, что не столь важно, приносит эта работа кому-то прибыль или нет. Важнее другое – то, что безделье развращает, отупляет человека. Впрочем, может, они к этому и стремятся? Не знаю…
А мы в это время нужны Ему, но Он не может заставить нас любить, иначе бы это не работало. Мы должны сами делать свой выбор. И нам надо всегда об этом помнить, когда мы выбираем, как себя вести, что говорить, к чему стремиться. По большому счёту, вообще неважно, чем ты будешь заниматься в жизни, какую профессию выберешь (если она, конечно, напрямую не связана с негативными энергиями разрушения). Будь ты строителем, дворником, поваром, шофёром, слесарем, неважно кем, главное – что у тебя в душе происходит, какие эмоции там живут. Любишь людей – молодец, значит, помогаешь Богу, нет – наоборот, служишь антибогу.
Понимаешь, тут ещё сложность состоит в том, что этот выбор делается постоянно, каждый день, каждый час, а иногда и каждую минуту. Он не постоянен, не раз и навсегда. Кто из нас не ошибался? Кто не злился, не гневался в этой жизни? Все мы люди, а человек, как известно, слаб. Но мы в силах измениться! Главное – захотеть! Да, это не просто подчас, это требует самоконтроля, усилий, работы над собой, но оно того стоит. В конце концов, это радостный труд, так как ты сам получаешь от этого радость. Главное – не останавливаться, а оступившись, снова вставать и идти дальше. Понимаешь меня?
Артём, всё это время стоявший у потемневшего окна, снова сел на своё место и отхлебнул уже подостывшего чая:
– Думаю, что понимаю. Хотя многое так вот сразу сложно осознать, надо самому ещё обдумать всё, что ты сказал.
– Вот это правильно, думай. Слепо ни за кем не иди, от слепого подчинения толку не будет, надо самому в это всё поверить, нутром принять. Ладно, я пойду Людмиле соль отнесу, пока совсем не стемнело, да печкой уже заниматься пора, надо будет сегодня на ночь протопить хоть немного, и ужин пора готовить.
– Знаешь, дядь Ген, я, наверное, ужинать не буду, тем более чаю только что напились. Я лягу сегодня пораньше, а то голова ещё побаливает. Таблетку последнюю выпью и лягу.
– Как знаешь. Хочешь, так ложись. Сам себе постелишь?
– Конечно, постелю.
Когда дядька ушёл, Артём быстро разделся и лёг, но тут в сумке зазвонил телефон. Снова поднявшись, он достал мобильник. Звонил Ильшат:
– Алло, Артём! Привет! Ты, случайно, не в городе?
– Привет. Нет, в деревне. А что?
– Не знаю толком, но Петрович попросил до тебя дозвониться. Кутейко тебя что-то ищет.
– Кутейко? Чего ему от меня понадобилось?
– Не знаю. Петрович говорит, если есть возможность, то подскочил бы.
– Гм, – удивился Артём. – Ну, раз надо, подскочу. Завтра после обеда.
– Добро́, я тогда так ему и передам. Ты как сам-то?
– Ничего, нормально.
– Ну давай, тогда. До завтра!
– Пока…
«Да что же это такое? Когда же от меня наконец все отстанут и дадут спокойно отдохнуть? – задумался Артём, убрав телефон обратно в сумку. – Навалились со всех сторон, не отдых получается, а какая-то сумятица. Кутейко этот ещё. Ему-то чего от меня надо?»
Борис Васильевич Кутейко был у них в фирме заместителем гендиректора по общим вопросам, в том числе он курировал кадровые дела. Бывший армеец, полковник в отставке, фанат дисциплины, на всем белом свете он считал достойной лишь одну единственную книгу под названием «Общевоинские уставы вооруженных сил СССР». Со стороны подчас казалось, что ему доставляет прямо-таки радость подводить какого-нибудь нерадивого сотрудника под увольнение: с таким удовольствием он объявлял замечания и выговоры за опоздания, отсутствие на рабочем месте и другие нарушения внутренних инструкций практически всем, невзирая на должности, за исключением, может, равных себе других заместителей гендиректора. Сам же генеральный в этих делах доверял ему на сто процентов (к тому же они были какими-то дальними родственниками), и тот чувствовал себя на своём месте как рыба в воде. Впрочем, в дела службы безопасности он раньше никогда не лез, поскольку Павленко подчинялся всё же напрямую генеральному. Но при случае Кутейко никогда не отказывал себе в удовольствии показать кто здесь кто.
Когда дядя Гена вернулся, Артём вышел к нему в прихожую:
– Слушай, мне завтра надо будет на денёк домой съездить, а потом снова к тебе вернусь, если ты не против.
– Как домой? У тебя же голова, сотрясение, – удивился дядька, раскладывая дрова у печки. – Тебе лежать больше надо, режим постельный и всё такое… Зачем домой-то?
– Да вот позвонили только что, чего-то на работе я срочно понадобился. Ну и заодно вещи тёплые возьму, а то холодает.
– Ну как знаешь. Надо, так надо. Только вот голова твоя как же?
– Ничего, я же прыгать не собираюсь. Сяду в автобус да спать буду. Только это… Ты мне дашь денег на билет до райцентра доехать? Там-то я картой рассчитаюсь.
