Алексей Николаевич Котов
Последний патрон
Индеец присел на землю и, не отрывая взгляда от побледневшего до синевы полковника, осторожно ощупал свободной рукой правую пятку. Джонс все-таки попал в него – вторая пуля ударилась в валун примерно в метре от него и острый как бритва осколок камня, немного попортил то место на ноге индейца, которое мечтал поджарить Дадли.
Полковник оглянулся и посмотрел на Джонса. К искреннему удивлению солдат и самого Джонса в его взгляде не было гнева, скорее там была только рассеянность.
– Кто стрелял? – тихо спросил он.
Лейтенант отбросил винчестер в сторону и громко выругался.
– Кто стрелял? – уже громче повторил Дадли.
– Ну, я!..
– Вы, Джонс? Зачем?
– Я хотел пристрелить грязного индейца.
Лицо полковника передернула судорога.
– Разве вы не слышали моего приказа? – Дадли говорил тихо, но старые солдаты уже достаточно хорошо изучившие его характер знали, что это было даже не затишьем перед бурей, а скорее легким шорохом кладбищенского ветра перед Страшным судом.
– Я хотел спасти вас, сэр.
– Спасти?
– Да, черт побери!
– Вопреки моему приказу? Кто из нас командир, Джонс, вы или я?
– Перестаньте нести чушь, полковник. Какой вы командир? Сейчас вы в плену, а пленный не может отдавать приказы.
– Та-а-ак…Значит я в плену, – в голосе полковника послышались первые громовые раскаты, а на щеках выступили еще очень осторожные, как тучи на горизонте во время засухи, красные пятна. – А почему ты так решил, сукин ты сын?
Лейтенант Джонс презрительно скривился.
– Потому что именно такое решение мне подсказывает здравый смысл. А если это не так, то почему вы не вытащите из своей кобуры кольт и не пристрелите этого краснорожего?
– Краснокожего, – поправил Чинганчгук.
– А какая к чертям разница! – взорвался лейтенант Джонс. – Слушайте, полковник, вы не хотите, что бы стрелял я? Тогда стреляйте сами! И если вам суждено умереть, то умрите с честью.
– Боже милостивый! И ты еще говоришь мне о чести, подлец?! – взревел Дадли.
– А почему бы и нет, если вы сами о ней забыли?
– Клянусь стаканчиком виски на крышке гроба моей матушки, – тихо прошептал рядовой Бредли на ухо сержанту Сноку, – оказывается, наш лейтенант не такой уж простецкий малый за которого он так старательно себя выдавал. При случае он может постоять за себя.
Сержант Снок скептически улыбнулся.
– Может быть это и так, Малыш, – прошептал он в ответ. – Но не хотел бы быть на месте лейтенанта Джонса, если полковник вернется в форт живым. Белые медведи и Аляска это еще не самое худший вариант карьеры.
– А кто тебе сказал, что полковник вернется живым? – Малыш Бредли хитро подмигнул. – В данный момент я не поставил бы и гроша на этот вариант.
– Ты уверен?
– Конечно. Я хорошо знаю Джонса. Если этот «певец» взял первую ноту, значит, он надеется довести всю «арию» до конца. Но нам с тобой не будет от этого хуже.
Впереди снова послышалось утробное, чем-то напоминающее раскаты грома, рычание полковника. Оба солдата прервав свой разговор, устремили взгляды на Дадли.
– Безмозглый прохвост!.. Паразит! Убийца! – к Дадли вернулся его обычный здоровый, то есть ярко красный, цвет лица и прежняя зычность голоса. – Изверг!.. Индейский прихвостень!
– Полковник, идите вы к черту, – огрызнулся Джонс.
Он бросил выразительный взгляд на лица солдат и, словно призывал их в свидетели, громко крикнул:
– Я повторяю еще раз, полковник, я только хотел спасти вас.
Кое-кто из солдат понимающе кивнул в ответ.
– Ты… Спасти?! – полковник задохнулся от охватившей его ярости. – Да ты не лейтенант американской армии, негодяй! Ты Верная Рука – друг индейца.
– Что ж может быть, но я не обладаю индейским терпением.
– Ты снова хочешь выстрелить в меня, каторжник?!
– Разумеется, не в вас. Я хочу выстрелить в индейца. И не моя вина, если он выстрелит в ответ.
