Алексей Михайлович Курбак
Не бойся меня
Глава третья
Девятнадцатого апреля в восемь пятнадцать Виктория Круглова, как обычно, пошла на утреннюю прогулку с собакой по прилегающему к посёлку лесопарку. Дома́ и домочадцы обеспеченных людей являются объектами повышенного внимания, в том числе со стороны криминала, поэтому их полагается охранять, и дочь банкира тоже охраняли. Если девушка выходила или выезжала куда-либо одна, за ней обязательно следовала пара «секьюрити», но на «собачьи» походы это правило не распространялось – голубой мастиф Марс сам был отличным охранником. Отец с молодой второй женой по будням ночевал в городской квартире, оттуда и отправлялся на службу.
Гуляла юная дама с собачкой всегда около часа, плюс-минус десять-пятнадцать минут, а завтракала после возвращения, поэтому у приходящей домработницы оставалось время на готовку. Прислуга пришла в загородную виллу к девяти часам и не поверила своим глазам, обнаружив у крыльца жалобно скулящего пса. Грозного Марса было не узнать – зверь трясся, поджимал хвост… неужто собаку подменили?..
– Марсик, а где Вика?..
Обычно в ответ пёс басовито взлаивал и мотал головой, показывая нужное направление. А на этот раз – припал к земле, завизжал и… обмочился!..
Вика не появилась ни в ожидаемые четверть десятого, ни спустя полчаса. Охранник, безотлучно находившийся в доме банкира, паниковать не стал, а по своей инициативе бегом промчался по примерному маршруту прогулки. Девушку не нашёл, попавшиеся навстречу двое прохожих и одинокий велосипедист тоже ничем не помогли. Только тогда парень сообщил о непонятном происшествии отцу и своему начальству.
Гавриил Круглов, владелец весьма значительного капитала, сразу понял: вероятнее всего его дочь похитили, и в ближайшее время следует ожидать звонка с требованием выкупа. Начальник банковской охранной службы с его предположением согласился и добавил кое-что еще. Мерзавцы, укравшие девочку, разумеется, скажут: в милицию не обращайтесь, не то будет хуже.
– А вы и не обращайтесь, не ходите к ним, не пишите и не звоните. Этим займусь я, и немедленно. Наши менты – все мои недавние коллеги, у нас полное понимание. Все ваши телефоны сейчас же поставим на прослушку, и как только подлюки объявятся, мигом вычислим!
Биснесмен согласился, но решил по-своему подстраховаться – дал в газету объявление, где сулил вознаграждение за сведения о местонахождении «дальней родственницы». Для контакта указал свой служебный телефон. К сожалению, расползания сплетен в таких случаях не избежать, ведь милиция первым делом обыскала прилегающую местность, расспросила жителей. А считать до двух умеют все, от мала до велика: если спрашивают, не видели ли конкретную барышню, влекомую кем-то куда-то, то сразу понятно – уволокли… Слух покатился, разрастаясь, как снежный ком с горы: дочь богатенького дяденьки то ли выкрали, то ли потерялась, то ли сама сбежала… почему вдруг?.. черт её знает… может, она вообще с придурью или буха́ет с малолетства, а то и наркотой балуется…
В городе усилили патрулирование, бригада сыщиков в штатском, но со служебной собакой, безрезультатно прочесала местность. Следы девушки шли от дома до леса, далее туда-обратно по тропе, и всё.
По-прежнему дрожащего, отказывающегося от еды и питья Марса осмотрел лучший городской ветеринар. Взял у мастифа анализы крови и мочи, сделал рентген, УЗИ и кардиограмму.
– Ваш пёс абсолютно здоров. Я имею в виду, физически.
– Тогда что с ним? Не жрёт, не пьёт, не спит…
– А вот психически – дело другое. Собака явно чем-то очень напугана.
– Да вы смеётесь?.. Марс – бойцовский пёс, натаскан на защиту от бандитов, он быка может свалить!.. У него над ухом из ружей палили, а ему хоть бы хны!
– Тем не менее у меня от вашего бойца именно такое впечатление.
– И что с ним теперь делать?.. Лечить берётесь?
