Алексей Николаевич Пичуев
Жить или умереть
Тело Вираны ещё даже не успело остынуть.
– Вирана, Вира, малышка моя, – сдавленно прошептал Орсек, опустившись в лужу на колени, – Нет! – уже закричал он. Воин Тьмы зажал в ладони ожерелье из зубов медведя и сорвал с шеи свой подарок, это получилось импульсивно, и наёмник в изнеможении упал на спину. – Нет…
Темный человек лежал так 5 минут, такой удар он не мог выдержать стойко. А через пять минут Орсек поднялся с мостовой, и не глядя на тело Вираны, направился к казармам патрульных. Мужчина узнал свой нож в груди женщины, и он жаждал мести.
Холодный ветер ворвался в казарму и разбудил несколько охранников порядка. Орсек ввалился в помещение, внеся свежесть дождя, и сиплым голосом произнёс:
– Мне нужен Алигас.
Заспанный солдат подошёл к Орсеку, сладко зевая.
– Что ты хочешь? – но воин Тьмы, не дав опомниться служаке, вытащил его на улицу, несмотря на яростные протесты.
– Мне нужна твоя помощь, – голос его был глухим и каким-то неживым.
– А до завтра подождать не мог? – недовольно спросил Алигас, но посмотрев на Орсека понял, что не мог.
– Мне нужен тот вор, который сегодня был в таверне, – перешёл к делу Орсек.
– Судан? Да, извини, я его сегодня сразу-то и не узнал, а увидев чужеземцев, сразу набросился на вас, – начал оправдываться Алигас.
– Где он обычно бывает? – требовательно спросил Орсек.
– Красная улица, дом 7. Но мы его еще ни разу не ловили с поличным, потому-то он до сих пор и не задержан, – пустился в объяснения солдат, но воин Тьмы уже не слушал его, а стремительно бежал, желая отомстить убийце, и даже оружие сейчас не тяготило его, потому что сталь была частью Тёмного человека.
Орсек пробежал три квартала, но даже не устал – злость придавала ему силы. Красная, 7 – дверь открыта. Это сооружение даже домом назвать было нельзя, полуразвалившемся сырая лачуга. По-кошачьи мягко он зашёл вовнутрь. В свете догорающей лучины воин увидел Судана, который склонился над столом и жадно пересчитывал деньги.
– Надо было тебя сразу убить, – этот голос ворвался в тишину, как будто из преисподней.
Вор вздрогнул; обернувшись к Орсеку, он не смог произнести ни слова – губы от страха онемели, а лицо побледнело.
– У меня ещё много таких ножей, – сказал воин Тьмы, в одно мгновение оказавшись около перепуганного вора, и воткнул ему лезвие в живот. Глаза Судана выкатились от боли, а Орсек рванул нож вверх, распарывая убийце брюхо. Теплые слизистые внутренности вывалились на руку Тёмному человеку, но ему было плевать на мучения вора. Воин подхватил безвольное тело, и выйдя на улицу, хладнокровно сбросил его в сточную канаву у дома.
– Я говорил тебе, падаль, как ты умрёшь, – и воин кинул на тело ожерелье Вираны.
Орсек не испытывал никаких чувств при этом, только чувство наслаждения.
Воин Тьмы пришёл в гостиницу полностью опустошенный. Угрюмый Дрю уже знал о несчастье – он затащил тело Вираны в их комнату, и теперь она, прекрасная даже во смерти, лежала на своей кровати.
– Ну как ты, а? – спросил Дрю, пытаюсь поддержать Темного человека.
– Отвали, Угрюмый! – вдруг сорвался на толстяке Орсек. – Отвали, – уже шёпотом добавил он и безвольно опустился на стул.
Слезы душили его, но он не мог позволить себе плакать.
Орсеку было больно оставаться здесь и он, вспомнив о предложении Мигиса поселиться в Башне у дворца, стремительно покинул гостиницу. Башня встретила его холодными стенами. Какой-то молодой гвардеец принёс ему вина, но в эту ночь уже ничто не могло согреть сердце Орсека.