– Если ты сделаешь это, ты станешь убийцей и пойдешь под трибунал!
– Вы уверены? – Джонс отбросил барабан кольта в сторону и вытряхнул на землю отстрелянные гильзы. – А вот я думаю, что солдаты засвидетельствуют, что я хотел спасти вас.
– От кого дьявол тебя задери?!
Лейтенант Джонс пожал плечами и вытащил из подсумка горсть патронов.
– От кого? Может быть от самого себя.
Чинганчгук закончил перевязывать пятку и поднял голову.
– Полковник, – окликнул он Дадли. – По-моему вам лучше подойти ко мне ближе. Тогда Джонс вряд ли посмеет выстрелить.
Раскрасневшийся Дадли обернулся и смерил индейца презрительным взглядом.
– Ты смеешь давать мне советы?!
– Не горячитесь, полковник. Джонс может промахнуться, а вот я нет. – Большой Змей осторожно поставил ногу на землю и медленно встал. Боль в пятке была, но не большая. При желании с такой травмой можно было бы отмахать за день добрые пятьдесят миль. – И неужели вы не понимаете, что сейчас я ваш единственный союзник? А вы мой последний шанс и я искренне хочу, что бы вы протянули как можно дольше.
За спиной Дадли сухо щелкнул взведенный курок. Полковник вздрогнул и бросился к индейцу. Лейтенант поднял кольт. Толстая спина полковника, туго обтянутая мундиром, нелепо подпрыгивала на мушке, почти полностью заслоняя собой индейца. Джонс улыбнулся и дважды нажал на спусковой крючок.
Первая пуля сбила с Дадли фуражку, вторая сорвала погон. Ругаясь на чем свет стоит, Дадли подбежал к индейцу и, споткнувшись на последнем шаге, тяжело повис у него на плечах. Чинганчгук ободряюще улыбнулся и похлопал его по спине.
– Все хорошо, полковник. Мы еще живы.
Дадли с трудом восстановил равновесие. Не обратив на приветствие Большого Змея ни малейшего внимания, полковник повернулся к нему спиной. Те слова, с которыми он обратился к лейтенанту Джонсу хотя и имели некоторое отношение к языку автора «Гамлета», тем не менее, почти наверняка не были ему знакомы, за редким исключением вроде «мама» и «пошел». Что касается самого Джонса, то гнев Дадли его нисколько не смутил. Лейтенант молча рассматривал свой кольт и чему-то загадочно улыбался.
– Полковник, возьмите себя в руки, вы еще не на свободе, – Чинганчгук слегка толкнул в спину Дадли стволом «большой собаки». – Вы что не видите, что ваши призывы к совести офицера абсолютно не действуют на Джонса?
Дадли замолчал и скользнул взглядом по лицу индейца. Оно было совершено спокойным. В глазах Дадли вспыхнули прежние искорки недоброжелательства.
– Ты радуешься… Индеец?
– Полковник, вы задаете столь много вопросов, что на них не смогла бы ответить и учительница женской гимназии в местной резервации.
Грохнул очередной выстрел. Тяжелая 12-ти миллиметровая пуля кольта прошла между ног Дадли, несколько раз срикошетировала о валуны за спиной индейца и, вернувшись в почти прямо противоположенном направлении, лишила полковника второго погона. Услышав над головой свист своей собственной пули, лейтенант Джонс хмыкнул и на всякий случай прилег.
Дадли хотел присесть, но в его спину тут же снова уперся ствол «большой собаки». Полковник вытер пот и расстегнул очередную пуговицу на мундире.
– Послушай… Как тебя там? – полковник облизнул пересохшие губы – Чингисхан, что ли?
Индеец улыбнулся.
– Называйте меня Большой Змей, полковник. Так вам будет проще выговорить.
– Хорошо, Змея…
– Змей, с вашего разрешения.
– Да, Змей. Ты не считаешь, что нам лучше залечь?
– Если мы ляжем, сэр, нас могут неправильно понять.
– Ты о чем, дьявол тебя задери?
– Пока мы стоим, ваши солдаты видят, что вы живы и нам обоим ничего не грозит, – терпеливо объяснил Чинганчгук. – А как только мы исчезнем из вида, у лейтенанта Джонса появится отличный шанс для интриги.
– А если солдаты уйдут, ты отпустишь меня?