– Да, конечно. Сделаем переливания жидкостей, кормить будем через зонд, проведём курс нейролептиков, седативных, потом реабилитацию…
– Проводите всё что угодно, только заберите его к себе, ради бога. Не могу видеть эту тварь…
– Понимаю вас.
– Угу… – «понимает он… Что ты понимаешь, айболит хре́нов…»
При одной мысли: Вику, его девочку, какие-то скоты схватили и утащили на глазах у поганой псины, Круглову хотелось взять «бойца» за задние ноги и грохнуть здоровенной башкой об угол дома. «Боец, блин… сцыкун ты, а не боец.»
Похититель позвонил ровно через трое суток, в восемь пятнадцать двадцать второго апреля. У банкира собрались начальники отделов, в разгаре утренняя планёрка, и секретарша смело сварила себе кофе – в такое время никто из деловых партнёров не побеспокоит. Насладиться вкусом не дали. Она сняла трубку и услышала искажённый, словно механический голос:
– Передай своему хозяину: если хочет увидеть дочку живой, пусть готовит двадцать штук баксов.
– Кто это говорит?
Предупреждённая о возможности звонка женщина надеялась удержать злоумышленника на линии хотя бы три минуты, но тот уже отключился. Милиции удалось установить минимум: звонили из автомата, расположенного на привокзальной площади. Будку взяли под круглосуточное наблюдение.
Следующий звонок раздался вечером того же дня. Офис уже опустел, и Круглов взял трубку сам.
– Деньги в купюрах по десять и двадцать…
– Дай мне с ней поговорить!.. – вскричал несчастный отец, – Дай ей…
– По десять и двадцать долларов пусть положит в простую чёрную сумку, а сумку оставит под второй от северного входа скамейкой в парке Победы…
– Дай ей трубку, сука!..
– Завтра с восьми до восьми тридцати.
Теперь звонили тоже с автомата, но из района центрального рынка. Там постоянная толчея, никто никого не знает, искать звонившего – заведомо дохлая задача. Но худа без добра не бывает – появилась возможность поимки похитителя или его сообщника на месте передачи выкупа.
Засаду в парке организовать очень трудно, почти невозможно: аллеи широкие, деревья высокие, декоративные кусты не выше полуметра, прочая растительность скудная… влюблённым парочкам с утра пораньше здесь делать нечего, одиноким мужчинам либо целой группе – тем более. Решили наблюдать издалека: две машины без милицейской раскраски и мигалок припарковались напротив обоих входов в парк, на противоположных сторонах прилегающих улиц.
Без одной минуты восемь бизнесмен с чёрной хозяйственной сумкой в руке приблизился к северной арке, и тут к нему сзади подкатил свернувший с дороги мотоцикл. Байкер в шлеме с затемнённым стеклом вырвал сумку, мотор взревел…
«На раздумья времени не было, ни секунды, – оправдывался патрульный, открывший огонь, – Я как раз вылез из машины покурить, а тут и он, гад… Ну, я «Калаша» поднял…»
Палить по движущейся цели в милиции не учат, но сержант в порядке хобби занимался стендовой стрельбой. Банкира не задел, а бандиту влепил две пули из пяти выпущенных, и оба ранения оказались смертельными – одна попала в позвоночник, другая в затылок. «Хонда» врезалась в парковую ограду, деньги из разорванной сумки разлетелись зелёным облаком.
Итак, похититель убит при попытке получить выкуп, а где же похищенная?.. Ответ на этот вопрос мог знать только он, убитый, если действовал в одиночку, что возможно, но маловероятно, особенно исходя из личности преступника. Личность установили без труда – Олег Турко, девятнадцати лет, учащийся политехнического колледжа. Проживает… то есть проживал с родителями и младшей сестрой, ни в каких предосудительных делах до сего времени не замечен.
Мотоцикл – не его, а друга, Симанькова Дмитрия, бывшего одноклассника, работавшего в одной из коммерческих фирм. Фирма занималась поставками оргтехники, а парень был в ней оптово-розничным продавцом. Вот и сообщничек – прикинули сыщики.