9. Главный удар
Боль не прошла, но Орсек уже смирился с потерей Вираны; что-то оборвалось у него внутри, но память о возлюбленной навсегда осталась в сердце воина.
Через неделю после её смерти Орсек снова твёрдо стоял на ногах. Он все еще чувствовал себя разбитым, но винные пары уже испарились из головы, и теперь Орсек мог трезво размышлять и мыслить.
В первую очередь капитан императорской гвардии хотел обсудить последние нюансы предстоящего дела с советником по безопасности императора, Вэйколом. Для этого Орсеку пришлось сесть на своего коня и поехать в резиденцию советника. Вэйкол встретил Орсека с бокалом вина в руке, облаченный белый шёлковый халат.
– А, Орсек, – произнёс он, и тонкие губы, обрамленные маленькой бородкой, исказились в презрительной улыбке.
Воину захотелось ударить этого высокомерного индюка, но он сдержался. Орсеку сразу не понравился советник, и вероятно, это было взаимно, но императору было плевать на личные отношения подданных, и он хотел, чтобы план Тёмного человека был осуществлён чем быстрее, тем лучше. И поэтому Вэйкол, смакуя вино, так и не дождавшись приветствия от Орсека, начал говорить по делу:
– Ну что ж, капитан, говори, что тебе надо для операции.
– Сначала я хотел бы услышать от Вас, – подчёркнуто официально сказал Орсек, – более почтительное обращение.
Вэйкол удивлённо поднял глаза на Орсека, но всё же смирившись такой наглостью наёмника, снова спросил:
– Так что же Вы хотели, капитан?
– Во-первых, Вы должны поклясться, что никто, кроме императора, меня и Вас не будет знать об этой операции, – начал выдвигать требования Орсек.
– Клянусь честью, – серьёзно сказал Вэйкол, положив ладонь на грудь.
Орсек удовлетворенно кивнул головой.
– Во-вторых, я сам наберу себе команду, без вашей помощи, – и Орсек выразительно посмотрел на советника, дав понять, что всё же не до конца ему доверяет. Это несколько покоробило придворного, но он всё же вынужден был согласиться:
– Хорошо.
– И в-третьих… Мне нужно, чтобы из императорской конюшни было отобрано пять лучших лошадей, – закончил воин.
После этого заявления Вэйкол чуть не захлебнулся вином и закашлялся почти до слёз.
– Это невозможно, – через силу выдавил он наконец из себя, – это лучшие скакуны Западной империи.
– А мне и нужны лучшие, – отрезал Орсек, – к тому же наш повелитель, я думаю, будет не против.
Немного задумавшись, советник всё же согласился и с этим требованием. Видя, что Орсек ничего больше не хочет сказать, Вэйкол приподняв удивлённо брови, спросил:
– Это что, всё?
– Да, – твёрдо ответил новый капитан императорской гвардии, – детали операции я уже продумал, а Вас я не считаю необходимым посвящать в них. Считаю, что наш разговор окончен. И не сочтите за труд приготовить лошадей к вечеру и отдать их конюху гвардии, – с этими словами Орсек направился вон из этой резиденции, где ему уже порядком надоело, и от ее напыщенного хозяина.
«Это немыслимо, – подумал Вэйкол, – какой-то вояка обращается со мной, как с конюхом. Мне это не нравится, совсем не нравится».
