Алексей Никулин
Острова невезения. Историческое путешествие по местам русских экспедиций XVIII-XIX веков
Глава 4
Губернские хроники. Парос
Остров Парос был выбран столицей губернии прежде всего из-за своего местоположения. Он находится в центре Кикладского архипелага на одинаковом удалении от входа в Мраморное море и Пелопоннеса. Главное преимущество Пароса – две идеальные бухты для стоянки кораблей. Основной базой для флота и сухопутных подразделений была выбрана самая северная из них – бухта Ауза.
Датой основания губернии можно считать 15 октября 1770 года, когда семь русских кораблей вошли в бухту Ауза. К началу декабря подошли и остальные корабли экспедиции. Русские сразу занялись укреплением базы и возвели несколько артиллерийских батарей. Две из них появились у входа в бухту на двух соседних мысах. Еще одна батарея была установлена на островке в северо-восточной части бухты. Для установки четвертой русские использовали остатки старого венецианского форта в самой рыбачьей деревушке Ауза. Сейчас из четырех батарей видимые очертания сохранил лишь венецианский форт. На островке в юго-восточной части бухты были построены Адмиралтейство и дом бригадира Ганнибала. В наши дни этот островок украшают лишь православная церквушка и крест в память о русских моряках, сложивших головы за годы существования губернии.
За время русского присутствия в Архипелаге были сооружены многочисленные постройки самого разного назначения – «пороховые и амунишные» склады, казармы для двух пехотных полков и нескольких тысяч албанцев, а также госпиталь, церковь и кладбище. Причем все они были расположены на весьма незначительном расстоянии друг от друга, именно в таком порядке, напоминающем конвейер: госпиталь – церковь – кладбище. Фундамент довольно большого госпиталя можно увидеть и сейчас. Стены небольшой госпитальной церквушки уцелели лишь потому, что греки позднее использовали ее как хозяйственную постройку. Большое кладбище не существует. Сейчас на его месте находится пляж отеля.
Жаркий климат Киклад оказался для русских тяжелым и непривычным. Жара в совокупности с инфекционными заболеваниями выкашивала целые полки в считаные месяцы. Казармы Шлиссельбургского пехотного, лейб-гвардии Преображенского полков и лагерь албанских волонтеров были вынесены за пределы городка. Госпиталь, церковь и кладбище стояли в одну линию на восточном берегу бухты. «У нас в Архипелаге Шлюшенбурской полк, – писал в своих записках капитан 1-го ранга Степан Петрович Хметевский, – живучи на острове Паросе, почти весь болен, и в три месяца, больше шести сот человек рядовых да афицеров великое множество померло». Верфь была заложена в 1770 году и сохранилась до наших дней. На ней до сих пор ремонтируют свои плавательные средства местные рыбаки и яхтсмены.
Руководителем губернии стал адмирал Григорий Андреевич Спиридов. Для него был построен большой каменный дом на берегу. Обосновавшись на Паросе, русские были вынуждены действовать по обстановке и заботиться о своей безопасности, снабжении и управлении. И тут было о чем подумать. Уже в первые месяцы пребывания русских на Паросе многие острова изъявили желание перейти в российское подданство. В итоге в управлении у Спиридова оказалось около 30 островов. С приобретением столь хлопотного хозяйства частично решался и вопрос снабжения. Администрация выяснила, сколько налогов платили местные жители при прежнем режиме, и обложила их податями, составляющими примерно четверть от прежних платежей. Чаще всего подати взимались товарами, необходимыми для существования губернии: «Тино должен был уплатить 300 быков, Андрос – 250 быков и 1000 баранов, Поликандро – 15 быков и 100 баранов, Милос – 30 быков и 150 баранов, Аржантера – 2 быков и 100 баранов, Сирфо – 30 быков и 200 баранов, Сифно – 20 быков и 100 баранов, Термиа – 80 быков и 400 баранов, Сира – 40 быков и 400 баранов, Нио – 50 быков и 300 баранов, Наксиа – 50 быков и 100 баранов, Миконос – только 1000 баранов. Тогда же с Нио на лодке были привезены 242 кантаря сухарей и отданы на корабль «Европа», – так отчитывался офицер Иван Войнович перед адмиралом Спиридовым.
Немалый доход в бюджет приносили и крейсерские плавания русских кораблей. Война узаконила присвоение захваченных у противника судов и грузов. Груз поступал в приз, корабли переделывались во фрегаты. Им присваивали новые имена и снова отправляли в море под Андреевским флагом. Некоторые исследователи называют Архипелагскую губернию «пиратской республикой». Я не согласен с этим определением. В то время многие государства вели подобную практику (например, англичане и мальтийцы), но пиратами их никто не называет.