С другом Димой, разумеется, поговорили. Для зачисления в преступники веских оснований пока не имелось, поэтому наручников на него не надевали и беседовали почти неформально. Судя по спокойно-пофигистскому поведению, Симаньков о похищении не знал ровным счётом ничего. Вопрос о друге детства воспринял равнодушно: сам он целыми днями занят, весь в делах и клиентах, Олега видит от случая к случаю. А вчера тот пришёл, попросил мотоцикл.
– Сказал, позарез надо, с утра буквально в течение часа-полутора сделать пару ну очень выгодных е́здок. Типа курьером подработать.
– И ты дал?
– Конечно, дал… А вы – разве откажете другу в такой мелочи?
– Давал ему свой байк раньше?..
– Давал, бывало… а что тут особенного?.. Ездил Олежка аккуратно, аппарат всегда возвращал целым, заправленным, чистым… А в чём дело-то?.. Он в аварию попал?
– Ну да, попал… Ты, Дмитрий, мотоцикл свой увидишь нескоро. И он теперь не очень чистый и не совсем целый… Херово ты знал своего друга. Распишись вот здесь и иди, свободен… пока. Но из города – никуда, понял?
У выхода из милиции пока свободного ожидали другие люди. Его отвезли в другое место и расспросили не так деликатно, с другими подходами и словами. Отцу похищенной девушки и его начальнику охраны он тоже ничего существенного не сообщил, хотя там, в подвале загородного дома, держал себя уже не так спокойно. И пофигизма поубавилось.
Трудно оставаться спокойным пофигистом, когда тебя приводят в холодную комнату без окон с бетонным полом, стенами и потолком, сажают на железный стул, а на столе перед тобой раскладывают зубные щипцы и слесарные пассатижи, ножи и ножницы, кастет, пилу-ножовку, паяльник, утюг… Рассказанное в подвале от милицейского протокола отличалось буквально парой фраз.
– Ты ж керосинку свою этому уроду не за «спасибо» давал?..
– Да… то есть нет…
– Сколько с него брал?
– Когда как. Если на целый день или два – то пять, десять баксов, а если…
– А в этот раз?..
Дима немного замешкался с ответом, и ведущий беседу человек взял со стола щипцы.
– Не вздумай темнить, парень…
– Нет-нет, я ничего такого… В этот раз он сказал: моя доля будет две сотни зелёных.
– Двести долларов за полдня проката мотоцикла?.. для курьерской доставки?.. И тебя это не удивило?
– Ну, мало ли… может, что-то суперценное отвезти…
– Например, партию наркотиков?..
– Не знаю я, честное слово, не знаю!..
– А про тёлку какую-нибудь разговора не было?
– Нет, ничего похожего. Правда, честное…
– Ага, честнее не бывает… Хрен с тобой, вали отсюда.
В завершение разговора ему ещё раз, уже без подписки, порекомендовали из города никуда не уезжать и никому ни слова не говорить. «А дёрнешься или зазвонишь – удавлю!..» – напутствовал снова пока свободного Круглов. Дима послушался – а что ему оставалось?.. Он ведь и в самом деле ничего не знал.
Выпроводив мотоциклиста, хозяин дома и подвала сел на его место, поглядел на орудия пыток, подумал. Нет, пацан не врёт…
– Неужели тот козлёнок сам всё провернул?
Начальник охраны пожал плечами:
– Получается, так.
– Ох, сомнительно… Ну, допустим, Вику он мог как-то подманить, заговорить зубы или пригрозить, потом оглушить, хлороформом или эфиром каким-то усыпить… шокером, в конце концов… Но Марса?!.. Этого парня на арапа не возьмёшь… Если б его пристрелили, я бы мог поверить… Так коновал же на все сто уверен: напугали его!.. Как, чем щенок смог псину шугануть?!.. Есть мысли?
– Вы сказали про шокер… Вообще-то мощной искры, разряда любая собака боится, это точно. Не настолько, конечно, но всё же…
– Ладно, хер с ним, с Марсом. Ты вот что – пройдись-ка сам по посёлку, поспрошай, понюхай. Может, кто-то чего-то видел, слышал, особенно из крайних, у леса. Менты ходили, опрашивали, но им у меня лично веры нету.
– Сделаем.
– Я чего ещё прикидываю: у паршивца своих колёс-то не было, так?.. И на качка́ он не тянет, чтоб девку на плече унести… А может, он её где-то тут, в посёлке, и припрятал?..