А Орсеку пришлось повертеться до вечера, как белка в колесе, разыскивая своих товарищей по оружию в разбросанных по всему городу казармах регулярной армии Западной империи. Ему не хотелось брать на такое сложное кого попало, даже гвардейцев, потому что он ещё не успел как следует узнать их подготовку, поэтому Орсек искал тех, кому доверял: Дрю, Хока, Бейка и Вепря. К концу дня Тёмному человеку удалось-таки собрать их вместе. Объяснив им, в чём суть операции, он сказал:
– Если кто хочет остаться в городе и не рисковать своей жизнью, оставайтесь, я пойму, – в ответ он услышал только глухое молчание и сопение Дрю, – я рад, что мы снова вместе. И мне бы очень не хотелось, чтобы кого-то из вас убили. Мы уже были у деревни Фугар, поэтому знаем местность, и я думаю, что это обстоятельство облегчит такую сложную миссию. Ну что, наёмнички, – подзадоривая друзей, сказал Орсек, – вопросы есть?
– А сколько нам заплатят? – всё же спросил Мордор.
Орсек облегченно вздохнул, поняв, что ничего в этом мире не меняется, а все наёмники вдруг беззаботно рассмеялись, хлопая друг друга по-дружески по плечам. Накалившаяся от предчувствия опасности обстановка моментально разрядилась.
– По 500 золотых каждому, – ответил Орсек, и наёмники удовлетворенно кивнули.
– И не в таких переделках бывали, – пробасил Дрю.
– Точно, – сказал предводитель маленького отряда наёмников, – ориентироваться будем по ситуации, – уже серьёзно заявил Орсек, – и надеюсь, не надо вам говорить, что приказы должны выполняться беспрекословно.
– Так точно, – по-армейски хором ответили наёмники, видя перед собой уже не просто друга, а командира.
Лучшие скакуны империи уже ждали их ворот, а лучшие солдаты Мигиса Великого, так и не успев полюбоваться на красавцев-коней, помчались навстречу опасности, в сторону заходящего солнца.
Воины совершенно измотали коней, но уже к следующему вечеру прибыли в деревню. В тусклом освещении Луны защитники империи увидели только пепел, прах и руины. Еще недавно процветавшая деревня была полностью стерта с лица земли. И ни одной живой души, только одинокая коза, привязанная к колышку, жалобно блеяла. Повсюду на покрытой копотью траве лежали обгоревшие или разрубленные трупы, принадлежавшие мужчинам.
– Остальных в плен увели, – вслух высказал мысль, промелькнувшую в головах у всех воинов, лысый Хок.
Лес, растущий недалеко от деревни, был тоже наполовину выжжен. Подъехав к нему поближе, наёмники вслед за Орсеком спрыгнули с коней и привязали их к нетронутым огнём, одиноко стоящим на лугу у леса молоденьким берёзкам. За лесом слышались приглушённые крики и бой барабанов.
– Шумная толпа, – произнес Бейк.
– Огромная толпа, – поправил его Дрю.
– Ладно, ребята, хватит рассиживаться, – решил начать действовать Орсек, – пока ещё немного светло, надо лесом добраться до их стана, а то вон тучи движутся прямо на луну.
И воины, привыкшие выполнять приказы, уже без разговоров побежали в лес. В нос им ударил запах гари, сырости и хвои. Сучки хрустели под ногами, ветки хлестали лицо. Орсек хотя и был весь обвешан оружием, бежал быстрее всех. Позади маленького отряда бежал Дрю, от него-то и был весь шум.
– Потише! – тихонько, насколько это возможно, прикрикнул Орсек. Угрюмый, поняв его по-своему, стал передвигаться ещё медленнее, но отстав на порядочное расстояние от остальных, он, собрав все силы, догнал их.
Чем ближе слышались громкие крики татмонгов и улюлюканье песчаников, тем медленнее был шаг Орсека. Наконец он и вовсе остановился, показав жестом, чтобы остальные поступили так же. Наемники стали тише ветра, который приятно ласкал кожу.
Предводитель отделился от своих подчинённых и почти бесшумно, мягко ступая на землю, следя за каждым своим шагом, сквозь ночную мглу, прошел ещё метров десять, пока не оказался на маленькой лесной полянке.
– У-у, у-у, – сложив рупором ладони у лица, сымитировал сову Молниеносный, таким образом подавая сигнал товарищам, чтобы они быстрее присоединились к нему.