– Разумеется.
– Ты даешь слово?
– Я могу вам подарить не одно, а целых десять слов. Но боюсь, что даже если бы их было в сто раз больше, вам не все равно оставалось бы ничего другого, как просто довериться мне.
– Довериться индейцу? То есть я хотел сказать поверить Змее?
– Змею, при чем Большому, полковник. Кстати по моим наблюдениям вера – весьма не лишняя вещь на свете. Как говаривал святой отец Лаврентий иногда она способна творить чудеса гораздо большие, чем простая искра в бочке с порохом. А теперь будьте так любезны, пожалуйста, вытащите из кобуры свой кольт и попробуйте пристрелить лейтенанта Джонса. Он, кажется, опять в вас целится.
Дадли передернуло.
– Я не имею права стрелять в офицера армии США!
– А он в вас?
Полковник пошевелил пальцами правой руки и вытер их о штанину. Чинганчгук увидел, как напряглась и сразу же ослабела под туго натянутым мундиром лопатка Дадли.
Внизу грохнул еще один выстрел. Пуля ударилась о землю в нескольких сантиметрах от ноги Чинганчгука. С десяток мелких и острых как иголки камня ужалили босые ноги индейца. Большой Змей молча покосился на полковника. Тот о чем-то сосредоточенно думал. Спешить полковник кажется не собирался – он был в сапогах.
Чинганчгук слегка подтолкнул Дадли стволом «большой собаки».
– Вы что уснули? Мы стоим как две мишени! А если мы ляжем, Джонс тут же обвинит меня в попытке изнасилования офицера США. Стреляйте же в ответ, черт вас побери!
– Я хочу спросить… – голос полковника зазвучал странно глухо. – Там, в форте… Ты был с моей Джойс?
Морщинистая щека полковника маячила возле самого носа индейца и на ней мелко пульсировала синяя, старческая жилка…
Лейтенант Джонс прицелился еще раз. Его физиономия буквально светилась от азарта бильярдного игрока старающегося положить в лузу последний шар.
– Перестаньте, лейтенант! – окликнул его сержант Снок.
Лейтенант нехотя взглянул на него.
– Что тебе, сержант? – грубо спросил он. – Ты понимаешь, что делаешь замечание офицеру?
– Во имя Господа Бога… – начал было сержант.
– Заткнись!
– Послушайте, лейтенант, – заступился за своего друга Малыш Бредли. – Вы, конечно, в праве делать все, что сочтете нужным. Но, честное слово, вы сильно рискуете. В форте наверняка начнется следствие и из нас всех начнут выжимать факты.
– И что же ты скажешь?
– Простите, лейтенант, но это не очень умный вопрос. Нас тут три десятка человек. Кто-то из них скажет в вашу пользу, кто-то нет. Но трибунал – не парламент. Вы хотя бы это понимаете?
Лейтенант Джонс усмехнулся. Прежде чем вложить кольт в кобуру, он выстрелил в воздух…
Полковник вздрогнул и присел. Он не хотел умирать, не узнав правды о своей любимице Джойс. Чинганчгук почесал кончик носа стволом «большой собаки». Если бы полковник Дадли был, допустим, отцом Джойс, то тогда бы он наверняка не совершил нелепого поступка с претензией на геройство и заслуживал бы скорее жалости, нежели презрения.
– Полковник, уверяю вас, Джойс интересует меня точно так же как пьяная драка ковбоев.
– Тогда почему я регулярно нахожу тебя в ее спальне?!
– Это единственное место, где я могу спокойно отдохнуть и выспаться. Вы очень упорны в преследовании, полковник.
– Ты считаешь меня идиотом?! Я застаю тебя с Джойс уже третий раз за последний месяц!
Большой Змей подтащил к себе упирающегося Дадли.
– Полковник, вы военный человек, а не понимаете самых элементарных вещей. Снаряд никогда не падает дважды в одну и ту же воронку, сэр. Это хорошо знают ваши солдаты, когда ищут укрытия на поле боя. Первый раз я пробрался к вам в форт, чтобы одолжить пару лошадей. Вдруг поднялась отчаянная пальба. Я не люблю ночной перестрелки, и решил, что никто не будет искать меня в спальне вашей любимой гувернантки. Джойс спала, и я тихо присел возле ее кровати. А потом появились вы…
– Я ничего не понимаю! Джойс сказала мне, что она потеряла сознание.