Впрочем, Киклады и Эгейское море издревле были вотчиной пиратов. В момент появления русских кораблей в Архипелаге здесь действовало несколько сотен пиратских кораблей. У них появилась возможность узаконить свои действия, а у русских – еще один источник получения волонтеров и пополнения казны. Русские задумались об этом заблаговременно и разработали «патент» для лихих парней, пожелавших поменять «череп и кости» на русский мундир. Таким образом Архипелагская экспедиция пополнилась значительным количеством кораблей. Экипажи переходили на русскую службу, корабли получали Андреевские флаги, а их капитаны – русские офицерские звания. Из записок Хметевского очевидно, что процесс захвата боевых кораблей противника и торговых судов, шедших в турецкие порты, носил регулярный характер, прерываясь лишь во время перемирий: «Во все время моего крейсирования браны были в плен турки с их судами и товарами. Греческия и разных наций суда с непозволительными товарами также взяты были в приз и отсыланы в порт Аузу к адмиралу Спиридову». А 2 августа 1772 года «приведена в Аузу турецкая шембека, груженая пшеном и дровами».
Знаменитая порода орловских рысаков появилась в результате одного из таких захватов. Правда, русские захватили не рысаков, а дочь одного из турецких чиновников – Гасан-бея. Орлов не стал удерживать красавицу и повелел отправить ее к папаше. А Гасан-бей, растроганный благородством русского графа, подарил Орлову несколько арабских скакунов. Один из них попал в 1775 году в Россию, получил имя Сметанка и стал основателем знаменитой породы орловских рысаков.
Четыре с лишним года русские корабли контролировали практически все Восточное Средиземноморье. Они топили и захватывали боевые корабли османов, торговые суда и грузы, таким образом перекрывая каналы поставок продовольствия и нанося противнику существенный вред. Не давали русские покоя туркам и на материке, где захватывали крепости, сжигали корабли и постройки. Русские моряки добрались даже до Бейрута, расположенного в более чем 1 тыс. километров от острова Парос, – сначала блокировали, а затем захватили его.
Во всех операциях русских в качестве десантов принимало участие и так называемое «албанское войско». Количество албанцев доходило до 15 тыс. человек. При этом количество русских моряков и пехотинцев было около 5 тыс. Руководство Архипелагской экспедиции довольно высоко ценило дисциплинированность и боевые качества волонтеров, принимавших участие во всех крупных десантных операциях – осаде Лемноса, взятии Чесмы, атаке на Бодрум.
«Албанским» это войско можно назвать лишь условно. В него входили албанцы, греки и балканские славяне. Волонтерами они тоже были условно, потому что за свою тяжелую работу получали жалованье наравне с русскими. Да и дисциплинированными они были тоже до известной степени. В военную администрацию губернии регулярно поступали жалобы от местных жителей на озорство «албанцев», хотя обиды чинили и русские, чью жизнь нельзя было назвать комфортной. «Озорничали» они в основном после приема горячительных напитков либо в поисках оных.
Военная администрация приложила немало усилий для устройства жизни в Архипелаге, но отношения между русскими и греками не были идеальными. Русские, например, жаловались на патологическую лень греков, находящихся в «жалком и угнетенном состоянии». Еще большее недовольство вызывало их «лукавство», выражавшееся в завышении закупочных цен на продукты, необходимые для жизнеобеспечения базы на Паросе.
Григорий Андреевич Спиридов
Родился в 1713 году в Выборге в семье дворянина Андрея Алексеевича Спиридова и Анны Васильевны Коротневой. В 1723 году Спиридов начал службу на флоте добровольцем. В 15 лет после сдачи экзаменов по навигационным наукам был произведен в гардемарины и направлен на Каспийское море. С 1732 года Григорий Андреевич служил в Кронштадте, где досрочно получил чин мичмана, ежегодно находился в плаваниях по Балтийскому морю.
В 1738 году, став адъютантом вице-адмирала П. П. Бредаля, участвовал с ним в Азовской экспедиции Донской военной флотилии. В войне с Турцией Спиридов отважно действовал во всех морских боях, получил боевую закалку.
В 1741 году он был командирован в Архангельский порт, откуда на одном из новых кораблей совершил переход в Кронштадт. В течение 10 лет командовал придворными яхтами и линейными кораблями. В 1754 году Спиридов был произведен в капитаны 3-го ранга и отправлен в Казань для организации доставки лесов в петербургское Адмиралтейство. В 1755 году он стал членом комиссии по рассмотрению регламента для флота, а в следующем году назначен ротным командиром в Морской шляхетный кадетский корпус.