– Резонно. Я тоже так думаю.
– Думать мало, Михалыч. Ты ищи, рой, не зря ж я тебе плачу…
Незадачливого похитителя записали в разбойники-грабители. Озвученная в средствах массовой информации официальная версия гласила: на одного из городских предпринимателей совершено разбойное нападение, рядом случайно оказалась патрульная машина. На предложение сдаться грабитель отказался и попытался скрыться на мотоцикле. В процессе преследования преступника сотрудники милиции применили оружие. Негодяй убит.
Родители убитого не могли поверить в случившееся, мать попыталась покончить с собой и угодила сначала в реанимацию, потом в отделение неврозов. Отец в петлю не лез и вены не резал, но круто запил.
Олега Турко похоронили, разлетевшиеся по улице и парку деньги собрали, за Дмитрием Симаньковым установили круглосуточное наблюдение, а следов Виктории Кругловой не обнаружилось.
Обошли и опросили всех знакомых и бывших одноклассников застреленного байкера. Провели тщательный обыск в квартире и на даче его родителей, а также в квартире, гараже и деревенском домике родителей Дмитрия. Обыскали все городские чердаки и подвалы, куда имелся мало-мальски свободный доступ… Безрезультатно.
По просьбе бывшего коллеги сыщики повторно привезли ищейку, овчарке дали обнюхать вещи пропавшей девушки и провели по всему посёлку. Собака ничего не нашла.
Прошла неделя, другая. Вику внесли в список лиц, пропавших без вести. Её поиски теперь велись чисто формально: приметы упоминались в ежедневно обновляемой ориентировке, фотопортреты регулярно мелькали на телеэкране и в газетах, висели на железнодорожном и автобусном вокзалах, остановках общественного транспорта и в аэропорту. Результатов не было.
Не было их и в лечении мастифа. Ветеринару удалось добиться от Марса лишь одного: пёс прекратил голодовку. Осрамившийся боец жрал теперь за двоих, но и только. Банкир оплатил астрономический счёт, поглядел на жалкое трясущееся существо и велел доктору кончать как свои потуги, так и мучения несчастного. Собаку усыпили. А следов Виктории Кругловой так и не находилось.
Если б собаки могли говорить!.. Тоскующий, потерянный Марс только в клинике, в надёжно отгороженной от внешнего мира прочной решёткой комнатке впервые за несколько дней смог наконец забыться тяжёлым сном. Может быть, хотя бы здесь ЭТО оставит его в покое?.. Но нет, стоило действию глушащих сознание препаратов немного ослабнуть, как всё повторялось. Вспоминать не хотелось, но воспоминание наплывало само собой, снова и снова.
…Он, как обычно, чинно вышагивал по тропе лесопарка, отставая от младшей хозяйки на два шага. Вперёд или в сторону, как делают другие собаки – бестолковые пудели и шпицы с прочими терьерами – он не убегал никогда. Никогда подолгу не обнюхивал отметины на столбах и деревьях и лишь изредка кое-что помечал сам. Его задача – охрана, безопасность, поэтому нужно идти рядом либо чуть позади, постоянно контролируя обстановку. Обычное майское утро, отличная прохладная погода, вокруг никого, кроме птичек.
Внезапно всё переменилось – словно откуда-то сзади потянуло холодом. Страж оглянулся. Тропу у входа в лес перегораживал автомобиль, оттуда быстро шёл человек – обыкновенный, ничего особенного. До него десяток шагов, не больше…
Ближе подпускать нельзя, это – железное правило. Рычать или лаять ни к чему, только Вику попусту встревожишь, и мастиф прибегнул к проверенному средству: чуть приподнял верхнюю губу, показывая зубы, поймал взгляд подходящего…
Теперь надо секунду-другую пристально смотреть в глаза своими выразительными, свирепо налитыми кровью глазками, тогда любой наложит в штаны, развернётся и пропадёт из виду.
Но в этот раз вышло по-другому: там, куда всматривался Марс, глаз не было!.. Там была одна сплошная, бездонная чернота. И никакого человека тоже не было – вместо него по тропинке к девушке с собакой бежал маленький, беспомощный пушистый котёнок. «Не бойся меня!» – словно говорил весь его умилительно-трогательный облик.