– Да?.. Тогда я не заметил, как она проснулась. Теперь представьте себе на минуту: молодая женщина неожиданно просыпается и видит возле кровати индейца обвешанного перьями и с томагавком в руке. Джойс любит на ночь читать французские романы?
– Понятия не имею, а что?
– Подобное чтиво делает женскую психику особенно ранимой. Это я знаю из опыта общения со своей скво. Впрочем, это не относится к теме нашего разговора. Так вот, я не люблю делать повторные визиты и особенно в те места, где мне не с кем выкурить трубку мира. Но через неделю у меня кончились патроны. В этом есть и доля вашей вины, полковник. Ваши подчиненные – довольно бойкие ребята. Особенно когда они напиваются. Я встретился с десятком таких возле Пьяного Моста через Золотую речку и неплохо побеседовал с ними. Правда, во время этого разговора мне пришлось восемь раз перезаряжать свой «винни».
– Ты ранил пятерых!
– Полковник, я мог пристрелить их всех. Но дело в том, что я не люблю когда у меня над головой хлопают крыльями души невинно убиенных. Короче говоря, мне пришлось нанести вам повторный визит и, увы, мне снова не повезло. Снова поднялась жуткая пальба, и я подумал о том, о чем вам говорил чуть раньше: снаряд в одну воронку дважды не падает. Поэтому я вторично спрятался в спальне вашей гувернантки.
– Ты все врешь! Я хорошо помню, что когда тебя нашли второй раз, никто не стрелял.
– А за два дня до того, как меня нашли?
– Ты хочешь сказать, что пробыл в спальне Джойс два дня, и она не попыталась пристрелить?
– Разумеется, она попыталась, сэр.
– Но почему ты жив, черт бы тебя побрал?!
– Полковник!.. Сэр! Да будет вам известно, что меня расстреливали шесть раз. Последний раз, если мне не изменяет память, это попытался сделать взвод Национальной Гвардии возле водопада Чертова бездна. По-моему от меня ждали, что я стану осыпать проклятиями бледнолицых, и сам брошусь на их штыки. А я просто прыгнул вниз…
–А зачем ты приперся в форт в третий раз?
– У меня кончилось виски…
– Ложь!
– … И табак.
– Уж не считаешь ли ты мой форт своей продовольственной базой?!
– Конечно, нет, полковник. На любой такой базе, если тебя нет в строго определенных списках, нужно платить деньги, а у меня их не так много, как хотелось бы. Короче говоря, когда во время третьего визита я взял все необходимое и уже шел к воротам, мне снова не повезло – я споткнулся о пьяного часового. Малый вряд ли бы проснулся и от более крепкого толчка, но как только я уронил ящик с виски, он сразу же вспомнил о своем долге. Мне пришлось спрятаться.
– И сколько на этот раз ты пробыл в спальне Джойс?
– Три дня, сэр, и вы можете легко проверить мои слова. Ровно за три дня до того, как вы обнаружили в спальне Джойс, вашем форте пропал ящик виски.
Дадли растерянно заморгал глазами. Виски во вверенном ему форте пропадало чуть ли не каждый день.
– Кстати, полковник, однажды в казино в Сан-Хуане на рулетке три раза подряд выпало «зеро». Как только оно выпало в третий раз, крупье сразу же пристрелили. Никто даже не попытался выслушать его объяснений потому, что третье «зеро» не смог бы объяснить и сам отец Лаврентий!
– Послушай, Снок… – лейтенант Джонс жевал невесть откуда взявшуюся травинку и с холодным любопытством рассматривал две фигуры возле вершины горы. – Ладно, эта парочка наверху нашла тему для беседы, но какого черта бездействуем мы?
– Вы тоже можете попробовать договориться с индейцем, сэр.
– О чем?
– Он должен отпустить полковника.
– Индеец ничего нам не должен. И примерно с таким же успехом я могу попросить его, чтобы он застрелился, – лейтенант поморщился и взглянул на Бредли. – А ты что думаешь, Малыш?
– Я думаю о том, сэр, что полковника никто не любит. В него может выстрелить любой из наших ребят, а потом он постарается свалить вину на вас, потому что вы первый показали свое нерасположение к полковнику. Ведь вы уже стреляли в него.
