Один человек – Алексей Макушинский

Время имеет свойство заканчиваться. Не потому ли так часто провозглашают конец чего-либо: конец эпохи или конец истории.Алексей Макушинский, известный как прекрасный стилист и бытописатель, с новым романом предстает мастером увлекательного авантюрного сюжета. Это поневоле, даже когда намеренно одергиваешь себя, зная, насколько автор не любит разговоров о родстве – напоминает: Макушинский сын Анатолия Рыбакова, на «Кортике» и «Бронзовой птице» которого выросли поколения читателей.Определение жанровой принадлежности «Одного человека» способно всерьез поставить в тупик. Травелог перетекает в автофикшн, роман об искусстве в пикареску, ностальгическое ретро из жизни советской элиты в роман воспитания, лавстори, историю дружбы и любви, прощания и прощения.Стилистические изыски и прохладная отстраненность ментально изощренной философской прозы вдруг обжигает угрюмым тусклым огнем желанья. Роман о первой любви оборачивается историей страстей в стиле: и тая в глазах злое торжество женщина в углу слушала его или муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем. Неожиданные сюжетные твисты трансформируют оду наставничеству в фаустианскую историю искушения многим знанием, в котором, известно, многие печали. Архетипическая узнаваемость ситуаций обеспечивает высочайший уровень эмоциональной вовлеченности.Умный зрелый состоявшийся и состоятельный человек в обществе прекрасной спутницы едет из баварского Мюнхена в бельгийский Гент, чтобы посетить выставку ван Эйка. Уверенные в себе, они совсем не так уверены в завтрашнем дне – в воздухе витает беспокойство по поводу нового гриппа, пока неопределенное, но уже определенно пугающее, и, похоже скоро объявят карантин, закроют границы, отменят любые выставки.Герой, ныне совершенный европеец, родился и вырос в Советском Союзе, у бывших советских людей слух, на уровне рефлексов настроен на скрежет опускающегося железного занавеса, а предчувствие ограничения свободы заставляет урвать еще хоть глоток ее. пока это возможно. И вот они едут на эту выставку, куда вряд ли попадут по причине отсутствия билетов, уверяя себя, что, на крайний случай, побывают у моря, которое когда еще выпадет случай увидеть.А в дороге он рассказывает своей Жижи о том, как началась его любовь к Рогиру, ван Эйку, старым голландцам, и рассказ этот естественно превращается в историю того. кто открыл тогдашнему мальчишке мир живописи, научил ценить и понимать искусство, стал наставником – рассказ об одном человеке. Который превратится в историю заката советской эпохи глазами очевидца.Восхитительная книга. Увлекательная, умная, стилистически изысканная, но при том вовсе не снобская. И странным образом, вопреки радикальному атеизму автора, утверждающая читателя в ощущении. что Бог в своих небесах и в порядке мир.

Людей неинтересных в мире нет.Их судьбы – как истории планет.У каждой все особое, свое,и нет планет, похожих на нее.Людей неинтересных в мире нет… (1961)Евгений ЕвтушенкоКак это своевременно и неизбежно, что модная нынче медицинская зараза под совсем некоролевским именем коронавирус стала одновременно причиной и следствием происходящего в книге. Умеренно взрослая пара с советским прошлым путешествует по европейским дорогам на неприлично буржуйском «Астон Мартине» перед самым закрытием мира. Мира, ослабленного новым вирусом. Мира, который теперь вот-вот окажется под замком. Мира, ограниченного рамками и покрытого медицинской маской. Но они хотят успеть на выставку ван Эйка в Бельгии; они едут туда, руководствуясь русским авось, подгоняемые уже въевшимся в кожу немецким оптимизмом:

Довольно глупо спасаться от китайского вируса, уезжая в соседнюю страну, где он тоже есть, сейчас появится, уже появился, и где в любой гостинице, на любой бензоколонке, в любом ресторане у тебя бесконечно больше шансов его подхватить, чем если бы ты сидел дома, читал «Осень Средневековья». Просто понимали мы, что мир скоро закроют. Закроют границы, закроют гостиницы. Заодно закроют и выставки. А в Генте как раз была выставка ван Эйка, прославленная на весь сетевой свет всеми «порталами», всеми «френдами» на всем «фейсбуке» и во всяческом «твиттере». Билетов на нее не было, на эту выставку… Мы все-таки решили попробовать – вдруг получится, вдруг попадем.И вот во время этого путешествия, у которого, кажется, нет конечной точки, главный герой возвращается мыслями к точке начальной – тому моменту в жизни, когда он, шестнадцатилетний, встретил ЕГО, того самого ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, которого хватит в жизни, даже если не встретить в ней больше никого. Сначала он – почтенная глыба Яков Семёнович, а потом – всего навсего Яс, хорошо знакомый, но по-прежнему энциклопедически большой. Яс, научивший любить живопись, философию, литературу, но при этом умудрившийся остаться «своим парнем»:

И вот Яс, один из умнейших и образованнейших людей, встречавшихся мне под этим небом, на этой земле, знаток ранней фламандской, и поздней фламандской, и всяческой другой живописи, усидчивый читатель Спинозы, Пруста и кого-только-не, – вот все-таки Яс то и дело, при встрече со мною и не со мною, считал нужным рассказать какой-нибудь смешной, не смешной, более или менее смешной анекдот.Это всё о нём. О Ясе. А ещё о Рогире, ван Эйке, писсуаре Дюшана и консервной банке Уорхола, о советском прошлом, об удачных и не очень отношениях. Это яркое попурри, подпитанное чудесным русским языком. Это интеллектуальное чтение, которое однако воспринимается также легко, как какой-нибудь бульварный романчик. Это история Учителя, но это также и история Ученика.