Теперь все наёмники, затаив дыхание, смотрели через небольшой перелесок на оранжевое пламя костра и тёмные силуэты двух дозорных. Наемники даже услышали разговор песчаников.
– Хорошо Байр-хану, – произнёс один громко.
– Да, – поддержал его напарник, – тискает сейчас баб, пьёт вино, барабаны слушает.
– Да-а-а, – протянул первый, зевая.
– Не спи, а то «Красная шапочка» тебе голову снимет, – произнёс песчаник и немного хохотнул. «Красная шапочка…», – что-то подозревая, подумал Орсек.
– Так, ребята, – почти не слышно прошептал он, – видимо, Байр-хан где-то в центре лагеря, будем искать, разделимся и ползём.
«Как я поползу с такой кучей оружия, – ни с того ни с сего подумал капитан, – надо было раньше думать, тьфу», – в сердцах сплюнул он. Воины удивлённо на него взглянули, и сам Орсек, испугавшись собственной оплошности, опасливо посмотрел через редкие деревья в сторону дозорных, но те всё так же мирно беседовали, и наёмник немного успокоился.
– Вот что, – продолжил шёпотом Орсек, – из из оружия оставьте только ножи, остальное будет только мешать, – и первый снял с себя лишний груз, оставив только два маленьких ножа в сапогах и два боевых – на бёдрах; остальное оружие было аккуратно положено под сломанную сосну. Товарищи последовали его примеру.
– И еще, – продолжил инструктаж Орсек, – надо проложить дорогу в стан врага и заменить воинов песка. Дрю слишком большой для песчаника, Хок лысый, и его голова будет блестеть у костра, как маяк для фрегата. Я лично отвечаю за операцию, поэтому Вепрь, Бейк, эта работа за вами.
Наемники безоговорочно пошли в перелесок, где опустились на землю и ползком, почти бесшумно, поползли к костру. А через несколько минут воины, оставшиеся на поляне, услышали в ночной тишине два, почти слившихся в одно, щелчка, как будто сломались сухие ветки. Ещё через несколько минут Бейк и Мордор притащили безвольные тела со сломанными шеями на поляну, где их и бросили.
Одев накидки песчаников, защищающие от дождя и ветра, Вепрь и Седой заняли места дозорных, у которых выдался неудачный день. Вслед за ними на равнину из леса выбрались Дрю, Орсек и Хок. Равнина переходила в холмы, и прямо до горизонта между ними тянулись вереницы повозок, палаток, шатров, повсюду дым от костров уходил в небо. В некоторых местах ещё били барабаны, и под эту музыку кричали и визжали подвыпившие татмонги, но досюда эти вопли почти не доходили. Все свободное пространство было занята армией наемниках Ворлока.
– Е-моё, – не сдержавшись, выдохнул Дрю, – их же здесь тыщ десять, не меньше.
– Тсс, – Орсек прижал палец к губам, показывая, чтобы толстяк заткнулся.
Угрюмый, поняв свою ошибку, инстинктивно захлопнул рот ладонью, чтобы лишними звуками не разбудить врагов, тихо посапывающих и похрапывающих в палатках, расположенных метрах в пяти от костра.
– А вы, – нагнулся Орсек к удобно устроившимся на бревне Седому и Вепрю, – чтобы никто не заметил подмены, отвечайте всем односложно – да, нет. До утра мы вернёмся.
Реактивный махнул рукой и вместе с Угрюмым и Хоком опустился на землю. Как змеи, они должны были добраться к шатру Байр-хана, чтобы смертельный укус прервал его жизнь. Больше всего Орсек беспокоился за Угрюмого – тот был слишком большой, его могли увидеть, но всё же воин Тьмы надеялся, что ночью его не заметят и у толстяка хватит ума не подползать к кострам. Да к тому же, у Орсека всё равно не было выбора – не так-то много было людей на Земле, кому бы он мог доверить такое ответственное дело, и Дрю был одним из первых таких людей.