– Я стрелял в индейца. Кроме того, почти все слышали, как щелкал курок его кольта. У Большого Змея кончились патроны.
– Индеец не так глуп, сэр. Он предъявил нам последний патрон, который таскал в своем чертовом амулете.
– Ладно, что ты предлагаешь?
Малыш Бредли усмехнулся. Он сунул в рот трубку и не спеша закурил.
– Прежде чем начать наступление, нужно позаботиться о тыле, сэр.
– Что ты имеешь в виду?
– Поскольку, как я уже говорил, в индейца может выстрелить любой, вы должны быть на виду. Вам нужно алиби, сэр.
– Спасибо за заботу, Малыш. Итак, ты тоже понимаешь, что выстрел все равно будет. Но мне не очень-то нужен мертвый индеец.
– Значит должен умереть полковник. Но как раз в него нельзя стрелять.
– Ты хорошо соображаешь, Малыш. Интересно, а как ты стреляешь?
– Тоже неплохо, сэр.
– Отлично! – лейтенант Джонс встал и отряхнул форменные брюки.
Присев на валун, он достал сигареты. Солдаты, кто с любопытством, а кто с удивлением, смотрели на своего командира.
– Рядовой Бредли! – рявкнул Джонс.
– Да, сэр!
Бредли подскочил как подпружиненный чертик из шкатулки.
– Там чуть ниже есть ручей. Идите и наберите воды. Можете не спешить, у нас еще масса времени.
– Есть, сэр!
Лейтенант Джонс потерял к Бредли интерес. Он помахал рукой полковнику и индейцу.
– Как дела, ребята? – белозубо улыбаясь, спросил он.
Выстрел был почти не слышен, так как прозвучал довольно далеко, но пуля едва не оторвала Дадли кончик носа. Полковник зарычал и, выхватив кольт, разрядил весь барабан в сторону улыбающегося лейтенанта. Джонс выругался, упал и отполз за валун.
Чинганчгук удовлетворенно кивнул головой.
– Хватит, полковник. Этот тип совсем обнаглел, – индеец не без усилия вытащил кольт из рук Дадли и взвесил его в руке – У вас еще есть патроны? Нет? Жаль.
Полковник уже несколько освоился с положением заложника и прорычал в ответ:
– А пошел ты!..
– Остыньте, полковник. Знаете, чем мы отличаемся друг от друга? Тем, что в отличие от вас я оптимист. Вы удивлены?
– Я скорее возмущен тем, что ты до сих пор жив. Потому ли ты никак не можешь забыть дорогу в спальню Джойс?!
– Полковник, ваше поведение становится просто не выносимым. Вы слишком ревнивы и вам нужно изменить свой характер, иначе когда-нибудь утром вы умрете от носового кровотечения. Хотите стать оптимистом, полковник?
– Я им стану, если ты мне объяснишь записку, которую мне передали вчера. В ней черным по белому было написано, что ты снова припрешься к Джойс.
– Все очень просто, сэр. Записку, о которой вы мне сказали, конечно же, написала моя жена. Этой бедной женщиной руководило чувство элементарной ревности. И уж кому как не ей было знать, где я прятался дважды и куда, в случае опасности, я сунусь наверняка еще раз? Если хотите, это доказывает мою невинность. Если бы я испытывал какие-то чувства к Джойс, я ни за что не рассказал своей скво о своем вынужденном визите в ее спальню.
Чинганчгук врал. Дикая Лоза догадалась о новой любовной связи совсем не потому, что он рассказал ей об этом сам. Просто Джойс любила духи «Ночь любви», запах которых не испарялся с мужского тела даже после пятидесятимильной пробежки при полном индейском вооружении. Кроме Джойс, в окружности двухсот пятидесяти миль, такими духами не пользовался никто.
Полковник немного подумал.
– Значит, тебя выдала твоя же собственная жена?
– Да и могу привести вам еще одно доказательство. Уверен, что в записке, которую вам подбросили, мне давалась довольно оскорбительная характеристика. Но заметьте, полковник, это именно такая характеристика, которую может дать только жена и только своему мужу. Например, я уверен, что она написала вам, что я – бабник. Скажите, полковник, если один мужчина называет другого бабником, должен ли второй воспринимать это как оскорбление? Разумеется, нет. Это, скорее всего, комплемент. Так что все дело в женщинах, дорогой полковник.