Тот, кто думает, всегда один. Один человек. И ему плохо, этому одному человекуНо, к счастью, иногда находится тот человек, который способен разделить это одиночество…

Сложно писать о таких неоднозначных книгах: было интересно? – нет; стоило дочитать? – да; понравилось? – нет; след в душе остался? – да. Это моя первая встреча с творчеством Алексея Макушинского. И, наверное, последняя из-за своеобразного стиля писателя. – О чем роман?– Воспоминания: «…вспоминалось всё это по дороге из Мюнхена в Бельгию, в Льеж, Гент и Брюгге, куда мы с Жижи отправились в поисках моря, покоя, ван Эйка, спасения от китайского вируса». И это все ДЕЙСТВИЯ, которые описаны в романе: поехали, приехали, переночевали, сходили в музей, встретились с давней подругой, поехали обратно. Действия, в романе не существенны, они просто фон для воспоминаний и размышлений. «Если бы я сумел навести хоть какой-то порядок у себя в голове, я был бы наконец, наверное, счастлив» – это, видимо, и есть цель написания романа. – Соответствует ли действительности фраза из аннотации к роману, что это один из первых литературных откликов на пандемию коронавируса? – Нет. Просто роман создавался в период начала пандемии: с середины марта до середины сентября 2020 года. А эта фраза использовалась чтобы заинтересовать читателя. Я, например, обратила внимание на книгу именно из-за неё. – Почему такое название «Один человек»? – Все воспоминания крутятся вокруг Якова Семеновича или просто Яса. «…этот человек был в моей жизни, сыграл такую роль в моей жизни, какой не сыграл, наверное, больше никто». Я думаю, что один человек – это Яс. Ему и посвящена книга. У меня, кстати, было несколько версий происхождения названия, но эта подходит со всех сторон. – Так в чем смысл романа? – Отвечу цитатой: «Спору нет, мы все жаждем Смысла (в единственном числе, с большой буквы), или хоть смыслов (во множественном и с маленькой), и если не смыслов, то смысликов; только где же их взять-то? Смысликов, смыслишек, смыслюнчиков…»Честно говоря, смысла нет. Есть эмоции, меткие наблюдения, интересные мысли. Макушинского наверняка растащат на цитаты. Мне очень понравились в таком духе:"К тому же теперь какие-никакие, но есть у меня убеждения. Скорее никакие, чем какие, но все же они у меня теперь есть." «Из этих стихов я помню только одно, да и то не целиком, да и то не уверен, что помню точно». – Читается легко? – Нет. И свои-то воспоминания обычно сумбурно идут по кругу, а уж чужие, да ещё такие пространные, воспринимаются сложно. К тому же оооочень длинные фразы, что, как потом выяснилось, является «коронным» приёмом Макушинского. Согласна, мысль, тяяяянется, но эти длинные предложения читаются трудно. Сейчас понимаю, что для знакомства с романом лучше подойдёт формат аудиокниги, но: что куплено, то куплено. – С чем ассоциируется роман? – С металлической лентой, которую медленно, примерно три четверти романа, скручивают в спираль, а потом она выскальзывает, резко распрямляется, и вдруг начинает самостоятельно закручиваться в другую сторону; и оказывается, что это уже иная лента, не имеющая почти ничего общего с первоначальной. Полностью меняется трактовка событий. Становится интересно с одной стороны, а с другой – заполняет жалость к рассказчику: ценные, много раз обдуманные моменты оказались иллюзией. «И кто из нас прав, кто знает правду, кто может ее удостоверить, за нее поручиться? А ведь правда – есть; правда все равно существует, даже если мы не знаем её». Выясняется, что «Тех, кто нас любит, мы на самом деле не знаем, и тех, кого мы сами любим, мы тоже не знаем. Мы их придумываем.» И неизвестно как жить дальше с таким открытием. – Какие эмоции вызвал роман? – В целом разочарование, а сначала ещё и раздражение. Нельзя сказать, что я не сопреживала. Например, после пятой интерпритации фразы «думал я, лёжа в Льеже рядом с Жижи» я просто мечтала, чтобы у них наступило утро. Потом стала с удивлением отмечать, что при таком растянутом повествовании много интересных, ярких фраз, которые наверняка станут афоризмами. Обнаружилось, то что сближает: моё любимое стихотворение Гумилёва, которого коснулись в романе. В целом диапазон эмоций шёл от раздражения к жалости, а в конце появилась печаль. «Все путалось, все кружилось во мне, в голове моей. Все и теперь кружится, и теперь путается; времена и мысли наползают друг на друга, как льдины на реке или на море». Как оценить сумбурные мысли и воспоминания умного человека? Для него они важны, меня не зацепили. И я не люблю, когда рушатся иллюзии.