– Что за вопрос, конечно, дам. Я, правда, уже боюсь тебя куда-то отпускать, – усмехнулся дядька. – А то к Петру пошёл – в яму свалился, в райцентр поехал – бутылкой по голове дали. Каким мне тебя из дома-то ждать?
– Да брось… Ты же понимаешь, что это случайности.
– А вдруг нет?
– Ну, а что же тогда? Закономерности, что ли?
– А может, это Он за тебя взялся? – и дядька снова показал пальцем вверх.
– Не понял. Что значит – взялся?
– Может, это Он до тебя достучаться хочет? Может, видит, что на перепутье ты стоишь и хочет, чтобы не свернул, куда не надо? Видит, что есть в тебе зерно правильное, что не пропащий ты совсем, вот и хочет, чтоб ты задумался о жизни да дальше по-другому жил.
– Гм, – хмыкнул Артём, – вот таким вот способом? Сначала в яму, потом бутылкой по башке?
– Ну а как ещё человек задумается, правильно он живёт или нет? Впрочем, яма с бутылкой это уже потом, а сначала ведь жена была, которая в лоб тебе заявила, что не любит, друг, который оказался «вдруг». Когда у человека всё гладко да сладко, он обычно живёт и не думает ни о чём. Как овощ какой‑нибудь на грядке. К сожалению, так выходит на сегодняшний день, что только какие-то проблемы да жизненные трудности могут подвигнуть человека задуматься: а правильно ли я живу? К сожалению. Хотя, не все, конечно. Кто-то и без этого приходит к пониманию что да как, а кому, как говорится, хоть кол на голове теши – всё без толку. А кому-то вот необходимо получить по голове пару раз, чтоб задуматься.
– Ну не знаю, дядь Ген… Как-то это всё звучит… Ты же говорил, что Он только заповеди свои дал и ждёт, как мы тут дальше жить будем. Не вмешивается.
– Так-то оно так, да не совсем. – Дядька взял кочергу и стал выгребать утрешнюю золу. – Так грубо, как антибог, Он к себе никого не тащит, но я уже не раз видел, что люди к Богу обращаются только после того, как с ними что-то происходит в этой жизни. Кто после серьёзной болезни, кто после смерти родных, а кто после развода, как у тебя, или ещё какой неприятности. Вот и напрашивается такой вывод, что кого-то Он может подтолкнуть к себе таким вот способом. Впрочем, это лишь мои предположения, не знаю.
– Ты же говорил, карма это всё.
– Правильно. До какой-то поры работает карма, старые уроки отрабатываешь, а потом по новой всё начинается. Ты вот, прежде чем в яму грохнуться, уже кое-что знал от меня, но, видимо, решил плюнуть на это. Чего этого дядю Гену слушать, ерунду какую-то городит на старости лет. Так ведь?
Артём посмотрел на дядьку с удивлением:
– Ну… были такие мысли… А ты откуда знаешь?
– Так я же не слепой, вижу. А раз знаешь, да не хочешь, это уже бо́льшая ответственность по сравнению с тем, кто вообще ничего не знает. Я ж тебе говорил: кому много дано, с того много и спросится. И тебе уже было что-то дано, да ты плюнуть на это решил. Вот Он тебя и попросил ещё раз о жизни задуматься. Снова не задумался – получи бутылкой по голове. Дальше бы не задумался, может, и отвернулся бы Он от тебя на какое-то время, может, и жил бы ты дальше в злости да в нелюбви своей, а может, и чего похуже бы стряслось. Тут я не провидец, пути Господни неисповедимы.
– М-да уж… Мне почему-то кажется, с этой стороны никто и никогда не думает о том, что с ним происходит.
– Ну почему же? Кто-то именно так и смотрит. Ну ладно, спи иди, раз домой завтра собрался. Ты же на первом, небось, ехать хочешь?
– Ну да, он когда идёт?
– В семь утра.
– Вот на нём и поеду. – Артём выдержал небольшую паузу, но затем сказал ещё: – У меня тут, правда, мысль ещё одна засела…
– Говори, я весь внимание, – улыбнулся дядя Гена.
– Вот как бы ты ни говорил, но мне всё же кажется, что утопия это, если в рамках всего человечества думать. Не верю я, что все люди смогут жить так, как ты говоришь – в любви к ближнему своему, а по факту – в любви ко всем остальным людям. Слишком уж нас много, и слишком уж все мы разные.
– Ну так что с того? Я сам в это не верю.
– Как не веришь? А зачем тогда всё это?
– Что значит зачем? Ты за себя отвечай, а не за всё человечество? Какое тебе дело, любят другие или не любят? До них тысячи километров, там всё по-другому! Я же тебе уже говорил: выкинь из головы думать о том, как другие живут. Знаешь, у буддистов есть такая хорошая поговорка: «Думай о своей карме», а то мы привыкли на других вечно кивать. И что, если большинство скажет, что дважды два это шесть, ты откажешься от того, что это четыре? Каждый сам делает свой выбор, кому служить своей жизнью – Богу или антибогу. Вот в чём дело. Кто-то осознанно, кто-то нет. Но тут и думать об этом не нужно, смогут ли все люди на земле жить в любви и согласии, утопия это или нет. Зачем себе этим голову забивать? Ты не думаешь, что это может быть ещё одной уловкой антибога, чтобы отвлечь тебя от любви, сказать тебе: «А зачем? Плюнь ты на всё это!» Ты сам, Артём, живи, как следует, вот и всё. Точка!