Холод земли обволакивал тело, сырая трава замедляла движения. Да и ползти прямо перед носом врага уже было не очень-то приятно. Что-то резко щёлкнуло. Наёмники вздрогнули от неожиданности и вжались в землю Но оказалось, что это баловник-огонь пожирает сухую ветку, и воины с натянутыми от ощущения постоянной опасности нервами так же тихо поползли дальше. Изредка из шатров выходили татмонги или песчаники, чтобы справить нужду и выпить ещё вина у костра, и каждый раз наёмники замирали на земле, ожидая, что их раскроют.
Два часа они ползли по земле, и наконец Орсек подал знак, чтобы воины замерли – метрах в 50 он увидел величественный шатёр, прошитый блестящими в свете огня серебряными и золотыми нитками. Над кочевым жилищем возвращался флаг Ворлока и штандарт татмонгов – Золотой дракон. Воин Тьмы показал большой палец, но Дрю с Лысым и так поняли, что это шахтёр Байр-хана.
Орсек подполз поближе к друзьям и прошептал: «Вы обеспечите тех двоих у костра, а я того, что сзади шатра, и Хан – мой». 50 метров солдаты преодолели без труда. Два охранника покоя предводителя кочевников молча смотрели на костёр, вялые, сонные и уставшие. Дрю с несвойственной ему резкостью вскочил с земли и метнулся к сидевшему слева татмонгу. Огромный тесак блеснул в воздухе и возился в спину, и тело нашло своё место в костре, а искры огня поднялись в небо. Сосед убитого как-то ошарашенно оглянулся и увидел лицо смерти -армейский нож Хока вонзился прямо в сердце.
Гийкусан уже вторые сутки дежурил сзади шатра, ему это уже надоело – не с кем было поговорить, костёр, и тот не разрешили зажечь. Кто-то постоянно шатался между шатров, но ни один из них не был настроен поговорить у жилища хана. Когда чья-то тень поднялась с земли недалеко от палатки, Гийкусан не удивился, подумал, что это пьяный воин проспался и сейчас пойдёт долить в себя ещё пару кружек вина. Но воин довольно подозрительно тихо и прямо шёл. И чем ближе он приближался, тем тревожнее становилось на душе Гийкусана. Последнее, что он услышал – это свист разрезаемого воздуха, и нож с хрустом пробил лобную кость юнца.
Орсек всё так же тихо подкрался к палатке. Сорвав с кожаного ремня на бедре ещё один нож, воин медленно разрезал красивую ткань и бесшумно проник в шатёр. Подождав, пока глаза привыкнут к кромешному мраку опочивальни Байр-хана, Орсек осмотрелся. Из угла на него испуганными глазами смотрела совершенно голая наложница, она уже открыла рот, чтобы закричать, но сильная ладонь Тёмного человека закрыла его, а правая рука дёрнулась к шее и сжала сонную артерию, а девушка потеряла сознание.
– Поспи, дорогая, – шёпотом произнёс Орсек.
Огромная туша лежала рядом с ней. Всмотревшись в обрюзгшее лицо Байр-хана, он понял, что почему-то не испытывает к нему никакой ненависти, но долг был превыше всего, и боевой нож от уха до уха разрезал горло татмонга, так и не проснувшегося перед смертью.
Обратно наёмники доползли быстрее, потому что уже знали дорогу. Вепрь и Седой всё так же сидели у костра поблизости перелеска. Орсек соединил большой и указательный пальцы, что всё в порядке, но это и так было видно по довольным лицам Лысого и Дрю. Воин Тьмы махнул рукой в сторону леса, таким образом приказывая отступать. Сам он решил осмотреться ещё, опасаясь погони, но все было тихо.
Могол неторопливо шёл между шатрами, проверяя дозорных. И вот прямо у леса он увидел костёр, около которого почему-то нет солдат, а в лесу затерялась какая-то фигура. Не в правилах бывшего капитана наёмников Ларга было звать на помощь в случае опасности, и он не раздумывая бросился вслед за тенью.