Во время Семилетней войны Григорий Спиридов командовал кораблями «Астрахань» и «Святой Николай». В 1762 году Григорий Андреевич был произведен в чин контр-адмирала. Командуя Ревельской эскадрой, он прикрывал русские коммуникации на Балтике. После войны Спиридов стал главным командиром Кронштадтского и Ревельского портов, затем командовал всем флотом на Балтийском море.
Самый трудный и ответственный период военной биографии Спиридова пришелся на русско-турецкую войну 1768–1774 годов. Спиридов получил звание адмирала, командовал первой эскадрой. Перед ним стояла трудная задача – проложить путь в восточную часть Средиземноморья, совершив туда первый в истории русского флота переход из Балтийского моря. После победы под Чесмой Спиридов в течение трех лет господствовал в Греческом архипелаге. Он не только осуществлял блокаду Дарданелл, но и приступил к систематическому контролированию коммуникаций противника в Эгейском море. В 1772 году русский адмирал распространил свои действия на всю восточную часть Средиземноморья. Совместно с экспедиционными сухопутными силами флот Спиридова вел активные действия против турецких приморских крепостей и портов на Эгейском море.
В июне 1773 года 60-летний адмирал попросился в отставку по состоянию здоровья. Устал он и от стычек с графом Орловым. В феврале следующего года Спиридов получил разрешение оставить свою должность, а также право на пенсию в размере полного адмиральского жалованья. Вернувшись в Россию, Григорий Андреевич прожил еще 16 лет. Лишь один раз за эти годы он надел свой парадный мундир – когда получил известие о победе флота Федора Ушакова при Фидониси.
Спиридов умер в Москве и был похоронен в своем имении в селе Нагорье Переславского уезда. В последний путь его провожали местные крестьяне и верный друг – Степан Хметевский.
В задачи военной администрации входило создание современного, революционного по своей сути государственного образования. Задача поистине удивительная – монархическая Россия по распоряжению единовластного монарха учреждала некое подобие республики. По замыслу Спиридова, верховной властью становился сенат, состоящий из представителей каждого острова. Все острова выставляли по три выборных депутата. В их полномочия входили управленческие, налоговые и даже судебные функции.
Киклады когда-то принадлежали Венецианской республике. В Архипелаге было много греков католического вероисповедования. Спиридов не давал привилегий ни православным, ни католикам. Он привлекал к управлению островами обе церковные конфессии, причем равенство светской и духовной властей одновременно предполагало невмешательство государства в их дела.
В результате активной деятельности Спиридова и его офицеров на свет божий появился Свод законов. По нему должны были жить свободные граждане Архипелагской губернии. Цитата из «учреждения»: «Всем обще и каждому по одиночке прошу и приказываю: любите друг друга, изгоняйте вражду и поступайте по должности христианской нашего православнаго греческаго исповедания веры, будьте во всем согласны, чем заслужите милосердие наших великих началников и мою к вам искренную любовь, похотливое в ваших делах старание».
Губерния просуществовала четыре года. В 1774 году был подписан Кючук-Кайнарджийский мир, поставивший жирную точку в изнурительной войне. Архипелагская губерния прекратила свое существование.
Из записок С. П. Хметевского
В месяцы 1772 года начиная с июля, померло салдат Шлиссельбургского полка больше девяти сот, и тритцети человек штаб и обер афицеров, да и поныне еще остальныя мрут, так что превосходит 1200 человек. Столь было опасно для посторонних, как то: лекарей и других, которые тут пожили, что редко оттуда выходили здоровыми, но вскорости занемогали и умирали. Болезни тут были разные: гнилые пятна, горячка, лихоратка и кровавой понос.
Глава 5
Кортик. Патмос
Мы прошли за ночь около 50 миль и ранним утром подошли к Патмосу. Сам остров и его святыни – монастырь Иоанна Богослова и пещера Апокалипсиса – представляют собой особо почитаемое в православном мире место.
Монастырь на острове в 1088 году основал преподобный Христодул. Он получил от византийского императора Алексея I Комнина своеобразное разрешение – золотую буллу. Она, кстати, до сих пор хранится в монастырском музее. Место для постройки монастыря Христодул выбрал не только живописное, но и символичное – холм с руинами храма Артемиды. Строительство продолжалось 19 лет. Преподобный стал первым игуменом монастыря.
