Мне вспомнились детские дальние годы И тот городок, где я рос, Приходского храма угрюмые своды, Вокруг него зелень берез. Бывало, едва лишь вечерней прохладой Повеет с соседних полей, У этих берез, за церковной оградой, Сойдется нас много, детей. И сам я не знаю, за что облюбили Мы это местечко, но нам Так милы дорожки заглохшие были, Сирень, окружавшая храм. Там долго веселый наш крик раздавался, И не было играм конца; Там матери нежный упрек забывался И выговор строгий отца. Мы птичек к себе приручали проворных, И поняли скоро оне, Что детской рукой рассыпаются зерна Для них на церковном окне. Мне вспомнились лица товарищей милых; Куда вы девались, друзья? Иные далеко, а те уж в могилах… Рассеялась наша семья! Один мне всех памятней: кротко светились Глаза его, был он не смел; Когда мы, бывало, шумели, резвились, Он молча в сторонке сидел. И лишь улыбался, но доброго взора С игравшей толпы не спускал. Забитый, больной, он дружился не скоро, Зато уж друзей не менял.
Двух лет сиротой он остался; призрела Чужая семья бедняка. Попреки, толчки он терпел то и дело, Без слез не едал и куска.
Плохой он работник был в доме, но жадно Читал все и ночью и днем. И что бы ни вычитал в книжках, так складно, Бывало расскажет потом.
Расскажет, какие на свете есть страны, Какие там звери в лесах, Как тянутся в знойной степи караваны, Как ловят акулу в морях.
Любили мы слушать его, и казался Другим в те минуты он нам: Нежданно огнем его взор загорался И кровь приливала к щекам.
Он, добрый, голодному нашему брату Отдать был последнее рад. И часто дивился: зачем те богаты — А эти без хлеба сидят?
Что сталось с тобою? Свела ли в могилу Беднягу болезнь и нужда? Иль их одолел ты, нашел в себе силу Для честной борьбы и труда?
Быть может, пустился ты в дальние страны Свободы и счастья искать;