– Откуда мне знать, что ты мне не врешь? – в голосе Дадли легко угадывалось сомнение.
– Действительно не откуда? Но это чисто риторический вопрос, полковник. Поэтому попытайтесь и в самом деле стать оптимистом, то есть поверьте мне на слово. Такая вера может подарить вам жизнь. В противном случае лейтенант Джонс разделается с нами обоими. Точнее сначала я разделаюсь с вами, а потом он со мной. Впрочем, у меня в отличие от вас даже есть некоторый шанс. Джонс уже давно предлагает мне прогуляться с ним на Золотую Речку. Он гарантирует полный комфорт путешествия. Боюсь, что после вашей смерти я не смогу ему отказать до, а после прогулки к речке у меня просто не будет возможности сделать это. Нам пора сматываться отсюда, полковник.
– Эй, ребята, – подал голос лейтенант Джонс, – о чем вы там беседуете?
– Заткнись, Верная Рука! – закричал в ответ Дадли. – Тебе нет до этого никакого дела!
– Да? А если вы, полковник, выдаете индейцу наши военные секреты?
Дадли передернуло.
– Ну, подожди, подонок, я еще разберусь с тобой!
– Когда?
– Как только мы вернемся в форт, слизняк.
Джонс расхохотался:
– Да вы оптимист, сэр!
Дадли посмотрел на Чинганчгука. В его глазах появилось что-то такое, что заставило индейца опустить кольт и смущенно кашлянуть.
– Сэр?.. – спросил индеец.
– Я совсем запутался, черт бы вас всех попрал, – хрипло, с тоскливой ноткой в голосе пробормотал Дадли. – И не могу сообразить, как нам выпутаться из этой ситуации.
Чинганчгук понимающе кивнул.
– Нам нужно избавиться от лейтенанта Джонса. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.
– Как? У меня больше нет патронов.
– Все можно сделать иначе. Разжалуйте Джонса в рядовые, а на его место назначьте кого-нибудь другого.
– Разжаловать? Прямо сейчас? Думай, что говоришь, индеец! Перед тобою взвод армии США, а не шайка каманчей.
– Сэр, если вам не удастся именно сейчас подыскать нужную бюрократическую формулировку, для того что бы расправиться с Джонсом, вам вскоре придется отправиться туда, где эти формулировки не имеют никакого значения. Рекомендую вам на лейтенантское место сержанта Снока.
Дадли проворчал что-то невразумительное. Он немного подумал, почесал вспотевший лоб и спросил:
– Ты его знаешь?
– Снока?.. Немного. Это довольно добродушный малый хотя и карьерист. Трусоват и склонен к панике. Когда я столкнулся с ним нос к носу на тропинке в Черном ущелье, он настолько растерялся, что вместо того что бы выстрелить, просто запустил в меня своим винчестером. Короче говоря, сейчас нам нужен именно такой лейтенант. Если нам удастся оградить его от влияния друзей, то у нас с вами появится неплохой шанс, а в худшем случае просто передышка. Но о друзьях Снока я позабочусь…
– Какая передышка? – перебил полковник. – Я ничего не понимаю и…
– Действуйте, полковник! – в свою очередь перебил индеец. – У нас мало времени. Для начала поднимите-ка своих ребят.
Дадли затравленно оглянулся по сторонам. Солнце садилось… Косые темные тени от лежащих на вершине горы валунов заметно выросли и стали чем-то похожи на длинные волосы купальщицы плывущей по воде.
Дадли подумал о Джойс. Почти наверняка сейчас эта чертовка пьет кофе и болтает со служанкой Мари о разных пустяках. Дадли вздохнул и на секунду закрыл глаза. Перед его мысленным взором сразу же предстал пышный бюст Джойс. На заднем плане мысленной картины покачивалось пустое кресло-качалка с подушечкой от геморроя. На мгновение полковнику показалось, что он услышал легкий скрип пола под изогнутыми полозьями кресла…
– Выстрелов больше не будет, лейтенант, – Малыш Бредли снова не спеша раскуривал свою коротенькую голландскую трубку. – Иначе любой трибунал начнет допытываться, почему они так часто звучали.
– Ты промахнулся, идиот! – поморщился Джонс.