Орсек услышал треск ломаемого сушняка в перелеске и остановился. Поляну слабо освещало начавшее восходить солнце. «Надо быстрее заканчивать с преследователем, с рассветом найдут тело Байр-хана и тогда начнётся…», – подумал Реактивный. В вырвавшемся из сосновых лап человеке он без труда узнал Могола.
– Наконец-то, – прошептал Орсек, – предательства я не прощаю никому.
– Глаз за глаз, зуб за зуб, – выговорил татмонг, – ты убил моего брата в песках. Подданные Горкюса III, моего брата, тебя в точности описали, и теперь ты умрёшь! – прошипел он в лицо Орсеку. Сабля взметнулась в воздухе, но нашла лишь пустоту там, где только что была голова Тёмного человека. Тот откатился немного назад и проворно вынул ножи из сапогов. Татмонг не успел сделать и двух шагов, как два острия резкой болью согнули его тело пополам. Дрожащие колени коснулись земли. Молниеносный моментально подскочил к раненому. Нож, окроплённый кровью Байр-хана, не разбираясь в титулах и должностях, воткнулся в грудь сотника; кровь потекла ртом – было порвано лёгкое.
– Хракх, – вместо проклятия вырвался хрип.
А Орсек уже бежал к лошадям, и так зная исход для Могола. Наемники ждали его, и когда он наконец появился, окинули удивлённым взглядом предводителя. Но воин Тьмы так никогда и не рассказал, что произошло этим утром на поляне…
Ободренные успехом наёмники шумно ворвались в Варшук. Через Вэйкола Орсек передал императору информацию о результатах операции и извинился за то, что не смог сам появиться. А вместо встречи с монархом наёмники купили себе бутылок 10 красного вина, и захватив с собой несколько красоток, отправились на башню к Орсеку.
Воины гуляли от души; их возбуждённые восклики доносились, наверное, до дворца. Орсек тоже пытался веселиться изо всех сил, но ничего не получалось – образ Вираны всё время стоял у него перед глазами, – самой любимой и красивой женщины.
10. Исход
На следующее утро Орсек уже без помощи слуги отыскал императора в кабинете. С охранниками у Тёмного человека тоже не возникло проблем, потому что все они теперь были его подчинёнными. Мигис Великий, судя по выражению его лица, был счастлив, и от души поблагодарив Орсека, крепко, чисто по-мужски, пожал ему руку, хотя это совсем не соответствовало дворцовому этикету. Вэйкол, присутствовавший здесь же, стоял, прислонившись к книжному шкафу. Советник скрестил руки на груди, что говорило о том, что он еле сдерживает себя. Увидев панибратство монарха с воином, Вэйкол уже откровенно недовольно поморщился, но ничего не сказал.
А гвардейцы, стоящие в дверях, ничем не выразили своих эмоций, хотя внутренне были искренне рады за Орсека и гордились тем, император жмёт руку их новому начальнику.
Снова сев за свой стол, Мигис Великий требовательно посмотрел на советника. Тот всё так же, словно каменный, стоял у шкафа.
– Вэйкол! – прикрикнул император.
Советник тяжело вздохнул и без особого энтузиазма приступил к выполнению данного монархом поручения. Вэйкол медленно подошёл к Орсеку, одновременно открывая бархатную коробочку. В ней красовалась золотая восьмиконечная звезда.
– Капитан Орсек Тёмный, – почему-то сделав имя наемника на одно слово больше, совершенно официально произнёс Вэйкол, – за заслуги перед Отечеством Вы награждаетесь золотым императорским орден, – и советник с усилием воткнул иглу ордена в камзол Орсека на левой части груди.