За годы строительства вокруг монастыря образовался поселок с пастбищами, превратившийся с течением времени в город Хора. Христодул в конце своей жизни покинул монастырь и вернулся на родину, на остров Кос, где скончался около 1111 года. Сейчас на территории монастыря находится часовня, где покоятся мощи преподобного.
Вид на остров Патмос
В середине XV века на Патмос пришли турки. Даже тогда монастырь действовал. А в XVIII веке на остров высадился русский десант. Острова Хиос и Лемнос, лежащие неподалеку от Патмоса, так и не стали русскими и не приняли российского подданства. Патмос оставался русским до самого конца существования губернии. Русские никогда не обделяли своим вниманием этот остров и даже праздновали на нем, по свидетельству очевидцев, православную Пасху. Об этом свидетельствуют документы того времени. «В 1772 годе перед Пасхой адмирал Елманов приказал своей эскадре спустить на берег острова Патмос, знаменитого своим монастырем Иоанна Богослова, команды к исповеди и причастию по долгу христианской Святых Таин. Свозить на берег с хорошим присмотром, дабы здешним жителям обид ни под каким видом не чинили, ибо наша при сем острове остановка в том и состоит, дабы всех служителей по христианству исповедать и причастить».
После кровопролитной операции на острове Кос в августе 1773 года и распространившихся инфекционных заболеваний («горячки») русские организовали на Патмосе госпиталь. Он работал до конца года. Из донесения адмирала Спиридова графу Орлову 31 августа 1773 года: «Раненых… несколько служителей заболели горячками и лихорадками, то ради пользования оных учредил я на острове Патмосе временную госпиталь, где благодаря Бога несколько уже и выздоровело».
Монастырь Иоанна Богослова
В госпитале находились 143 раненых (188 человек с учетом «охраняющих»). Лечили их лекарь, подлекарь и ученики с кораблей «Всеволод» и «Ростислав». Госпиталь был оборудован весьма скромно. При его закрытии в описи имущества значились: «котлы медные – 8, постели – 11, подушки – 22, чаш деревянных малых и больших – 9, ложек – 35, наволочек постельных и подушечных – 20, ложек деревянных – 100, одеял шерстяных ветхих – 5, топоров – 2».
Съемочная группа на территории монастыря
Вероятно, в один из паломнических визитов Орлов подарил монастырю свой кортик, а также кресты, иконы в дорогом убранстве (с золотом и драгоценными камнями), драгоценные медали с изображением Петра I и самой Екатерины. Все это было передано в монастырь по желанию императрицы. Смысл дара понятен – это был жест защиты и покровительства со стороны России и одновременно признание значимости монастыря для русских.
Получить разрешение на съемки в монастыре было непросто. Всего лишь пару лет назад монахи позволили приходить в свою обитель с видеокамерами, а до этого киношникам вход в монастырь был заказан. Для нас нынешняя попытка проникнуть за монастырские стены стала не первой. Нас уже ранее не пускали в монастырь из-за несоблюдения определенных формальностей. И сейчас, хотя все разрешения были получены, нам опять могли отказать в визите. Мы, естественно, нервничали.
Монастырь Иоанна Богослова на острове Патмос
Кортик графа Орлова
Дело в том, что мы определили для себя несколько ключевых точек на нашем маршруте. От их посещения зависело, получится ли фильм вообще. Патмос входил в число приоритетных эпизодов. Меня мало беспокоили неудачи во второстепенных локациях, потому что снятый там материал мы вполне могли заменить. Мы учитывали, что находимся не в обычной командировке, а в полноценной экспедиции, где может происходить нечто непредсказуемое. Например, могла подвести и скорректировать планы погода, что и произошло здесь же, на Патмосе. В наши планы по посещению монастыря мог вмешаться и человеческий фактор. Мы понимали важность объекта, нервничали и готовились к худшему.
Но вдруг за нами из монастыря прислали машину. Мы загрузили оборудование и двинулись в путь. Нас встретил бухгалтер монастыря. Он внимательно расспросил нас, о чем будет фильм, какое мы везем оборудование и самое главное – что именно мы хотим снять. Мы все рассказали и приступили к осмотру монастыря и съемкам.
Все шло гладко. Мы сняли монастырь внутри и снаружи. Выяснили, что кортик графа Орлова действительно находится в монастыре. Тогда и начались проблемы. Как только мы получили разрешение на съемки кортика, выяснилось, что он хранится под стеклом. Оно не давало возможности снять кортик качественно. К тому же я непременно хотел подержать реликвию в руках. Я не сомневался, что почувствую что-то особенное даже от мимолетного обладания этой вещью. Мужчин хлебом не корми, дай подержать в руках оружие, а исторический кортик графа Алексея Григорьевича Орлова тем более.