– У меня была слишком сложная задача, а у индейца слишком крепкие нервы. Нам пора идти в рукопашную, сэр.
– Не слишком ли простое решение?
– У нас больше нет никакого другого.
Лицо Джонса сморщилось так, словно у него заболели все зубы сразу.
– Послушайте, сержант!.. Я… Как бы это сказать… Я не боюсь рукопашной с индейцем, тем более что нас тридцать против одного… Но… Фактически это будет выглядеть как убийство полковника и мне будет трудно оправдаться в трибунале.
– Вы забыли, что там не будет главного свидетеля.
– Кого именно?
– Самого полковника Дадли. А на мертвого можно повесить не только всех собак, но и койотов. Действуйте же, лейтенант!..
– Полковник, пора действовать, – твердо сказал Большой Змей.
Дадли прочистил горло и, выпятив мягкую старческую грудь, громко рявкнул:
– Взвод, слушай мою команду! Встать!..
Лейтенант Джонс опоздал со своей командой всего лишь на секунду. Солдаты переглянулись, и стали неохотно подниматься. Возможно, природа чем-то и обделила Дадли, но, наверное, бросая на него последний взгляд, она спохватилась и из жалости решила компенсировать все свои многочисленные недоделки идеальным командным голосом.
Чинганчгук удовлетворенно кивнул. Солдаты все еще считали Дадли своим командиром, хотя и помимо собственной воли.
Взвод встал и вытянулся по стойке смирно. Лейтенант Джонс остался лежать, изобразив на своем лице полное безразличие.
Дадли поправил ремни и окинул суровым взглядом замершую шеренгу солдат.
– Вольно, ребята, – тихо подсказал Чинганчгук.
– Вольно, – выдохнул Дадли и не совсем уверенно добавил. – Парни… Кхм… Да.
– Вот что, ребята – тихо продолжил Чинганчгук. – Сложившиеся обстоятельства заставили принять меня тяжелое решение…
– В общем, так, парни, – полковник нашарил в кармане носовой платок и вытер вспотевшее лицо. – Откровенно говоря, я плевать хотел на все обстоятельства, которые мешают офицеру выполнить данный ему приказ…
– Лейтенант Джонс не оправдал возложенного на него высокого звания… – продолжил Чинганчгук.
– …Но лейтенант Джонс, эта Верная Рука Друг Индейца, – уже увереннее заговорил полковник, – этот подлец, несколько раз покушавшийся на жизнь своего командира и тем самым обменявший звезды на своих погонах на плевки пьяной проститутки…
Чинганчгук покачал головой. Полковник выражался через чур цветисто.
– И поэтому… – шепнул индеец.
–А потому!.. – громогласным эхом отозвался Дадли.
– Я приказываю обезоружить его…
– Я приказываю сорвать с него погоны…
– Дать ему пинка под зад…
– Арестовать его…
– А самим возвращаться в казарму…
– И возвращаться с арестованным в казарму!
Чинганчгук подтолкнул полковника стволом «большой собаки».
– Сэр, это слишком. Джонс будет против ареста и ни за что не согласится на него.
– Иди к черту! – огрызнулся Дадли и в свою очередь толкнул Большого Змея локтем. – Этот негодяй ответит мне за все.
– Полковник, вы все сказали? – наконец отозвался лейтенант Джонс.
– Нет, иуда!
– Да? Ну, это не так уж важно, – Джонс приподнялся на локте и махнул солдатам рукой. – А ну, ложись, ребята! Наша операция по освобождению полковника еще не закончена.
– Взвод, стоять! – тут же взревел Дадли.
Солдаты смущенно переглянулись. Кое-кто из них опустился на одно колено, но после окрика полковника снова встал.
– Взвод, ложись! – взвизгнул лейтенант.
Малыш Бредли остался стоять. Сержант Снок нерешительно топтался на месте, не зная, что делать. Больше всего на свете он боялся полковника, но лейтенант Джонс ближе.
– Сержант Снок! – в голосе Дадли было примерно столько же чарующей силы, сколько ее может быть в голосе продажного политика перед судом подкупленных им присяжных. – Сержант Снок, приказом по вверенной мне части я произвожу вас в офицеры и назначаю лейтенантом!
Джонс хохотнул.
– А каким приказом, полковник? Письменным, да?