На такого не то что рычать или лаять, на такого и дыхнуть-то страшно – свалится… «Бояться?.. Мне – бояться тебя?!.. Глупыш, ну куда ты лезешь?.. – хочется сказать такому крохотульке, – Я же тебе не мамка, и молочка для тебя у меня нет…»
Рявкнуть котёнку, чтоб не лез со своими нежностями, пёс не успел: крохотульки на тропе тоже не было. Теперь на Марса неслось невообразимое, жуткое существо. Лев, тигр?.. куда там всем львам и тиграм земли вместе взятым!.. ЭТО казалось помесью монстров, каких никто и в самом страшном сне никогда не видывал: если лев, то пещерный, если тигр, то саблезубый… но это был и гигантский медведь, и кошмарный спрут с липкими вездесущими щупальцами, и пятиглавая плюющаяся смертельным ядом змея, и многоногий паук размером с лошадь… Из глаз монстра сыпались искры, огромные, словно молнии. И сигнал от ЭТОГО исходил совсем, совсем другой: «Ещё миг, и я тебя проглочу!.. Люди мне неинтересны, я питаюсь такими как ты – большими, откормленными собачками… Иди, иди ко мне…»
Марс опомнился только дома, возле крыльца, когда домработница спросила его: «Марсик, а где Вика?..» Стыд, позор пережитого унижения и непреходящий страх перед испускающим молнии чудовищем ско́пом навалились на собачью психику, и охранника не стало. Не буквально, нет – тело продолжало шевелиться, сердце биться, целы были и когти, и клыки, нервные импульсы по-прежнему стремительно неслись от нейрона к нейрону… Но сознание на мгновение затуманилось, а когда туман рассеялся, пёс словно родился вторично, потеряв все приобретённые навыки и рефлексы. Он впал в детство, как бывает с некрепкими духом людьми, потерявшими смысл жизни из-за гибели родных, катастроф, бомбёжек, землетрясений и прочих бедствий… Ветеринар был неправ, точнее, не во всём прав. Пса не просто напугали – его сломали.
После курса капельниц, транквилизаторов и принудительного кормления собака немного оправилась. Страшные видения отступили, пришла по-детски… вернее, по-щенячьи, простая мысль: «Я пока маленький и слабый, но я ка-ак начну много-много кушать!.. ка-ак вырасту большой-большой и сильный-сильный!.. Ка-ак пойду опять туда, на тропу… ну, может, не совсем туда… подойду к опушке, ка-ак залаю!.. ОНО услышит, выйдет, и я если не убью его, то хотя бы умру в битве, как полагается настоящему масти́но наполета́но!.. Мои предки с львами и носорогами сражались, и я не буду бояться, только сначала хорошенько поем…»
Эх, если бы собаки умели говорить… тогда Марс рассказал бы о жуткой встрече на тропе, а если б они умели мечтать – мечтал бы отомстить врагу либо умереть в бою. Но ни говорить, ни мечтать собаки не умеют…
Глава четвёртая
Элитный окраинный посёлок, где жили постоянно или, как сам Круглов, имели дачи местные нувориши, образовался не сам по себе. Здесь испокон веков была деревенька, по мере роста города она прирастала дачами, большая часть бревенчатых хибар уступила место современным домам, соперничавшим в роскоши и вычурности. Встречались среди них и дворцы, не уступавшие банкирскому особняку.
Посёлок, разумеется, проверили в первую очередь. Четыре милицейские бригады обошли четыре улицы, осмотрели приусадебные участки, дома и надворные постройки. Особое внимание уделили необитаемым строениям разной степени запущенности, заросшим бурьяном и кустами. Таких, заброшенных, насчитывалось пять – по одному на трёх «центральных» линиях и два – на прилесной. Находившихся на месте жителей опросили. Следов пропавшей не нашли.
Повторный обход с собакой, как и первый, результата не дал – никто ничего подозрительного не видел, не слышал.