После этого Вэйкол молча вышел из кабинета, не забыв перед этим поклониться Императору. Мигис Великий вместе с Орсеком Тёмным ещё долго болтали, отобедав и отужинав вместе. Монарх хотел знать все подробности дела. А когда они уже собрались расстаться, правитель вдруг воскликнул:
– Ах да, чуть не забыл! После вашей диверсии каждый десятый воин татмонгов был казнен, а их предводители начали бороться за власть, и теперь их разрозненные отряды бьются до смерти, ха-ха-ха! Рогатые вообще с утра исчезли, а песчаники забрались в свои норы. Война выиграна!
Тёмному человеку удалось отдохнуть несколько деньков, но через неделю Мигис Великий снова вызвал Орсека, но не для поздравлений, а чтобы поделиться с ним тревожной информацией:
– Наши шпионы из замка Ворлока сообщают, что он все еще вынашивает какие-то планы, хотя уже не имеет власти над татмонгами.
– У Вас и там разведка? – не побоялся прервать императора Орсек.
– Да, – раздражённо ответил Мигис, – и, видимо, Ворлок давит на Жуака Огрия, чтобы тот не только поддерживал свои граница открытыми, но и вступил в войну…
Дав Орсеку осмыслить то, что он услышал, император после минутной паузы добавил:
– И я думаю, что твой план по убийству главаря сработает и здесь, – определил наконец новую миссию монарх.
Орсек не счел возможным перечить Мигису Великому и поэтому просто сказала:
– Я займусь этим.
Когда воин Тьмы был уже у двери, голос Императора остановил его:
– Через 2 дня в порту будет ждать самая лёгкая и быстроходная шхуна флота Империи – «Белая акула», это не военный корабль, но команда там – самые отчаянные матросы, и они много раз помогали в военных операциях. Гонец всё там обговорит, твоя задача – набрать себе сопровождение. Империя снова на грани, и Ворлок должен умереть, – закончил Мигис.
Как было оговорено, утром через двое суток после важного разговора, Орсек и Дрю были в порту. Поднявшись на корабль, они сладко потянулись и почти одновременно зевнули, отчего чуть не рассмеялись. Жизнь речного порта в Варшуке текла размеренно, усыпляя воинов.
Но такая идиллия была прервана самым нахальным образом: из капитанской рубки резво выбежал, широко размахивая руками, почти круглый краснолицый человек невысокого роста. Изо рта коротышки изрыгались самые солёные матросские словечки, какие когда-либо приходилось слышать воинам. Только подбежав к ним, мужчина наконец-то произнёс что-то более или менее осмысленное:
– Вы, земляные крысы, не думайте, что если я получил грамоту императора о вашем приходе, то вы тут начальники! Я капитан, и кто бы вы ни были, пока занимаете места на «Белой акуле», будете подчиняться мне! – закончил толстячок.
Орсек усмехнулся и, глядя прямо в глаза капитану корабля, ни с того ни с сего легонько, без размаха, щелкнул ему кулаком по скуле. Краснолицый опешил от неожиданности, неестественно выпучив глаза, но устоял на ногах.
– Ты хоть знаешь, с кем разговаривал таким непозволительно грубым тоном, урод? – спокойно спросила Орсек. – Моя должность, по мнению императора, равна адмиральской, – без тени бахвальства произнес он.
Но очухавшийся от первого шока капитан видимо не хотел понимать по-хорошему. Рука его потянулась за тесаком. Тогда Орсек молниеносно сбросил плащ, который он держал в руке, на палубу, так же быстро был снят камзол, который полетел вслед за плащом, и теперь торс Орсека покрывала только кожаная жилетка. На ней красовалась восьмиконечная звезда – воин снял ее с камзола, потому что не любил показухи – но не её он хотел показать. Наёмник развернулся правым боком к команде корабля. На мускулистом загорелом плече была выбита татуировка – символ капитана личной Гвардии Его Императорского Величества. Все матросы выдохнули с восхищение, а капитан «Белой акулы», безвольно опустив оружие, развернулся и с видом наказанного школьника побрел на капитанский мостик.