Дары Екатерины монастырю Иоанна Богослова
Монах, отвечавший за это помещение, категорически отказывался открыть витрину и дать в руки бесценную реликвию. Я смог взять кортик в руки лишь после долгих уговоров и увещеваний. Харизма этого артефакта вовсе не в его красоте. Кортик не украшен камнями и изготовлен мастерами довольно просто, хотя и оригинально: рукоять выполнена в виде рыбы, пожирающей человека, вероятно, моряка. Важнее то, что когда-то эта вещь принадлежала графу Орлову и была свидетельницей громких исторических событий. При прикосновении к кортику я испытал очень сложную гамму чувств – мечты начинали сбываться!
После монастыря мы направились к знаменитой пещере Апокалипсиса. Она находится недалеко от монастыря – на полпути между ним и портом. О пещере известно, что в ней апостол Иоанн Богослов в 67 году получил «Откровение», записанное его учеником Прохором. В пещере есть следы, которые связывают с пребыванием апостола. Например, углубление, в которое Иоанн Богослов клал свою голову, и каменный аналой, за которым работал его ученик Прохор. Пещера Апокалипсиса и монастырь включены в число памятников всемирного наследия ЮНЕСКО.
С посещением пещеры проблем не было. Если не считать трясучки, которая вдруг овладела мной. Задолго до экспедиции меня предупреждали, что люди, попадающие в пещеру, испытывают довольно необычные ощущения. Кто-то вдруг начинает плакать без видимой причины, кто-то заикается или вообще перестает говорить. Я человек верующий, но легенды привык проверять. И теперь могу сказать точно: в тот момент я испытал одно из самых странных ощущений в своей жизни. Меня потрясывало, а горло сжало так, что я почти потерял возможность внятно излагать свои мысли. Энергетика этого места необыкновенна.
Настоятель монастыря Иоанна Богослова Антипа
Мы управились со съемкой в пещере довольно быстро и к исходу второго дня вышли в море, чтобы за ночь преодолеть очередные 50 миль. Мы должны были оказаться в самом центре Кикладского архипелага. Но не тут-то было! Море штормило, мы рисковали попасть в грозу. Риск, конечно, дело благородное, но неблагодарное. Кто шел в грозовом море, меня поймет: убежать и спрятаться от бушующей стихии невозможно. Последствия такого приключения могли быть самыми разными, но точно – драматичными: при попадании молнии могла сгореть вся электронная аппаратура. Мы решили не рисковать.
Третий день путешествия тоже оказался испорченным. Мы сделали еще одну попытку уйти днем и вновь вернулись на Патмос.
Пещера Апокалипсиса
К исходу четвертого дня за нами вдруг приехал водитель из монастыря и предложил поехать на встречу с настоятелем. Мы согласились. Около часа настоятель расспрашивал нас о фильме, об истории двухвековой давности и о нашем интересе к ней и вдруг спросил, есть ли у нас к нему просьбы. Я не растерялся и в шутку попросил настоятеля договориться с небесной канцелярией о хорошей погоде. Мы безнадежно отставали от графика, и вмешательство высших сил было бы кстати. Настоятель вполне серьезно пообещал помочь, сфотографировался с нами и подарил каждому из нас на прощание по иконе и браслету с изображением Иоанна Богослова.
В тот же день мы рискнули выйти в море в третий раз. Когда гроза вроде бы стала ползти в нашу сторону, мы уже почти приняли решение вернуться в порт. Неожиданно грозовые сполохи стали удаляться в сторону турецкого побережья. Путь был свободен.
Я сидел в кокпите рядом со штурвалом и вглядывался в лунную дорожку, по которой мы уходили от Патмоса. Море, по мере удаления от острова, становилось все спокойнее. Я размышлял о превратностях бытия и об удаче, которая помогает только упертому и неравнодушному. Мы сделали свое дело на Патмосе, но это было лишь начало. Впереди нас еще ждала долгая и полная неожиданностей экспедиция по Кикладскому архипелагу. Главные открытия только предстояло сделать. У меня были смешанные чувства. Вроде бы я нервничал. Но в то же время чувствовал себя победителем. Все-таки мы стали первой группой российского телевидения, кому удалось с камерой проникнуть за стены этих святых мест и снять неплохой материал.
Ночь прошла спокойно, и к утру мы были на месте, готовые к новым испытаниям.