«Ментам у тебя лично веры нет… ну-ну… а я, по-твоему, кто?.. такой же мент, только бывший и, может, более удачливый… пока. Я же вижу – ты ко мне относишься, как к собаке своей. Марс, бедолага, в чём виноват?.. Ну, не сдюжил, пересрал пёсик, крышка малость съехала… с кем не бывает?.. Время пройдёт, поправится… так нет же – грохнули кобелька, как не оправдавшего высокого доверия.
И я на очереди… Меня, конечно, не усыпят, а вот выставят – как пить дать. Вон как повернул – ищи, Михалыч, рой, отрабатывай деньгу… А разве не я тебе, балбесу, говорил: не спеши?.. На стрелку с говнюком этим – какого хера сам попёрся?.. У меня бы он из рук сумочку ни в жисть не выдернул – скорее я б его самого с драндулета ссадил… А и выдернул бы – так я же со стволом, по колёсам шмальнул, и порядок.
Эх, снайперы, снайперы!.. Лучше б вы уйти ему, козлу, дали – номер засекли, «перехват» объявили, и все дела… катись колбаской, такого шустрика потом разыскать, взять за жопу – как два пальца об асфальт. А так – сидит наша Викуся где-нибудь в погребе или шалаше, и загибается от голода да жажды… Если ещё и живая, то это, увы, ненадолго. И вина в чём-то моя – не настоял, чтоб и на прогулках ходили за ней… как ни крути – не настоял… Собачья у меня всё-таки работа, валить надо отсюда к чертям…»
Грустные мысли не мешали начальнику банковской охраны спрашивать, выслушивать ответы, фиксировать реакцию поселковых обитателей. Да, ничего существенного.
Первым под расспрос попал обитатель самого ближнего к месту предполагаемой пропажи дома – взлохмаченный программист, судя по красным глазам, все ночи просиживавший у компьютерного экрана.
– Я же всё уже рассказывал вашим, из милиции. Кругловых знаю, старик как-то обращался ко мне, помогал ему, от «Чернобыля» и «Мелиссы»1 избавил, – красноглазый закурил, ухмыльнулся, – Не замечали интересную закономерность – чем богаче чувак, тем меньше норовит заплатить?..
– Давайте не будем отвлекаться. Вы говорите, рассказывали. Я читал протокол, там напротив вашей фамилии прочерк.
– Ну, правильно. Я им так и сказал: смело ставьте пробел – меня в ту ночь и утро здесь не было. Гудели в «Зажигалке» – знаете, ночник на проспекте…
– Знаю. Спасибо.
Пузатый художник-дизайнер видел гуляющую Вику почти ежедневно – сам собачник, и прохаживается со своей Ладой по тем же дорожкам, а сейчас у неё течка, поэтому сучка сидит дома, гуляет во дворе, и хозяин при ней.
Дизайнерский «бунгало» при относительно небольших размерах имел три этажа и затейливые башенки по краям фасада, просторный двор обнесён высоченным глухим забором, есть и банька, и оранжерея, и сад в японском стиле, и бассейн… кучеряво живёт богема.
Белоснежная Лада, красиво подстриженный пудель, подбежала, игриво ткнулась носом в колени, как бы говоря: «Хозяин не врёт, вот она я, дома сижу, страдаю…»
Военный пенсионер, полковник в отставке, рассказывал охотно, долго и многословно. Попытки остановить поток красноречия боевой командир пресекал рубящим жестом: «Молчать, пиджак!»
Рассказал о своей традиции – обязательной утренней ходьбе. «Бегать по утрам меня приучили ещё в кадетке, там нам спуску не давали… десяточку все, как один, пробежали, ледяной душ, и в столовую… До шестидесяти бегал, до первого приступа. Тогда наш окружной терапевт строго-настрого велел переходить на ходьбу, с тех пор вот уже десятый годок хожу, и как огурец… А из однополчан, между прочим, половину уже схоронили…»
Рассказал о первой, «весьма, доложу я вам, нелицеприятной» встрече с Кругловым: «Возомнил о себе невесть что!.. Думает, если при деньгах, так можно на всех и вся вокруг наплевать?.. Нагнал техники, разворотил пол-улицы… А как стройку свою закончил – знать ничего не знаю, колдобины равняйте сами!.. Я раз сказал, два – как о стенку горох!.. Но старших полагается уважать, верно?.. Я его через районную администрацию обязал восстановить, как было. С тех пор смотрит косо. Но здоровается, по имени-отчеству зовёт…»
Рассказал, как познакомился с Викторией: «Вот такусенькая была, но умненькая, вежливая уже… И маму её знаю, которую этот хам выгнал, чтоб на молоденькой красотке жениться…»
На этом месте начальнику охраны удалось-таки вклиниться в беспрестанное словоизвержение.