– Не имеет значения, братоубийца!
– Это ваш приказ не имеет значения. Вы в плену, полковник!
Казалось бы, единственный, но убийственный по своей силе контраргумент Джонса не произвел на Дадли никакого впечатления. Полковника осенило неожиданное вдохновение, и он вдруг ясно услышал, как скрипнуло под ним кресло-качалка и почувствовал, как мягкие губки Джойс коснулись его небритой щеки.
– Лейтенант Снок, выполняйте приказ!
Новоявленный лейтенант мотнул головой, как это делает молодая лошадь, впервые обнюхавшая шпоры на ногах своего хозяина и с тоской посмотрел на лица своих товарищей. Лица были строги и абсолютно ничего не выражали. У Снока немного потеплело на сердце только тогда, когда лейтенант Джонс попытался ему снисходительно подмигнуть, но на беду лейтенанта от внимания солдат не ускользнул тот не маловажный факт, что веко Джонса при этом несколько раз конвульсивно дрогнуло.
Тем временем Малыш Бредли задрал голову и, прищурившись, стал рассматривать на небо. Там гордо парил одинокий гриф-стервятник. Бредли опустил голову и его взгляд уперся в грубые солдатские башмаки. Правый был на два размера больше чем левый. Бредли презрительно плюнул на правый башмак, но не попал. Это была шуточка сержанта Белью. Старый пьяница приказал выдать ему разные башмаки после того как у Бредли не нашлось серебряного доллара что бы купить сержанту бутылку виски. Малыш Бредли обиделся и начал подумывать о вступлении в члены местного отделения ку-клус-клана, (сержант Белью был квартероном), но вся беда в том, членский билет «белоснежных балахонов» стоил целых три доллара.
«Да, это не жизнь!..» – решил Бредли.
Он скользнул внимательным взглядом по лицу Дадли. В глазах полковника сверкал прежний сумасшедший отблеск. Тысячу лет назад именно этот голубоватый внутренний свет заставлял дрожать сердца англичан, когда, нажравшись для храбрости старых мухоморов, веселые и полоумные викинги шли на штурм их хрупких крепостей.
«Вся штука в том, что индейцу, полковнику и Джонсу уже нечего терять, – подумал Бредли. – Я могу посочувствовать любому из них, если он рядом со мной, как сейчас лейтенант Джонс, но что я буду за это иметь?.. Хорошо, еще если мне всучат еще одну пару башмаков и левый будет на два размера больше, чем правый. А если ничего?..»
– Полковник! – громко крикнул он. – Откровенно говоря, мне, а вернее всем нам, ваш приказ не понятен. По крайней мере, таких нет в уставе.
– Что тебе не понятно? – гаркнул полковник.
– Сынок… – тихо подсказал Чинганчгук.
– Что тебе не понятно, сынок? – чуть более мягко и менее величественно поинтересовался Дадли, но все-таки не выдержал и добавил: – Черт бы тебя побрал!
– Подождите, полковник! – быстро зашептал Чинганчгук – Вы опять начинаете грубить. Поймите, сейчас вы должны быть просты и естественны. Если вы не можете сдержать своей грубости, то, по крайней мере, будьте хотя бы снисходительны в ней.
– А иди ты! – тихо огрызнулся Дадли. Кровь норманнского прадедушки снова изрядно успела затуманить полковнику мозги.
Чинганчгук поднял «большую собаку» на уровень лопатки полковника. Легкое прикосновение охладило Дадли, но не испугало. Он уже наверняка знал, что индеец не выстрелит. Их дела были не так уж плохи.
– Уважаемый сэр, – Малыш Бредли задумчиво потер щеку и бросил быстрый взгляд на свежее испеченного лейтенанта Снока словно приглашая его к разговору. – Мне и моему другу Сноку не понятно кто, в случае вашей гибели, подтвердит ваш приказ перед военно-полевым судом? Лейтенант Джонс этого делать не будет.
– Вас тридцать против одного Джонса! Тридцать слов против одного.
– Да, но он офицер. А военно-полевой суд может расценить наше поведение как заговор против командира.
– Так чего же вы хотите?
– Не так много, сэр, – наконец подал неуверенную реплику «сержант-лейтенант» Снок. – Мы хотим иметь письменный приказ с вашей подписью и описанием всего, что здесь произошло.