– А в то утро вы её встретили?
– Кто вам сказал – встретил?.. Никого я не встречал… А таких собак, как этот их Макс…
– Марс.
– Разве?.. Придётся заявление переписывать… Ладно, пусть будет Марс… Так вот, их без намордника не то что на улицу – во двор выпускать не положено!.. Это же, можно сказать, не пёс, а оружие массового поражения!.. В районной администрации считают…
– О собаке в другой раз. Не встречали, значит?
– Нет, и вообще я к ней и её этому… как вы сказали… Марсу?.. даже когда вижу издалека, стараюсь не подходить, боюсь. Цапнет ещё, лечись потом… А хотите совет бывалого человека?.. Вы с её мамой поговорите – а ну как Вика к ней поехала, а папочке типа сюрприз решила преподнести?.. Ну, или передайте кому следует. Но относительно намордника я вам скажу…
– Хорошо, я передам…
Милицейский пенсионер уходил от пенсионера военного, испытывая сильно желание вытряхнуть из ушей словесную шелуху, как воду после купания. Совет бывалого насчёт мамы и возможного сюрприза запоздал как минимум на неделю. Её саму и все её контакты осторожно прозондировали, убедились: к похищению дочери мадам Круглова-первая никакого отношения не имеет.
Изгнанная банкиром мать пропавшей девушки жила в другом городе. Причиной состоявшегося десять лет назад развода послужило отнюдь не желание богатея взять себе красотку помоложе, а банальное женское пьянство вкупе с адюльтером. Увы, история не такая уж редкая: муж разбогател, жена разленилась, разбаловалась, пошла, что называется, вразнос. Живёт теперь на отсуженные взамен права на дочку деньги, не тужит, по-прежнему выпивает и гуляет напропалую, как кошка, сама по себе.
С полковничьей усадьбой соседствовал один из пустующих домов – недостроенная громадина из красного кирпича. Владелец на заре перестройки успел разбогатеть, вложил кучу денег, но вскоре прогорел и который год тщетно пытается продать неоконченный дворец. Пользуясь отсутствием надёжной ограды, в развалинах время от времени находят приют граждане без определённого места жительства, из-за чего соседям приходится вызывать стражей порядка. Бродяг разгоняют, проходит неделя или месяц, и всё повторяется…
Рядом – относительно скромное летнее обиталище кандидата медицинских наук, известного в городе и области врача-нарколога. Пятидесятилетний холостяк сообщил: ночует по большей части в городе, здесь бывает наездами. В то утро, как и сегодня, приехал после ночного вызова к пациенту.
«Это раньше мы вполне успешно лечились от похмелья бесплатным рассолом, – подумал бывший мент, – А теперь пьянство одних гробит, а других кормит… приедет такой вот спец, кольнёт какой-нибудь гадостью, даст таблетку и сотню баксов из твоего кошелька в свой переложит. Так ведь те таблетки все алкаши всё равно рассолом запивают…»
– Да, в то утро я проезжал мимо парка, где-то в половине девятого или чуть позже, но ни Вику, ни Марса, ни кого-либо нездешнего не встречал. Я, видите ли, местный старожил, практически всех здесь знаю. И дачка моя поначалу была полной развалюхой, зато сейчас – ничего так, а?..
Доктор с гордостью повёл рукой, приглашая порадоваться вместе с ним. Аккуратный блочный домишко в полтора этажа под шиферной крышей с пристроенным сбоку гаражом у охранника особого восторга не вызвал. Баньки нет, как и бассейна. Зато в наличии обсаженный ивами правильной круглой формы пруд, над ним изящная резная беседка.
– Карасиков запустил, расплодились неимоверно, так что, если возникнет желание порыбачить – милости прошу, – снова похвастался хозяин «ничего так дачки».
На нём была майка с шортами, и бывший мент не мог не обратить внимания на существенное отличие правой его ноги от левой. Левая – нога как нога, а правая словно принадлежит кому-то другому: худая, кожа да кости, вся в грубых втянутых рубцах.
Заметив интерес к своему уродству, нарколог криво усмехнулся.
– Впечатляет?
– Как же вы хо́дите?
– Вот так!.. – врач показал пальцами на ладони, – И, не поверите, неплохо получается. Во всяком случае, на работу не опаздываю.
– Афган?
– Какое там!.. Детский остеомиелит. Афган… нет, я в герои не гожусь. Кто такого, – он скособочил спину, усугубляя малозаметную деформацию, – В армию возьмёт?..
Обсуждать медицинские темы гостю не хотелось, и он поспешил вернуться к первоначальному вопросу.
– Так вы в то утро ничего не видели, не слышали?
– Именно так. Ничего. Вот кот – тот, возможно, и видел, и слышал.
– Кот?.. Кто это?.. Фамилия такая? Где он живёт?
– Нет, не фамилия. Кот – он и есть кот. Обыкновенный чёрный кот.
– Ваш?
– Нет, я живности не держу. Бегает тут такой котяра… может, чей-то, может, дикий… тогда тоже мелькнул.
– У кота не спросишь… Что ж, извините за беспокойство. До свидания.
Охранник уже от ворот обернулся и заметил ещё одну странность, на этот раз в лице хозяина пруда с карасями. Тот смотрел ему вслед, и левая половина его лица улыбалась, а другая сохраняла неподвижность, от чего создавалось пугающее впечатление – словно на тебя глядит карнавальная маска злодея «Белое лицо».
«Вот же не повезло человеку в жизни… ногу изуродовало, спину скривило, так мало того – ещё и морду перекосило… как это называется-то?.. лицевой неврит, что ли?.. нет, вроде паралич… или порез?..»
Следующей на очереди была грузная потная содержательница огромного курятника. Сама она называла своё хозяйство «леггорн-ферма». Половину участка оккупировали куры и петухи – от изобилия белых птиц с ярко-красными гребешками, многоголосого кудахтанья и кукареканья рябило в глазах.
– Никуда не выхожу, никого не вижу, ничего не слышу.
– А коты вас не донимают? Цыплят не воруют?
– Коты?.. Нет, к нам не лазят. У нас Малыш…
Греющийся на солнышке рыжий боксёр услыхал свою кличку, лениво поднял голову с лап, взглянул на незваного гостя оранжевым глазом. Не увидев ничего интересного, зевнул и звучно лязгнул клыками.
– А ваш муж?
– А что – муж? Вон он, муж, сами спроси́те, – она указала на террасу, где над шезлонгом виднелась чья-то соломенная шляпа, – Петя!.. Тут опять, насчёт соседской дочки…
Петя, со сборником сканвордов в руках, подошёл, церемонно поклонился.
– Соболев. Я уже говорил ребятам из милиции: в то утро, как обычно, выехал около семи двадцати. Я же яйцо развожу по точкам, до восьми надо успеть. Ни Вику, ни собаку не видал, уж извините.
– А фамилии Турко или Симаньков вам о чём-то говорят?
– Про первого, что застрелили, в новостях слышал. Из молодых, да ранний – бандит, ворюга… Поделом ему. А второго – нет, не припомню.
– Яйца развозите?.. На чём?
– На машине, вестимо… Бусик у меня – вон, в гараже. Его уже и осматривали, и овчарке показывали. Хотите взглянуть?
«Бусик», небольшой фургон-рефрижератор, сверкал чистотой снаружи и особенно внутри. Петя заметил внимание гостя, пояснил:
– Специфика груза. Яйцо – товар особый, грязи не терпит. Вот и драю, как моряк палубу…
«Яйцо, вестимо, груз особый… А фургончик-то, бусик твой – загляденье, лучше транспорта для перевозки похищенной барышни не придумать!.. Грязь грязью, это понятно… выскоблил, дезсредством прошёлся, собачка машинку обнюхала и ни шиша не вынюхала, как и следовало ожидать… и птичий двор нюхать – дело пустое, если и была тут Вика – запаха давным-давно нету…»